Сопутствовали колебания цен на овес. См. График на С. 125.

"^l Braudel F. Midit.., I, р 38 et note 4.

качества, предназначенном, как рис или просо на Западе, для утоления голода бедноты ^щ.

Повсюду между пшеницей и дополняющими се зерновыми существует тесная корреляция. Кривые, которые можно по­строить, отправляясь от цен в Англии начиная с XIII в.⁴⁰, уже обнаруживают это. Эти цены при понижении ведут себя одина­ково; при повышениях единообразие несколько уменьшается, ибо рожь, пища бедняков, в периоды дороговизны знавала рез­кие пики, превосходя иной раз и пшеницу. Напротив, цены на овес отставали. «Цена хлебного зерна,-указывал в 1746 г. Дю­пре дс Сен-Мор,- всегда возрастает больше, чем цена на овес, [из-за] нашей привычки питаться пшеничным хлебом [внесем поправку: во всяком случае, у богатых], тогда как лошадей от­правляют на выпас в деревню, как только поднимается цена на овес»⁴¹. Хлеб и овес: сказать это-значит сказать «люди и ло­шади». Для Дюпре де Сен-Мора нормальное (он говорит «есте­ственное», подобно старинным экономистам, желавшим, чтобы между золотом и серебром непременно было соотношение 12:1) соотношение было 3:2. «Всякий раз, когда на протяжении опре­деленного периода сетье* овса... продается примерно на треть дешевле, нежели сетье пшеницы, вещи пребывают в своем есте­ственном соотношении». Если данное соотношение нарушается, это означает голод; и чем более увеличивается разрыв, тем тя­желее голод. «В 1351 г. сетье овса стоил четверть цены сетье пшеницы, в 1709 г.-одну пятую, в 1740 г.- одну треть. Таким образом, дороговизна в 1709 г. была больше, чем в 1351 г., а в 1351 г.-больше, чем в 1740 г.»

Вероятно, эта аргументация применима к реальностям, ко­торые были у автора перед глазами. Но совсем иное дело прида­вать ей силу закона для времени с 1400 по 1800 г. Так, между 1596 и 1635 гг. и, вероятно, в течение большей части XVI в. овес во Франции, видимо, сгоил примерно наполовину дешевле пше­ницы⁴². Лишь в 1635 г. начинает намечаться «естественное» со­отношение 3:2. Было бы слишком просто вслед за Дюпре де Сен-Мором делать отсюда заключение о латентной дороговиз­не в XVI в. и искать ее корни в смутах этой эпохи, полагая, что нормализация наступила около 1635 г. с восстановлением отно­сительного внутреннего мира. Можно было бы с таким же осно­ванием вспомнить о том, что в 1635 г. Франция Ришелье вступа­ла в период, который наши учебники именуют Тридцатилетней войной. Так что овес, без которого были бы немыслимы ни ло­шади, ни кавалерия, ни артиллерийские запряжки, вполне-есте­ственно, повысился в цене.

И соединение друг с другом хлебных злаков никогда не со­здавало изобилия. Человек Запада должен был приспосабли­ваться к хроническим нехваткам. Первой компенсацией ему слу­жило привычное потребление бобовых или же неевдомуки из каштанов или гречихи, которую с XVI в. сеют в Нормандии и Бретани после уборки пшеницы и которая успевает созреть еще до зимы ⁴³. Заметим мимоходом, что гречиха не злаковое расте­ние, она принадлежит к роду Polygonum. Но это неважно! Для людей она «черная пшеница». Из каштанов делают муку, ле­пешки то, что в Севеннах и на Корсике громко именуют «дре-

<⁴ DcfTontaincs IV /.<".» Homines ft leurs tnivaux dans les pays de In Movennr Garonne 1932. p 231.

«5 Gachurd L. IV Retraite et morl de Cluirlc.s Quint аи monaslere de Yuste. I. 1854, p. 44. ** Свидстелктно губернатора Дофине Ледигьсра, приводимое в кн.: See H. Esquisse d'une histoire economique et sociale de la France. 1929, p. 250; Lemcry L. Op. cit.. p. 110.

Сбор каштанов в XIV в. Иллюстрация K«Tacuinum sanitatis in medicina». (Фото ui Национальной библиотеки)

весным хлебом». В Аквитании (где их называли "ballotcs") и других местностях каштаны часто играли ту же роль, какую в XIX в. будет играть картофель ⁴⁴. В южных странах это был бо­лее важный ресурс, чем принято обычно говорить. Это подтвер­ждает дворецкий Карла V в Харандилье возле Юсты, в кастиль­ской Эстремадуре (1556 г.): «Что здесь хорошо, так это каш­таны, а не пшеница: та, какую можно найти, ужасающе дорога» ⁴-\

Напротив, совершенно ненормальным выглядит употребле­ние в пищу в Дофине зимой 1674/75 г. «желудей и кореньев»: это признак страшного голода. В 1702 г. Лемсри сообщал, сам не веря в это, «что есть еще места, где эти желуди используются для той же надобности»⁴⁶.

Настоящие вспомогательные виды зерна, стручковые, чече­вица, бобы, черный, белый и серый горох, нут также предста­вляют дешевый источник белков. Они суть «малое продоволь­ствие» -menudi, или minuti, как именуют их венецианские

документы. Как только какая-либо местность на материке ли­шалась своих menudi в результате летнего урагана (что случа­лось нередко), сообщение о несчастье сразу же вызывало вмеша­тельство венецианских властей. Ибо это «малое продоволь­ствие» рассматривали как «зерновые» - это доказывают тысячи документов, которые ставят их наравне с самой пшеницей. На­пример, какому-нибудь кораблю из Венеции или Рагузы иоруча-

\.icf> n;ic\шт.in

Пшенипа

[24

 

-" Archivo (icncral do

Simancas, Rslado Castilhi

139.

■».* Braiulel Ь Mi-iiii... I,

P. 518

⁴⁴ Gcorgclin J. Vrnisf аи

sihle lies Lumierex. 197K.

P. 288.

"> Ruwel J, et al. Marche

ties cerealex... Op. cil..

P. 57 sq-

⁵¹ P de Las Cones. Document cite, Г 75.

лось загрузиться в Александрии либо пшеницей, либо бобами. Генерал-капитан Гранады 2 декабря 1539 г. пишет, что трудно будет найти нут и бобы в достаточном для флота количестве, а что касается цены, так они идут «но цене пшеницы»⁴⁷. В переписке одной из испанских «пресидиос» в Африке около 1570 г. утверждается, будто солдаты там предпочитали пшени­це и сухарям нут -garbanzos**. Biave, венецианское Зерновое ве­домство, всегда учитывало в своих прогнозах и оценках урожая всю совокупность зерновых и бобовых. Например, в 1739 г. оно отмечало добрый урожай хлебов, но плохой сбор minuti, «мел­кого зерна», которое в ту пору включало фасоль и просо⁴⁹. В Чехии раскопки поселений раннею средневековья выявили, что жители их в основном питались скорее горохом, нежели хлебным зерном. Бременский прейскурант 1758 г. приводит вслед за ценами на зерновые и цены на бобовые (Getreiae и НЫ-senfruchte). Точно так же прейскуранты в Намюре и Люксембур­ге XVII и XVIII вв. показывают наличие на рынке наряду с пше­ницей ржи, гречихи, ячменя, овса, полбы и гороха⁵⁰.

ПШЕНИЦА И СЕВООБОРОТЫ

Пшеницу нельзя без большого ущерба сеять два года подряд на одной и той же земле. Ее должно сеять на других полях, необ­ходим оборот. Так что жителю Запада казалось великим чудом то, что рис в Китае, как писал де Лас Кортес в 1626 г., произра­стает «на одной и той же земле, которой они ни года не дают от­дохнуть, как делают в нашей Испании»⁵¹. Возможно ли это, да­же можно ли было такому поверить? В Европе, да и повсюду, где ее выращивают, пшеница ежегодно сменяет участки. Для ее выращивания требуется либо двойная, либо тройная площадь в сравнении с той, какую она занимает, в зависимости от того, раз в два или раз в три года можно возвращаться на одни и те же по­ля. Так что она включена в двух- или трехпольную систему.

В самых общих чертах, если исключить несколько неболь­ших по площади зон с весьма развитым земледелием, почти без паров, Европа была разделена между двумя системами. На юге пшеница или прочие хлебные злаки по очереди занимают поло­вину возделываемых земель, а вторая половина остается под па­ром - en barbechos, как говорят в Испании. На севере земля разде­ляется на три поля: поле озимых зерновых, ноле яровых зерновых, высеваемых весной (эти культуры называли также mars, marsage, caremes, tremis, t г сто is...), и, наконец, поле иод па­ром. Еще недавно в Лотарингии пахотные земли общины, в цен­тре которых лежит деревня, разделялись на ли три поля как секторы грубо очерченного круга, простирающегося до близле­жащего леса: пшеница, овес, пар (который именуют les vcrsai-nes). Затем пшеница занимала место паров, овес произрастал там, где была пшеница, а пары сменяли овес. Таков был трехго­дичный севооборот: к исходу 'третьего года восстанавливалось исходное положение. Следовательно, имелись дне системы: н одной земля, отводимая под пшеницу, отдыхала больше, н дру­гой-пшеница, при сохранении всех пропорций, ежегодно зани-

Пахота. Миниатюра из «Часослова Блажешюй девы Марии». XVI в. (Фото Бюаао.)

?² Juillard E. РгоЫетех ahaciem vu.\ pur tin geographe. 1968, p. 54 sq. ^5J Derruau M. La Grande Limagne uuvergnale et bourhnnnaixe. 1949.

мала большую площадь (при условии, что эту площадь целиком засевали пшеницей, чего не бывало, собственно говоря, никог­да). На юге зерно было богаче клейковиной, а на севере была вы­ше урожайность; к тому же влияли и качество земли, и климат.

Но такая схема верна лишь в самых общих чертах: на юге бывали земли, возделывавшиеся «по третям» (с двухлетними парами), точно так же, как на севере, например в Северном Эль­засе от Страсбурга до Виссамбура⁵², упорно сохранялись слу­чаи двухпольного севооборота. Трехполье, развившееся позже, наследовало двухполью, которое сохраняется на довольно больших пространствах как древнее письмо, проступающее на палимпсесте.

Естественно, что смешение типов было правилом на грани­цах между ареалами этих двух великих европейских систем. Обследование, проведенное для овериской области Лимань в XVI в., отмечает переплетение двух- и трехпольного севооборо­тов в зависимости от почв, рабочей силы, численности крестьян­ского населения...^ Даже на крайнем юге «двухпольной» зоны, вокруг Севильи, имелся в 1755 г. небольшой район трехпольно­го севооборота, по-видимому аналогичного ротации культур на севере.

Но оставим в стороне эти вариации. В принципе неизменным остается то. что каждые два или три года в севообороте насту-

Пшеница

Сев. Рукопись (Mss 90089) из Британского музея, XIII в. (Фото музея.)

«о Poinsot P. G. l.'Ami des cultivateurs. 1806, II, p. 40. 61 См.: Bloc!) M. Melangi-i, historiques. 11, 1963. p. Ы-4. * Старинная серебряная монета. - Прим. /»<•<•. ^м Мемуары 1746 i. пи i. по: Imbcrciadori I. La Campagna toscana пе!'7(Ю. 1953, p. ИЗ.

\ loo наемными

м Tull J. The Horse Hating Husbandry... 1733. p. 21 sq.

^5J Richard J.-M. 77iiw»> d'Hirecun. agriculteur anesien

(/J...- /J#).- «Bibliolheque de I'Ecole des Charles», 1892. p. 9.

» Vermale F. L«C/amm rurales en Savoie аи XVIIf siMe. 1911. p. 286. ⁵¹ Georgi J. G. Versuch einer Beschreihung der... 1790, S. 579. '«Bachrcl R. Une Croissance: la Basse-Provence rural* (fin du XVT siecle-1789). 1961, p. 136-137.

* Slicher van Bath В. Н. Sloria agraria... Op. cit., p. 353-356; BourgomgJ.-F. Nouveau Voyage en Espagne.. 1789, 111, p. 50.

пает «мертвый сезон», отдых от возделывания зерновых. Этот «мертвый сезон» позволяет почве под паром восстановить свои богатства минеральных солей. Тем более что землю унавожива­ли, а затем вспахивали: считалось, что повторные вспашки про­ветривают почву, избавляют ее от сорной травы и подготавли­вают обильный урожай. Джстро Талл (1674-1741 it), один из провозвестников революции в английском сельском хозяйстве, рекомендовал повторную вспашку наряду с внесением в почву навоза и ротацией культур⁵⁴. Документы говорят даже о семи вспашках, включая и предпосевные. В XIV в. в Англии, как и в Нормандии, уже шла речь о трех вспашках-весной, осенью и зимой. В 1328 г. в Артуа земля, предназначенная под пшеницу, «хорошо обрабатывается с четырьмя ораньями (вспашками), одной зимой и тремя-летом»⁵⁵. В Чехии в имениях Черниных в 1648 г. было правилом пахать четырежды или трижды, смотря по тому, под пшеницу или под рожь предназначается земля. За­помним слова одного савойского землевладельца, сказанные в 1771 г.: «В иных местах мы изнуряем себя бесконечной пахотой и пашем до четырех или пяти раз ради одного урожая пшеницы, зачастую весьма среднего»⁵⁶.

С другой стороны, культура пшеницы требует тщательного унавоживания, какого никогда не получают овес или любая иная из яровых культур, mars, mar sage, или tremois; так что в от­личие от современных результатов сбор овса, высевавшегося более часто, чем пшеница, бывал обычно наполовину ниже сбо­ра последней. Навоз, предназначенный для пшеницы, настолько важен, что находится под неусыпным вниманием хозяина. На этот счет арендный договор, заключенный в Пикардии в 1325 г. монахами-картезианцами, предусматривал в случае разногла­сий арбитраж доверенных лиц. В Чехии в крупных (несомненно, слишком крупных) ссньериальных владениях имелась ведомость внесения навоза- Dimgerregister. Даже вокруг Санкт-Петербурга «вносят в землю навоз, смешанный с соломой. Под все зерно­вые пашут дважды, а под Winterroggen [озимую рожь; пишет это свидетель-немец]-три раза»⁵⁷. В Нижнем Провансе в XVII и XVIII вв. постоянно считали и пересчитывали необходимые возы навоза, как те, что уже были разбросаны по полю, так и те, которые не предоставил испольщик. Иной арендный договор предусматривал даже, чтобы навоз, до того как его разброса­ют по полю, был освидетельствован имеющими на это право или чтобы за его приготовлением осуществлялся надзор⁵⁸. То, что существовали вспомогательные виды удобрений- зе­леные удобрения, зола, перегной из листьев на крестьянском дворе или на деревенской улице,- не отменяло того обстоятель­ства, что главным источником удобрений оставался скот, а не жители деревень и городов, как на Дальнем Востоке. Однако го­родские нечистоты использовались для удобрения вокруг неко­торых городов, как, скажем, во Фландрии, или в Испании во­круг Валенсии, или даже вокруг Парижа⁵⁹.

Коротко говоря, пшеница и животноводство тесно связаны друг с другом, сопутствуют друг другу, тем более что необходи­мо использовать животных в упряжке. Нечего и думать о том, чтобы человек, способный взрыхлить киркой самое большее

один гектар за год'*¹ (в иерархии энергетических источников он стоит далеко позади лошади и быка), занялся один подготовкой обширных «хлебных» земель. Упряжка необходима-конная в северных странах, из быков или мулов (притом все больше и больше из мулов)-на юге.

Так на основе выращивания пшеницы и друшх зерновых в Европе сложилась (с региональными вариантами, которые лег­ко себе представить) «сложная система взаимоотношений и при­вычек, настолько сцементированная, что в ней нет щелей, они невозможны»,-как говорил Фердинан Ло⁶¹. Все здесь находит­ся на своем месте-.растения, животные и люди. В самом деле, ничто в ней немыслимо, без крестьян, без упряжек при плугах и без сезонной рабочей силы при жатве и обмолоте, коль скоро жатва и обмолот производятся вручную. Плодородные земли низин открываются для рабочей силы из бедных и очень часто суровых возвышенных областей. Об этой связи как твердом жизненном правиле свидетельствуют бесчисленные примеры -Южная Юра и Домб, Центральный массив и Лангедок... Нам даются тысячи возможностей увидеть такие «вторжения». В то­сканскую Маремму, где царит лихорадка, каждое лето прибы­вает огромная толпа жнецов, ищущих высокой оплаты (в 1796 г.-до 5 паоли* в день). Бесчисленное множество их регу­лярно становится жертвами малярии. Тогда больных бросают одних, без ухода, в хижинах вместе со скотом, оставив им охап­ку соломы, небольшое количество гниющей воды и серого хле­ба, луковицу и головку чеснока. «Многие умирают без врача и без священника» ^ь2.

Очевидно, однако, что земля под хлебами - упорядоченная, с открытыми полями (openfields), с регулярным и в целом уско­ренным севооборотом, с антипатией крестьян к слишком боль­шому сокращению площадей, занимаемых под зерновые,-ока­зывается в порочном круге. Чтобы увеличить ее продуктив-

nac\mm.lit

 

«Slicher van Bath В. Н. Storm agraria dell'Eurupa occidentale. 1972, p. 245-252, 338 sq.; Abel W. Crises agrares en Europe, ХШ-ХХ siicles. 1973, p. 146. " Le Paige A. R. Dictionnaire topographique du Maine. 1777, II, p. 28. w Mulfiez J. Du hie. «mat nice"ssaire». Reflexions sur les progris de /'agriculture. 1750 1850. «Revue d'histoire moderne el conlemporaine», 1979, p. 30-31.

пость, следует увеличить массу удобрений, т. е. количество круп­ного скота, лошадей и коров, а значит, расширять пастбища, по необходимости за счет хлебов. 14-я максима Кенэ рекомендует: «Способствовать умножению скота, ибо это он дает землям удобрения, рождающие богатые урожаи». Трехпольный сево­оборот, который даст землям, предназначенным под посев пше­ницы, предварительно отдыхать в течение года, не больно-то позволяя выращивание «дополнительных» культур на парах, и который отдает абсолютное первенство зерновым, в общем обеспечивает лишь довольно низкие урожаи. Несомненно, зем­ли под пшеницей-не то, что рисовые посадки закрытых, замк­нутых в себе миров. Для скота, который они должны прокор­мить, еегь еще леса, залежи, покосы, трава на обочинах дорог. Но эти ресурсы недостаточны. Существовало, однако, решение, открытое и применявшееся уже давно, но лишь в некоторых не­больших районах: в Артуа, в Северной Италии и во Фландрии с XIV в., в некоторых областях Германии в XVI в., а затем в Гол­ландии и, наконец, в Англии. Оно заключалось в чередовании зерновых и кормовых культур, с длительным севооборотом, ко­торый упраздняет или существенно сокращает пары. Это дава­ло двойное преимущество: крупный рогатый скот получал корм, а урожаи зерновых возрастали за счет восстановленного таким образом минерального богатства земли ⁶-\ Но несмотря на рекомендации агрономов, число которых все возрастало, «зе­мледельческой революции», начавшейся после 1750 г., потребо­валось доброе столетие для того, чтобы завершиться в такой стране, как Франция, где, особенно севернее Луары, как извест­но, преобладают посевы зерновых. Потому что земледелие с преобладанием зерновых превращается там поистине в же­лезный ошейник, в структуру, от которой отходят с трудом и с опаской. В Босе, где достижения зернового хозяйства можно было считать образцовыми, арендные договоры будут долго навязывать соблюдение системы трех «сезонов», или трех «по­лей». Здесь не сразу обучились «современной» агрикультуре. Отсюда - пессимистические суждения агрономов XVIII в., которые видели первоочередное, если не единственное, условие прогресса агрикультуры в ликвидации паров и введении куль­турных лугов. Именно на основе такого критерия они неизмен­но определяли уровень модернизации сельского хозяйства. В 1777 г. автор «Топографического словаря Мена» отмечал: «В стороне Майенна черноземы трудны для обработки, и еще тяже­лее они возле Лаваля, где... лучшие пахари с шестью быками и четырьмя лошадьми могут вспахать за год только 15 16 арпа-нов. И поэтому землю оставляют отдыхать 8, 10, 12 лет под­ряд» ^ы. Та же беда наблюдалась в бретонском Финистере, где время пребывания под парами «может длиться 25 лег на худых землях и от 3 до 6-на добрых». Артуру Юнгу, проезжавшему Бретань, казалось, что он находится ни более ни менее, как в стране гуронов*»⁵.

А ведь речь идет здесь о фантастической ошибке в сужде­ниях, об ошибке в оценке перспектив, что недавно убедительно показала статья Ж. Мюлльс на огромном числе примеров и до­казательств. В самом деле, во Франции, как и в друшх частях

<*> Mullic/. J. Op. (it..

passim.

м Ihid.. p. 32 34.

** Ihid.. p. 36 38.

Европы, есть многочисленные и обширные области, где травы преобладают над зерновыми, где скот-это главное богатство, тот коммерческий «избыточный продукт», которым может жить каждый. Таковы кристаллические массивы, невысокие горы, сырые или заболоченные зоны, редколесья, прибрежные районы (во Франции - ее протяженный океанский фасад от Дюн­керка до Байонны). И там, где он имеет место, этот мир трав представляет другое лицо деревенского Запада, которое недо­оценивали агрономы XVIII и начала XIX в., ослепленные своим стремлением любой ценой увеличить урожайность зерновых и таким путем удовлетворить потребности растущего населения. Естественно, историки, не задумываясь, шли за ними. Однако же очевидно; что в таких областях пары, если они там были, оказывались активным элементом, а не «мертвым сезоном» или мертвым грузом ⁶⁶. Трава здесь кормит стада, идет ли речь о по­ставках мяса, о молочных продуктах, о мясном скоте или рабо­чем - о жеребятах, лошадях, телятах, коровах, быках, ослах, му­лах. Впрочем, как бы кормился Париж без этой «другой» Франции? Как снабжались бы крупные рынки скота в Со и Пуасси? Откуда взялись бы бесчисленные тягловые животные, в которых. нуждались армия и -гранспорт?

Ошибка заключается в смешении паров в зерновых областях и в районах скотоводства. За пределами зерновых областей с правильным севооборотом непригоден самый термин «пар». Около Майенна или Лаваля, как и в других местах (даже в окрестностях Рима), периодическая распашка выгонов и засева­ние их зерновыми в течение года или двух были лишь способом восстановить луга-прием, который, кстати, используется еще и сегодня. Так называемые пары в этом случае-далеко не «пустые», невозделанные пары, какими довольно часто бывали пары при трехпольном севообороте. Они включали есте­ственные пастбища, время от времени восстанавливаемые вспашкой, а также и культурные пастбища. Например, в Фини­стере всегда сеяли разновидность утесника (ajonc), именуемую jan, которая, невзирая на свой внешний вид, есть просто-напро­сто кормовая трава. Этого не знал Артур Юнг, и он принял за безобразно заброшенную залежь эти настоящие культурные лу­га, какими и были lex ajoncierex. В Вандее или на пуатусском Га-тине такую же роль играл дрок*»⁷. Здесь опять-таки речь шла, несомненно, об очень древнем использовании местных расте­ний. Но не приходится удивляться тому, что в этих так назы­ваемых «отсталых» районах стали широко применять кукурузу, культуру одновременно кормовую и используемую в пищу че­ловеком, и относительно рано, во второй половине XVIII в., распространились репа, брюква, капуста, гурпепс короче гово­ря, современные кормовые растения, связанные с «земледельче­ской революцией» ^м.

Следовательно, во Франции, и, без сомнения, по всей Евро­пе, области, богатые скотом и бедные пшеницей, противостояли районам, богатым пшеницей, но бедным скотом. Существовали контраст и взаимодополняемость. Черновые культуры нужда­лись в упряжном скоте и в навозе, а и скоюводческих районах не хнакию зерна. Таким образом, «расимсльный детерминизм»

Х.!со насущный

Пшеница

И 5

 

Вверху: В. Ван Гог «Жнец» (Нюнен. •885 г.). Фонд Ван Гчга, Амстердам. Внизу: жнец, из «Часослова Богоматери» (так называемого «Часослова Эннсси», XVI в.). Королевская библиотека, Брюссель. Оба используют одним и тем же движением два одинаковых орудия-кирку и серп. Разрыв во времени более чем два столетия, правда, речь идет об одной и той же местности.

«• Multiez J. Op. cil., p. 30 el 47 (особенно).

западной цивилизации проистекал не и л одних только хлебов, но из сочетания хлебов и трав. И наконец, живая самобытность Запада заключалась во вторжении в жизнь людей скота источ­ника мяса и энергии. Такого необходимого и успешного включе­ния животных в хозяйство рисоводческий Китай мог но знать, он мог даже пренебречь им, отказавшись тем самым от заселе­ния и использования своих гористых местностей. Но, во всяком случае, относительно Европы мы должны изменить свою обыч­ную точку зрения. Скотоводческие области, которые агрономы прошлого рассматривали как области с отсталой агрикульту­рой, осужденные на использование «худых земель», предстаю!, в свете статьи Ж. Мюллье, более способными обеспечить бла­госостояние своих крестьян (правда, менее многочисленных), нежели «добрые земли» под зерновыми⁽ⁱ⁴. Если бы нам при­шлось ретроспективно выбирать для себя место проживания, мы, без сомнения, предпочли бы район от Брэ до Бовези, ле­систый и поросший травами север Арденн, прекрасным рав­нинам юга и, может быть, даже, несмотря на зимние холода, окрестности Риги или Ревеля деревням и открытым полям Па­рижского бассейна.

 

⁷⁰ Serres O. /.< Thcalrc d'agriculture rt mc.\n(i%f dv champs... 1605. p. K9

НИЗКИЕ УРОЖАИ, КОМПЕНСАЦИЯ И КАТАСТРОФЫ

Непростительная «вина» хлебов-их низкая урожайность; они плохо кормят своих людей. Все последние исследования подтверждают это с удручающим обилием подробностей и цифр. С XV по XVIII в. результаты оказываются разочаровы­вающими, где бы ни проводились обследования. Для высеянно­го зерна урожай часто бывал сам-нять, а иногда и намного меньше. Поскольку требовалось вычесть отсюда зерно для сле­дующего посева, для потребления оставалось четыре зерна на одно посеянное. Что представляет такая урожайность с точки зрения нашей обычной шкалы урожайности, подсчитываемой р центнерах на гектар? Прежде чем приступить к этим простым подсчетам, следует предосгеречь читателя от их простоты. В подобного рода делах правдоподобия было бы недостаточно, и к тому же все варьирует в зависимости от качества земли, при емов земледелия, годовых колебаний климата. Производитель ность, т. е. соотношение между тем, что произведено, и массою затраченных для этого усилий (речь идет не только о труде), ве личина, трудно поддающаяся оценке и наверняка переменная

Сказав это, предположим, что'высевали от 1 до 2 гектоли тров пшеницы на гектар, как сегодня (не учитывая меньший раз мер зерна в прежние времена и, следовательно, большее числе зерен на гектолитр), и будем исходить из среднего объема се менного материала в 1,5 гектолитра. При урожае сам-пять мь получим 7,5 гектолитра, или примерно 6 центнеров. Это очен! низкая цифра. Между тем именно это говорил Оливье де Серр «Хозяин может быть доволен, когда его владение приносит ем в целом, с учетом плохих и хороших лет, сам-пять-сам шесть»⁷⁰. То же самое говорил в 1757 г. Кет по поводу «мелке

X.ieo n;tc

I Imeiuuut

 

¹¹ Francois Qiicsnuy el la

physiocrati F.il. tie

Г1 N.H. Г).. 195H, II.

P. 470.

⁷- Saint-Jacob l\ Li's

Puysans de la Hourgognc Ju Nord аи dernier siecle de I'Ancien Regime

I960, p. 152.

^;l Toutain J.-C. An. cit'.,

P. 87.

⁷⁴ Обо всех лих цифра*

См.: Wachtcr И. И

Osiprewisi.it he

Domiinenvorwerke ini 16

und 17. Jahrhundert.

195,4, S US.

⁷' Richard J.-M. An. cit.,

P. 17 18.

"'" Francois Quesnay et la

physiocratie, p. 461

(статья «Зерновые» п

Энциклопедии).

¹¹ Zylkowkv. 1. Production

el productivity de

leconomie agricolc en

Pologne.- «Troisieme

Conference Internationale

d'histoire economique»,

У65, p. 160.

io хозяйства» своего времени, системы, еще преобладавшей во Франции: «Каждый арпан, дающий в среднем сам-четыре за вы­четом семян и без учета десятины...»^7| По словам современно! о историка, в XVIII в. в Бургундии «нормальная производитель­ность земли среднего качества составляла в общем, за вычетом семян, 5 6 центнеров с гектара»⁷². Такой порядок величин весь­ма правдоподобен. Около 1775 г. во Франции было, быть мо­жет, 25 млн. жителей. В целом она жила за счет собственного хлеба: считая хорошие и плохие годы, то, что она жепортпрова­ла, равнялось тому, что она ввозила. Если принять потребление хлебных злаков равным 4 гектолитрам на человека в юл, ю стране надо было' производить 100 млн. гектолитров, или 80 млн. наших центнеров. В действительности же производство, которое, кроме того, должно было обеспечивать семенное зерно и зерно, предназначаемое на корм животным, должно было на­много превосходить эту цифру. По высокой оценке Ж.-К. Туг>-на. оно было порядка 100 млн. центнеров ⁷-\ Если принять, что хлебами была засеяна площадь в 15 млн. гектаров, по вновь приведет нас к цифре урожайности в 6 центнеров. Следователь­но, мы остаемся в пределах нашей первоначальной оценки, ме­жду 5 и 6 центнерами это цифры пессимистические, но они по­чти не подлежат сомнению.

Но такой ответ, который кажется достаточно обосно­ванным, отнюдь не дает представления о всей реальности про­блемы. Обращаясь к надежным счетным документам, мы обна­руживаем цифры, либо намного превосходящие тту приближен­ную среднюю величину в 5 6 центнеров с гектара, либо намного меньшие, чем она.

Впечатляющие подсчеты Г.-Х. Вехтера, относящиеся к Vor-werk Dom'anen- крупным имениям Тевтонского ордена, а впос­ледствии герцогов Прусских, касаются почти 3 тыс. цифр (с 1550 по 1695 г.) и показывают следующую среднюю урожайность (в центнерах с гектара): пшеница 8,7 (но речь идет о крошечных участках); рожь-7,6 (учитывая географическую широту места, культура ржи обнаруживает тенденцию стать первостепенной по важности); ячмень-7; овес всего 3,7. Лучшие, хотя все еще низкие цифры-те, что дает обследование для Брауншвейга. на сей раз для XVII и XVIII вв.: пшеница-8,5; рожь 8,2; яч­мень -7.5; овес-5⁷⁴. Могут счесть, что это поздние рекорды. Но ведь с начала XIV в. такой землевладелец, как Тьерри д'Ир-сон в Артуа, заботившийся о хорошем управлении собственны­ми имениями, собирал в одном из своих владений в Роксгоре (за семь известных лет -с 1319 по 1327 г.) на одно высеянное зерно 7,5; 9,7; 11,6; 8; 8,7; 7; 8,1 зерна соответственно, т. е. примерно от 12 до 17 центнеров с гектара⁷⁵. Точно так же Кенэ называет для «крупных хозяйств», защитником которых он был, урожай­ность в 16 и более центнеров с гектара рекорд, который можно записать в актив современной, капиталистической агрикультуре (к ней мы еще вернемся)⁷⁰,

Но наряду с такими рекордами, которые суть никак не сред­ние цифры, мы располагаем избытком печальных данных. Ис­следование.4. Житковича ' установило низкий уровень уро­жайности в Польше. С 1550 по 1650 i. и среднем 60",, сборов ржи

⁷¹¹ /ytkowic/ I dram yielib in Poland. Hohemia. Hungary and Slovakia»Acla Ро/шш hishirica». 1¹'71, p. 24 " Le R<

l.cs Paysa, Op I. P

5.V

de I.anguedoi p. 849 S52.

*" Humbokit Л. /;.«,;, politique stir le rayaume de la S'ouvelle lispayne 1KI1. И. р. Л86. ^sl Le Roy Lailunc I- Op. /77.. II. p. 851

"- Slither van Bath В. Н Yield ratios. S10 IH20. 1963, p. 16

были сам-два сам-четыре (а 1()"„ были ниже сам-два). Па про­тяжении последующего столетия эти цифры еще снижаются, и явное улучшение наступает лишь в конце XVIII в., koi да сборы сам-четыре сам-семь составили в среднем 50",, всех урожаев. Для пшеницы и ячменя сборы были чуть большими, но эволю­ция была сходной. Напротив, в Чехии со второй половины XVII в. наблюдалось определенное повышение урожайности. Но Венгрия и Словакия были такими же обделенными, как и Польша⁷⁴. И действительно. Венгрия только в XIX в, станет крупным производителем пшеницы. Не следует думать, будто на старых землях Запада урожайность всегда бывала лучшей. В XVI XVIII вв. в Лангедоке у сеятеля была «тяжелая рука»: за­частую высевали на гектар 2 и даже 3 гектолитра⁷¹'. Овес, яч­мень, рожь и пшеница росли слишком густо, угнетая самих себя, как отмечал это по всей Европе еще Александр Гумбольдт ^s". Такой массовый высев давал в Лангедоке XVI в. лишь жалкую урожайность: меньше чем сам-три в 1580 1585 гг.; в среднем от сам-четыре до сам-пят ь в лучшие годы XVII в., между 1660 1670 гг. Затем новое падение и начиная с 1730 г. мед­ленный польем до средней цифры сам-шесть только после 1750 г.*¹

ПОВЫШЕНИЕ УРОЖАЙНОСТИ И РАСШИРЕНИЕ ПОСЕВНЫХ ПЛОЩАДЕЙ

Такие низкие средние цифры не исключали постоянного мед­ленного прогресса, как это доказывает обширное исследование Б. Слихера ван Бага (1963 r.)^s:. В чем его заслуга? Он сгруппи­ровал все известные цифры урожайности зерновых, которые, взятые в отдельности, не имели почти никакого смысла. Будучи соединены, они очерчивают долгосрочный цикл прогресса. В этой медленной гонке можно различить группы «бегунов», идущих с одинаковой скоростью. Головная группа это Англия, Ирлан­дия, Нидерланды (1). На втором месте Франция, Испания, Италия (II); на третьем- Германия, Швейцарские кантоны, Да­ния, Норвегия, Швеция (III). И на четвертом Чехия в широком смысле, Польша, Прибалтика и Россия (IV).

Если подсчитать урожайность для четырех главных злаков (пшеницы, ржи, ячменя и овса) в собранных зернах на одно высеянное, то оказывается возможным наметить в зависимос­ти от группы и достигнутой урожайности четыре фазы А, В, С и D.

Итак, налицо серия медленных, скромных продвижений от А к В, от В к С, от С к D. Они не исключают достаточно продол­жительных отступлений, таких, как, приближенно говоря, с 1300 по 1350-й, с 1400 по 1500-й и с 1600 по 1700 г. Они также не ис­ключают порой весьма сильных вариаций от года к юду. Но главное это запомнить долгосрочный цикл прогресса на 60 65",,. Можно также заметить, что для прогресса в последнем фазе, в 1750 1820 гг., характерно выдвижение вперед густонаселенных стран Англии, Ирландии, Нидерландов. Вполне очевидно, что существовала корреляция между подъемом урожайности и ро-

\;кС> насущный

Пшениц.¹.

I.W

 

Урожайное!i. к'рионых н Европе (12(К> 1820 и)

До 1200 1249 гг. Урожайность от 3:1 до 3.7:1

I. Ашлия, 1200 1249 п.

II. Франция, до 1200 i.