Необходимость духовного господства положительной философии

53. Итак, именно во имя нравственности нужно отныне горячо работать для доставления, наконец, всеобщего преоб­ладания положительному мышлению, дабы заменить устарев­шую систему, которая — то бессильная, то возмущающая — требует все большего и большего подавления мысли для поддержания неизменного морального порядка. Новая фило­софия единственно может установить теперь относительно наших различных потребностей глубокие и деятельные убеж­дения, действительно способные сдерживать натиск страстей. Согласно ее воззрениям на человечество, неопровержимые доказательства, опирающиеся на огромный опыт, которым обладает теперь наш род, точно определяют прямое или косвенное, частное или общественное действительное влияние, свойственное каждому поступку, каждой причине и каждой наклонности или чувству; отсюда естественно будут вытекать, как неизбежные следствия, правила поведения, как общие, так и специальные, и эти правила будут наиболее соответствовать всеобщему порядку и, следовательно, необходимо окажутся наиболее благоприятными для личного счастья. Не взирая на крайнюю трудность этого великого предмета, я осмеливаюсь утверждать, что, рассматривая его надлежащим образом, можно

прийти в этой области к заключениям столь же достоверным, как выводы геометрии. Нельзя, конечно, надеяться сделать когда-нибудь доступными всем умам эти положительные до­казательства многих нравственных правил, предназначенных, однако, для обыденной жизни, но так уже обстоит дело относительно различных математических предписаний; послед­ние, тем не менее, применяются без колебания в наиболее трудных случаях, когда, например, наши моряки ежедневно рискуют своей жизнью, доверяясь астрономическим теориям, которых они совершенно не понимают; почему с подобным доверием нельзя было бы относиться также и к более важным понятиям? Не подлежит, сверх того, сомнению, что нормаль­ное существование такого порядка требует в каждом случае, помимо могучего побуждения, естественно вытекающего из общественных предрассудков, — также систематического вме­шательства то пассивной, то активной духовной власти, на­значенной энергично напоминать основные правила и мудро руководить их применением...

Выполняя, таким образом, великую социальную функцию, которою католицизм уже не занимается более, эта новая моральная власть тщательно использует счастливую способ­ность положительной философии стихийно впитывать в себя мудрость любого предшествовавшего строя мысли, согласно обычной тенденции положительного мышления по отношению ко всякому предмету. Когда новейшая астрономия безвозвратно изгнала астрологические принципы, она не менее заботливо сохранила все истинные понятия, полученные при их господ­стве; точно то же происходило в химии по отношению к алхимии.

<?

л Глава третья

РОСТ СОЦИАЛЬНОГО ЧУВСТВА

54. Не имея возможности заняться здесь моральной оценкой положительной философии, я должен, однако, отметить не­изменную тенденцию, непосредственно вытекающую из ее собственного построения, как научного, так и логического, возбуждать и укреплять чувство обязанности, выдвигая всегда идею целого, с которой такое чувство естественно связано. Этот новый образ мышления сам собою устраняет то роковое Противоречие между интеллектуальными и нравственными потребностями, которое,начиная с конца средних веков, дает ^себя все более и более чувствовать. Отныне, напротив, все Реальные умозрения, надлежащим образом систематизирован­ные, будут беспрерывно содействовать тому, чтобы, поскольку

 

62

63

это возможно, доставить всеобщее преобладание морали, так как социальная точка зрения необходимо станет научной связью и логическим регулятором всех других положительных взглядов. Невозможно предположить, чтобы такое согласование, легко и просто развивая идеи порядка и гармонии всегда приме­нительно к человечеству, не стремилось коренным образом оздоровить нравы не только людей избранных, но также и широких масс, которые должны будут благодаря надлежащей системе всеобщего образования более или менее участвовать в этом великом перерождении.

I Старый моральный строй является личным

55. Более глубокое и более обширное рассмотрение, однов­ременно практическое и теоретическое, рисует нам положи­тельное мышление единственно способным по своей природе непосредственно развивать социальное чувство, являющееся первым необходимым основанием всякой здоровой морали. Старый строй идей мог побуждать к нравственности только с помощью тяжелых косвенных средств, реальный успех которых должен был быть (ввиду по существу личной тенденции этой философии) весьма несовершенным, когда мудрость духовен­ства не сдерживала ее стихийного влияния. Эта необходимость теперь признана, по крайней мере, эмпирически, касательно метафизического мышления в собственном смысле слова, которое в области морали никогда не могло привести ни к какой другой действительной теории, кроме гибельной системы эгоизма, столь обычной теперь вопреки множеству противо­положных разглагольствований; даже онтологические секты, которые серьезно протестовали против подобного заблуждения, в конце концов заменили его смутными или несвязными понятиями, неспособными иметь какое-либо практическое значение.

Столь печальная и, однако, столь постоянная тенденция должна корениться гораздо глубже, чем это обыкновенно предполагают. Она в самом деле обусловлена неизбежно личным характером этой философии, которая, ограничиваясь всегда рассматриванием индивида, никогда не могла реально охватить изучение рода, в силу неминуемого следствия, вытекающего из ее неосновательного логического принципа, который по существу сводится к вдохновению в собственном смысле слова, очевидно исключающему возможность всякого коллективного применения. Ее обычные формулы являются только наивным выражением ее основного духа; для каждого из ее последо-

_еЛей господствующей мыслью неизменно является мысль о ^обственном «Я»: всякие другие существования, даже челове-^с _сКие, неясно выражаются одной отрицательной концепцией, их непосредственное целое составляет «Не-Я»... Но, исследуя дтоТ предмет еще глубже, приходится признать, что в этом, как ^{и в} ДРУГОМ отношении, метафизика и догматически и исторически оказывается в преемственной связи с самой _те0логией, лишь разрушительное видоизменение которой она всегда могла составлять. В самом деле, эта черта неизменного эгоизма преимущественно принадлежит в более сильной сте­пени теологической мысли, всегда занятой у каждого верую­щего по существу личными интересами, огромное преобладание которых неизбежно поглощает всякое другое соображение, и даже наивысшая преданность не могла бы здесь внушать истинное самоотвержение, справедливо рассматриваемое тогда как опасное заблуждение.

Только частое противоречие этих вымышленных интересов с реальными интересами доставило благоразумному духовенству могучее средство моральной дисциплинь1, которое нередко могло бы побуждать во имя общественного блага на удиви­тельные жертвы; однако, последние только казались таковыми,, но сводились всегда к благоразумному уравновешиванию интересов. Доброжелательные и бескорыстные чувства, свой­ственные человеческой природе, должны были, без сомнения, проявляться и при этом строе и даже, в некоторых отноше­ниях, в силу его косвенного влияния, но хотя их порывы не могли быть, таким образом, заглушены, их характер должен был все-таки подвергаться сильному искажению, которое, вероятно, не позволяет нам еще, за отсутствием чистого и прямого их выражения, познать со всей полнотой их природу и их напряженность. Позволительно, сверх того, предположить, что эта постоянная привычка к личным расчетам в области наиболее дорогих интересов верующего развивала у человека путем постепенной аналогии даже и во всяком другом отно­шении излишнюю осторожность, предусмотрительность и, в конечном итоге, преувеличенный эгоизм, который совершенно Не обуславливался его основной организацией, и который Поэтому сможет уменьшиться при лучшем моральном порядке. Какова бы ни была достоверность этого предположения, °стается, тем не менее, бесспорным, что теологическая мысль По своей природе по существу индивидуальна и никогда не ^ьШает непосредственно коллективной. Для веры — и, в °^с°бенности, монотеистической — социальная жизнь не су­ществует, ибо вера не видит той цели, к которой последняя ^есПрестанно стремится; человеческое общество с этой точки Рения непосредственно представляет только скопление инди-

 

64

^Зл>-. 16S4

65

^т сомнению, что счастье вытекает преимущественно из •^зумной деятельности, то оно должно зависеть от инстинктов ^чувствия, хотя наша организация обыкновенно не сообщает

видов, соединение которых почти так же случайно, как ц скоропреходяще, из которых каждый озабочен своим личные спасением, и которые рассматривают участие в спасении другого как могущественное средство лучше заслужить собственное спасение, подчиняясь предписаниям, свыше налагающим на них эту обязанность. Мы всегда, конечно, будем выражать почтительное удивление благоразумию духовенства, которое при благоприятном давлении общественного инстинкта сумело долгое время извлекать весьма важную практическую пользу из столь несовершенной философии. Но это справедливое признание не может идти до согласия искусственно удлинять этот первоначальный порядок за пределы его предварительного назначения, когда наступило, наконец, время для системы, более соответствующей всей совокупности нашей интеллекту­альной и чувственной природы.

I                       Положительное мышление является

непосредственно социальным                      _ь

v   56. Положительное мышление, напротив, постольку, пос-*-! кольку это возможно, является прямо общественным и дости-,/■ гает этого без всякого усилия, благодаря одной только харак­теризующей его реальности. Для него человек в собственном ■:>: смысле слова не существует, существовать может только человечество, так как всем нашим развитием, в каком  бы а отношении его ни рассматривать, мы обязаны обществу. Если л идея общества кажется еще абстракцией нашего ума, то это преимущественно в силу старого философского мировоззрения; ибо, по правде сказать, именно идея индивида отличается —; по крайней мере, у нашего рода — таким характером. Новая; философия во всей ее совокупности будет стремиться обна-, руживать, как в действительной, так и в умозрительной жизни, связь каждого со всеми, проявляющуюся в массе различных видов — дабы сделать невольно обычным чувство тесной социальной солидарности, надлежащим образом распростра-: ненной на все времена л на все места. Не только деятельное искание общественного блага будет беспрестанно представлять > способ, наиболее пригодный и обычный для обеспечения частного благополучия, но благодаря влиянию — одновременно, более непосредственному и более чистому, а впоследствии более сильному — возможно более полное проявление вели­кодушных наклонностей станет главным источником личного, счастья, даже когда награда будет исключительно заключаться в неизбежном внутреннем удовлетворении. Ибо если не поД'

зумной деятельности, то оно должно зависеть от инстинктов

всТ1

преобладающей энергии; ибо доброжелательные чувства

с

^_ь единственные, которые могли бы свободно развиваться "общежитии; последнее естественно все более и более воз­буждает их, открывая им бесконечное поле, между тем как _оНо по всей необходимости требует известного постоянного подавления различных личных побуждений, стихийный рост которых порождал бы беспрерьшные конфликты. В этом широко захватывающем социальном единстве каждый найдет нормаль­ное удовлетворение того стремления быть увековеченным, которое прежде могло удовлетворяться только посредством иллюзий, отныне несовместимых с нашим умственным раз­витием. Не имея возможности продлить свое существование иначе, как посредством рода, индивид будет таким образом стараться по возможности полнее слиться с ним, прочно связывая себя со всеми его коллективным существованием — не только настоящим, но также прошлым и, в особенности, будущим, дабы придать своей жизни ту яркость, которую в каждом случае позволяет совокупность реальных законов. Это великое отождествление может стать тем более тесным и будет тем лучше понято, что новая философия необходимо опре­деляет этим двум видам жизни одно и то же основное назначение и один и тот же закон эволюции, заключающейся всегда, как для индивида, так и для рода, в беспрерывном поступательном движении, главная цель которого была указана выше; это — стремление доставить, с одной и с другой стороны, преобладание человечности, или сочетание ума с общественностью, над животностью в собственном смысле слова. Поскольку все наши чувства способны развиваться только посредством прямого и беспрерывного их упражнения, тем более необходимого, что вначале они отличаются менее энергичным действием, то всякому обладающему даже эмпи­рически истинным знанием человека было бы излишне далее Доказывать необходимое превосходство положительного мыш­ления над старым теол ого-метафизическим направлением в ооласти здравого и деятельного подъема социального инстин­кта. Это превосходство столь заметно, что общественный разум, ^ез сомнения, в достаточной степени признает его задолго до ^ого момента, когда соответственные учреждения смогут над-^е*ащим образом провести в жизнь его счастливые свойства.

 

 

66

Ъ*

67

Часть третья

УСЛОВИЯ ТОРЖЕСТВА ПОЛОЖИТЕЛЬНОЙ ШКОЛЫ. СОЮЗ ПРОЛЕТАРИЕВ И ФИЛОСОФОВ

Глава первая ВВЕДЕНИЕ ВЫСШЕГО НАРОДНОГО ОБРАЗОВАНИЯ

/. Соотнощение между распространением положительных понятий и настроениями современной среды

57. Совокупность предыдущих указаний, само собой воз­никающее превосходство новой философии над каждой из школ, оспаривающих в наши дни господство друг у друга, является теперь в такой же мере выяснением с социальной точки зрения, насколько оно уже было охарактеризовано со стороны интеллектуальной; — по крайней мере, постольку, поскольку это позволяют размеры настоящего «Слова», и насколько это возможно без необходимой помощи указанного сочинения. Заканчивая эту краткую оценку, важно отметить благоприятное соотношение, естественно устанавливающееся между этим филосоо^ским методом и разумными, но эмпи­рическими настроениями, которые благодаря современному опыту становятся отныне все более и более преобладающими как у управляемых так и у управляющих. Заменяя непосред­ственно бесплодную политическую агитацию широким ум­ственным движением, положительная школа, в результате систематического исследования, объясняет и обосновывает безразличие или отвращение, которые общественный разум и благоразумие правительств согласно проявляют по отношению ко всякому серьезному и непосредственному социальному строительству теперь, в эпоху, когда могут существовать уч­реждения только чисто предварительного или переходного характера; ибо покуда будет продолжаться идейная анархия; эти меры будут лишены сколько-нибудь достаточного разум­ного основания.

Призванная прекратить, наконец, основной беспорядок единственными средствами, которые только и могут взять вер" над ним, новая школа нуждается прежде всего в беспрерывном поддержании материального порядка, как внутреннего, так й внешнего, без чего никакое серьезное социальное размышлен#^е не может быть ни надлежаще встречено, ни даже удовлетвО' рительно выработано. Она стремится, таким образом, да!* оправдание и оказать содействие вполне правильно заботе» внушаемой теперь всюду идеей достижения единственного великого политического результата, который оказался 6Ы

_редственно совместимым с современным положением. Н^еП _поЛОжение, сверх того, делает его особенно ценным ^^Т°едствие тяжелых затруднений, которые оно создает на его ^L выдвигая в конце неразрешимую проблему — поддер-

окого мо-

Лттвать некоторый политический порядок среди глуб ^^льного беспорядка. Помимо своих будущих трудов, положи-Р _наЯ школа непосредственно приобщается к этому великому ^те_{лу в} силу своей прямой тенденции коренным образом дискредитировать различные современные школы; она уже ^yqme, чем каждая из них, выполняет оставшиеся еще у них противоположные функции; в ней одной эти последние сами собой совмещаются так, что она сразу же показывает себя более органической, чем теологическая школа, и более про­грессивной, чем метафизическая, никогда не угрожая опас­ностью реакции или анархии, свойственных соответственно каждой из этих двух школ. С тех пор, как правительства по существу отказались, хотя и не явно, от всякого серьезного возвращения к прошлому, а народы от всякого резкого по­трясения учреждений, — новой философии остается только просить у той и другой стороны, — всюду по существу благоприятно подготовленных (по крайней мере, во Франции, где должна, главным образом, совершиться сначала система­тическая обработка) лишь обычного отношения, т.е. свободы и внимания. При этих естественных условиях положительная школа стремится, с одной стороны, укреплять все современные прерогативы власти за их обладателями и, с другой, налагать на последних моральные обязанности, все более и более соответствующие истинным потребностям народов.

58. При указанном бесспорно заслуженном новой школой отношении властей и народов с первого взгляда получается такое впечатление, что единственными существенными препят­ствиями торжеству положительной школы отныне должны явиться только те, которые будут обусловлены неспособностью или нерадением ее проповедников. Но более зрелая оценка показывает, что, напротив, новая философия должна встречать Энергичное сопротивление со стороны почти всех в настоящее Ремя деятельных умов уже вследствие трудности того обнов-^ения, с которым было бы сопряжено их непосредственное РИобщение к ее главной работе. Если бы это неизбежное Ротиводействие должно было исходить исключительно от «логически или метафизически настроенных умов, оно ост °^{ТаШ1яло} ^^{ы незначительн}У^ю реальную опасность, ибо ctr³^^ ^^{ы М0Г}УЩественная поддержка тех, кто преимуще-'OfcJi^{010 занимаются} изучением положительных наук, а их д_ег1° ^и влияние с каждым днем увеличивается. Но в силу ° объяснимого рокового обстоятельства, именно со сто-

69

роны этих последних новая школа должна, может быть, ожидать
наименьшей поддержки и наибольших затруднений: филосо.
фия, непосредственно вытекающая из наук, встретит, вероятно
наиболее опасных своих врагов в лице ученых, разрабатыва»
ющих теперь эти науки. Главный источник этого печального
недоразумения заключается в слепой узкой специализации,
которой резкой отличается современное научное мышление,
носящее по необходимости частный характер в виду возрас-
тающей сложности изучаемых явлений... Это предварительное
движение, которое опасная академическая рутина старается
теперь увековечить преимущественно среди геометров, приви­
вает каждому уму истинно положительный метод мышления
только в крайне узкой области идей и оставляет все остальное
в теолого-метафизическом тумане или отдает во власть еще
более стеснительному эмпиризму. Отсюда истинно положитель­
ное мышление, соответствующее совокупности различных
научных трудов, оказывается по существу непонятным в полной
мере ни одним из тех, которые таким образом естественно
подготовили его. Все более и более проникаясь этой неиз­
бежной тенденцией, ученые, в собственном смысле слова,
обыкновенно доходят в наш век до непреодолимого отвраще­
ния ко всякой общей идее и до полной неспособности верно
оценить какую-либо философскую концепцию. Опасность этого
противодействия легче, впрочем, будет понять, приняв во
внимание, что, порожденное умственными привычками, оно
должно было затем затронуть различные соответственные
интересы, которые организация у нас научной деятельности
глубоко связывает, преимущественно во Франции, с этой
пагубной специализацией... Таким образом новая философия,
непосредственно требующая цельного направления и способ­
ствующая рождающейся науке о социальном развитии, пре­
тендующая стать выше всех сложившихся теперь дисциплин,
— необходимо встретит глубокую неприязнь, одновременно
активную и пассивную, в предрассудках и страстях единствен­
ного класса, который мог бы прямо доставить ей умозритель­
ную точку опоры и среди которого она долгое может надеяться
только на отдельных приверженцев, быть может, более редких>
чем среди всед других классов...                                             |

2. Необходимая всеобщность этого образования

59. Чтобы надлежащим образом преодолеть это стихийн°^в объединение различных сопротивлений, оказываемых ей м*⁰' сой мыслящих людей (понимая это слово в собственное смысле), положительная школа может прибегнуть к единствен'

^У общему средству — к прямому и настойчивому обра­тят^{0 к} всеобщему здравому смыслу, стараясь отныне си- &^е _аТИчески распространять среди активных слоев населения ^сТ _нь1е научные труды, способные создать необходимое ос-^гЛ „_ание ее великого философского построения. Эти предва-^Нцтельные исследования, в которых до сих пор естественно Р обладал эмпирический дух специализации, направлявший

соответственные науки, — рассматривается и изучается как если бы каждое из них должно было по преимуществу под­готовить к той или иной исключительной профессии; это обстоятельство очевидно лишает возможности даже тех, ко­торые обладали бы наибольшим досугом, когда либо обнять многие знания или, по меньшей мере, столько их, сколько потребовалось бы для дальнейшей выработки здоровых общих концепций. Но так больше не может продолжаться теперь, когда образование имеет своим прямым назначением всеобщее воспитание, необходимо изменяющее, вопреки всякой против­ной тенденции, его характер и направление. В самом деле, средний человек, который не хочет стать ни геометром, ни астрономом, ни химиком и т.д., постоянно испытывает од­новременную потребность во всех главных науках, сведенных к их основным понятиям; ему нужна, по замечательному выражению нашего великого Мольера, ясность во всем. Эта необходимая одновременность перестает для него существовать только тогда, когда он рассматривает эти знания в их отвле­ченном и общем назначении как единственное рациональное основание совокупности человеческих концепций; он ее вновь встречает, хотя не столь непосредственно, даже по отношению к различным применениям, из которых каждое, вместо того чтобы относиться исключительно к данной отрасли естествен­ной философии, по существу более или менее зависит от всех прочих. Таким образом, всеобщее распространение главных приобретений положительного знания назначено теперь не только для удовлетворения потребности уже весьма резко выраженной у широких кругов общества, которое все более и более сознает, что науки вовсе не созданы исключительно 5^ Ученых, а существуют преимущественно и, главным об­разом, для _него самого. В силу счастливого, само собой

озникающего взаимодействия, такое назначение, когда оно Улуч^ ^Наллежаще развито, должно будет коренным образом _Cjj^F^ttHTb современное научное мышление, избавляя его от Тем ^{ТВеннои ем}^ ^{слепои и} узкой специализации и давая ему Мый^{СаМЬШ возможность} мало-помалу приобретать необходи->|ч Для его главной миссии истинно философский характер. б_Ь1л ^рть является единственным, благодаря которому можно ° бы в наше время, минуя класс специалистов ученых, из

 

70

I

71

массы рассудительных людей постепенно создать обширны^ естественно складывающийся трибунал, решения которого быд^ бы столь же беспристрастны, как и неопровержимы, и перед которым навсегда исчезнут многие ложные научные воззрения' последние по необходимости примешались в течение дву^ последних веков к истинно положительным доктринам в период их предварительной обработки и, сверх того, неизбежно будут их искажать, покуда эти споры не предстанут, наконец непосредственно перед судом всеобщего здравого смысла. В эпоху, когда нужно ожидать прямой успешности только от чисто временных мер, хорошо приспособленных для нашего переходного положения, необходимое создание такой общей точки опоры для всей совокупности философских трудов становится, на мой взгляд, главным социальным результатом, которого можно было бы теперь достигнуть широким и полным распространением в массах реальных знаний; общество таким образом, окажет новой школе услугу вполне равноценную той, которую оно само от нее получит.

60. Этот великий результат не мог бы быть достигнут в
полной мере, если бы это беспрерывное обучение оставалось
предназначенным для одного какого-либо, даже чрезвычайно
обширного класса; во избежание неудачи нужно всегда иметь
в виду всю совокупность умов. В нормальном состоянии,
которое должно подготовить это движение, все без исключения
и различия будут всегда испытывать одну и ту же основную
потребность в этой первоначальной философии, вытекающей
из совокупности реальных понятий и долженствующей тогда
стать систематическим основанием человеческой мудрости, как
практической, так и умозрительной, и выполнять более со­
вершенным образом необходимую социальную функцию, не­
когда принадлежавшую всеобщему христианскому образованию.
Весьма важно, таким образом, чтобы новая философская школа
с самого момента своего зарождения по возможности развивала
эту великую элементарную черту социальной всеобщности,
которая, относясь в конечном счете к ее главному назначению)
составит теперь ее наибольшую силу в борьбе с различными
препятствиями, какие она должна встретить.

-1 3. По существу народное назначение этого образования   '

61. Дабы лучше подчеркнуть эту необходимую тенденцию)
внутреннее убеждение — сначала инстинктивное, затем си­
стематическое — меня издавна побуждало всегда изображать
систему образования... как предназначенную преимущественно
для наиболее многочисленного класса, который при существу'

72

 

joineM

положении вещей остается лишенным всякого правиль-

ого обучения. Ибо чисто теологическое воспитание, все более более изгоняемое и только временно замененное, единствен­но для интеллигентных людей, некоторым метафизическим и словесным образованием, не могло получить, в особенности ₀ франции, никакой равноценной замены для народной

массы.

Важность и новизна этого постоянного стремления, мое горячее желание, чтобы оно было надлежащим образом оце­нено и даже, осмелюсь это сказать, вызвало бы подражание, обязывают меня указать здесь главные мотивы того духовного взаимодействия, которое должно таким образом специально установиться теперь между пролетариями и новой философской школой, но с тем, чтобы распространяемое последней обра­зование не должно было обойти какой-либо класс. Какие бы препятствия этому сближению ни создавали с одной и с другой стороны отсутствие рвения или возвышенности чувств, легко, тем не менее, признать вообще, что из всех частей современ­ного общества — народ, в собственном смысле слова, в силу стремлений и потребностей, обусловленных его особенным положением, должен быть по существу лучше расположенным сочувственно принимать новую философию, которая, в конце концов, должна найти здесь свою главную идейную и соци­альную опору.

62. Первое соображение, которое важно углубить, хотя оно преимущественно отрицательного характера, вытекает в данном случае из тщательной оценки того, что с первого взгляда могло бы казаться обстоятельством, представляющим собой серьезное затруднение, т.е. из оценки отсутствия в настоящее время всякого умозрительного развития. Без сомнения, достойно сожаления, например, что популярное преподавание астроно­мической философии не находит еще у всех тех, для кого оно преимущественно назначено, известных предварительных ма­тематических знаний, которые сделали бы его одновременно более плодотворным и более доступным, и которые теперь по необходимости приходится предполагать. Но этот самый пробел ^Встретился бы также у большинства других современных классов ^в ту эпоху, когда положительное образование остается огра­бленным (во Франции некоторыми специальными профес­сиями, главным образом связанными с политехнической или ^^еДИцинскими школами). Здесь, таким образом, нет ничего ^аКого, что было бы действительно характерной особенностью *^их пролетариев, что же касается обычного отсутствия у ^х той формы правильного развития, в которой его получают со!н!?^{Ь п}Р°^свеШ^енные классы, то я не боюсь впасть в фшго-Фское преувеличение, утверждая, что вместо действительного

73

затруднения отсюда вытекает значительное преимущество дщ народных умов. Не возвращаясь здесь к критике, к несчасть^ чрезвычайно легкой, давно уже в достаточной степени выпод_ч ненной и все более и более подтверждаемой повседневны^ опытами в глазах большинства рассудительных людей, быд₀ бы трудно придумать теперь более неразумную подготовку ^ по существу более опасную для обычного применения ^ реальной жизни, как активной, так даже и умозрительной, че)ц та, которая вытекает из этого бесполезного образования состоящего сначала из слов затем из сущностей, — образо. вания, на которое тратится еще столько драгоценных годов нашей молодости. Большей части лиц, получающих такое образование, оно внушает в течение всей их жизни только почти непреодолимое отвращение ко всякому умственному труду; но эти опасности становятся еще более серьезными для тех, кто на нем специализируется. Неспособность к действи­тельной жизни, презрение к простонародным профессиям, бессилие надлежащим образом оценить какое-либо понятие положительной философии и вытекающая отсюда вскоре антипатия очень часто располагают их теперь способствовать бесплодной метафизической агитации, которую беспокойные личные притязания, развитые этим пагубным воспитанием, скоро сделают опасной для политического порядка. Эта аги­тация, сверх того, ведется под непосредственным влиянием извращенной исторической эрудиции, выдвигающей на первый план ложное понятие о социальном типе, свойственном древ­ности, и тем самым обыкновенно препятствующей правиль­ному пониманию новейшей общественности. Если принять во внимание, что почти все те, которые в той или иной области.руководят теперь общественными делами, были подготовлены именно таким образом, то не приходится удивляться ни позорному невежеству, которое они слишком часто обнаружи­вают по поводу малейших даже материальных предметов, ни их частой склонности пренебрегать содержанием ради формы, ставя выше всего искусство красиво говорить, как бы про­тиворечивым или губительным ни становилось применение этого красноречия, ни, наконец, специальной тенденции наших ученых жадно поглощать все заблуждения, рождающиеся ежедневно среди нашей умственной анархии. Такая оценка располагает, напротив, поражаться тому, что эти различны⁶ бедствия не принимают обыкновенно более широких размеров» она приводит к глубокому  восхищению природной справеД' ливостью и природной мудростью человека, которые, поД влиянием счастливого побуждения, свойственного совокупно' сти нашей цивилизации, по большей части сами собой умеряЮ? эти вредные последствия нелепой системы общего воспитания-

Так как ^{эта система} была, начиная с конца средних веков, как она является еще и теперь, главной социальной точкой поры метафизического духа — сначала в борьбе с теологией, °ятеМ также в выступлениях против науки, — то, легко понять, иго классы, которые она не смогла охватить, в силу этого самого должны быть гораздо меньше заражены этой переход­ной философией и поэтому лучше подготовлены к положи­тельному мышлению. Таково важное преимущество, которое отсутствие схоластического воспитания доставляет нашим пролетариям, и которое делает их, как это показывает пов­седневный опыт, по существу менее восприимчивыми к раз­личным вносящим смуту софизмам, чем большинство обра­зованных людей, не взирая на то, что их социальные страсти систематически возбуждаются.

Некогда они должны были быть глубоко порабощены те­ологией и в особенности католической; но во время их умственного освобождения метафизика могла только слегка задеть их, ибо она не встретила необходимой для ее упрочения специальной культуры; только положительная философия сможет снова захватить их всецело и глубоко. Предварительные условия, столь горячо рекомендованные родоначальниками этой окончательной философии, должны таким образом здесь оказаться выполненными лучше, чем где бы то ни было: если бы знаменитая формула tabula rasa (table rase)'Бекона и Декарта была когда-либо вполне осуществима, то это наверное было бы среди современных пролетариев, которые, главным образом во Франции, гораздо более, чем всякий другой класс прибли­жаются к идеальному типу, подготовленному к рациональному положительному методу.

63. Исследуя глубже и тщательнее это естественное тяго­тение народных умов к здоровой философии, легко признать, что оно должно всегда вытекать из основной солидарности, которая... непосредственно связывает истинный философский ДУХ с его главным необходимым источником — всеобщим здравым смыслом. В самом деле, не только этот здравый смысл, столь справедливо превознесенный Декартом и Бэко­ном, должен теперь оказаться более чистым и более энергич-^НЬ1м У низших классов уже в силу счастливого отсутствия ^с*оластической культуры, делающего их менее доступными ^смУтным или софистическим привычкам; к этому временному Различию, которое лучшее воспитание просвещенных классов

j. Tabula rasa (лат.) — стертая доска (на которой ничего не написано); зречение, употребляемое в переносном смысле для обозначения пустого Чел*⁸' ^{На КОТО}Р^ОМ можно писать что угодно (в т.ч. восприимчивого ко всему °века). (Примечание редактора.)

 

74

1

75