Многочисленные против слабых числом

Количество разделяет мир, организует его, оно придает ка­ждому массиву живущих на земле его удельный вес, с самого на­чала, или почти с самого начала, определяет его уровень куль­туры и его действенность, ритм его биологического (и даже экономического) роста и даже судьбу его заболеваний и сопро­тивления им: густое население Китая, Индии, Европы-это огромные резервуары болезней, действующих или дремлющих, всегда готовых распространиться.

Но количество давит и на взаимоотношения живых масс ме­жду собой, на те отношения, которые характеризуют не только мирную историю людей-обмены, торговлю,-но и бесконеч­ную историю их войн. Можно ли закрывать на это глаза в книге, посвященной материальной жизни? Война это многообразная деятельность, она присутствует всегда, даже на «пулевом уров­не» истории. Итак, количество заранее намечает ее очертания, силовые линии, повторения, очевидную ее типологию. В борьбе, как и в повседневной жизни, шансы отнюдь не у всех равны. Ко­личество почти безошибочно разделяет группы людей на господ и подданных, на пролетариев и привилегированных в смысле их нормальных возможностей и шансов на успех в данный момент.

Несомненно, в этой обласги, как и в других, имеет значение не только количество. На войне, как и в мирное время, очень значителен вес техники. Но техника, если она и нс даст преиму­ществ всем многочисленным группам населения в равной сте-

I (IS

Мши ii'iiic. icmiuc кроши с к|Г|;,;х числом

 

■'■^л Fusicl tie

Coulanges N -D.

L'Invasion v.ermanique el la

tin<lc I'Empire. 1891, II.

p. 322 sq.

-4 Dcfbruck H.

Uvschithle der Kriegskuns:

nn Rahmen der po lit Lichen

deschichie. 1900, I, S. 472

Mom ольскне всадни­ки на охоте (XV и.) Л/г»см I iniKiiniti, CihumOyi. {Фото

пени, вес же всегда есть порождение численности. Человеку XX в. эти утверждения кажутся самоочевидными. Для нею чис­ленность это цивилизация, это мощь, эго будущее. Но можно ли было так сказать вчера? На ум приходит множесгво приме­ров, сразу же заставляющих утверждать противное. Каким бы парадоксальным это ни казалось а именно так представлялось дело Фюстель де Куланжу, когда он рассматривал судьбы Рима и Германии накануне вторжений варваров²¹⁴,-иногда выигры­вает более грубый и менее многочисленный, или же кажется, что он выигрывает, как то покажет Г. Дельбрюк, подсчитав смехотворно малую численность варваров, победивших Рим²¹⁵.

ПРОТИВ ВАРВАРОВ

Когда цивилизации проигрывают или по видимости про­игрывают борьбу, победителем всегда предстает «варвар». Так принято говорить. Для грека варвар-это любой негрек; для ки­тайца-любой некитаец; а совсем еще недавно основным оправ­данием европейской колонизации было несение «цивилизации» варварам и первобытным народам. Конечно же, именно циви­лизованные создали варвару репутацию, которую он заслужил

-^ln SaiTct Alabinci)

Rechiil Contribution a tint

hisioire sincere d'Anila.

1934.

:> ■ Pirennc H l.es lilies

el les institutions urbaines.

19.49, I. p 406 307.

разве что наполовину. Однако никто не заставит нас кинуться в другую крайность и буквально воспринимать хвалебные речи [турецкого] историка Решида Сафета Атабинена об Аттиле-¹". Но что наверняка следует пересмотреть, так это миф о силе вар­варов. Всякий раз, когда варвар одерживает верх, это случается оттого, что он уже больше чем наполовину цивилизовался. Он всегда долго пребывал в прихожей и, прежде чем проникнуть в дом, десять раз стучался в двери. Он если и не усвоил в совер­шенстве цивилизацию соседа, то по меньшей мере всерьез около нее потерся.

Именно это доказывает классический пример германцев в их отношениях с Римской империей в V в.; но об этом же говорит и история арабов, тюрок, монголов, маньчжур, татар, ее одно­образные повторы. Тюрки и туркмены были главным образом перевозчиками, караванщиками на путях из Центральной Азии к Каспию и в Иран. Они посещали часто соседние цивилизо­ванные области и нередко бывали ими поглощены целиком. Монголы Чингисхана и Хубилая, едва только отошедшие от своего шаманизма (а то и сохранившие верность ему), не про­изводят впечатления грубых варваров. И вот их вскоре привле­кает на востоке китайская цивилизация, а на западе -миражи ис­лама; кочевники испытывают раздвоенность и порывают со своей прежней судьбой. Маньчжуры, которые в 1644 г. завоюют Пекин, а затем и весь остальной Китай, народ смешанного со­става. Среди них многочисленны монгольские элементы, но и китайские крестьяне уже очень рано проникали в Маньчжурию, за Великую китайскую стену. Маньчжуры-это, если угодно, варвары, но уже заранее китаизированные, подталкиваемые к завоеванию экономическими и социальными смутами в огром­ном Китае; эти смуты как бы осуществляют дистанционное управление завоевателями.

А главное-варвар торжествует лишь в кратковременном плане. Очень скоро его поглощает покоренная цивилизация. Германцы «варваризовали» империю, а затем растворились в странах виноделия-¹⁷. Тюрки с XII в. превратились в знаменос­цев ислама. Монголы, а потом маньчжуры исчезли в массе ки­тайцев. Ворота завоеванного дома захлопываются за варваром.

ПОСТЕПЕННОЕ ИСЧЕЗНОВЕНИЕ I «ЧИСТЫХ» КОЧЕВНИКОВ ДО XVII В.

Надлежит еще заметить, что «варвары», которые и ь самом деле опасны для цивилизаций, почти все относя гея к одной раз­новидности людей: к кочевникам лежащих в центре Старого Света пустынь и степей. И только Старый Свет знал эту исклю­чительную категорию в составе человечества. Цепь этих засуш­ливых и обездоленных областей, протянувшаяся о г Атлантики до прибрежных морей Тихого океана, образует бесконечной длины запальный шнур. При малейшей искре он воспламеняет­ся и сгорает по осей своей длине. Когда у этих коневодов или верблюдоводов, которые так же суровы к самим себе, как и к прочим, начинаюгсл столкновения, поступает засуха или демо-

1>|К.'МЯ k'O.lH'RV IH;i

1 HI

\\П:

 

^:|H «Gazette de Franc 1650, passim

Караваи.

направляющийся

в пустыню.

Иллюстрация к

«Макамам»

ал-Харнри.

Пациона.шш.ч

ouojuomcKa,

(Ms. ar. 5847. Г 31).

(Фото Национальной

ош'ишчпски.)

графический подъем, что побуждает кочевников покинуть свои пастбища и вторгнуться к соседям. По мерс того как проходят годы, последствия лого движения сказываются за тысячи километров.

В чпоху, как бы олицетворяющую медлительность, чти люди представляют саму быстроту, саму неожиданность. На грани­цах Полыни июбая тревога, которую еще в XVII в. регулярно вызывает всякая угроза со стороны татарской конницы, почти немедленно предопределяет созыв массового ополчения. Нужно вооружить крепости, наполнить склады, обеспечить боеприпа­сами пушки (если еще есть время), собрать конников, устано­вить заграждения между крепостями Если, как бывало это мно­жество раз, вторжение удается-скажем, через горы и многочис­ленные пустые пространства Трансильвании,- оно обрушивает­ся на села и города таким бедствием, с которым не сравнить даже турок. Эти по крайней мере имеют обыкновение уводить войска накануне зимы, после праздника св. Георгия. Татары же остаются на месте, зимуют здесь со своими семьями и разоряют страну до основания²¹⁸.

А ведь эти картины, ужас которых передают нам западные газеты тех времен,-ничто по сравнению с великими завоевания­ми кочевников, покорявших Китай или Индию. У Европы было преимущество- она избежала этих завоеваний, несмотря на за­печатлевшиеся в памяти отдельные эпизоды (гуннов, аваров, венгров, монголов). Ее прикрыли собой народы Востока: их беды сберегли ее спокойствие.

Сила кочевников заключалась и в беспечности, в относитель­ной слабости людей, которые удерживали рубежи на подступах

?'" Fuctcr Г.. (u-.uhichle Aw euntpiiischen Staatensystems von 1492 155V. 1919. S. I sq. "" Подробности см.: Kulischcr A. ct H. Kriegs utul Wanderzuge. Wcllgeschichie ah Vttlkerhewegung. 1932.

к цивилизованным областям. Так, Северный Китай, слабо засе­ленный до XVIII в., что пустое пространство, куда проникает любой желающий. В Индии мусульмане очень рано, с X в., за­владели Пенджабом; и с пою времени ворота страны на путях в Иран и к Хайберскому проходу так и не закрывались. В Во­сточной и Юго-Восточной Европе надежность заграждений в разные века бывала разной. Именно посреди такой беспечности, таких слабостей и такой порой нем|к|>сктивной бдительности и движется кочевой мир. Физические законы толкают кочевников когда на Запад, когда на Восток, в зависимости от того, где встречает меньше сопротивления их взрывчатое сущесгвование, то в Европу, то в сторону стран ислама, Индии или Китая. Классическая работа Э. Фютсра отмечает в 1494 г. существова­ние зоны циклона, огромный приток воздуха в Италию, раздроб­ленную между государями и городскими республиками: всю Европу притягивает эта область низкого давления, порождаю­щего бури^21<). Точно так же ураганный ветер увлекает степные народы, упорно толкая их на Восток или на Занад по линиям на­именьшего сопротивления.

Так, минский Китай в 1368 г. изгнал монголов и сжег их главный центр - Каракорум в-пустыне Гоби --°. Но за этой побе­дой последовал долгий период инерция, которая предопредели­ла возвращение кочевников на восток. Пустое пространство, образовавшееся в итоге продвижения их первых волн, обнару­живало тенденцию привлекать к себе новых кочевников, ко­торые продвигались все дальше и дальше с запада, с разрывом в год, два года, Ш, 20 лет. Ногаи перенравились через Волгу в во­сточном направлении около 1400 г., н^это стало началом мед­ленного изменения направления движений народов в Европе. Народы, которые более двух веков выплескивались на занад. в хрупкую Европу, с этого времени на протяжении двух или трех столетий стали двигаться,на восток, привлекаемые слабостью далекотй Китая. Наша карта обобщает лсартину этого переворо­та.: решающими его эпизодами станут ошеломляющее завоева­ние Северной Индии Бабуром в 152.6 г. и взятие Пекина маньч­журами в 1644 г. Ураган еще раз обрушился на Индию и Китай В итоге Европа^ на западе вз/юхнула с. облегчением. Если русские взяли в 1551 и 1556 тт. Казань» и Астрахань, то произош­ло это не только благодаря пороху и пищалям. Наметилось ос­лабление давления кочевников на" юге России, и это облегчило продвижение русских в чернозем ные об лести Поволжья. Дона и Днестра. При этом древняя Московия теряла часть своих крестьян, которые бежали из-под тяжкой власти господ. А на эти покинутые земли в свою очередь,-приходили крестьяне из Прибалтики и Польши, пустые же пространства, остававшиеся после них, в своё время заполнили вЫХОдЦы из Бранденбурга или Шотландии. В общем, это своего рода эстафета; именно та­кой видят эту молчаливую историю;-это перемещение от Герма­нии до. Китая c«ei о подводными течениями, как бы скрытыми под кожей исторического процесса", два великолепных истори­ка AjJCKcanjip и Эугсн Кулишсры.. •

• Позднее завоевание Кшая маньчж>урами завершится к 80-м годам XVII в. установлением йЪвоцчТ^орядка.. Крепко удержи-

1>|Х-МИ КО. 111ЧСС1

ваемый и защищаемый Северный Китай начинает заселяться вновь пол прикрытием спасительного продвижения в Маньчжу­рию, откуда пришли победители, затем в Монголию, Турке­стан, в Тибет. Русские, которые беспрепятственно заняли Си­бирь, натолкнутся на сопротивление китайцев вдоль течения Амура и вынуждены будут заключить 7 сентября 1689 г. Нер-чинский договор. С этого времени китайцы продвинулись от Ве­ликой счены вплоть до областей, лежащих по соседству с Кас­пийским морем. Но даже еще до этих успехов многоликий мир пастухов двинулся в обратный путь на запад, пройдя в противо­положном направлении узкие Джунгарские ворога, классиче­ское «I орлышко» всех миграций между Монголией и Туркеста­ном. Однако на сей раз его поток не встретит распахнутых ворот. На западе он натолкнулся на новую Россию - Россию Пе­тра Великого, на крепости, укрепления и города Сибири и Ниж­него Поволжья. Вся русская литература последующего столетия полна рассказами об этих постоянных стычках.

Фактически на этом и завершается «большая судьба» кочев­ников. Порох и пушки одержали верх над их быстротой, еще до окончания XVIII в. цивилизации одержали победу в Пекине, как и в Москве, в Дели, как и в Тегеране (после острой тревоги, вы­званной здесь афганскими завоеваниями). Кочевники, обре­ченные оставаться у себя дома, предстанут тем, что они есть, бедными группами человеческих существ, поставленными на место и смирившимися с этим. В целом же речь идет об исклю­чительном случае- случае длительного паразитизма, который, однако, безвозвратно миновал. Случае почти абсурдном, невзи­рая на его огромный резонанс.

ЗАВОЕВАНИЕ ПРОСТРАНСТВ

Впрочем, обычное правило заключается в том, что цивили­зации выигрывают игру. Они одерживают верх над «культура­ми», над первобытными народами; они овладевают и пустым пространством. В последнем случае, самом для них выгодном, цивилизациям приходится строить все, но именно в этом заклю­чалась большая удача европейцев на трех четвертях простран­ства Америки, русских в Сибири, англичан в Австралии и Новой Зеландии. Какой «удачей» было бы для белых, если бы в Южной Африке до буров и англичан не появились негры!

В Бразилии с появлением португальца первобытный индеец исчезает: он уступает тому место. Паулистские экспедиции-&ш- дейры (bandeiras) продвигаются почти что в пустоте: меньше чем за столетие искатели приключений, отправляющиеся из Сан-Паулу в погоне за рабами, драгоценными камнями и золотом, пройдут половину Южноамериканского континента - от Рио-де-ла-Платы до Амазонки и Анд, не освоив ее. Им не оказывали сопротивления до тех пор, пока иезуиты не создали свои индей­ские резервации, которые paulistas будут без стеснения грабить.

Такой же процесс происходит и при продвижении французов или англичан в Северной Америке или испанцев на пусгынном севере Мексики, где последние оказались лицом к лицу с немно-

Миграции в Евразии (X1V-XVU1 вв.) Противоречие между двумя каршми очевидно: "а нерпой ми)рации по суше происходя! с шпала на восток, на нгорой с востока на»аиал Обратите внимание на нерпой кари- на морскую жепансню китайцев, сю.чь шачитсльную и нача so XV в., и на совпадение еучопутых м_Шраций, направленных в сюрону Индии и Китам. На пюрой ^к'^аР|^,'^М1слУ^{жниас1 (}'^ьпь oiмеченным vMiipoiворсине ораны маньчжурами в XVIII в. (втие Пекина н 1644 1.), вы жавшее широкую жепансню Кшаи на континеше к «к;анопку продвижения русских Кочевники опрошены к tana.n н в Ннропсйскую Россию (По данным \ и ') Кудншерои)

|>гх-ми количсчнл

icmhi.ic мрошн с i;ioi.i\ -мк чом

 

"' Kol/cbuc С). Rfi.se ит die H'elt in den Jahrcn 1X211. 24. 25 unit 26. IS.W. I. S 47

-- Turner F. J. The Frontier in American History 1921. "•' kirchncr W. Eine Rei.se durch Sibirien. 1955 (Рассказ о путешествии врача Якоба Фриса). "* Bell J. Travels from St Petersburg to diverse p<irts of Asia. 1763, I, p. 216 [см.: Белевы путешествия uepcj Poceum «равные аси.чтекие лемли, ч. 1-3, Cnfv, i 776. />«>.]

г очисленными и грубыми индейцами-чнчимеками. На них еще в XVII в. ведется систематическая охота; ежегодно начиная с нояб­ря их травят, «как диких зверей». В Аргентине и особенно в Чи­ли дела обстояли более сложно, ибо индеец по крайней мерс по­заимствовал у завоевателя лошадь, и арауканы вплоть до начала XX в. будут упорными противниками колониста²²¹. По правде говоря, речь идет скорее о покорении пространства, а не людей (тех просто уничтожают). И полому победить нужно было прежде всего расстояния. В XVI в. медлительные повозки аргентинской пампы, запряженные парой быков; караваны му­лов в Испанской Америке; наконец, в XIX в. фургоны пересе­ленцев на Запад в США, фургоны, которые сделаются знаме­нитыми после вестернов,-таковы были орудия этого молчали­вого завоевания, регулярно заканчивавшегося формированием фронта колонизации, зоны пионеров, откуда все возобновля­лось с новой силой. На этих отдаленных окраинах жизнь коло­ниста начинается с нуля: люди слишком малочисленны, для то­го чтобы над ними могла возобладать общественная жизнь, здесь каждый сам себе господин. Какое-то время такая привле­кающая людей анархия продолжается, а потом устанавливается порядок. Однако к этому моменту граница продвинулась уже чуть дальше в глубь материка, принеся с собой все тот же дух анархии и временности. Это подвижная граница-moving frontier, в наличии которой романтическая концепция Ф. Дж. Тернера еще вчера, в 1921 г., усматривала самый генезис Америки и ее наиболее своеобразных отличительных черт²²².

Завоевание пустых или почти пустых пространств, легкость такого завоевания характерны и для великого продвижения рус­ских в XVI в., когда солепромышленники, охотники за пушни­ной и казаки верхом на своих конях сумели покорить Сибирь. Отдельные вспышки сопротивления сразу же бывали сломлены. Вырастали города, остроги, постоялые дворы, мосты, почтовые станции с телегами, санями, лошадьми (в 1587 г.-Тобольск, в 1648 г.-Охотск, в 1652 г.-Иркутск по соседству с озером Бай­кал). Так, для военного лекаря русской службы, швейцарца по происхождению, Сибирь еще в 1776 г.- это перегоны, изнури­тельные дни поездок на лошадях, когда важно к концу дня до­браться до непременного ночного пристанища острога или го­рода²²³. Зимой купец с санным обозом, не достигший подобно­го места назначения, рискует быть навсегда по1ребенным под снегом вместе со своими людьми, животными и'товарами. Мед­ленно складывается сеть дорог и городов. Русские землепро­ходцы добрались в 1643 г. до бассейна Амура, в 1696 г. они об­следовали огромный полуостров Камчатку, а в следующем столетии достигли Аляски, где русские колонисты обосновались в 1799 г. Это было быстрое, хотя и хрупкое - но оттого тем бо­лее заслуживающее восхищения-мирное завоевание. Беринг, сделавший Охотск базой своих исследовательских плаваний, в 1726 г. нашел в этом укреплении лишь несколько русских семей. А Джон Белл, в 1719 г. путешествовавший по Сибири, двигаясь по главной дороге, «в течение шести дней не видел ни домов, ни жителей»²²⁴.

^2:5 О начальном этапе

этих раскопок см.:

Hensel W. el Oieyszlor A

Les Recherches

Archeologiques en Poiiigne.

P. 48, 66.

«a Nolde B. Im Formation

de I'Empire russe. 2 vol..

1952.

227 Braudei F. Medit... I.

P 175.

* Москва была

Сожжена татарами в мне

157! т., а в 1572 г. они

Были patCiinu русскими

Войсками к сражении при

Молсдях. При». рсЛ

** Петр 1 noiirpncji

Неудачу под Аювом

В 1695 I, а в 1696 г. А «он

был взят русскими

войсками. Подлинной же

Неудачей закончился

Прутский поход

Г.-по условиям

Мира с Турцией Россия

Возвращала Азов

И ликвидировала

Крепости на побережье

Азовского моря

И Днепра (Taraiipoi,

Каменный Затон

и др.). Прим. ре<).

КОГДА КУЛЬТУРЫ ОКАЗЫВАЮТ СОПРОТИВЛЕНИЕ

Все успожнястся, и разговор принимает совсем иной оборот, когда продвижение происходит не в пустоте. Несмотря на яростные возражения компаративистов, нельзя смешивать пре­словутую «германскую колонизацию» в странах Восточной Европы ■■ Ostsiedlung и подвиг продвижения американской «границы». С XII по XIII и даже по XIV в. колонисты из Герма­нии в широком смысле (зачастую они были из Лотарингии или Нидерландов) обосновывались к востоку от Эльбы благодаря политическому и социальному поощрению, равно как и насиль­ственным путем. Пришельцы ставили деревни посреди об­ширных лесных росчистей, размещали дома вдоль дорог. Они, вероятно, принесли [с собой] тяжелый плуг с железным леме­хом, создали города и ввели в них, как и в славянских городах, немецкое право - магдебургское, если речь шла о внутриконти-нентальных районах, любекское, если дело происходило в обла­стях приморских. Мы имеем здесь дело с движением огромного масштаба. Но эта колонизация происходит на землях, уже за­нятых славянским населением с более или менее прочной орга­низацией, которая призвана противостоять пришельцам и, если потребуется, поглотить их. Беда Германии была в том, что она сложилась поздно и свое продвижение на восток начала только после того, как там обосновались славянские народы, привя­занные к земле и, как доказывают данные раскопок, опиравшие­ся на свои города гораздо прочнее, нежели это принято было утверждать в недалеком прошлом²²⁵.

И это же придется повторить, говоря о русском продвиже­нии на сей раз не в сторону почти незаселенной Сибири, но к южным рекам Волге, Дону, Днестру,-в том же самом XVI в., продвижении, также отмеченном внушительной свободной крестьянской колонизацией²²⁶. Степи между Волгой и Черным морем не были плот но заселены, но служили зоной передвиже­ния кочевых народов ногайцев и крымских татар. Эти внушав­шие страх конники были как бы авангардом ислама и обширной Турецкой империи, которая их поддерживала и при случае тол­кала вперед. Турция даже помогла им в борьбе с русскими, предоставив огнестрельное оружие, которого не было у защит­ников Казанского и Астраханского ханств²²⁷. Так что пренебре­гать этими противниками не следовало. Во время набегов та­тары доходили до самой Трансильвании, Венгрии, Польши, вторгались в Московское царство, которое они жестоко разоря­ли. Во время одного из своих набегов, в 1572 г., татары захвати­ли Москву *. Славянских русских и польских пленников регу­лярно будут продавать на невольничьих рынках Стамбула. Известно также, что в 1696 г. Петр Великий потерпел неудачу в своей попытке «открыть окно» в Черное море ** и что эта неуда­ча была,исправлена лишь сто лет спустя Екатериной II. Тем не менее это не означало удаления татар: они останутся на месте и далее.

Впрочем, русская крестьянская колонизация была бы немыс­лима без крепостей, без засечной черты и без помощи бегущих от закона казаков. Как конные воины, они способны были ока-

!!7

М»

Brauikl F Mi-Jit 100 101 et note.

(icmclli Careri G. I. (i/.. HI. p 166.

эать сопротивление исключительно подвижному противнику Обладая ладьями, они поднимались и спускались по рекам. перетаскивая челны волоком с одного плеса в другой; гак, около 1690 г. казаки в числе 800 человек перетащили свои челны с Дона на Волгу, преследуя калмыков. Л как мореходы, они на своих «чайках», снабженных парусом, с конца XVI в. занимают-|. ся морским разбоем в Черном море²²⁴. Так что в пом краю со­временная Россия строилась не на пустом месге, точно гак же как не без усилий и не без неожиданностей придется ей продви­гаться в XIX в. на Кавказе и в Туркестане, вновь противостоя исламу.

Наши объяснения можно было бы подкрепить и другими
примерами. Так было, например, при запоздалой и эфемерной
колонизации Черной Африки европейскими державами в XIX в.
или при завоевании испанцами Мексики и Перу: эти хрупкие ци­
вилизации, а по существу - культуры, рухнули под нажимом все­
го нескольких человек. Однако сегодня эти страны вновь стано­
вятся индейскими или африканскими. h

Культура- это цивилизация, которая не достигла своей зре­лости, своего социального оптимума и не обеспечила своего ро­ста. А тем временем-и время это может затянуться -соседние цивилизации эксплуатируют ее тысячью способов; и это есте­ственно, хотя и отнюдь не справедливо. Пусть читатель вспом­нит о знакомой нам с XVI в. торговле на побережье Гвинейско­го залива. Она представляет типичный пример такой экономи­ческой эксплуатации, какими полна история. На побережье Индийского океана кафры Мозамбика утверждают, что если обезьяны «не говорят, так это потому, что они боятся, как бы их не заставили работать»²²⁹. Но сами эти люди имели, несчастье говорить, покупать хлопковые ткани, продавать золотой пе­сок... Действия сильных всегда очень просты, всегда одни и те же. Ничем не отличалось в этом смысле поведение финикийцев и греков в их факториях и колониях. Так же вели себя арабские купцы на Занзибарском берегу начиная с XI в.; венецианцы и ге­нуэзцы в Кафе или в Тане в XIII в.; или же в Индонезии-ки­тайцы, для которых страна была рынком золотого песка, пряно­стей, перца, невольников, ценного дерева и ласточкиных гнезд еще до XIII в. На хронологическом «пространстве» этой книги тучи китайских перевозчиков, купцов, ростовщиков и перекуп­щиков эксплуатируют «колониальные» рынки. И я сказал бы, что именно в силу широкого размаха и легкости этой эксплуата­ции Китай остался, невзирая на свой интеллектуальный потен­циал и на свои открытия (бумажные деньги, например), сюль мало предприимчивым, столь мало современным в смысле развития капитализма. Ему многое доставалось чересчур легко...

Or рынка до колонии всего один шаг. Доекпочно го to, чтобы эксплуатируемый стал хитрить или протестовать: завое­вание не заставит себя ждать. Но нее же доказано., ч to культуры, полуцивнлизацни (этослопо придо.кнмо даже к крымским гага­рам) отнюдь не противники, которые не заслуживают внима­ния. Их устраняют, а они появляются снопа, упорно счремягь ш.гкпгь. Отпять v них будущее tumcei \л не vuetoi.

* Дюилскс Жоюф-Франсул (1697 1761 м) губернатор французских владений в Oci-Индии ь 1741 1754 it. Кюсси (Бюсси-Кастелыю) Шарль (172O I7S5 п.) французский коло­ниальный админис rpa i.>p в Ин'!ии в!74i 1760 и 178! 1783 п. Имеется в нилу. 'по французские колон нальн ме администраторы в принципе мо(ли Гы одержать военную победу, аналогичлун) одержанной при Плесси губернатором британских владений в Индии Робертом Клийвом (1725-1774). -Прим. />,-<>.

ЦИВИЛИЗАЦИИ ПРОТИВ ЦИВИЛИЗАЦИЙ

Koi.'ia же цивилизации сталкиваются друг с другом, проис­ходят драмы, и современный мир еще не освободился от них. Так, какая-то одна цивилизация может одержать верх над ка­кой-то другой: именно это стало трагедией Индии после победы англичан при Плесси в 1757 г., оказавшейся началом новой эры для Англии и для всею мира. Не в том дело, что Плесси, вернее, Паласси, возле современной Калькутты, было победой, в чем-то исключительной. Без бахвальства можно сказать, что-Дю­плскс или Бюсеи * справились бы ничуть не хуже. Но Плесси имело колоссальные последствия, и как раз по этому и узнаются великие события: у них бывает продолжение. Точно так же аб­сурдная опиумная война 1840-1842 гг. положила начало веку «неравенства» для Китая, который оказался в колониальной за­висимости, не будучи колонией. А что касается мира ислама, то в XIX в. он терпит крушение, если исключить Турцию, да и то с оговорками... Но Китай. Индия, мир ислама в разных его ча­стях вернули себе независимость в ходе цепного процесса деко­лонизации посте 1945 г. Вот что при ретроспективном взгляде придает этим бурным событиям в глазах современного челове­ка характер эпизодов, какой бы ни была их длительность. Они занимают свои места более или менее быстро. А затем в один прекрасный день рушатся, как театральные декорации.

Вся эта упрощенная картина исторических судеб, сведенная к одному и тому же уровню, развивается отнюдь не целиком под знаком количества, простой игры сил, разности потенциалов или просто притяжения. Но на протяжении веков количество сказало свое слово. Не будем забывать об этом. Материальная жизнь находит в этом одно из своих верных объяснений, точнее сказать, одну из своих принудительных границ и своих кон­стант. Если забывать о роли войны, сразу же стирается весь со­циальный, политический и культурный (религиозный) пейзаж. И сами-то обмены утрачивают смысл, ибо зачастую это неравные обмены. Европу не попить без ее рабов и подчиненных ей эконо­мик. Как не понять и Китай, если не напомнить о существова­нии внутри страны диких культур, которые ему противостояли, а вдали от пего стран, которые жили в его орбите и под его игом. Все это имеет значение в балансе материальной жизни. В заключение скажем, что мы пользовались числами, чтобы нарисовать в первом приближении дифференцированную карти­ну судеб мира между XV и XVIII ив. В ней люди разделялись на крупные массы, которые перед лицом нужд своей повседневной жизни были вооружены столь же неодинаково, как и разные группы внутри того или иного общества. Гак мы представили в масштабах земною шара всех коллективных дейсшующих лиц, с которыми будем встречаться па последующих страницах. И они еще ярче преде 1анут перед нами но 2 юмс, посвященном преобладающим чертам экономической жизни и капитализму, которые, несомненно, еще резче, чем маюриалыпи жизнь, раз­деляю! мир на развитые и отсталые регионы в соответствии с классификацией, знакомой нам по драматическим {реальностям современно) о мира

Хлеб насущный

i W

 

Глава 2

¹ Montesquieu. lie l'1-sprii des /«»'«. Liv. XXii, chap. 14. Montesquieu (ICuvrex complcta, IVM, p 690. ³ Эго ставшее н«ч оиорк.-й выражение принадлежи! будто бы Л. Фейербаху

ХЛЕБ НАСУЩНЫЙ

В период с XV по XVIII в. питание людей состояло в основ­ном из растительных продуктов. Эта истина очевидна для до ко­лумбовой Америки, для Тропической Африки. Она неопровер­жима для азиатских цивилизаций риса вчера и еще сегодня: только незначительное потребление мясной пищи сделало воз­можным раннее появление, а затем-сенсационные успехи чело­веческих масс Дальнего Востока. И по очень простой причине: если судить об экономике по одному лишь арифметическому подсчету калорий, то при равных площадях земледелие намного превосходит животноводство. Худо-бедно оно может прокор­мить в десять, в двадцать раз больше людей, чем его соперник. Об этом говорил уже Монтескье", имея в виду рисоводческие страны: «Земля, которую в иных местах используют для про­корма животных, здесь используется непосредственно для под­держания жизни людей»¹.

Но так происходит повсюду, и не только в XV XVIII вв.: всякий демографический подъем выше определенного уровня предполагает усиленное обращение к растительным продуктам питания. Зерновые или мясо решение этой альтернативы зави­сит от числа людей. Это один из главных критериев материаль­ной жизни: «Скажи мне, что ты ешь, и я скажу тебе, кто ты ест»». На свой манер утверждает это немецкая пословица, по­строенная на игре слов: „Der Mensch ist was cr i.sst" («Человек есть то, что он ест»)^:. Его нища свидетельствует о его социаль­ном ранге, об окружающей человека цивилизации или культуре.

Для путешественников переход от какой-либо культуры к ка­кой-то цивилизации, от низкой плотности населения к сравни­тельно высокой (или наоборот) был связан со знаменательными изменениями в питании. Дженкинсон, первый купец Московской компании, приехавший в 1558 г. в Москву через далекий Архан­гельск, спустился по Волге. Неподалеку от Астрахани он заме­тил на берегах реки «огромное стойбище татар-ногайцев»: па­стухов-кочевников, которые не имеют «ни городов, ни домов», которые грабят и убивают, которые не знают другою ремесла, кроме войны, не умеют ни обрабатывать землю, ни сеять и ко-

Брейгсль Младший. «Обед жнецов». Брюссель. Частная коллекция. (Фото Жиродоиа.)

' Hackluvt's Voyages. Kd 1927, I. p. 441, 44R 449. ⁴ Goubcrt P. Bfuuvais el Ie Beauvaisix de I MX) a 1730 Contribution и I'hixloirv xnciale ilc la France ilu XVIГ siecle. 1960. p. 108. III.

торые осыпают насмешками русских, против которых сражают­ся. Разве могут быть настоящими мужчинами эти христиане, которые едят пшеницу и ее же пьют (пиво и водка изготовляют­ся из зерна)? Ногайцы пьют молоко, едят мясо-и это совсем другое дело Продолжая свое путешествие, Дженкинсон пересе­кает пустыни Туркестана, рискуя умереть там от голода и жажды, и, добравшись до долины Амударьи, он находит там пресную воду, кобылье молоко и конину, но не обнаруживает хлеба \ Эти различия и взаимные насмешки между скотоводами и земледельцами встречаются и в самом сердце Запада между обитателями района Брэ и возделывающими зерновые жителя­ми Бовези⁴, между кастильцами и скотоводами Беарна, этими «коровопасами», но поводу которых охотно злословят южане.

\.к

и.ч \ пни in

X.ico насиним

 

' Chang К. С. Food

in Chinese Culture.

P. 7.

⁶ Manccron C. Les Vingt

Ans du Roi. 1972. p. 614.

i Abel W. Wandlungcn dcs

Fleischverbrauchs und dcr

Fleischversorgung in

Deutschland seil Jem

ausgehrnden

Mittelalter. «Berichte iiber

Landwirtschaft», XXII, 3,

S. 411 452.

* Abbe Prcvcvt. Ilistoire

generate ties voyages, IX,

P. 342 (voyage de

Bcaulicu).

⁴ Mauri/ю A. Ilistoire de

I'alimeniaiion vegetale

P. 168.

¹⁰ Clatidian J. Rapport

priliminaire de la

Conference Internationale

FIPAL. Paris, 1964

(машинопись),

P. 7-8, 19.

хотя злословие это и взаимно. Еще более разительна противо­положность в образе питания (особенно бросающаяся в глаза в Пекине) монголов-а позднее маньчжур,-поедающих мясо большими кусками, по-европейски, и китайцев, для которых кухня-искусство, почти ритуал; она должна сочетать зерновые продукты - фан - как основу, с добавками -//ам,- где искусно со­единены овощи, соусы, приправы и немного мяса или рыбы, обязательно мелко нарезанных⁵.

Что же до Европы, то она вся плотоядна: «Чрево Европы больше тысячи лет обслуживала мясная торговля» ⁽\ В средние века Европа на протяжении столетий знала заваленные мясом столы, потребление мяса было на пределе возможного, достой­но Аргентины XIX в. Дело в том, что за пределами своего сре­диземноморского побережья Европа долго оставалась наполо­вину пустынной землей, с обширными площадями для выпаса животных, и как следствие европейское земледелие пре­доставило скотоводству широкие возможности. Но после XVII в. скотоводство быстро утрачивает это привилегирован­ное положение, поскольку с увеличением числа людей в Европе как бы берет реванш общее правило потребностей в раститель­ной пище; так продолжалось по меньшей мере до середины XIX в.⁷ Тогда, и только тогда, Европа будет освобождена от этого мясного воздержания научными формами животновод­ства и массовыми поставками американского мяса соленого, а затем мороженого.

Впрочем, европеец, оставаясь верен этой старинной, всегда желанной привилегии, с самых первых контактов с заморскими странами неизменно требует ее там для себя: господа здесь пи­таются