Заглавная страница Избранные статьи Случайная статья Познавательные статьи Новые добавления Обратная связь FAQ Написать работу КАТЕГОРИИ: АрхеологияБиология Генетика География Информатика История Логика Маркетинг Математика Менеджмент Механика Педагогика Религия Социология Технологии Физика Философия Финансы Химия Экология ТОП 10 на сайте Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрацииТехника нижней прямой подачи мяча. Франко-прусская война (причины и последствия) Организация работы процедурного кабинета Смысловое и механическое запоминание, их место и роль в усвоении знаний Коммуникативные барьеры и пути их преодоления Обработка изделий медицинского назначения многократного применения Образцы текста публицистического стиля Четыре типа изменения баланса Задачи с ответами для Всероссийской олимпиады по праву Мы поможем в написании ваших работ! ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?
Влияние общества на человека
Приготовление дезинфицирующих растворов различной концентрации Практические работы по географии для 6 класса Организация работы процедурного кабинета Изменения в неживой природе осенью Уборка процедурного кабинета Сольфеджио. Все правила по сольфеджио Балочные системы. Определение реакций опор и моментов защемления |
Нарушения сензитивности к сенсорным воздействиям, исходящим от другого человекаСодержание книги
Поиск на нашем сайте
В норме явления гиперсензитивностн по отношению к внешйим раздражителям характерны для младенцев в первые четыре недели жизни (Gesell and Arnatruda, 1974}7. По-видимому, такая «открытость» перцептивной системы младенца является необходимым условием для импринтинга ключевых признаков образа матери, Гиперсензитивность новорожденного неустойчива (т.е. зависит от его внутреннего состояния, которое полярно меняется в зависимости от удовлетворения или неудовлетворения базальных потребностей) и быстро проходит. У соматически ослабленных, недоношенных детей, а также детей с легкими формами органического поражения центральной нервной системы и воспитывающихся в доме ребенка, начальный период «неприкрытой» гиперсензитивности может затягиваться на несколько месяцев (Бардышевская, 1997; Луков-цева, 1998). В то время как зрительная или голосовая стимуляция быстро становится сверхнагрузкой для незрелой психики новорожденного и вызывает у него истощение, тактильная стимуляция, связанная с ощущением тепла, давления, прикосновения, объятия, в норме является успокаивающей8. В норме успокаивающее значение тактильного контакта особенно велико на первом году жизни ребенка, но и в последующие год,ы тактильный контакт с близким человеком эффективен для уменьшения тревоги. В норме гиперсензитивности к тактильному контакту не наблюдается далее у новорожденных. Следовательно, непереносимость тактильного контакта у детей с эмоциональными расстройствами в первые два года жизни является симптомом наиболее глубокой аффективной недостаточности, особенно в том случае, если она сочетается с непереносимостью глазного и/или голосового контакта. Вот как описывает Геэелл явления гипер- и неустойчивой сензитивности у младенца на первом месяце жизни: «Дыхание его нерегулярно, регуляция температуры нестабильна. На малейшую провокацию он вздрагивает, плачет. Его пороги низкие и неустойчивые... Состояния мышечного напряжения изменчивы. Многие реакции спорадические...». На исключительную важность тактильного контакта для благоприятного развития указывали этологи, работающие с приматами (Harlow H. F. & HarlowM. К., 1962). Обнаружено, что для детенышей обезьян удовлетворение потребности в тактильном контакте было важнее, чем удовлетворение пищевой потребности (Social deprivation in monkeys. Scientific American, 207). В патологии это соотношение может нарушаться. Непереносимость тактильного контакта может иметь избирательный характер; в более тяжелых случаях она генерализуется, распространяется на ситуации витальной угрозы. С возрастом гиперсензитивность к тактильному и глазному контакту с человеком у таких детей постепенно уменьшается. Повышение устойчивости к специфически человеческим воздействиям у детей с грубой эмоциональной патологией отмечается в более старшем возрасте (в некоторых случаях только после 4—5 лет], т. е. со значительным запаздыванием по сравнению с нормой. Наряду с непереносимостью тактильного контакта наблюдается обратное явление, характерное для очень тревожных младенцев (с выраженной эндогенной тревогой}. Как правило, ре"чь идет об эксплуатации ребенком защитных свойств тактильного контакта. Такой младенец пытается компенсировать болезненность ощущений от контакта с миром за счет «прилипания» к телу матери. Такие дети в младенчестве «не сходят с рук» матерей, даже во время сна они. должны ощущать материнскую грудь или руку (один из наблюдаемых, нами детей в младенчестве сию же секунду просыпался, стоило матери отойти от него]. В психоанализе используется специальный термин «прилипчивая идентификация» (Meltzer, 1974) для обозначения состояния полного прилипания к поверхности взрослого (поверхностью может быть и сама кожа, и отдельные сенсорные качества объекта, к которым ребенок себя приравнивает (Tustin, 1990). В этом состоянии ребенок не переносит отделения от матери, которое вопринимается им как болезненный отрыв- В дальнейшем такой ребенок стремится мимикрировать под близкого взрослого, копируя его внешние качества (позу, одежду), а не внутренние. Непереносимость глазного контакта при сохранности тактильного контакта означает несколько меньшую глубину аффективной патологии, поскольку глазной контакт несколько более позднее и более сложное образование. Механизмы избегания глазного контакта могут быть различными. Во-первых, взгляд в глаза оказывается чрезмерной нагрузкой на аффективную систему гиперсензитивного ребенка. Неприятной оказывается сильная концентрация во взгляде человека те* самых качеств, которые в норме являются сигнальными и улсе с 7-недельного возраста определяют четкую фокусировку младенца на глазах при восприятии лица другого человека (движение, резкие контуры, цветовые контрасты, симметрия) (Nelson, 1987), Во-вторых, прямой взгляд в глаза вопринимается детьми с эмоциональной недостаточностью как угроза (Лебединский, 1996). Возможно, что не только глаза, но и другие части лица воспринимаются такими детьми как опасные, особенно при рассматривании. Dewdney (1973) экспериментально показал, что если дети-шизофреники в течение нескольких секунд рассматривают какое-либо лицо (реальное или нарисованное), им кажется, что его выражение резко искажается и становится угрожающим (Grusser и др. «К-расота и мозг», 1995). В-третьих, недостаточность фокусировки на глазах другого человека может быть связана с преобладанием периферического зрения и боковых поз у детей с генерализованными страхами (Лебединский, 1996). В-четвертых, в некоторых случаях избегание глазного контакта может иметь сигнальное значение, являясь признаком низкого социального статуса ребенка в группе, тем самым предуп-реэкдая агрессивное поведение другого (Trad, 1986). Другим симптомом нарушения глазного контакта может быть видимое отсутствие пресыщения при глазном контакте, что выражается в пристальном непрерывном, часто неподвижном взгляде, без какого бы то ни было ритма глазного общения (взгляд «пустой», «сквозь»). Такие нарушения возможны из-за трудностей поисковых и установочных движений глаз. Взгляд «сквозь» может сочетаться с неподвижным или безвольно-расслабленным лицом, отсутствие правильных движений глаз в сочетании с отсутствием эмоционально-выразительных движений позволяет предположить отсутствие истинного глазного контакта. Такой взгляд не координирован с речевой коммуникацией и может наблюдаться при ранней детской шизофрении (собственные наблюдения). (У взрослых шизофреников такой немигающий взгляд сочетается с продуктивной симптоматикой, в то время как устойчивое избегание глазного контакта чаще коррелирует с негативными симптомами, см.: Корнетов, Самохвалов и др., 1990.) Гиперсензитивность к отдельным классам воздействий Известно, что ощущения от контактных раздражителей (вкусовых, обонятельных) являются более диффузными и менее четко локализованными, чем ощущения от дистантцых раздражителей (зрительных, слуховых). В то же время контактные ощущения более аффективно насыщены. В психоанализе рот рассматривается как «колыбель восприятия» (Spitz). Сосание может связываться с чувством безопасности и поэтому выполняет успокаивающую функцию (Sandier, 1960). Цитируется по: Джозеф Саидлер и Кристофер Дэйр «Психоаналитическое понятие оральности» в Энциклопедии глубинной психологии, Москва, 1998. Патологическим знаком можно считать доминирование орального исследования в поведении ребенка старше одного года. Если оно сопровождается переживанием блаженства и удовольствия, то речь идет о фиксации на самой ранней стадии психоаффективного развития (собственно сосание). Если же ребенок преимущественно кусает, грызет, жует предметы, то это свидетельствует о переполняющих его агрессивных чувствах, вызванных фрустрацией, разочарованием или чрезмерной избалованностью. В некоторых патологических случаях наряду с фиксацией примитивного облизывания или сосания предметов или даже изолированно от них может наблюдаться обнюхивание как паттерн, непосредственно предшествующий оральному исследованию. Мы наблюдали мальчика пяти с половиной лет с непереносимостью чужих запахов. Во время свидания с матерью мальчик принюхивался к ее лежащей отдельно куртке (сильно пахнущей матерью), но не к самой матери, запах которой был искажен запахом духов. „, Для ребенка со страхами длительно сохраняющаяся опора | на контактные признаки при исследовании может рассматриваться как способ наиболее быстрого решения вопроса о том,, опасен или безопасен этот предмет. Этот способ позволяет сократить до минимума состояние неопределенности, сопровождающее исследование с опорой на "дистантные" признаки предмета (наблюдение, манипуляции). Опора на приятные контактные раздражители тонизирует, дает ребенку со страхами чувство безопасности, достаточное для продолжения исследования. Однако в тех случаях, когда у ребенка со страхами наблюдается повышенная или искаженная чувствительность к сенсорным воздействиям, круг безопасных предметов и их качеств значительно сужается, что предопределяет стереотипное обращение с «проверенными» предметами (см. второй уровень). Нарушения сензитивности в дистантных модальностях проявляются в непереносимости звуковых или зрительных воздействий, которые воспринимаются ребенком как непереносимые из-за их измененной интенсивности или искажения их качества. Например, часто наблюдается повышенная чувствительность к бытовым шумам, которые воспринимаются как Слишком сильные и, следовательно, угрожающие. Другим примером может служить непереносимость речевых воздействий при нормальной сензитивности к пению взрослого. Среди дистантних раздражителей у детей со страхами часто наблюдается гиперсешгивиость к движению объектов, поскольку движение представ^мет собой ключевую характеристику живых объектов. Ребенок еэтом случае шарахается при приближении или направленном ^^вижении объекта, скорость движения которого, вероятно, воспринимается им субъективно как очень высокая, и, следовательно, столкновение оказывается практически неизбежным (Гибссзн, 1988). Частым проявлением непереносимости быстрого движения, свидетельствующего о приближении объекта, является уклонение даже от плавно и медленно летящего мяча в игре. Такой ребенок стремихся избежать столкновения с мячом, как: будто это брошенный в него камень. Более безопасными оказываются возвратно-поступательные движения невысокой интенсивности (г^елькание, вращение, колебательные движения, подобны «движению маятника), на воспроизведении и восприятии котор>ш ребенок может фиксироваться в течение длительного времени. Проявлением ис кажения сензитивности к зрительным признакам объекта у дете» с тяжелой аффективной недостаточностью может считаться ориентация в основном на более абстрактный зрительный призназс-форзму предмета при игнорировании более аффективно и информационно насыщенной характеристики—цвета предмет-а1 (собственные наблюдения). Нарушения ор^^ентации: на цвет как на ключевой признак объектов у детей ivmoiyr проявляться в монохроматической или искаженной гамме цветов, х-^спользуемых ребенком в рисунках. Чувствительности к боли и интероцептивиым сигналам В случаях тяжелей эмоциональной патологии может отмечаться значительное си жжение "чувствительности к боли. Например, у детей с синдром- «м ранне его детского аутизма этот симптом является одним из симптомов полной отрешенности от внешней стимуляции (Каппе il943; JReid, 1999). Так, Sue Reid описывает 9 Тек, цвет поверхности неразрывно связан с ее текстурой (Гибсон, 1988), т.е. несет информ «цию о селставе вещества, о его качествах, важных для адаптации (нагж рихер, зрелым, незрелым или испорченным является яблоко). В живеэтш мире именно цвет несет важную сигнальную нагрузку в социаль» да поведении (импринтинге, например), мы можем предположить, что 7челове1са сохраняются рудиментарные формы этой ориентировки. Цветовое зрение является основой &ля многочисленных синестезий, т.е. с связей с другими модальностями («холодные синие» и «теплые желтые» тона, сочные, резкие, ядовитые, нежные, агрессивные и пр.). мальчика 18 месяцев с синдромом РДА, который никак не прореагировал на хирургическую операцию глаза, проводившуюся без анестезии10. Нечувствительность к собственмой боли можно рассматривать как глубокое нарушение инстинкта самосохранения. Кроме того, дети, нечувствительные с собственной боли, не замечают, когда причиняют боль другим людям (могут наступить на другого ребенка). В клинике психосоматических расстройств возможно обострение чувствительности к боли, тогда ребенок склонен оценивать свои внутренние ощущения как болезненные даже без объективной основы (Исаев, 1996). Если у ребенка имеется хронический негативный фон ощуще ний в психосоматической сфере без наличия объективной сомати ческой патологии, то это является неблагоприятным признаком Во-первых, психосоматические расстройства являются самы ми распространенными и неспецифическими симптомами психических нарушений у детей до 3 лет (Сухарева, 1955; L. Kreisler,, 1994). Маленькие дети часто используют соматические жалобы для выражения психического неблагополучия. К нарушениям, специфическим для этого уровня, относятся следующие психосоматические симптомы: ранние анорексии, булимии, упорные рвоты, мерицизм (отрыгивание непереварен ной пищи и перекатывание ее во рту, см. Kreisler), диарея, за поры и др. Механизмом возникновения как анорексии, "так и булими следует считать искаженное восприятие ребенком интероцеп-тивных сигналов, информирующих организм о насыщении, голоде (Исаев, 1996). Ранняя анорексия, рвота, являющиеся следствием болезненных ощущений от пищи, на которую переносятся ощущения от-взаимодействия с матерью (в том числе и в ситуации кормления), часто наблюдаются у младенцев, лишенных безопасной связи с матерью. (Мы наблюдали девочку трех с половиной месяцев с упорной тяжелой рвотой, мать которой признавала, что не испытывает к девочке материнских чувств и у нее отсутствует всякое желание брать ее на руки.) Отказ от еды у младенцев б месяцев и старше является одним из клинических признаков анаклитической депрессии (R. Spitz). У эмоционально-депривированных детей в возрасте одного года и старше может наблюдаться обратное нарушение, связанное 10 Ребенок повредил глаз и без быстрого оперативного вмешательства мог его потерять; для анестезии не было ни времени, ни условий. с неспособностью воспринимать сигналы насыщения, а также притупление чув«ствительности к вкусу едьд:, когда главным становится количество поглощаемой пищи. Для таких детей может стать характерным поедание несъедобных вещей В тяжелых случаях эмоциональной дехпривации может наблюдаться копрофа-гия, которая рассматривается как искаженная форма оральной аутостимуляции. Spitz и "Wolf (1949) показали, -что копрофагия в возрасте до 15 месяцев наблюдается особенсно часто у детей, матери которых, страдая гтсикозами, не следили за своими детьми и не помогали им ориентироваться в том, насколько опасными или безопасными: являются окружающие предметы. Во-вторых, ясалобы „а,етей на недомогание, вялость, головные боли заслуживают особо то внимания, поскольку могут выступать как первые предвестники и ранние симптомы шизофрении (Сим-сон и др., 1935; Симеон, 1948). В-третьих, хроническая негативная.окраска многообразных интероцептивных ощущеы:ий («темных» ощуидений по И. М. Сеченову), которые относятся к разряду явлений самосознания, неизбежно влечет за собой отклонения в формировании телесного Я ребенка и предрасполагает к развитию ипохондрического расстройства. Как было позказано <1канави (1940), в основе ипохондрических состояний различной этиологией у детей 10—16 лет лежит сомато-вегетатив пая недостаточность организма, в ряде случаев имеющая четкуто центральную локализацию поражения (диэн-цефальный chhajdom, выключающий разнообразные болезненные ощущения — сенестопат-жи, нарутнеяия функции отдельных органов, вестибулярные расстройства), Патологические ощущения во всем организме в этой случае с опрово;ждакж:я состояниями напряжения, беспокойства.тревоги (Сканаави, 1940). Второй уровень-уровень аффективных стереотипов На втором уровне (стереотипов) аффективное взаимодействие ребенка со ср>едой усложняется. К сценке интенсивности воздействия добавляется его оценка по качеству. На этом уровне аффективная система берет под контроль весь спектр внешних и внутренних сэщущений, дифференцирует, упорядочивает и индивидуализирует ж, вырабатывает аффективные предпочтения. Связь ссоматикой делает этот уровень особенно чувствительным к ритмическим процессам, находящимся на стыке физиологическог-о и психического. с Собственное тело и связанные с ним циклические процессы, в том числе двигательные*, находятся под постоянным аффективным контролем. С одной стороны, ребенок стремится к повторению приносящих удовольствие движений и действий. С другой стороны, сама регулярность циклических процессов вызывает состояние комфорта, а любой сбой в ритме вызывает отрицательные эмоции. Отсюда особое удовольствие ритмически организованных действий (в том числе игровых, танцевальных, спортивных движений, которые включают в себя разные виды шага, бега, прыжков, поворотов, раскачиваний, взмахов руками и ногами и пр.), опыт которых необходим для развития физического Я ребенка. К особенностям этого уровня относится наличие стойкой и яркой аффективной памяти. Память тела позволяет надолго сохранить переживания, причем не только элементарные, но и сложные. Так, можно наблюдать, как резко меняется поза и обостряются защитные черты в моторном облике ребенка, если ему задать вопрос о неприятных, тревожащих его событиях. Второй уровень является своеобразным «дирижером», координирующим взаимодействия отдельных сенсорных систем, он прилаживает их друг к другу и закрепляет на основе аффективной оценки (удобно — неудобно, приятно — неприятно). В онтогенезе уровень аффективных стереотипов с первых дней жизни ребенка включается в решение основных задач, связанных с выживанием. Младенец активно ищет материнской защиты и заботы и подкрепляет их проявления. В результате у младенца складываются первые предпочтения в контакте с матерью: уже к месячному возрасту вырабатывается определенная поза на руках у матери, которая, как правило, обеспечивает максимально богатую сенсорную «нишу» ребенку. Ситуация близкого физического контакта младенца с матерью (прикосновения, взгляд, запах, вкус, вестибулярные ощущения при покачивании) является прообразом ситуации цельного чувственного восприятия мира, в которой различные сенсорные впечатления объединяются на основе единого сильного положительного аффекта. В дальнейшем, по мере взросления крут предпочтений ребенка расширяется, индивидуализируется. Поскольку для всех явлений этого уровня характерны ритмичность, повторяемость, то для диагностики работь! этого уровня важно описать ритмические паттерны в различных сферах: психосоматической, в моторике, поведении привязанности, в игре, речи и коммуникации. Сам факт повторяемости индивидуально предпочитаемых паттернов не только не является патологическим, во, напротив, необходим для построения ребенком индивидуальной картины мира, развития собственной сети привязанностей, пристрастий и предпочтений. Уже на первом году жизни ребенок склонен повторять действие, доставляющее ему удовольствие, например, в игре, бросая игрушки одну за другой на пол. Ребенок второго-третьего года жизни переживает целую эпоху господства стереотипных форм поведения (Гезелл, 1974; Бернштейн, 1990). Это и ритмическая двигательная активность (ребенок кружится, прыгает), и эхолалии, и ритмизирование слогов, и многократное повторение всевозможных звуковых вариаций одного и того же слова (Чуковский, 1958). Речевые персеверации свойсхвенны детям, обучающимся говорить («мама, момоги; папа, попоги мне» —пример Н. А. Берн-штейна, 1990). Эхолалии и связанные с ними реверсии личных местоимений в норме (по Гезеллу, в возрасте 21—30 месяцев, 1974) идут как экспериментирование со словом с целью нахождения правильного звукового эквивалента к услышанному от взрослого слову-образцу. Только в тех случаях, когда мы5 видим жесткую фиксацию стереотипной формы поведения либо ее насильственный характер (навязчивости), сталкиваемся с невозможностью ее перестройки, можно говорить о патологической природе этого феномена. Патологическим знаком является также сильный и стойкий регресс в ответ на вынужденное изменение привычной формы взаимодействия со средой (отъезд матери, помещение в детский сад, рождение младшего ребенка в семье — Симеон). В этих случаях речь может идти о повышенной инертности аффективной сферы ребенка, которая часто сочетается с инертностью его интеллектуальной сферы. Другим объяснением ригидности стереотипа может быть отсутствие, несформированность новых структур, которые должны прийти на смену прежним в естественной динамике развития ребенка. Перестройка поведения затруднена там, где отсутствуют предпосылки для нее, поэтому фиксации могут свидетельствовать об ограниченном потенциале развития в данной области (Гезелл, 1974). Вязкость и туго подвижность аффекта является отличительной чертой олигофрена (К. Левин, 2000). Нарушения на этом уровне могут затрагивать самые элементарные формы регуляции ребенком своего поведения, осно-ванныена ритме (имеются в виду циклы «сон—бодрствование», «голод-насыщение»), особенно это характерно для детей первого-второго года жизни. Кроме того, нарушения могут выражаться в ригидности или необычности предпочтений, а также в недостаточности индивидуализации в соматической сфере. Все эти симптомы, как правило, являются проявлением ограниченной способности ребенка адаптироваться к изменениям среды, которые требуют от него изменения привычных форм взаимодействия с ним. Оценка этого уровня эмоциональной регуляции начинается с оценки ритмичности физиологических процессов ребенка. Как было сказано выше: ритмичность имеет важное значение, особенно в раннем возрасте. В норме на протяжении первых недель и месяцев жизни происходит активная дифференциация паттернов сна и бодрствования (Никитина, 1993). У детей с эмоциональными нарушениями на первом году жизни часто отмечаются расстройства сна. Чрезмерно активный или тревожный младенец может бодрствовать в течение гораздо большего времени, чем положено ребенку его возраста. Пассивные младенцы проводят во сне большую часть времени, сокращая до минимума период бодрствования (Hoxter in Meltzer, 1974). Одним из первых симптомов слабости развивающейся системы эмоциональной регуляции у младенца старше 3 месяцев является трудность перехода от сна к бодрствованию и обратно. Такой ребенок с трудом засыпает и/или просыпается с плачем, долго приходя в себя после сна. Нарушения сна являются тонким индикатором нарушенного онтогенеза. Иногда на протяжении всего первого года жизни ребенка они остаются единственным признаком того, что система эмоциональной регуляции работает с перегрузкой. Нами наблюдается ребенок 3 лет 9 месяцев с ускоренным ранним моторным, речевым, музыкальным развитием, давший тяжелый и стойкий регресс после ожога в конце второго года жизни, нарушения поведения которого на первом году жизни ограничивались нарушениями сна. С другой стороны, нарушения биоритма «сон — бодрствование» неспецифичны и возникают практически при любом отклонении развития. Так, описаны нарушения сна у детей с неврозами, недоразвитием (олигофр*енией), органическими поражениями центральной нервной системы, эпилепсией, тяжелыми соматическими заболеваниями, у слепых детей, у-детей, страдающих шизофренией (Гольбин, 1979). Следующим шагом в оценке работы этого уровня эмоциональной регуляции является описание стереотипов, существующих в рамках поведения привязанности. В патологии мы сталкиваемся либо с нессрормированностью цельного образа матери, с фиксацией на отдельных впечатлениях от контакта с ней, либо с нарушением, распадом цельного образа. И в том, и в другом случае незавершенность образа поддерживается амбивалентностью аффективных переживаний, которые этот образ вызывает, и может сопровождаться защитной сфиксацией на отдельных ощущениях (стадия частичного объекта в психоанализе) или переживаниях. Например, реакция на разлуку у амбивалентно привязанных детей может быть выражена очень сильно, при том что реальное взаимодействие с матерью либо не развернуто, либо насыщено агрессией. Так, мы наблюдали ребенка, который в течение нескольких лет (с 3 до 6 лет) во время повторяющихся госпитализаций после ежедневных десятизминугаых свиданий с 1\*атерью сильно кричал в течение получаса и более, будучи фиксирован на чувстве покинутости, хотя реальБОГО адаптивного смысла такое поведение не имело. Поиск особых ощущений проявляется в нестандартных фор-iviax взаимодействия с матерью, которые использует ребенок. "Часто это изолированные от более сложного поведения привязанности, фиксированные формы взаимодействия, характерные значительно более раннего возраста, При симбиотической связи ребенок мо?кет сохранять необычные позы во время сна (в возрасте 5 лет спит на животе или на спине у матери) либо сам процесс засыпания может иметь р>итуальный характер. Например, наблюдаемый нами мальчик трех с половиной лет требовал следующего порядка укладывания спать. Мать должна была сидеть на кухне, где играла негромкая классическая музыка, сын приходил к ней в этот момент, садшся к ней на колени, она его должна била, ласково обняв, прижать к груди, как младенца, и только в таких условиях он засыпал. Часть стереотипов свидетельствует о таков симбиотической связи между матерью и ребенком, которая почитывается и поощряется главным образом матерью. В этозм случае эмоциональная близость между матерью и ребенком заменяется амбивалентными сексуально-агрессивными взаимодействиями. В нескольких семьях без отцов и при патологическом влечении матери к сыну мы наблюдали необычные формы приучения к туалету и гигиене, в которых мать принимала живейшее участие, несмотря на возраст сына (6—7 лет). Когда мы оцениваем нарушения пластичности стереотипов.в игре, рисунке, речи, коммуникации, необходимо помнить об отличиях стереотипов от стереотипии. Стереотипии наблюдаются преимущественно в патологии и могут сильно различаться по тяжести. Тяжелые стереотипии грубо вмешиваются в развитие, оттягивая на себя энергетические ресурсы ребенка. В легких случаях стереотипии могут быть изолированными симптомами, не влияющими существенно на характер развития. Так, Гольбин при анализе стереотипных раскачиваний во сне описывают легкую форму таких раскачиваний, которая отмечается у детей с повышенной чувствительностью к ритму, увлекающихся всем, что связано с ритмическим движением (танцы, рисование, вязание) (1979). Стереотипы, несмотря на их повторяемость, остаются наполненными аффективным смыслом, психологически понятным как ребенку, так и окружающим. Однако патологическим признаком может быть избирательная, односторонняя фиксация ребенка на неприятных переживаниях и проигрывание их, при том что приятные впечатления не закрепляются, не служат д\я тонизирования и не питают развитие такого ребенка. Конфликты паразитируют в психике больных детей (Симеон, 1948), в то время как эмоционально сохранный ребенок быстро изживает конфликты, развиваясь за счет положительного эмоционального опыта, который такой ребенок не только активно ищет и легко находит, но и надежно сохраняет. Стереотипии, в отличие от стереотипов, монотонны, смысловая связь с породившим их аффектом либо быстро утрачивается (выхолощенные стереотипии), либо непонятна для окружающих. В некоторых случаях, когда стереотипии используются для аутостимуляции, их аффективная заряженность может -быть очень высокой. Например, ребенок сильно возбуждается, кричит при достижении определенного сенсорного эффекта: определенной амплитуды раскачивания игрушки, определенного ускорения падающего предмета, однако аффект ребенка (часто это чувство триумфа) не может быть разделен окружающими. В полностью выхолощенных стереотипиях аффективная заряженность исчерпывается их высокой ритмичностью, которая изолируется от смысла действия и достигает предельных величин {чистый ритм длительных раскачиваний, бесцельного бега, причудливых движений рук и др.). В патологии спектр устойчивых ритмически организованных действий, приносящих удовольствие ребенку, значительно сужен по сравнению с нормой. Во-первых, это происходит из-за эмоциональной пустоты тех немногих «отстоявшихся» форм, которыми ребенок отвечает на самые различные средовые воздействия. Во-вторых, сама ритмическая сторона двигательной активности у таких детей нарушена из-за сжатости, связанности и в то же время хаотичности движений (Протопопова, 1935). Стереотипии могут замещать «пустоты» в поведенческом репертуаре (Гезелл, 1974; Alvarez, 1999) либо быть защитой от трево] или депрессии (Meltzer, 1975;Tustin, 1990). Spitz описал стереотипии у младенцев второй половины первого года жизни, являющиеся одним из симптомов анаклитической депрессии при внезапной разлуке с матерью. Стереотипии могут возникать и как реакция на другие травматические депривационные воздействия (внезапное прекращение грудного вскармливания, запрещение ребенку других форм стереотипной активности-сосания соски или пальца, например). Стереотипии, как и всякая другая патологическая форма психомоторики ребенка, заостряются, усиливаются в присутствии других детей. У некоторых детей в таких условиях может наблюдаться регресс от стереотипов к стереотипиям. Так, наблюдаемая нами девочка 6 с половиной лет на протяжении первых нескольких недель нахождения в группе пятисуточного пребывания в клинике только возбужденно бегала от стены к стене, в то время как на индивидуальных занятиях она строила достаточно сложную, хотя и стереотипную, символическую игру, в которой адекватно передавала эмоциональные отношения между персонажами. В психоанализе стереотипии связываются с нарушением восприятия времени, попыткой задержать течение времени (Meltzer, 1975).
|
||||
Последнее изменение этой страницы: 2016-04-20; просмотров: 226; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы! infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.138.101.219 (0.013 с.) |