Государственность на белорусских землях

 

Славянские княжения на белорусских землях

Для понимания генезиса белорусской национальной государственности, т.е. истоков и процесса ее становления, важно разобраться с тем, что представляли собой в

политическом отношении земли будущего белорусского государства в первые века после расселения на них древнеславянских племен.

В предыдущем параграфе говорилось о том, что еще к середине IX В. на территории расселения восточных славян сложились достаточно устойчивые объединения, которые в исторической литературе определяются как союзы племен. Новой, более высокой формой самоорганизации славянских общностей стали территориальные образования, получившие название княжеств или, согласно летописи, княжений во главе с князьями. Причем не все союзы племен имели «свои княжения» (у радимичей, например, была своя племенная верхушка, но о наличии у них княжения летописи не сообщают), а «границы» княжеств не обязательно совпадали с географическими пределами союзов племен. Среди восточнославянских князей существовала жесткая иерархия: князь, стоявший во главе союза племен, имел титул «светлый князь» или «князь князей», князья племен, входивших в состав племенных союзов, именовались «всякое князье»; в период Древнерусского государства князь, занимавший киевский престол и стоявший над «князьями князей», носил титул «Великий князь Руский» [34]. Княжения представляли собой переходную форму от родоплеменного строя к классовому, а значит, к политической организации сообщества. Центрами этих княжений становились города с соответствующими укреплениями, а сами княжества стали называться по своему главному городу. Иначе говоря, княжества являлись первоначальной формой территориально-политических образований. В литературе такие начальные политические образования принято определять как протогосударства (от греч.— первый). Они характеризуются, с одной стороны, наличием публичной власти, отделенной от основной массы населения (князь, бояре, местная знать), аппа­рата принуждения (княжеская дружина, тюрьма), налогообло­жения (дань), а с другой — неразвитостью институтов власти, отсутствием писанного законодательства, внутренней замкну­тостью сообщества. Разновидностями протогосударств являют­ся княжения у восточных славян, так называемые королевства у древних германцев, каганаты у древних тюрков.

На территориях, составляющих нынешнюю Беларусь, в раз­ное время существовало более 20 княжений. В летописях упо­минаются такие княжества, как Полоцкое, Витебское, Мин­ское, Туровское, Оршанское, Друцкое, Лукомльское, Мстиславское, Изяславское, Логойское, Слуцкое, Городенское, Новогородское, Волковысское, Свислочское, Несвижское, Пинское, Соломерецкое, Мозырьское, Клецкое, Пересопецкое, Степанское, Борисовское и др. Среди них своим значением выделялись Полоцкое и Туровское княжества, о которых наиболее подроб­но говорится и в исторической литературе [35]. Наиболее мощ­ным до своего дробления на уделы было Полоцкое княжество, которое подчиняло своей власти ряд мелких княжений.

Однако политический ландшафт Беларуси раннего сред­невековья не сводился только к перечисленным княжествам. Частично белорусские земли входили в состав и других вос­точнославянских земель — княжеств. Так, на землях Верхне­го Посожья некоторое время существовало Мстиславское княжество, которое затем, как и другие восточно-белорус­ские земли, вошло в состав Смоленского княжества. Нижнее Посожье с городами Гомель (Гомий) и Чечерск, Верхнее Поднепровье с городом Речица были в составе Черниговского княжества. Нижнее Поприпятье с городами Мозырь и Брагин (Брягин) принадлежало Киевскому княжеству. Юго-западная территория Беларуси, уже в средневековье извест­ная как Берестейская земля, являлась частью Волынской земли. На север от Берестейщины находилась Новогород­ская земля, где также существовал ряд княжеств, среди кото­рых ведущую роль со временем стало играть Городенское княжество.

Было бы неправильно представлять Полоцкое княжество, (что пытаются делать начиная с М.В. Довнар-Запольского и В.Ю. Ластовского некоторые белорусские историки) как «ис­ток» или «колыбель» белорусской государственности [36], ли­бо, более того, как собственно белорусскую национальную го­сударственность [37]. Это княжество, равно как и любое другое княжество, существовавшее в прошлом на территориях, состав­ляющих нынешнюю Беларусь, можно рассматривать как одну из исторических предпосылок будущей государственности на территории Беларуси, но ни одно из них в отдельности по свое­му этническому субстрату (летописные «племена») еще не предопределяло социокультурную идентичность той более ши­рокой общности, на основе которой сложится собственно бело­русская государственность. Как не было национальным госу­дарством ни одно из, по выражению видного французского историка М. Блока (1886—1944), «варварских королевств» [38] раннего средневековья в Западной Европе, так не было тако­вым в это же самое время ни одно из отдельно взятых княже­ний в Восточной Европе.

Как показала история, на почве первоначальных государ­ственных образований — протогосударств — в силу невероятно­го множества исторических случайностей могли сложиться са­мые различные по своей социокультурной идентичности госу­дарственные образования. Национальные же государства стали реальностью лишь в Новое время. Так что от момента появления на восточнославянских землях княжений до возникновения здесь непосредственных предпосылок формирования нацио­нальных государств, в том числе собственно белорусской госу­дарственности, оставалось еще порядка шести—десяти столетий.

 

Древнерусское государство

В современных дискуссиях об истоках белорусской государственности одним из острейших оказывается вопрос о том, входили ли существовавшие на территории, составляющей нынешнюю Беларусь, славянские княжества, в частности Полоцкое княже­ство, в состав Древнерусского государства и, следовательно, име­ет ли белорусская государственность общерусские корни?

Безусловно, Полоцкое и Туровское княжества были круп­нейшими протогосударствами на территориях, составляющих нынешнюю Беларусь. Относительно Туровской земли, историки практически единодушны в том, что она как отдельная политическая единица Древней Руси вообще никогда не существовала: она всегда оставалась киевским уделом. Полоцкое княжество, напротив, являлось одним из мощных государство-образующих центров восточных славян, тяготело к самостоя­тельности и активно противодействовало централизаторской политике Киева. Однако, как считают многие белорусские и российские исследователи, нет никаких оснований отрывать Полоцкое княжество от древнерусского государства, и заведомым преувеличением является представление некоторыми историками. Полоцкого княжества как истока белорусской государственности или, тем более, как собственно белорусского государства.

Отвечая украинскому историку М.С. Грушевскому (1866-1934), высказавшему упрек тем исследователям, которые Киевскую Русь рассматривали как начало общерусского исторического процесса, известный русский историк Б.Д. Греков (1882-1953) писал: «Новгород имеет свою историю, так же как и Ростово-Суздальская земля. Но отсюда не вытекает отрицания целого периода в истории восточноевропейского общества, когда Киев объединил огромную территорию, в состав которой входили и Новгород, и Суздаль, и Ростов» [39]. В этот ряд на том же основании следует поставить и Полоцк. Следует заметить, одну из самых метких оценок Киевской Руси как государства применительно к периоду его расцвета дал известный публицист и общественный деятель, наш соотечественник И.Л. Солоневич (1891-1953): «В течение исключительно короткого промежутка времени Киевская Русь поднялась до того уровня, который сей час определяется термином «первоклассная держава». Киев стал одним из крупнейших и богатейших, вероятно, самым крупным и самым богатым городом Европы» [40].

По признанию исследователей, Полоцкое княжество представляло собой «наиболее самостоятельную политическую единицу Древней Руси», но оно «никогда не порывало экономических и культурных связей с Киевской Русью» [41 ]. На это обстоятельство еще в 1918 г. указывал русский историк М.К. Любавский: «Политическое обособление, однако, не повело за собой обособления культурного... Культура Полоцкой земли, насколько можно составить себе о ней представление по крайне скудным данным источников и остатков ее, носила общий отпечаток культуры Киевского периода. И внутренняя политическая жизнь Полоцкой земли в

Х-ХІІ вв. шла в общем по тому же самому руслу, по какому шла жизнь в других западнорусских землях» [42]. По словам белорус­ского историка М. Ткачева, Полоцкая земля — «гэта залатое зерне залатога коласа, якім была Кіеўская Русь» [43].

Разумеется, Киевская Русь по форме своего устройства зна­чительно отличалась от современных государственных образо­ваний; она была тем, что наши пращуры именовали словом «земля», т.е. территорией, которая принадлежала русскому на­роду, управляемого из единого центра — Киева. Это полностью относится и к эпохе так называемой феодальной раздроблен­ности, когда все княжества Руси вышли из повиновения Киеву и стали жить самостоятельной жизнью. Как справедливо отмечал известный белорусский историк Э.М. Загорульский, существова­ние отдельных русских княжеств со своими столицами и велики­ми князьями воспринималось в то время как естественное явление. Тем не менее все они составляли одну страну — Русь с единым русским народом. И развитие этих княжеств осущест­влялось в тесном их взаимодействии, в общем контексте древне­русской истории. Легко убедиться, что и вся территория совре­менной Беларуси также находилась в пределах Русской земли.

 

О пределах Русской земли

В литературном памятнике XIII в. «Слово о погибели Русской земли», где под «гибелью» понималась «болезнь» феодальных усобиц, четко очер­чиваются контуры Руси.

«0, светло светлая и красно украшенная земля Русская! Многими кра­сотами прославлена ты: озерами многими славишься, реками и источни­ками местночтимыми, горами, крутыми холмами, высокими дубравами, чистыми полями, дивными зверями, разнообразными птицами, безчис-ленными городами великими, селениями славными, садами монастыр­скими, храми божьими и князьями грозными, боярами честными, вель­можами многими. Всем ты преисполнена, земля Русская, о правоверная вера христианская!

Отсюда до венгров, и до поляков, и до чехов, от чехов до ятвягов, от ят-вягов до литовцев и до немцев, от немцев до карелы, от карелы до Устюга, где живут тоймичи поганые, и за Дышащим [Баренцевым. - В.М.] морем, от моря до болгар, от болгар до буртасов, от буртасов до черемисов, от чере­мисов до мордвы...».

В таких границах - от венгров, чехов и поляков на западе до волжских народов черемисов, мордвы и болгар на востоке, вплоть до Баренцева моря на севере - рассматривалась современниками Русская земля.

Источник: «Изборник»: Сборник произведений литературы Древней Руси. М., 1969. С. 327.

 

Подчеркнем, что Киевская Русь была типичным феодальным государственным образованием, которому неведомо было современное понимание государственной границы. Средневековый мир до утверждения национальных государств был фрагментирован на множество автономных по отношению друг к другу частей — провинций, княжеств, сатрапий, владе­ний. Отношения между ними характеризовались системой вза­имных связей и обязательств, а также периодически возникающими претензиями друг к другу. Так, например, на большую часть территории Аппенинского полуострова одновременно претендовали и Римский папа, и император Священной Римской империи, и император Византии. Причем на эти же территории претендовали и местные правители, и полуавтономные города. Однако все это нисколько не мешало жителям полуострова воспринимать Италию как общую для всех их родину. В этом отношении Киевская Русь как система автономных и не имеющих четких границ княжеств и владений ничем не отличалась от других регионов тогдашней Европы. И точно также русские люди сознавали общность своей территории и единство своей родины даже в период феодальной раздробленности, когда на Руси существовали самостоятельные княжества. Общим их названием являлось словосочетание «Русская земля».

В то же время, в отличие от средневекового Запада, где феодальное дробление никогда не расценивалось как некая катастрофа, на Руси княжеские усобицы воспринимались общественным сознанием как разрушение единого народа, как братоубийство, как предпосылка гибели земли Русской. Известно, как тяжело переживали современники Киевской Руси, наши далекие предки, распад данного государственного образования. Об этом красноречиво свидетельствуют Русская летопись и другие памятники письменности Древней Руси. Особенно яра ко боль за свою родину, осознание единства русского народа представлены в поэме «Слово о полку Игореве», все содержание которого проникнуто идеей единства русской земли, общности исторической судьбы ее народа. Автор призывает князей прекратить взаимную вражду и объединиться в борьбе с общим врагом. «Ярославовы все внуки Всеславовы! — взывает к князьям автор «Слова». — Опустите же стяги, вложите в ножны мечи свои затупившиеся, ибо утратите вы дедовскую славу. Своими крамолами начали вы наводить поганых на землю Русскую, на достояние Всеславова. Из-за усобиц ведь пошло насилие от зем­ли Половецкой!» [44]. Аналогичные цели преследовали в своей общественной деятельности и творчестве выдающиеся бело­русские просветители Ефросиния Полоцкая (1110—1173) и Ки­рилл Туровский (1130—1182). Без преувеличения, их взгляды со­ставляют один из краеугольных камней понимания истоков и последующей истории становления белорусской общности и национальной государственности.

Таким образом, Киевская Русь была уже не протогосударством, а первым в полном смысле этого слова государством вос­точных славян существовали единая территория, верховная власть, подчиненное ей население, законодательство, судебная практика и системе налогов. В его составе постепенно оказа­лись все восточнославянские княжения, в том числе и распола­гавшиеся на белорусских землях. Разумеется, каждое из них об­ладало некоторыми местными особенностями, но они были не­значительны по сравнению с общерусской традицией обще­ственно-политической жизни. Именно ею предопределялся об­щий уклад жизнедеятельности каждого отдельного княжества. И именно в период вхождения белорусских земель в состав го­сударства Русь определилась славянорусская идентичность бу­дущей белорусской общности.

Очевидно, что Древнерусское государство нельзя квалифи­цировать ни как собственно белорусское, ни как собственно ук­раинское и ни как собственно русское государство: оно было общим государством всех восточных славян. Следовательно, наследниками этого высокоразвитого по средневековым мер­кам государства являются в равной мере выделившиеся впо­следствии из древнерусской народности новые этнические общности — белорусы, русские и украинцы. (Хотя, заметим в скобках, украинский историк М.С. Грушевский и его последо­ватели, желая заявить об особой претензии украинского народа на историческое наследие этого государства, считают, что Ки­евская Русь изначально была украинским государством, и пото­му они называют его двойным именем «Украина-Русь» [45]). Другое дело, как пишет белорусский историк Я.И. Трещенок, что древнерусские государственные традиции вообще и регио­нальные традиции западнорусских княжеств в частности яви­лись важнейшим фактором становления нового государствен­ного образования — Великого княжества Литовского, в лоне ко­торого сформировалась белорусская этническая общность

[46]. Эта общность продолжала оставаться носителем Древне русского политического и культурного наследия, которое по влияло на характер возникшей в XX в. белорусской государ­ственности. 1 Поэтому можно утверждать, что культурно-исторические или, если употребить современное понятие, цивилизационные предпосылки будущей белорусской этнической общно­сти и ее государственности закладывались именно в период Киевской Руси. В этом смысле можно считать, что глубинные корни белорусской государственности уходят в восточносла­вянское государство Русь.

 

Великое княжество Литовское

Белорусская этническая общность сформировалась к концу XVI - началу XVII в. в период существования Великого княже­ства Литовского. Это означает, что история белорусского наро­да начинается с момента вхождения западнорусских земель в это средневековое государство. Однако по вопросу о том, являлось ли Великое княжество Литовское собственно белорусским или национальным белорусским государством — и так ставится вопрос! - научные и политические дискуссии не только не ути­хают, а время от времени разгораются с новой силой.

Ответ на него, хотя и не однозначен, но все же достаточно очевиден. Великое княжество Литовское — это изначально по­лиэтническое государство, объединявшее в своем составе насе­ление литовских и большей части древнерусских земель от Балтийского до Черного морей, в котором доминирующее положе­ние занимали литовские князья.

Это, однако, нисколько не умаляет значения Великого кня­жества Литовского в историческом развитии белорусского на­рода. В рамках данного государственного образования объек­тивно происходил процесс этнической дифференциации его населения, в частности формирования литовской, белорусской и украинской этнических общностей и их самосознания. Как пишет Е. Карский, русские области, вошедшие в состав ВКЛ, потеряли свою политическую самостоятельность, но вместе с тем избавились от постоянных войн и кровопролитий, сопро­вождавших княжеские междоусобия. С этого времени в рус­ских землях «начинается эпоха более или менее мирного куль­турного развития, чему много способствовали как свобода от татарской зависимости, страшным гнетом тяготевшей над Восточной Русью, так и вообще человечное отношение к русским

литовских князей» [47].

Тем не менее, упомянутых обстоятельств недостаточно, что­бы полагать, как это делают некоторые историки и философы, что ВКЛ было собственно белорусское, литовско-белорусское, белорусско-литовское или белорусско-украинско-литовское го­сударство. Очевидно, что прозвучавшие утверждения не соответствуют объективным историческим фактам. Нельзя считать корректной в научном отношении и «договоренность» некото­рых белорусских и литовских историков определять ВКЛ в белорусской историографии как белорусско-литовское, а в ли­товской — как литовско-белорусское государство [48]. Как справедливо отмечалось в одной из дискуссий, это было государство раннефеодального типа и определение его генези­са по национальному признаку неприемлемо, поскольку не вполне корректным является наложение современных понятий этничности и нации на средневековье. Кстати будет заметить, что литовские исследователи и не помышляли соблюдать ука­занную «договоренность», они вообще не применяют слова «русское», «белорусское» или «украинское» к названию ВКЛ. Так, в изданной недавно фундаментальной работе литовского профессора Э. Гудавичюса по истории Литвы на шестистах восьмидесяти ее страницах ни разу не приводится полное офи­циальное название княжества [49].

Приведенные выше определения Великого княжества Литов­ского исходят из того, что белорусский, литовский и украинский народы уже в момент образования ВКЛ или, по крайней мере, на каком-то этапе его истории представляли собой самостоятель­ные субъекты этого государственного образования. Но, как из­вестно, такие утверждения не подтверждаются историческими фактами. Общеизвестно, что на протяжении всей истории ВКЛ правили в нем этнические литовцы; «В политическом смысле, — отмечает известный историк П.Т. Петриков, - и белорусский, и украинский и русский факторы в ВКЛ имели по отношению к его великокняжеской власти зависимое, подчиненное положе­ние» [50]. Примеры же нахождения Льва Сапеги на должности канцлера княжества или занятия белорусами иных, менее значи­мых государственных должностей, общей картины не меняли.

Да, в Великом княжестве Литовском преобладало населе­ние, считавшее себя русским, — так называли себя люди право­славного вероисповедания, которые генетически восходили к населению Киевской Руси. Это подтверждают и источники той эпохи, которые о коренном населении, предках современных белорусов и украинцев, говорят как о русском народе. К приме­ру, киевский воевода князь К. Острожский (1527-1608) в сво­ем послании епископу Владимирскому 21 июня 1593 г. определяет коренных жителей этой части ВКЛ как «народ тутошний Русский». Термин же «литвины» является политонимом, что означает государственную принадлежность. В этом смысле «лит­винами» являлись предки не только современных белорусов, но и все жители Великого княжества Литовского, т.е. современных и литовцев, и белорусов, и украинцев, и русских (жители тех территорий России, которые входили в состав ВКЛ).

Поэтому нет никаких оснований утверждать, что название «литвины» является «историческим этнонимом белорусов» [51] и что, отказавшись от него, нация «згубіла сваё імя, а разам зь ім і гісторыю» [52]. Напротив, отказ от имени «литвины» стал отражением факта формирования в период существования ВКЛ новой этнической общности, самоназвание которой — белорусы подчеркивает ее генетическое родство с древнерусской народностью. Появление белорусского этноса означало не конец, а начало истории собственно белорусской нации и ее государства.

Далее, использовавшийся в официальных документах ВКЛ язык лишь условно может называться старобелорусским языком. Термин «белорусский язык», как и этноним «белорусы», в то время вообще не употреблялся. Применительно к русскому насе­лению ВКЛ можно говорить лишь о местных диалектах древнерусского языка — северо-западном и юго-западном, проявления которых были несущественным. В качестве государственного в ВКЛ использовался язык, на котором в то время разговаривала образованная часть населения и который современники называли русским языком. В первом артикуле четвертого раздела Статута Великого княжества Литовского, впервые введенного в редакции 1566 г. и повторенного в редакции 1588 г., так определялся язык делопроизводства в литовском государстве: «Писар земски маеть по-руску литерами словы рускими вси листы, выписы и позвы писати, а не иншим езыком и словы» [53].

 

О старобелорусском языке

Язык, в котором современные белорусские исследователи называют старобелорусским, а украинские – староукраинским, в киево-русский период истории восточных славян не соотносился ни с каким диалектом. Вбирая в себя элементы разных восточнославянских языковых стихий, он постепен­но приобрел наддиалектный характер и в конечном счете стал письменным деловым языком, которым пользовались в различных землях Руси, а затем и в Великом княжестве Литовском. Убедительным подтверждением данного положения является памятник древнерусской литературы XII в. «Слово о полку Игореве». По оценкам исследователей, он мог быть написан и в Кие­ве, и в Полоцке, и в Турове, и в Чернигове... В то время термин «белорус­ский язык» вообще не употреблялся, язык же деловой письменности, в том чипе и в период ВКЛ, имел название «руский язык». Таким образом, язык, ныне называемый старобелорусским, в действительности был общелитера­турным древнерусским языком. Свое прямое продолжение он имел в XIII -XV вв., будучи представленным большим количеством актов, грамот, дого­воров и статутов. С XVI в. в западнорусских землях стал набирать силу про­цесс проникновения в деловую письменность польского языка, что повлек­ло вытеснение из употребления древнерусского языка, а затем и его офи­циальный запрет в 1696 г. Как отмечает известный белорусский историк языка А. Журавский, ко времени запрета «русского» языка в Речи Посполи­той уже и запрещать, по существу, было нечего, разве что кирилловскую графику. Современный белорусский и украинский языки возникли уже в Новое время после перерыва в западнорусских землях письменной тради­ции на основе обработки живых народных говоров. Прямую же приемственность с древнерусским письменным языком сохранил только современный русский язык.

Источники: Слово о полку Игореве. М., 1988. С. 78; Жураўскі, А. I. Гісторыя беларускай літаратурнай мовы: у 2 т. / А! Жураўскі: Мінск, 1967. Т. 1; Жураўскі, А. І. Беларусская мова і дзяржаўнасць у старажытнасці /А.І. Жураўскі // Гуманітарныя i сацыяльныя навукі на зыходзе XX стагоддзя. Мінск, 1998. С. 450; Яскевіч А. Падвіжнік i ix святыні. Духоўная культура старажытнай Беларусі / А. Яскевіч. Мінск, 2001. С. 113; Гісторыя Беларусі. у 6 т. Мінск, 2008. Т. 2, С. 91.

 

Наконец, то, что применительно к ВКЛ называют «белорус­ским законодательством» есть не что иное, как законодательство Киевской Руси, заимствованное из Русской Правды. Согласно заключению видного исследователя источников древнерусского права С.В. Юшкова памятники кодификации Московского и Литовского государств были созданы на основе принципов Рус­ской Правды. А некоторые разделы Статутов Великого княже­ства Литовского 1529 и 1566 гг., которые были приняты до Люб­линской унии 1569 г., например, закон о копном суде, представ­ляют собой прямые извлечения из Русской Правды [54].

Можно, конечно, рассуждать о том, было ли ВКЛ федера­тивным государством. Скорее всего, что таковым оно не явля­лось. Но оно было полиэтническим по составу своего населе­ния государством. Может быть, со временем его население мог­ло бы составить единую нацию, скажем, под названием «литви­ны» или «литва», но это так и не стало исторически свершив­шимся фактом. Белорусская же нация, белорусский народ, как и его собственная государственность, - свершившийся факт, но это произошло гораздо позже и уже вне Великого княжества Литовского. Белорусский народ лишь в XX в. завершил свою консолидацию в особую нацию, бесспорным свидетельством. чего является обретение им в этом столетии собственной госу­дарственности. Однако нет оснований утверждать, что ВКЛ бы­ло белорусским национальным государством, поскольку тако­вое следует связывать с жизнью белорусской нации, предпосылки формирования которой в то время только складывались. Это положение счел необходимым особо подчеркнуть Прези­дент Республики А.Г. Лукашенко в известном докладе «О состоянии идеологической работы и мерах по ее совершенствова­нию»: «Никому, даже самому ярому националисту, не придет в голову утверждать, что Великое княжество Литовское было са­мостоятельным белорусским государством» [55].

Все вышеизложенное подтверждает положение о том, что и литовский, и белорусский, и украинский народы в равной мере обладают правом на политическое, социальное и куль­турное наследие ВКЛ, которое создавалось общими усилия­ми предков этих народов.

 

Речь Посполитая

Нет никаких оснований считать, как это делал М.В. Довнар-Запольский и вслед за ним ряд современных исследователей, что Беларусь обладала политической независимостью в составе Речи Посполитой[56]. Во-первых, Великое княжество Литовское, а именно данное государство объединилось с Королевством Польским, и Бе­ларусь - это далеко не одно и то же: Беларусь стала государ­ством только в XX в. Во-вторых, Речь Посполитая изначально замышлялась польской стороной не как федеративное или конфе­деративное, а как унитарное государство. Согласно акту, под­писанному 1 июля 1569 г. в Люблине, Королевство Польское и Великое княжество Литовское представляют собой одно нераз­делимое и неотделимое целом с одним народом. Создавался об­щий сейм, который должен был выбирать короля и Великого князя в одном лице. Заседания сейма должны были проходить на польской земле, созыв отдельных сеймов для ВКЛ и Польши

не предусматривался. Узаконивалось осуществленное ранее от­торжение в пользу Польши земель Подляшья, Волыни, Подо­лья и Киевщины. Общей становилась внешняя политика. По­этому, если подходить с формально-юридических позиций, то говорить о политической независимости Беларуси [читай: Ве­ликого княжества Литовского. — ЯМ] в составе Речи Посполи­той не приходится.

 

Из люблинского акта 1569 г.

«Так как Королевство Польское и Великое княжество Литовское пред­ставляют собою уже одно нераздельное и неотделимое тело, а также не от­дельную, но одну общую республику, которая соединилась и слилась в один народ из двух государств и народов, то необходимо, чтобы этими двумя на­родами на вечные времена повелевала одна голова, один государь, один об­щий король, избранный общими голосами Польши и Литвы. Место же из­брания его в Польше, а на королевство Польское он будет затем миропома­зан и коронован в Кракове. Согласно привилегии короля Александра такому избранию не может препятствовать отсутствие которой либо из сторон, по­тому что сами по себе обязаны и должны быть созываемы для этой цели советы и все чины Короны Польской и Великого княжества Литовского.

Существовавшее до сего в Литве отдельное избрание и возведение на Княжение великого князя Литовского должно быть отменено так, чтобы в последствии не было никакого знака или подобия, которое бы указывало или намекало на возведение или посвящение великого князя литовского. Но так как остаются титул и должности Великого князя Литовского, то избран­ник при избрании и короновании должен быть тотчас же провозглашен ко­ролем польским и великим князем литовским, русским, прусским, мазоветским, жемойтским, киевским, волынским, подлясским и лифляндским».

Источник: Уния в документах. Минск, 1997. С. 83.

 

Но Великое княжество Литовское в составе Речи Посполи­той не обладало независимостью, даже автономией, и в факти­ческом отношении. Да, действительно, как это и подчеркивают сторонники тезиса о независимости или автономии княжества, государство Речь Посполитая как одно целое выступало только вовне, тогда как внутри всегда существовало его деление на две неравноправные части, которые назывались Короной (Поль­шей) и Княжеством (Русской Литвой). Формально каждая из них обладала собственными законами, казной, армией, судами, аппаратом управления. Однако наличие этих внешних атрибу­тов государственности еще не говорит о фактической незави­симости или хотя бы автономии ВКЛ в составе Речи Посполитой. Все исследователи признают, что в данном государственном образовании с самого начала проявил себя и неуклонно набирал силу процесс насильственного окатоличивания и ополячивания русского православного населения, который приводил ко все большей зависимости Великого княжества от Польши.

Тем не менее, период вхождения белорусских земель в состав Речи Посполитой имел все же исключительно важное значение для самоидентификации белорусов как славяно-русского этноса, для осознания ими своего общерусского происхождения, для своей цивилизационной самоидентификации и последующего политического самоопределения. Решающим обстоятельством в этом процессе было то, что Речь Посполитая как государство менее всего ориентировалась на развитие белорусов в качестве самобытного народа. Более того, оно делало все для того, чтобы стереть из памяти белорусов их славяно-русскую этническую принадлежность. Этот процесс приобрел особенно угрожающий характер после заключения в 1596 г. Брестской церковной унии, поставившей своей целью полное ополячивание и окатоличивание коренного населения. Именно в это время большинству белорусов, равно как и малороссов, окончательно становится ясно, что для своего самосохранения как общности, для своего дальнейшего исторического развития необходимо вернуться к своим общерусским корням и воссоединиться с русским народом в одном государстве.

Некоторые современные авторы, пытаясь обосновать позитивное значение Люблинской унии в судьбе белорусского народа, выдвигают положение о пагубных последствиях того, если бы ВКЛ уже в XVI в. было присоединено к Московскому государству. По их мнению, в результате был бы уничтожен самобытный восточнославянский этнос, а значит, не стало бы белорусов как особой этнической общности и не существовало бы ныне белорусской нации. В подтверждение этого они ссылаются на судьбу новгородской культуры, которая якобы была уничтожена в условиях Российского государства [57]. Но история, как известно, не знает сослагательного наклонения и поэтому однозначного ответа на поставленный выше вопрос не может быть. Безусловно, случись такое, история белорусского народа была бы иной. Но это не дает исследователю права утверждать, что уже сформировавшийся к концу XVI - началу XVII вв. белорусский, равно как и украинский, этнос был бы уничтожен Скорее, напротив, принятием русским царем в 1654 г. титула «Всея Великия и Малыя и Белыя России Самодержец» факт существования Белой Руси как самобытной составной части России получил свое юридическое оформление, что можно рассматривать как политическую гарантию развития белорус­ского этноса. История Российского государства полна приме­ров того, что в его лоне не только не исчезали, а напротив, успешно развивали свою социокультурную самобытность и более малочисленные этнические группы и общности. Различные же области России с преимущественно русским насе­лением сохраняют свою индивидуальность в языке (наречии) и обычаях по настоящее время.