Что такое общество. .

...212. Вот вопрос, который должен быть поставлен и разрешен с самого начала. Пока мы не решили, смотреть ли на общество как на некоторое особое бытие или нет; пока мы не решили, должно ли это бытие, если оно будет признано таким, считаться сходным с какими-либо другими бытиями или же должно считаться безусловно отличным от всех других, наше представление о предмете этого сочинения будет оста­ваться крайне неопределенным.

Можно было бы сказать, что общество есть лишь собира­тельное имя для обозначения известного числа индивидов. Перенося спор между номинализмом и реализмом в другую область, номиналист мог бы утверждать, что подобно тому как существуют только отдельные члены известного вида (species), а сам вид, взятый независимо от них, не имеет действительного существования, так же точно существуют одни только обще­ственные единицы, т.е. люди, существование же самого об­щества чисто словесное. Сославшись на пример аудитории, собирающейся на чтения какого-либо профессора и представ­ляющей собой такой агрегат, который самим своим исчезно­вением по окончании каждого чтения показывает, что он не есть некоторый действительно существующий предмет, но лишь известная группировка личностей, он (номиналист) мог бы доказывать, что то же самое имеет место и по отношению к гражданам, составляющим собой всякий данный народ.

Но, не оспаривая остальных звеньев его аргументации, мы имеем полное право отвергать состоятельность последнего его звена. Ибо та группировка, которая оказывается в первом случае лишь временной, имеет во втором случае постоянный характер; а мы знаем, что индивидуальность целого в отличие от индивидуальности его остальных частей заключается именно в постоянстве отношений между его частями. Всякая цельная Масса, разбившись на куски, перестает быть особым индиви­дуальным предметом; и наоборот — камни, кирпичи, куски Дерева и т.п., не имевшие по-началу ничего общего между собою, будучи связаны друг с другом известным образом, становятся индивидуальным предметом, называемым домом.

^[Из кн.: Спенсер Г. Основания социологии. СПб., 1877. Т.П.

279

Таким образом, мы имеем полное право смотреть на общество как на особое бытие; ибо хотя оно и слагается из отдельных единиц, однако же постоянное сохранение в течение целых поколений и даже веков известного общего сходства в группировке этих единиц в пределах занимаемой каждым обществом местности указывает на известную конкретность составляемого ими агрегата. И именно эта черта и доставляет нам нашу идею об обществе. Ибо мы не даем этого имени тем переменчивым скоплениям, которые образуют первобыт­ные люди, но прилагаем его только там, где оседлая жизнь уже привела к некоторому постоянству в распределении внутри общества составляющих его частей.

213. Но, решившись смотреть на общество как на особен­ный, индивидуальный предмет, мы должны спросить себя теперь: что же это за предмет? К какому роду объектов следует его отнести? При внешнем рассмотрении оно кажется не имеющим никакого сходства ни с одним из объектов, извес­тных нам через посредство наших чувств. Если оно и может иметь какое-либо сходство с другими объектами, то сходство это не может быть усмотрено простым восприятием, а может быть открыто только путем рассуждения. Коль скоро общество становится особым, индивидуальным бытием в силу постоян­ства отношений между его составными частями, то у нас сейчас же появляется вопрос: не представляют ли эти постоянные отношения между его частями каких-нибудь сходств с посто­янными отношениями между частями, замечаемыми нами в каких-либо других бытиях? Единственное мыслимое сходство между обществом и чем-либо другим может заключаться в параллелизме принципа, управляющего расположением состав­ных частей.

Существует два больших типа агрегатов, с которыми мы можем сравнивать общественный агрегат: класс агрегатов органических и класс агрегатов неорганических. Спросим же себя теперь: представляют ли отличительные свойства обще­ства, рассматриваемого отдельно от его живых единиц, какие-нибудь сходства со свойствами неживого тела? или же они сходны в каких-либо отношениях со свойствами живого тела? или же, наконец, они совершенно не сходны ни с теми, ни с другими?

Достаточно только поставить первый из этих вопросов, чтобы немедленно же ответить на него отрицательно. Целое, состоящее из живых частей, не может сходствовать по своим общим отличиям с безжизненными целями. Второй вопрос, не допускающий столь быстрого ответа, должен быть разрешен в положительном смысле. И следующая глава будет посвящена

изложению тех оснований, которые позволяют нам утверждать, что постоянные отношения между частями общества анало­гичны постоянным отношениям между частями живого сущес­тва.

Глава II

.■;;■■■.■. -Щ<н,:. I

ОБЩЕСТВО ЕСТЬ ОРГАНИЗМ

214. Когда мы говорим, что явление роста одинаково
свойственно как общественным, так и органическим агрегатам,
то мы не хотим исключить тем самым всякую общность в
данном направлении между этими агрегатами, с одной сто­
роны, и агрегатами неорганическими — с другой, так как
некоторые из последних, как, например, кристаллы, обнару­
живают заметный рост и так как все они, на основании
гипотезы развития должны были возникнуть в то или в другое
время путем интеграции. Тем не менее, сравнивая живые
существа и общества с так называемыми неодушевленными
предметами, мы видим, что первые обнаруживают постепенное
увеличение в своей массе в столь явно заметной степени, что
мы по справедливости можем считать это обстоятельство
отличительным признаком, характеризующим эти два разряда
агрегатов. Многие организмы растут в продолжение всей своей
жизни; и все остальные растут в продолжение весьма значи­
тельной ее части. Что касается общественного роста, то он
обыкновенно продолжается или до того времени, когда об­
щество распадается на два или несколько других, или до тех
пор, пока оно не будет поглощено каким-либо другим общес­
твом.

Итак, вот первая черта, в силу которой общества сходствуют с органическим миром и существенно отличаются от мира неорганического.

215. Другая отличительная черта как обществ, так и живых
существ заключается в том, что наряду с увеличением в
Размерах у них наблюдается и увеличение сложности стро­
ения. Низшее животное, или зародыш высшего, обладает
лишь немногими отличимыми Друг от друга частями; но с
Увеличением общей массы тела число таких частей увеличи­
вается и в то же время эти части дифференцируются одна
°т другой. То же самое справедливо и по отношению к
обществу. Вначале несходства между различными группами
составляющих его единиц очень незначительны и по числу,
И по степени; но с возрастанием народонаселения в данном
обществе общественные разделения и подразделения становят­
ся более многочисленными и более резкими. Кроме того, как
^в общественном, так и в индивидуальном организме дальней-

 

280

281

шие дифференциации прекращаются только с завершение^ типа, характеризующим зрелый возраст и предшествующи^ упадку.

Хотя в неорганических агрегатах — как, например, в цело£ солнечной системе, равно как и в каждом из их членов —. интеграции также сопровождаются структурными дифференци­ациями, однако здесь эти последние относительно медленна и относительно просты, а потому могут быть оставлены без внимания. Напротив, в политических агрегатах и в живых существах умножение несходных между собой частей так велико, что оно по справедливости может считаться вторым сущес­твенным признаком сходства между ними, отличающим их от неорганических предметов.

216. Это сходство станет еще более заметным, когда мы обратим внимание на тот факт, что прогресс в структурной дифференциации сопровождается в обоих случаях прогрессив­ной дифференциацией функций.

Все более и более многочисленные отделы — первого, второго, третьего и т.д. порядков, — на которые распадается общая масса тела развивающегося животного, становятся все более и более несходными между собой вовсе не случайно: разнообразие их наружных форм и внутреннего сложения влечет за собой и разнообразие тех действий, которые они выполняют: они вырастают в несходные органы, имеющие несходные функции. Пищеварительный канал, принимая на себя сполна всю функцию поглощения питательных веществ, распадается постепенно на отдельные, отличные друг от друга участки, выполняющие каждый свою специальную функцию, составляющую часть общей функции всего пищеварительного канала. Каждый отдельный член, служащий для перемещения или для схватывания, претерпевает известные разделения и подразделения; причем получившиеся таким образом части выполняют каждая свою главную и вспомогательную функции всего члена. То же самое справедливо и по отношению к тем частям, на которые распадается общество. Возникающий в нем господствующий класс не только становится отличным от остальных классов, но и берет на себя контроль над их действиями; когда же этот класс распадается далее на под­классы, обладающие одни — большей, другие — меньшей степенью господства, то эти последние опять-таки начинают выполнять каждый свою, совершенно особенную часть общего контроля. В классах, подчиненных такому контролю, наблю­дается то же самое. Различные группы, на которые оН# распадаются, выполняют различные действия; причем в пре­делах каждой из таких групп наблюдается опять-таки распа­дение на части, конечно, менее резко различающиеся межДУ

собой, чем главные группы, но тем не менее отправляющие пропорционально отличные обязанности.

С этой стороны два сравниваемых нами класса предметов еще более ясным образом отличаются от предметов других классов; ибо все те структурные различия, которые медленно возникают в структурных агрегатах, никогда не сопровожда­ются чем-либо таким, что мы могли бы по справедливости назвать различными функциями.

217. Но почему же несходные действия несходных частей в политическом агрегате и в живом существе рассматриваются как настоящие функции, между тем как мы не можем смотреть таким образом на несходные действия несходных частей, наблюдаемые нами в неорганическом агрегате? Чтобы понять это как следует, надо обратиться к дальнейшей и еще более ясной черте сходства между политическими агрегатами и живыми существами.

И у тех, и у других развитие вызывает не просто различия, но различия, определенно связанные друг с другом — такие различия, из которых каждое делает возможными остальные. Различные части неорганического агрегата находятся в таких отношениях друг к другу, что одна из них может быть изменена в очень значительной степени без заметного действия на остальные. Но в органических и политических агрегатах от­ношение между частями вовсе не таково. В каждом из них изменения в различных частях взаимно определяют друг друга, и измененные действия этих частей также находятся в тесной взаимной зависимости. В обоих случаях эта взаимосвязь воз­растает вместе с прогрессом развития. У низших типов животного царства все тело есть желудок, все тело есть дыхательная поверхность, все тело есть орган движения, хватания и перемещения. Развитие такого тела, у которого имеются особые придатки для перемещения с места на место и для схватывания пищи, может иметь место лишь в том случае, когда эти придатки, утратившие способность к непос­редственному поглощению пищевых веществ из окружающей среды, будут в достаточной мере снабжаться пищей теми частями, которые удержали способность к ее поглощению. Развитие дыхательной поверхности, служащей для снабжения Воздухом образующихся в теле соков, может произойти лишь При том условии, что неизбежная при этом утрата ею спо­собности добывать себе материалы для восстановления потерь И для роста будет компенсирована развитием аппаратов, Приносящих эти материалы. То же самое имеет место и в обществе. То, что мы совершенно правильно называем общес­твенной организацией, предоставляет те же необходимые Условия. В зачаточном обществе каждый его член есть однов-

 

282

283

ременно воин, охотник, домостроитель, изготовитель всех необходимых орудий и т.д., т.е. здесь каждая часть сама удовлетворяет все свои нужды. Переход к общественному состоянию, характеризующемуся существованием постоянной армии,может свершиться только с развитием в обществе таких приспособлений, в силу которых остальные его члены будут снабжать армию пищей,одеждой и боевыми снарядами. Если мы видим.что одна часть населения занимается исключительно земледелием,другая — горным делом и т.д., — что одни производят товары, а другие распределяют их и проч., — то мы видим также,что все это возможно лишь при одном условии, а именно, чтобы каждая часть в обмен за специальную услугу,оказываемую ею всем другим частям, получала в свою очередь от всех них соответствующие доли их специальных услуг.

Разделение труда, впервые указанное экономистами как общественное явление и вслед за тем признанное биологами явлением органической жизни и названное ими «физиологи­ческим разделением труда», есть именно та особенность — как в обществе, так и в животном — которая делает каждое из них живым целым. Едва ли я могу с достаточной силой настаивать на той истине, что по отношению к этой основной черте общественный организм и индивидуальный совершенно сходны друг с другом. Когда мы видим, что у животного прекращение деятельности легких быстро влечет за собой остановку сердца; что с абсолютным прекращением деятель­ности желудка и все остальные части мало-помалу перестают действовать; что паралич членов ведет к смерти всего тела вследствие неспособности добывать пищу и избегать опаснос­тей; что потеря даже таких маленьких органов, как глаза, лишает остальные такой услуги, которая весьма существенна для их сохранения, — мы не можем не признать, что взаимная зависимость между всеми частями организма составляет его существенную отличительную особенность. Точно так же, когда мы видим, что и в обществе рабочие по железу должны прекратить свою деятельность, коль скоро рудокопы перестают снабжать их нужными материалами; что портные не могут продолжать своего дела при отсутствии прядильщиков и ткачей; что мануфактурные округа должны приостановить свои работы, коль скоро классы людей, занимающихся производством и распределением пищи, прекратят деятельность; что контроли­рующая власть — правительство, присутственные места, суды, полиция — перестают быть способными поддерживать по­рядок, коль скоро содержимые ими в порядке части перестают снабжать их всем необходимым для жизни, — мы обязаны признать, что и в обществе взаимная зависимость между всеМ#

284

I

его частями столь же строга, как и в организме. Как ни отличны эти два класса агрегатов в других отношениях, но по отношению к этой основной черте и ко всему, что не­обходимо вытекает из нее, они вполне сходны друг с другом.

218. Чтобы видеть еще более ясно, каким образом жизнь целого слагается из комбинаций деятельностей его составных частей, находящихся в тесной взаимной зависимости, и каким образом отсюда вытекает несомненный параллелизм между национальной жизнью и жизнью индивидуальной, следует обратить внимание на тот факт, что жизнь каждого видимого организма слагается из жизней крошечных единиц, слишком мелких для того, чтобы быть видимыми невооруженным глазом.

Неопровержимое доказательство этого факта может быть почерпнуто нами из рассмотрения странного порядка Мухо-mycetes. Споры, или зародыши, одной из этих грибных форм превращаются в реснитчатых монад, которые в продолжение некоторого времени обнаруживают очень деятельное движение по всем направлениям; по истечении же этого периода из­меняются в форме и становятся похожими на амеб; в этой новой форме они опять — таки движутся туда и сюда, принимают пищу, растут и размножаются путем деления. Затем эти амебообразные индивиды сползаются вместе в группы, и эти последние опять — таки сливаются между собой, составляя таким образом студенистую массу, иной раз едва видимую простым глазом, иной же раз достигающую величины ладони. Этот Plasmodium, имеющий неправильную форму и представ­ляющий собой в большинстве случаев сетчатую поверхность при студенистом внутреннем строении, сам обнаруживает движение то в той, то в другой своей части, делающее его похожим на громадную корненожку (rhizopodes): он медленно всползает по поверхности гниющих веществ, а иной раз взбирается даже вверх по стеблям растений. Итак, мы имеем здесь осязательный пример союза множества мелких живых индивидов для образования нового, сравнительно большого агрегата, в котором они, повидимому, утрачивают свою пре­жнюю индивидуальность,но жизнь которого, однако же, ясно слагается из комбинаций их жизней.

В других случаях вместо единиц, первоначально совершенно раздельных и лишь впоследствии теряющих свою индивиду­альность путем агрегации, мы имеем такие единицы, которые, явившись на свет путем размножения одного и того же зародыша, не разлучаются одна от другой, но тем не менее вполне ясно обнаруживают каждая свою особенную жизнь. Роговые фибры живой губки всегда одеты студенистым вещес­твом, которое, как показывает микроскопическое исследование, состоит из монад, наделенных движением. Рассматривая губку

285

как целое, мы не можем отказать ей в жизни, ибо она обнаруживает многообразие деятельностей, свойственных толь­ко агрегату с определенной индивидуальностью. Те из ее амебообразных единиц, которые находятся на наружной ее поверхности, теряют отчасти свои индивидуальности, сливаясь в род охранительного слоя, или кожи; ее волокнистый скелет, служащий для поддержания ее внешней формы, производится совокупной деятельностью составляющих ее монад; точно так же их совокупная деятельность обусловливает те потоки воды, которые вбираются в нее через мелкие отверстия и выталки­ваются через крупные. Но хотя все это указывает на несо­мненное существование у губки слабой агрегативной жизни, однако отдельные жизни мириад составляющих ее единиц очень мало подчинены ее агрегативной жизни: все эти единицы представляют собой как бы народ, у которого имеются только слабые следы зачинающегося разделения функций. Или, говоря словами профессора Гексли, «губка представляет роль подвод­ного города, обитатели которого стоят вдоль его улиц и переулков таким образом, что каждый из них легко может вылавливать себе пищу из протекающей мимо него воды». Даже для высших животных сохраняется возможность проследить это отношение между агрегативной жизнью и жизнями отдельных частей, составляющих данный агрегат. Кровь представляет собой жидкость, в которой наряду с питательными веществами обращается бесчисленное множество живых единиц — так называемых кровяных телец (или ша­риков). Каждое из этих кровяных телец имеет свою собствен­ную историю жизни. На первой ступени своего развития каждое из них (известное в этот период жизни под именем белого кровяного тельца) обладает способностью к выполнению независимых движений, сходных с движением амеб; и хотя впоследствии, в форме красного, сплющенного диска, оно уже не обладает видимой деятельностью, однако его индивидуаль­ная жизнь продолжается. Впрочем, присутствие такой инди­видуальной жизни может быть доказано не для одних только тех единиц, которые свободно плавают в жидкости, позволя­ющей легко усмотреть внешние проявления этой жизни. Многие слизистые поверхности, как, например, внутренняя повер­хность дыхательных путей, одеты так называемым ресничным зрителем, т.е. слоем мелких клеточек, тесно прижатых друг к другу и обладающих каждая, на своей свободной оконечности, несколькими ресничками, находящимися в непрерывном дви­жении. Качания этих ресничек существенно сходны с такими же качаниями ресничек у монад, живущих в многочисленных проходах, пронизывающих во всех направлениях обыкновенную губку; и как в губке совокупная деятельность этих реснитчатых

монад гонит поток воды в известном направлении, так и здесь совокупная деятельность реснитчатых эпителиальных клеток гонит в известном направлении покрывающее их слизистое выделение. Если бы мы пожелали иметь еще больше дока­зательств в пользу индивидуальной жизни каждой из этих эпителиальных клеток, то мы могли бы найти такое доказа­тельство в факте, что, будучи отделены одна от другой и положены в жидкость, они «начинают двигаться туда и сюда с значительной быстротой, с помощью непрерывных волно­образных качаний тех ресничек, которыми они снабжены, и продолжают такое движение довольно значительное время».

Видя, таким образом, что обыкновенный живой организм может рассматриваться как народ, состоящий из отдельных единиц, живущих каждая своей индивидуальной жизнью, причем некоторые из них обладают даже весьма значительной степенью независимости, мы легко поймем, что народ, составленный из человеческих существ, может вполне справедливо рассматри­ваться как организм.

219. Отношения между жизнями единиц и жизнью всего агрегата представляют собой еще одну отличительную черту, общую для рассматриваемых нами случаев. Жизнь агрегата" может быть разрушена вследствие какой-нибудь катастрофы без непосредственного разрушения жизней всех составляющих его единиц; и наоборот, если никакая катастрофа не сократит насильственно жизни агрегата, то эта жизнь по своей про­должительности оставляет далеко за собой отдельные жизни его единиц.

У холоднокровных животных реснитчатые клеточки продол­жают выполнять свои движения с совершенной правильностью еще долго после того,как животное, часть которого они составляют, превратится в неподвижный труп; мышечные волокна еще долго сохраняют свою способность к сокращению под влиянием возбуждений; клеточки выделительных органов продолжают изливать свои продукты, если только им будет доставляться искусственным образом потребное для этого количество крови; и даже составные части целого органа — такого, у которого есть сердце, — продолжают свою совокуп­ную деятельность в течение многих часов после того, как оно будет вырезано из тела животного. Подобным же образом промышленная деятельность, правительственные координации и т.п., составляющие коллективную жизнь народа, могут быть остановлены насильственным способом — например, вследст­вие вторжения варваров — без непосредственной остановки Деятельности всех составляющих этот народ единиц. Некоторые Классы этих единиц, в особенности широко распространенные Классы, занимающиеся производством пищи, еще долго могут

 

286

287

проживать в более отдаленных округах и продолжать свои индивидуальные занятия.

И наоборот, в обоих случаях жизнь агрегата значительно превосходит по своей продолжительности жизни его отдельных единиц, если ничто не приведет ее к насильственному концу. Каждый из мелких животных элементов, составляющих взрос­лое животное, зарождается, развивается, играет свою роль в общей экономии тела, затем умирает, разрушается и заменяется другим, между тем как животное как целое продолжает су­ществовать. В нижнем (глубоком) слое кожи идет постоянное образование новых клеточек путем деления: по мере своего вырастания клеточки эти отодвигаются к наружной стороне, сплющиваются, превращаются в наружный эпителий и, нако­нец, отшелушиваются и отпадают, уступая свои места лежащим ниже более молодым клеткам. Клетки печени, разрастаясь от поглощения веществ, из которых они отделяют желчь, под конец умирают, и освобожденные ими места занимаются другим поколением клеток. Даже кость, кажущаяся такой плотной и такой инертной, повсюду пронизана кровеносными сосудами, приносящими материалы для замещения состарившихся состав­ных частей новыми. И такое замещение, в иных тканях — быстрое, в других — медленное, совершается в таких размерах, что в продолжение существования всего тела все части его разрушаются и воспроизводятся снова по многу раз. То же самое и в такой же мере имеет место и по отношению к обществу и его единицам. Все общество  и каждый из его больших отделов продолжают сохранять из года в год свою целостность, несмотря на смерть входящих в их состав от­дельных граждан. Обширная фабрика, находящаяся в каком-нибудь мануфактурном городе и состоящая из живых общес­твенных единиц — людей, продолжает производить известный продукт, удовлетворяющий известную национальную потреб­ность, и продолжает оставаться по истечении целого века той же обширной фабрикой, несмотря на то, что и хозяева, и рабочие, составлявшие ее сто лет назад, давным — давно исчезли с лица земли. То же самое имеет место даже по отношению к еще менее важным частностям промышленного устройства. Известная фирма, берущая свое начало от про­шедших поколений, продолжает вести свои дела под именем своего первого основателя; все ее члены и служащие в от­дельности сменились, быть может, уже много раз, но сама фирма продолжает занимать прежнее положение в промыш­ленном мире и поддерживать прежние отношения с покупа­телями и продавцами. То же самое находим мы повсюДУ' Правительственные учреждения как общего, так и местного характера, духовные корпорации, армия, всевозможные другие

учреждения вплоть до гильдий, цехов, клубов, человеколюби­вых обществ и пр., обнаруживают весьма значительную про­должительность жизни, далеко превосходящую продолжитель­ность жизней составляющих их личностей. Но этого мало. Нетрудно увидеть, что в силу того же самого закона сущес­твование общества как целого по своей продолжительности значительно превосходит существования некоторых из этих составляющих его частей. Частные союзы, местные обществен­ные учреждения, второстепенные национальные учреждения, целые города, предназначенные для известной национальной промышленности, могут исчезать, между тем как сама нация, постоянно сохраняя свою целостность, будет увеличиваться в размерах и в сложности своего устройства.

В обоих случаях мы видим также, что взаимозаменяемые функции различных отделов слагаются каждая из деятельности множества единиц и что умирание этих единиц одна за другой и замещение их новыми не влияет сколько-нибудь заметно на ту функцию, в которой они принимали участие. Каждый саркозный элемент мышцы изнашивается в свою очередь, удаляется прочь и замещается новым, но остальные ее эле­менты продолжают свои совокупные сокращения по-прежнему; точно так же выход в отставку какого-нибудь общественного деятеля или смерть какого-нибудь торговца лишь весьма мало заметным образом нарушает деятельность торгового учрежде­ния или отдела того промышленного предприятия, в котором он принимал участие.

Вследствие этого в социальном организме, как и в инди­видуальном, выявляется жизнь целого, совершенно отличная от жизней отдельных единиц, хотя и слагающаяся из этих последних.

220. От этих сходств между социальным и индивидуальным организмами мы должны обратиться к рассмотрению трех крайних несходств, которые существуют между ними. Все части животного образуют одно конкретное целое; но части, состав­ляющие общество, образуют такое целое, которое должно считаться раздельным, а не конкретным. Живые единицы, составляющие животное, тесно связаны между собой и нахо­дятся в непосредственном или почти непосредственном сопри­косновении друг с другом; тогда как живые единицы, состав­ляющие общество, свободны, не находятся в тесном сопри­косновении, но рассеяны более или менее далеко друг от друга. Каким же образом можно толковать после этого о каком-либо Параллелизме между обществом и организмом?

Хотя это различие имеет ярко выраженный характер и, Невидимому, устраняет всякую возможность сравнения, однако ^вНимательное исследование доказывает, что оно менее важно,

 

288

'°Э,._К. _1Ш

289

чем это может казаться с первого взгляда. Позже я покажу, что даже при полном допущении этого различия оно ничуть не противоречит принятию указанной аналогии; но теперь посмотрим, каким образом всякий желающий мог бы доказать, что даже и в этом отношении здесь чувствуется больше сходства, чем может показаться с первого поверхностного взгляда.

Человек, пожелавший доказать это, мог бы утверждать, что физически непрерывное тело животного не состоит повсюду из живых единиц, что оно составлено в значительной мере из обособившихся частей, которые были образованы жизне­деятельными поначалу частями, но позже сделались полужи­выми или даже стали вовсе безжизненными. Взять для примера хотя-бы протоплазматический слой, лежащий под кожей: можно было бы сказать, что этот слой состоит действительно, из живых единиц, но что образующиеся в нем клетки, переходя в эпителиальные чешуйки, превращаются в инертный охрани­тельный аппарат; затем,- указав на нечувствительные ногти, волосы, рога, зубы, образующиеся из этого слоя, можно было бы прибавить, что хотя все эти образования суть составные части организма, однако они едва ли могут быть названы его живыми частями.

Следуя далее тем же путем, человек, пожелавший доказать это, мог бы сказать, что и во всех других частях организма существуют такие протоплазматические слои, из которых вырастают ткани, слагающиеся в различные органы; что эти слои одни только остаются вполне живыми, между тем как развивающиеся из них аппараты теряют свою жизненность пропорционально степени своей специализации; в подтвержде­ние чего он мог бы указать на хрящи, тяжи (сухожилия) и соединительную ткань, которые весьма заметным образом обнаруживают низкую степень присущей им жизненности. Из всего этого он мог бы вывести заключение, что хотя тело животного представляет собой непрерывное целое, однако его существенные единицы, рассматриваемые сами по себе, об­разуют такое непрерывное целое только там, где мы находим протоплазматические слои. Вслед за этим он постарался бы доказать, что социальный организм при правильном взгляде на него представляется гораздо менее прерывистым, или дискретным, чем это может показаться сначала. Он мог бы утверждать, что подобно тому как мы включаем в индивиду­альный механизм наряду с вполне живыми его частями также и менее живые и даже вовсе безжизненные его части, имеющие свою долю участия в полной деятельности всего целого, так же точно мы должны включать и в общественный организм не одни только наиболее жизненные единицы — человеческие

существа, которые преимущественно определяют наблюдаемые в нем явления, но также различные роды домашних животных, которые, стоя ниже на лестнице жизни, оказывают тем не менее человеку свое содействие под него непрерывным кон­тролем равно как и еще более низко стоящие агрегаты — растения, которые, размножаясь под влиянием и при содей­ствии человека, доставляют материалы для животной и чело­веческой деятельностей. В защиту такого взгляда он мог бы указать на то, в какой мере эти низшие классы организмов сосуществуют с людьми в составе обществ, влияют на склад И деятельность общества в различных случаях, до какой сте­пени различные особенности пастушеского типа зависят от рода разводимых животных и в какой мере в оседлых общес­твах растения, доставляющие пищу, материалы для пряжи и тканья и пр., определяют те или иные особенности общес­твенного склада, те или другие формы различных обществен­ных деятельностей. Показав все это, он мог бы сказать: так как физические и душевные особенности человеческих единиц, равно как и их повседневные действия, складываются в известной мере под влиянием этих животных и растений, которые, живя при помощи людей и, в свою очередь, помогая жить людям, проникают так глубоко в общественную жизнь, что составляют даже предмет попечений законодательства, то эти низшие существа не могут быть по справедливости ис­ключены из представления об общественном организме. Ре­зюмируя все сказанное, он мог бы вывести такое заключение: если включить в состав общества наряду с человеческими существами и все остальные, менее жизнедеятельные его единицы, т.е. животных и растения, населяющие занимаемую обществом территорию, то получится такой агрегат, в котором непрерывность между частями будет гораздо более приближать­ся к тому, что мы видим в индивидуальном организме, чем это можно было подумать с первого взгляда. Кроме того, в этом случае общество будет сходствовать с организмом еще с той стороны, что оно также окажется составленным из Местных агрегатов в высшей степени жизненных единиц, погруженных в обширный агрегат единиц, представляющих различные более низкие степени жизненности; причем эти низшие единицы производятся в известном смысле высшими единицами, видоизменяются ими и получают под их влиянием то или другое расположение в пространстве и времени.

Впрочем, даже и не разделяя этого взгляда, но вполне Допуская, что раздельность общественного организма находится ^в резком противоречии к цельности организма индивидуаль­ного, мы все-таки имеем возможность легко устранить сде­ланное выше возражение.

290