Создание французской колониальной империи

К последней трети XIX в. объектом колониальных притязаний многих европейских держав, в том числе и Франции, явилась Афри­ка. Все сменявшие друг друга политические режимы Франции ставили цель утвердиться в Алжире. Его завоевание, предпринятое еще в 1830 г. при Карле X, продолжалось до 1883 г. Имен­но в ходе завоевания Алжира выдвинулись Кавеньяк и Мак-Магон. Ко­лонизация Алжира привела к образованию крупных земельных владений. Арабское крестьянское хозяйство в результате французского завоевания было разорено. Правами граждан пользовались только французы. Арабы и берберы считались «подданными». Они не могли избирать своих пред­ставителей в парламент, для них выработали «туземный кодекс».

Алжир явился плацдармом для захвата соседнего Туниса, имевшего огромное значение в борьбе за господство в Средиземноморском бассей­не. На Тунис претендовала и Италия. Решение вопроса в пользу Франции было обеспечено благодаря позиции Англии и Германии. Английское правительство еще в дни Берлинского конгресса 1878 г. выразило готов­ность не возражать против французской аннексии Туниса в обмен на со­гласие Франции признать захват Англией Кипра. Что касается Германии, то она поощряла французскую аннексию по двум соображениям. Первое состояло в надежде отвлечь Францию от европейскихдел, а значит, полу­чить благоприятные условия для установления военно-политической ге­гемонии Германской империи на Европейском континенте. Второе исхо­дило из предположения, что захват Францией Туниса «бросит в объятия» Германии Италию, поскольку та поймет обреченность своей колониаль­ной политики без германской поддержки.

Захват Туниса открывал возможность наживы. Многие лидеры уме­ренных республиканцев были лично заинтересованы в подчинении Туни­са. Еще в 1863 и 1865 гг. французы навязали тунисскому бею два кабаль-

с. 199 ных займа на 60 млн франков. Поскольку бей неаккуратно платил про­центы по долгам, акции займа упали с 500 франков номинальной стоимо­сти до 75 франков. Именно по этой цене большую часть ценных бумаг скупил Франко-египетский банк, в котором участвовали многие видные политики, в том числе брат премьер-министра Ш. Ферри, Л. Гамбетта и др. Если бы Тунис попал под власть Франции, она взяла бы на себя гаран­тию займа, и акции получили бы свою первоначальную стоимость. Когда захват Туниса стал реальностью, Франко-египетский банк «заработал» от 15 до 20 млн франков.

В 1881 г. правительство, возглавлявшееся умеренным республикан­цем Ж. Ферри, под видом «помощи» тунисскому бею в подавлении столкновений коневых арабских племен направило в Тунис экспедицион­ный корпус, который оккупировал важнейшие центры страны. Бею пред­ложили подписать договор о признании протектората Франции, что тот под жерлами орудий и вынужден был сделать 12 мая 1881 г. Бей, считав­шийся до этого губернатором турецкого султана, стал «суверенным мо­нархом». В действительности власть перешла к генеральному резиденту Франции в Тунисе.

На западе Африки располагалось одно из самых старых французских владений — Сенегал. Эта территория явилась плацдармом для экспан­сии в бассейне рек Сенегал и Нигер. После нескольких завоевательных походов Франция в 1895 г. объединила Сенегал, Французский Судан, Мавританию, Французскую Гвинею, Берег Слоновой Кости, Дагомею и Верхнюю Вольту в одну колонию под названием Французская Западная Африка. В центральной части Африки на протяжении 1883—1885 гг. Франция захватила часть Конго и Чад. К 1910 г. колонии Габон, Среднее Конго, Чад и некоторые другие образовали Французскую Экваториаль­ную Африку.

В результате войн 1885 и 1894—1895 гг. против Мадагаскара и этот остров был объявлен колонией Франции. На протяжении 70-х —90-х го­дов продолжались колониальные захваты в Индокитае. Здесь в огромное колониальное владение Французский Индокитай вошли Вьетнам, Кам­боджа и Лаос.

Даты французских захватов в Африке и Азии свидетельствуют, что именно Третья республика создала колониальную империю. К 1914 г. почти 85% всех французских колониальных владений были завоеваны за период 1880—1914 гг. и менее 15% существовало до ее установления. К началу Первой мировой войны французская колониальная империя охва­тывала территорию 10,6 млн кв. км, которую населяли 53,4 млн человек. Ввиду этого Франция проявляла особенную чувствительность к попыт­кам стран «молодого капитализма», прежде всего Германии, начать пе­редел колоний.

С. 200

ГЕРМАНСКАЯ ИМПЕРИЯ

Объединение Германии

Революция 1848—1849 гг. не привела к созданию единого германского государства, но в массовом сознании немецкого народа и в общественно-политической жизни 50-х —60-х годов национальная идея стала главным вектором по­литического развития. Этому благоприятствовал ряд факторов. Важней­шими из них являлась общность языка и культуры подданных различных германских государств. Единое территориальное пространство обеспе­чивало компактное проживание немецкого народа. Властно проявились новые явления в хозяйственной жизни: интенсивно шел процесс индуст­риализации на основе широко развернувшейся промышленной револю­ции, свершились аграрные преобразования в сельском хозяйстве, скла­дывалась развитая банковская система, быстро росла транспортная, осо­бенно железнодорожная, сеть. Германские земли (кроме Австрии) во­шли в образованный в 1834 г. и действовавший до 1866 г. таможенный союз. Все это объективно способствовало развитию единого внутреннего рынка. Но политическая разобщенность, наличие отдельных суверенных государств со своими гражданством, законодательством, финансовыми системами препятствовали экономической интеграции. Внешнеполити­ческая ситуация, связанная с претензиями Франции на левый берег Рей­на, также побуждала к преодолению внутригерманского межгосударст­венного размежевания. Наряду с этими процессами наглядно проявля­лись устремления прусской династии Гогенцоллернов к главенству в объединенной Германии.

Решить задачу создания Германской империи выпало О. фон Бисмар­ку, 24 сентября 1862 г. ставшему прусским министром-президентом. Ему предстояло обеспечить воссоединение германских земель методами, ис­ключавшими революционное давление народных масс, с одной стороны, сопротивление дворянства и монархов германских государств — с дру­гой, и устранявшими австрийские притязания на господство в Герма­нии — с третьей. На таком пути развития объединительного процесса действенной могла быть только сила оружия. Бисмарк не скрывал этого, заявляя в прусской палате депутатов, что решаются великие вопросы времени не речами и не постановлениями большинства (это была боль­шая ошибка 1848 и 1849 гг., по его мнению), а железом и кровью.

Первым шагом к созданию Германской империи стала война 1864 г. Пруссии и Австрии с Данией из-за старинных немецких герцогств Шлезвига и Гольштейна. Они занимали стратегически выгодное положение между Балтийским и Северным морями. В 1863 г. парламент Дании при­нял новую конституцию, по которой Шлезвиг отторгался от Гольштейна и присоединялся к Дании. В том же году, уже после принятия конститу-

с. 201 ции, король Дании и герцог Шлезвиг-Гольштейнский Фридрих VII умер, и трон занял Кристиан IX Глюксбург, представитель другой ветви дина­стии. Возможность нарушения статуса герцогств вызвала в Шлезвиге и Гольштейне, поддержанных германскими государствами, волну требова­ний возвести на трон Фридриха VIII Аугустенбургского. Эти события дали повод Пруссии и Австрии начать войну против Дании, которая по­терпела поражение. В результате дипломатических соглашений в 1865 г. Пруссия получила в свое управление Шлезвиг и герцогство Лауэнбург, а Австрия — Гольштейн.

Затем Пруссия развязала войну против своего конкурента в борьбе за лидерство среди немецких государств. Бисмарк заключил союз с Ита­лией, а затем спровоцировал конфликт, предложив сейму обсудить про­ект новой конституции, предусматривавший исключение Австрии из Гер­манского союза. Ввод прусских войск в Гольштейн сделал войну неиз­бежной. На стороне Австрии выступили Баден, Бавария, Вюртемберг и Саксония, вклад которых в военные события оказался, однако, незначи­тельным. 3 июля 1866 г. у дер. Кёниггрец(Садова) прусские войска раз­громили австрийцев. По мирному договору Пруссия получила Шлезвиг и Гольштейн, приобрела королевство Ганноверское, герцогство Нассауское, курфюршество Гессенское и г. Франкфурт-на-Майне. Саксония только номинально оставалась самостоятельной. Успехом Пруссии было также упразднение Германского союза и учреждение Северогерманского союза из немецких государств, лежавших на север от р. Майн. Австрия из него была устранена, а Пруссия заняла здесь главенствующее положе­ние. В Северогерманском союзе образовали ряд общих учреждений, от­менили паспортную систему, ввели свободу передвижения и местожи­тельства, учредили единую систему мер и весов, ликвидировали остатки цеховых привилегий, обеспечили таможенное соглашение с южногер­манскими государствами. Формирование общегерманского внутреннего рынка еще больше продвинуло страну на пути к национальной консоли­дации.

На процесс объединения Германии и формирования ее территории повлияла еще одна война, франко-прусская 1870—1871 гг. При первых же успехах Пруссия заключила с участвовавшими вместе с ней в военных действиях южногерманскими государствами Баварией, Баденом, Вюртембергом и Гессеном (Дармштадтским) договоры об их присоединении к Северогерманскому союзу. Победу Пруссии в войне подытожил Франк­фуртский мирный договор, согласно которому от Франции отторгались ее провинции Эльзас и Лотарингия.

Последнее из европейских приобретений Германии связано с анг­ло-германским договором 1890 г. В качестве платы за признание протек-

с. 202 тората Англии над островами Пемба и Занзибар (в Индийском океане у восточного побережья Африки) Германия получила о. Гельголанд в Се­верном море. Эту сделку в Германии расценили как крайне невыгодную. И только в годы Первой мировой войны стало очевидным стратегическое значение Гельголанда.

Провозглашение империи и конституция 1871 г.

Победа во франко-прусской войне 1870—1871 гг. дала возможность Бисмарку завершить воссоединение Германии. Уже в сентябре 1870 г. Бисмарк начал переговоры об объединении государств Южной Германии и Северогерманского союза. 18 января 1871 г. в Версальском дворце состоялась церемония офици­ального учреждения Германской империи. Прусский король Вильгельм I стал германским императором (кайзером). Церемония, проведенная на территории побежденной Франции, была еще одним актом унижения французов.

Воссоединение страны, говоря словами Бисмарка, «железом и кро­вью» наложило отпечаток на эволюцию Германии в последующий пери­од. Гогенцоллеры в качестве германских императоров насаждали в стра­не прусские политические традиции и идеалы, среди которых доминиро­вали милитаризм и реакционность. Отмечая эти негативные последствия объединения Германии, нельзя, однако не видеть важности этого собы­тия в истории германского народа. Возникло единое национальное госу­дарство. Оно покончило с многовековой раздробленностью, устранило препятствия на пути экономического развития, создало более благопри­ятные возможности для социально-политической деятельности.

В марте 1871 г. состоялись выборы, а затем, в этом же месяце, и пер­вая сессия имперского рейхстага. 16 апреля 1871 г. он принял конститу­цию, которая определяла государственное устройство Германской импе­рии вплоть до Ноябрьской революции 1918 г. Основной закон государст­ва сохранил принципиальные положения конституции Северогерман­ского союза. Изменения были незначительны. Главное из них состояло в том, что прусский король признавался главой империи не как председа­тель федерации, а в качестве наследного монарха — германского импе­ратора.

Империю составили 22 монархии: 4 королевства, 6 великих гер­цогств, 12 герцогств. Все эти государства сохранили свои династии, пра­вительства, представительные органы — ландтаги. Бремен, Любек и Гамбург остались на положении вольных, т. е. с особым режимом, горо­дов. Эльзас и Лотарингию наделили юридическим статусом имперской провинции, она управлялась назначавшимся из центра обер-президентом. Только в 1911 г. она получила ограниченную автономию.

с. 203 Германская империя представляла собой федеративное государство, в котором сочетались законодательная централизация и административ­ная самостоятельность отдельных ее частей. Вопросами, общими для всех государств, являлись: права гражданства, таможенное, торговое, гражданское и уголовное законодательство, патентные и авторские пра­ва, финансы, системы мер и веса, пути сообщения, почта и телеграф, ар­мия и флот. То, что не входило в компетенцию империи, составляло пре­рогативу отдельных государств.

Государственное устройство вновь созданной империи обеспечивало гегемонию прусской монархии. Прусское военное законодательство рас­пространили на территорию всей страны. Конституцию нельзя было из­менить без согласия верхней палаты, а в ней преобладали представители все той же Пруссии.

Германский император представлял империю в международно-пра­вовом общении, объявлял войну, заключал договоры с иностранными го­сударствами. Он открывал и закрывал сессии палат парламента, вносил законопроекты, следил за выполнением принятых законов. Император возглавлял общеимперские вооруженные силы, ему подчинялся гене­ральный штаб. В руках императора находился аппарат гражданской вла­сти, во главе которого стоял назначавшийся им же имперский канцлер. Свои полномочия император осуществлял с согласия Союзного совета.

В империи не было кабинета министров. Весь административный ап­парат возглавлял имперский канцлер. Он не только руководил общеим­перскими органами государственного управления, но одновременно яв­лялся главой прусского правительства и председателем верхней палаты парламента. Он не был ответственен перед парламентом, несогласие по­следнего с деятельностью канцлера не обязывало его уходить в отставку. Наоборот, именно рейхстаг мог быть распущен в случае конфликта с канцлером. Отраслевое управление обеспечивали государственные сек­ретариаты — аналоги министерств. Первоначально их было пять: ино­странных дел, внутренних дел, юстиции, финансов, почты, позднее их ко­личество удвоилось. Во главе общеимперских ведомств стояли статс-сек­ретари (государственные секретари), их назначал канцлер.

Законодательная власть принадлежала парламенту, состоявшему из двух палат: нижней — рейхстага и верхней — бундесрата (Союзного со­вета). Обе палаты формально имели равные законодательные права, ка­ждая обладала законодательной инициативой, для принятия закона необ­ходимо было согласие обеих палат. Но большинство законопроектов го­товилось и первоначально обсуждалось в Союзном совете и лишь затем в рейхстаге. При его согласии Союзный совет окончательно утверждал за­кон, а император его обнародовал.

с. 204 Рейхстаг должен был олицетворять народное представительство, стоять выше частных интересов входивших в империю государств. Он из­бирался на 5 лет. Избирательное право получили только мужчины, дос­тигшие 25-летнего возраста, кроме военнослужащих, а также лиц, нахо­дившихся под опекой или получавших пособие по бедности. Женщины избирательных прав не имели. Конституция установила равные, прямые и тайные выборы, но избирательные округа обеспечивали перевес Прус­сии, которой принадлежало 248 из 397 депутатских мест.

Бундесрат не избирался, а составлялся из представителей госу­дарств, вошедших в империю. Из 58 мест (позднее 61), которые имелись в нем, 17 принадлежали Пруссии, 6 — Баварии, по 4 — Саксонии и Вюртембергу, по 1 —3 остальным государствам. Но все голоса от каждо­го государства подавались только совместно. Ни одно изменение консти­туции не могло быть принято, если против голосовали 14 депутатов Со­юзного совета. Поэтому Пруссия со своими 17 голосами могла блокиро­вать неугодные ей законопроекты. Союзный совет по своей структуре и функциям фактически являлся представительным органом правительств отдельных германских государств, а не их народов. Союзный совет имел право издавать постановления относительно административного управ­ления, дополнявшие законы ордонансы, выполнять обязанности государ­ственного контроля. Совет избирал имперских судей, разрешал кон­фликты между входившими в империю государствами, а также споры ме­жду ними и имперским правительством по поводу толкования законов. Таким образом, Союзный совет аккумулировал функции законодатель­ной власти, исполнительного органа, аппеляционного суда и собрания представителей властей государств империи.

В «Критике Готской программы» К. Маркс охарактеризовал герман­ское государство как «обшитый парламентскими формами, смешанный с феодальными придатками, и в то же время уже находящийся под влиянием буржуазии, бюрократически сколоченный, полицейски охраняемый военный деспотизм»[76]. Тем не менее политическая система Германии по­зволяла свободно функционировать общественным объединениям. Даже социал-демократы ни в одном из созывов рейхстага не лишались пред­ставительства, а на последних предвоенных выборах 1912 г. получили 34,8% голосов избирателей и 110 мандатов — больше, чем любая дру­гая партия. 7,5 тыс. социал-демократов были выбраны в городские и ме­стные органы самоуправления.

Ситуация, когда наиболее левая партия оказалась более чем достой­но представлена в законодательном и местных органах консервативного

с. 205 государства, внешне представляется парадоксальной. Но здесь нет ниче­го, что не укладывалось бы в логику политического развития. Консерва­тизм представляет собой неоднородное явление. Если для ультраконсер­ватизма характерна ориентация на сохранение положения, как оно было в прошлом, то умеренное, либерально-консервативное направление не исключает возможность компромисса. Он заключается в признании об­щих интересов у нисходящего феодального класса, например прусского юнкерства, и восходящей буржуазии; исходит из необходимости учета требований «низших» классов — рабочих, крестьян; допускает приня­тие многих идей и принципов, которые раньше отвергались. К ним отно­сятся конституционализм, система представительства и выборности ор­ганов власти, парламентаризм, идеологический и политический плюра­лизм. С учетом этих обстоятельств Германская империя представляла собой консервативное, но правовое государство с одной из самых демо­кратических на то время избирательной системой.

Политические партии

В Германии сравнительно рано организационно оформились политические партии различного толка. В 60-х годах консерваторы опасались, что воссоединение растворит Пруссию в единой Германии и поэтому выступали против политики Бисмарка, находясь в оппозиции к нему до конца 70-х годов. Но в партии сложились силы, которые Бисмар­ка поддерживали и безоговорочно шли за ним. Это предопределило рас­кол, произошедший в 1866 г. Прусские юнкеры[77], осознавшие неизбеж­ность капиталистического развития страны, образовали Имперскую партию, или, как ее еще называли, Партию свободных консервато­ров. В нее входила та часть земельной аристократии, которая включи­лась в капиталистическое предпринимательство, верхушка чиновничест­ва, многие крупнейшие промышленники, в том числе из семейств Круппов, Кирдорфов, Штуммов и др.

Крайне правые взгляды разделяла Германская консервативная партия. Стремлением увековечить то что принято называть старым по­рядком, пронизано принятое при ее организационном оформлении про­граммное воззвание 1876 г. В нем консерваторы заявляли о намерении поддерживать устойчивость «политического, социального и духовного развития», декларировали признание «решающего значения монархиче­ских принципов», выражали пожелание «самоуправления в провинциях, округах и общинах, основанного не на всеобщем избирательном праве, а на естественном групповом и организованном расчленении народа». Ре­лигию консерваторы рассматривали «как основу всякого развития». В

с. 206 экономической сфере они «в противовес неограниченной свободе, вы­двигаемой либеральной теорией», добивались законодательства, кото­рое отвечало бы «интересам земельной собственности, промышленности и ремесла», но при этом требовали «устранения преимуществ крупного денежного капитала... тяжкого ущерба, который наносят сельскому хо­зяйству и мелким промыслам чрезмерная экономическая концентрация». И разумеется, консерваторы считали своим долгом «выступать против ложных социалистических учений»[78]. Другими словами, консерваторов воодушевляли аристократические идеалы прошедших столетий. Консер­ваторы были тесно связаны с династией Гогенцоллернов, занимали ко­мандные должности в армии, министерские посты, в их руках находился административный и судебный аппараты.

Экономические, политические и социальные процессы, протекавшие в Германии конца XIX — начала XX в., неоднозначно воспринимались либеральными кругами. Это обусловило неустойчивость их политических структур: в зависимости от конъюнктуры и отношения к тем или иным проблемам партии создавались, разъединялись и вновь объединялись.

В 1867 г. была организована Национал-либеральная партия. Она обладала широкой социальной базой и устойчивыми позициями в рейхс­таге. Партию поддерживали определенные слои монополистической и значительная часть немонополистической буржуазии, многие крупные землевладельцы и зажиточные крестьяне непрусских областей, служа­щие, университетские профессора и другие представители верхушки ин­теллигенции. Принятое в марте 1884 г. программное заявление подчер­кивало готовность содействовать укреплению империи, усилению ее во­енной мощи, выражало согласие с внешней политикой Бисмарка и ре­прессивными мерами против социалистов. В этом, а затем и в позднейшем документе «Цели и стремления Национал-либеральной партии», опубликованном в январе 1907г., выдвигались требования эко­номического и социального характера. Они включали намерение доби­ваться поощрения различного рода коопераций и ремесленных союзов. «Рабочий вопрос» национал-либералы предполагали решать в духе со­трудничества работодателя и его работников, что должно было найти вы­ражение в реформе системы страхования, запрещении ночного труда женщин и детей и т. п. Признавая права коалиций и рабочих организаций, национал-либеральная программа допускала возможность «свободного рабочего договора» с предпринимателем помимо профсоюзов. Нацио­нал-либералы подтверждали приверженность всеобщему избирательно -

с. 207 му праву, выступали за свободу собраний и союзов. В целом программ­ные положения национал-либералов открывали возможность сотрудни­чества как с консерваторами, так и с леволиберальными партиями.

В 1884 г. те из национал-либералов, кто был недоволен введением протекционизма, покинули бывших единомышленников и влились в дей­ствовавшую с 1861 г. леволиберальную Прогрессивную партию. Так возникла Свободомыслящая партия. Тогда же, при объединении, была принята ее программа. Она декларировала необходимость развития кон­ституционных начал путем установления ответственности имперского правительства перед рейхстагом; требовала обеспечить права народа: тайное, всеобщее, равное и прямое избирательное право; свободу выбо­ров, печати, собраний, союзов, равенство перед законом всех партий и лиц; невмешательство в религиозную сферу. Программа указывала на необходимость улучшения народного благосостояния, повышения жиз­ненного уровня трудящихся классов. Представители Свободомыслящей партии выступали против «государственного социализма» и контроля за производственной и торговой деятельностью, не признавали ограниче­ния предпринимательства, провозглашали лозунг «никаких монополий», призывали не проводить таможенную и экономическую политику в инте­ресах отдельных групп.

Но и этой партии не было суждено консолидировать леволиберальное движение. В 1893 г. она раскололась на Свободомыслящую народ­ную партию и Свободомыслящее объединение. Последнее в 1903 г. поглотило созданный в 1896 г. Ф. Науманом Национал-социальный союз. Эти партии выступали против юнкерско-консервативных группи­ровок, отвергали реакционные методы политического господства и анти­социалистическое законодательство, боролись за последовательную де­мократизацию страны. Отсутствовали существенные различия в их отно­шении к милитаризму, военным и военно-морским вооружениям, колониаль­ным захватам, которые они поддерживали. Но к социально-экономическим проблемам подходы партий не совпадали.

Свободомыслящая народная партия разделяла традиционные либе­ральные взгляды на государственное невмешательство в экономику, от­ношения между трудом и капиталом, отвергала любые взаимодействия с социал-демократами. В отличие от нее Свободомыслящее объединение отказалось от идеи неучастия государства в социально-экономической жизни, выступало поборником широкой социальной политики, которая была бы способна привлечь рабочий класс к союзу с либеральной бур­жуазией. Видные деятели этого объединения Т. Барт, Ф. Науман полага­ли необходимым сотрудничество с социал-демократической партией, считая его гарантией решения актуальных для германского общества проблем.

с.208 Однако правые силы в либеральном движении отвергли совместные действия с социал-демократией, что побудило сторонников Барта и Наумана выйти из Свободомыслящего объединения. Их уход нивелировал расхождения между различными леволиберальными течениями, и в 1910г. они объединились в Прогрессивную народную партию на про­граммно-политической платформе Свободомыслящей народной партии. Она превратилась в значительную политическую силу, но не привнесла в социально-политическую практику Германии прогрессивно-либераль­ную реформаторскую тенденцию.

В целом германский либерализм до Первой мировой войны и в ее годы не преодолел идейную и организационную разобщенность. В ходе Ноябрьской революции 1918г. большая часть национал-либералов во­шла во вновь созданную Немецкую народную партию. Левые нацио­нал-либералы сомкнулись с прогрессистами и образовали Немецкую демократическую партию. Открывался новый этап истории либера­лизма в Германии.

Партия Центра

Первым христианско-демократическим объединением, получившим статус политической организации, стала партия Центра.

Ее зарождение относится к 1852 г., когда в прусском парламенте образо­валась католическая фракция. После объединения Германии это уже была общеимперская буржуазно-клерикальная партия. Она опиралась на католическое население южных и западных районов страны весьма разнородное в социальном отношении.

Политическая ориентация партии менялась. В начале своей деятель­ности она находилась в оппозиции к Пруссии, выступала против ее геге­монии, добивалась сохранения самостоятельности отдельных германских государств, отстаивала свободу деятельности католической церкви. В 90-х годах Центр изменил программу в направлении сотрудничества с империей. Партия резко выступала против социалистической идеологии и практики, несла в широкие слои населения христианские ценности, поддерживала социальные реформы. Преобразования, в понимании Центра, должны были состоять в установлении минимума заработной платы, регулировании рабочего дня, введении воскресного отдыха для рабочих, ограничении труда замужних женщин, улучшении условий ра­боты детей, создании касс взаимопомощи и т. п.

Серьезно волновала партию проблема усиления политического влия­ния. В связи с этим внутри нее длительное время шла борьба вокруг во­проса: быть ли партии чисто конфессиональной, т. е. католической, или стать общехристианской с программой, приемлемой и для католиков, и для протестантов. Сокращение числа голосовавших за Центр с 27,9% в 1874 г. до 16,4% в 1912 г. при почти 37% католической части населения

с.209 страны окончательно решило спор. Образованный в феврале 1914г. Им­перский комитет партии зафиксировал единство интересов католиков и некатоликов и определил, что Центр — политическая и неконфессио­нальная партия.

Гибкая политика партии Центра позволила ей защищать на платфор­ме христианской идеологии интересы не отдельных групп господствовав­ших классов, а всей буржуазии в целом и одновременно привлечь к себе трудящихся. Это повысило политическое влияние Центра: в 1917г. один из его лидеров, граф Г. Гартлинг, стал имперским канцлером.

Культуркампф В первой половине 70-х годов обострились отношения между Бисмарком и католической церковью. Ватикан живо интересовал­ся положением дел в двух могущественных католических державах — Австрии и Франции. Болезненно он воспринял позицию Бисмарка, кото­рый не только не воспрепятствовал вступлению 20 сентября 1870 г. итальянских войск в Рим, но и не заступился за Папу, когда последний об этом попросил.

К разладу с Ватиканом добавились внутриполитические проблемы, носившие религиозную окраску. Установление прусской гегемонии вы­зывало естественное противодействие не только поляков, датчан из Шлезвига и Гольштейна, французов Эльзаса и Лотарингии, но и бавар­цев, баденцев, вюртембержцев, т. е. населения всех тех областей, на ко­торые прусские порядки раньше не распространялись. Если же учесть, что в империи более трети населения составляли католики, становится понятным, насколько беспокоили Бисмарка сепаратистские тенденции в католических землях Германии.

Поводом для развертывания наступления против католической церк­ви послужило провозглашение Ватиканским собором 1870 г. догмата о непогрешимости Папы. Принятый собором документ определил, что вы­сказанные им с кафедры доктрины относительно веры и нравственности не могут быть оспорены. Кроме того, за Папой признавалась полная и верховная власть в вопросах церковной дисциплины и управления все­ленской церковью.

Бисмарк отреагировал на это весьма энергично. Он писал: «Поста­новления Ватиканского собора превратили епископов в орудие Папы, в безответственные органы государя, который в силу догмата о непогре­шимости располагает гораздо большей полнотой власти, чем какой-либо другой монарх в мире»[79]. В стране искусственно разжигали страсти, пуга­ли увеличивающимся могуществом католиков и их монашеских орденов,

с. 210 утверждали, что победа Германии станет окончательной и полной лишь при условии нейтрализации влияния Ватикана. На этом фоне произошли события, которые вошли в историю под названием «культуркампф» — борьба за культуру[80].

Культуркампф выражался в том, что на протяжении 1872—1875 гг. был принят ряд антикатолических законов, одни из которых действовали на всей территории империи, другие — в Пруссии. Организатором ак­ций стал одержимый идеей светского государства прусский министр культов Фальк, действиями которого руководил Бисмарк.

Общегерманскими законами предусматривалось изгнание из Герма­нии Ордена иезуитов; включение в уголовный кодекс статьи, каравшей духовных лиц за антиправительственную пропаганду в церковных пропо­ведях; вводились ссылка или высылка из Германии тех священников, кто был отстранен от должности судом, но продолжал исполнять свои функ­ции; устанавливалась обязательность гражданского брака.

Серию законов принял прусский ландтаг. Государству передавался надзор за всеми общественными и частными учебными заведениями, а также контроль за подготовкой и назначением духовных лиц. Ватикан устранялся от наказания немецких служителей церкви. Для отказа от ве­роисповедания становилось достаточным сделать заявление местному судье. Распускались все католические ордена и конгрегации, кроме зани­мавшихся уходом за больными. Прекращалось содержание из государст­венных средств католического духовенства.

Папа Пий IX побуждал немецких католиков к сопротивлению, объя­вил недействительными все законы против церкви, грозил отлучением признавших их. Ответом непокорным католическим священникам были репрессии. Почти все епископские кафедры пустовали, занимавшие их лица были смещены, сидели в тюрьмах или бежали из страны. Более ты­сячи приходов оставались без настоятелей. На голову Бисмарка сыпа­лись проклятья, на него совершили покушение, закончившееся ранени­ем. Довершил дело поворот общественного мнения в пользу католиков. На выборах в рейхстаг в 1871 г. они собрали 742 тыс. голосов, а на всех последующих — почти вдвое больше.

Столкнувшись со столь сильным противодействием, Бисмарк пошел на примирение с Ватиканом: Фальк получил отставку и на протяжении 1880—1887 гг. была отменена большая часть антикатолических зако-

с. 211 нов. Из оставшихся в действии наиболее важными были те, что преду­сматривали гражданский брак, запрет деятельности иезуитов, участие общин в управлении церковным имуществом, государственный надзор за школами.

Культуркампф завершился поражением Бисмарка. Это произошло потому, что он попытался решить задачу укрепления единства страны не путем консолидации всех общественных и политических сил на платфор­ме немецкой государственности, а насильственной отменой церковной автономии, полным подчинением католической церкви государству. Бис­марк надеялся таким образом подорвать влияние партии Центра и ней­трализовать оппозицию земель с католическим населением, в первую очередь, обеспечить ассимиляцию поляков, численность которых при­ближалась к 1 млн человек. Но Бисмарк просчитался. Многие в Герма­нии, и не только католики, расценили культуркампф как покушение на конституционные гарантии свободы совести и отвергли его.