Необходимое согласование между порядком и прогрессом. Порядок останется регрессивным, пока прогресс будет анархическим

Новое положение вещей делает более наглядным вопрос о необходимом согласовании между порядком и прогрессом, поставленный в течение предыдущего политического кризиса. В то же время полное бессилие всех современных школ выполнить эту бесспорную программу становится, таким образом, более очевидным. Ибо безвозвратное уничтожение королевской вла­сти разрушает одновременно и последнее серьезное препят­ствие, мешавшее еще социальному прогрессу, и единственную сохранившуюся гарантию общественного порядка.

Однако, все политические направления, побуждаемые теперь с двух сторон к строительству, ограничиваются чисто отри­цательной деятельностью, состоящей для каждого в критике — и то весьма неумелой — заблуждений противников.

В состоянии, гарантирующем прогресс, но оставляющем беззащитным порядок, последний, естественно, требует боль­ших попечений, для которых нет еще надлежащего система­тического органа. Между тем опыт решительно доказал чрез­вычайную непрочность всякого чисто материального строя, основанного исключительно на интересах и не опирающегося ни на чувства, ни на убеждения. Но, с другой стороны, при отсутствии действительно господствующих доктрин, духовный порядок остается невозможным. Нельзя даже рассчитывать на политическое влияние социального чувства, которое, будучи лишено принципов, часто приводит к беспорядку. В силу этого, хотя недостаточность материального режима всеобще признана, он по необходимости продолжается. Однако, республиканское состояние уничтожает наиболее характерное свойство этого режима, именно взяточничество, которое заменилось более или Менее продолжительным усилением гнета всякий раз, когда анархия особенно усиливается. Но эти временные меры со­размерны соответствующим требованиям момента, между тем Как порядок, которому в этом случае угрожает большая опасность, нуждается для своего поддержания в более энер­гичных средствах.

Щк                                                                                               201

Вскоре после первого формулирования этого рассуждения, беспримерное революционное движение¹ показало, что для защиты общественного порядка республика имеет в своем распоряжении силы, значительно превосходящие те, которыми могла располагать монархия. Королевская власть теряет, таким образом, единственное преимущество, которое говорило ещ_е в ее пользу, и отныне ее единственное политическое прояв­ление заключается в ретроградном движении.

Между тем, благодаря вышеуказанному противоречивому положению, ее партия как-будто стала теперь органом сопро­тивлений, поддерживающих материальный порядок, так как только ее доктрины обладают еще известным органическим, хотя и ретроградным, характером, консервативные элементы объединяются в ней, не встречая серьезного противодействия со стороны прогрессивных элементов, смутно чувствующих свою настоящую неспособность. Но в то же время оказывается, что эти принципы в корень разрушены даже у приверженцев этой партии, официальное значение которых покоится на свободном одобрении революционных догматов, обреченных, таким образом, гибнуть в лагере ретроградов. Потребность в порядке теперь так сильна, что она на время доставляет преобладание партии, лишившейся своих старых убеждений и, казалось, уже исчезнувшей с политического горизонта раньше водворения нашей республики. Только позитивизм может объ­яснить и  положить конец этому ненормальному положению вещей, основанному на следующем очевидном законе: порядок остается регрессивным, пока прогресс носит анархический характер.

Но в сущности попятное движение неосуществимо, и его принципы всегда нейтрализуются непоследовательными уступ­ками. Несмотря на самохвальство вожаков этого движения,уверяющих, что республиканский строй разрушен, он самопроизвольно продолжает существовать в силу только своей своевременности, которая становится еще очевиднее от ребя­ческого противодействия почти всех официальных властей. Когда инстинкт совершенствования будет систематизирован, его непреодолимый подъем вскоре укажет истинный источник современного строя.

Глава VIII Неудовлетворительность различных политических партий

Кажущееся господство теологических теорий, бессознатель­но подготовляя этот нормальный выход, ставит позитивизм в

'Июньские дни 1848 г.                                                               .i'-v

202

положение, о₁ котором я мечтал вот уже десять лет, именно создает возможность непосредственной борьбы между двумя органическими системами без всякого вмешательства критики. Метафизика, которая всегда была непоследовательна, теперь окончательно признается бесполезной в том самом строе, в котором она надеялась первенствовать. Когда дело доходит до созидательной работы, то вскоре обнаруживается полная бес­полезность всех тех школ, которые ограничиваются беспрерыв­ными протестами против теологических учреждений, допуская, однако, их основные принципы. Они настолько обессилены, что не могут более  выполнять надлежащим образом своей старой отрицательной функции, отныне ставшей побочной принадлежностью позитивизма, являющегося единственным твердым оплотом как против ретроградного движения, так и

против анархии.

Действительно, психология в собственном смысле потерпела поражение одновременно с конституционной королевской властью вследствие тесного сродства этих двух продуктов протестантства. Но их естественные противники, идеологи, которые, казалось, должны были, таким образом, обрести свое былое влияние на народ, не могли вернуть к своим устаревшим доктринам былого доверия революционеров. Наиболее пере­довые из них, недостойные наследники вольтеровской и дантоновской школы, показали себя совершенно неспособны­ми, по недостатку сердца и ума, руководить второй частью революции, которую они едва отличают от первой. Я сначала судил о них по чисто исключительному среди них типу, по благородному Арману Каррелю, который, к сожалению, столь рано был похищен у нашей республики. Истинные республи­канские убеждения не могли существовать у тех, которые, будучи воспитаны в парламентских интригах, руководили или содействовали продолжительному заговору французской печати, имевшим целью реабилитировать Бонапарта. Их жалкая власть могла поддерживать материальный порядок, только опираясь на ретроградную партию; и они, постыдно отрекшись от своей философской веры, стали вскоре просто ее помощниками. Этот чудовищный союз останется навсегда характерным для гнус­ного предприятия, все свободные соучастники которого вскоре получат справедливое пожизненное наказание в ожидании сурового приговора истории.

Но эта же тенденция реакционного лицемерия уже ясно Проявилась у другой группы деистов, учеников Руссо и под­ражателей Робеспьера. Хотя они, как недолго стоявшие у Кормила правления, не так низко пали в глазах народа, все же они не имеют теперь никакой реальной точки опоры. Их Дикие анархические воззрения прямо несовместимы со всеоб-

203

щим современным настроением, поддерживающим неизменно промышленную деятельность, научный дух и эстетические вкусы. Эти ученые от гильотины, пустые софизмы которых хладнокровно доказывали необходимость исключительных жестокостей, были вскоре вынуждены для сохранения своей популярности одобрить временное уничтожение государствен­ного эшафота. Та же необходимость заставляет их теперь отказаться от единственного реального смысла их кровавой эмблемы, служащей для обозначения их партии, которая слишком неопределенна, чтобы носить другое имя. Занятые слепой заботой о метафизических правах, которые народ спокойно позволил у себя отнять, когда этого, по-видимому, потребовал порядок, и в которых они упорно полагают ре­шение республиканского вопроса, они также плохо поняли истинные стремления пролетариата. Стремясь всегда угнетать во имя прогресса, они берут себе образцом государственного строя краткое и ненормальное политическое состояние, ко­торое никогда не повторится. Будучи единственными сторон­никами войны в эпоху ненарушимого мира и ограничивая упорядочение труда уничтожением промышленной иерархии, созданной в средние века, эти фразеры, проповедующие анархию, во всех отношениях решительно отвергаются своим веком. Хотя пролетарии питают еще некоторое доверие к недостойным или неспособным вожакам, однако, теперь, когда метафизические предрассудки не смогут уже более разжечь политические страсти, это быстро падающее доверие не может стать серьезной опасностью. Действительное зйачение анархи­ческой партии заключается преимущественно в роли пугала для ретроградной партии, что побуждает средние классы выражать ей внешнее одобрение, всегда противоречащее их характеру и их привычкам. Если бы, против всякого вероятия, эти бесполезные уравнители стали во главе правительства, то их кратковременное царствование вызвало бы вскоре их оконча­тельное падение, ибо оно доказало бы народу их полную неспособность руководить преобразованием Запада. Таким образом, под беспрерывным давлением событий общественное мнение все более и более высказывается против всякого метафизического направления, как оно раньше высказывалось против всякого теологического направления. Это окончатель­ное падение всех отсталых школ подготовляет всеобщее при­знание позитивизма, единственно соответствующего истинным стремлениям девятнадцатого века, равно как его существенным потребностям.

■ /!■ .'%:,■■».■■ ■ '■.,■ О. ■

Глава IX Необходимость новой общей доктрины

Чтобы пополнить характеристику современного положения вещей во Франции, достаточно указать, что общий ход прений ^ в особенности, событий, показывая с большей очевид­ностью, чем раньше, основную потребность в действительно всеобщей доктрине, способной положить конец политическим шатаниям и устранить или прекратить нарушения порядка, обнаруживает также особую необходимость в духовной власти, которая одна только может служить гарантией практического значения подобной философии. При всех своих бесчисленных разногласиях наши метафизические секты сходятся в этом тесном смешении двух основных властей, и это воззрение, начиная с четырнадцатого века и, в особенности, под влиянием протестантства, все более и более возводилось в главный революционный догмат, которому ненавистен средневековый

строй.

Подобно своим греческим предшественникам, мнимые со­временные философы, психологи или идеологи всегда доби­вались полного сосредоточения в одних руках всех человече­ских властей; они даже распространили это заблуждение среди ученых специалистов.

Только систематический позитивизм позволяет теперь оце­нить удивительный инстинкт, побуждавший всех выдающихся людей средневековья отделять моральную власть от полити­ческой. Это основное деление, являющееся образцовым про­изведением социального искусства и человеческой мудрости, слишком опередило свою эпоху для того, чтобы иметь прочный успех как вследствие теологического характера руководящих принципов, так и в силу военного направления активной жизни. Составляя главный фундамент будущего строя, оно ныне пользуется пониманием и уважением только в новой философской школе, где и занимает надлежащее почетное Место, хотя оно пользуется также симпатиями народов, не Принявших протестантства.

С самого начала революции ученые педанты прямо стре­мились к социальному всемогуществу, о котором они всегда Мечтали как об идеальном типе политического совершенства. Хотя естественные успехи общественного мнения больше не Допускают опасного распределения этой ретроградной утопии, °Ни, однако, еще слишком бессистемны, чтобы помешать Некоторым попыткам в этом направлении, В настоящее же ^вРемя, когда политическое положение таково, что честолюбие Метафизических новаторов может не ограничиваться ролью Простых сторонников министерства, они все, более чем когда-

 

$⁴

205

либо, домогаются практического и теоретического главенства. Не прекращающиеся раздоры в их собственном лагере и их общее несогласие с современной средой устраняют опасение, что они когда-нибудь получат возможность серьезно препят­ствовать свободе мысли и проведут в качестве закона какую-нибудь доктрину. Но они достаточно сделали попыток в этом направлении, чтобы ясно показать общественному мнению необходимо стеснительный характер всякой социальной тео­рии, противоречащей истинному основному принципу новей­шей политики, состоящему в нормальном разделении двух главных властей.

Таким образом, возмущение, которое вызовет честолюбие метафизиков, неминуемо подвигнет на специальную оценку решительных доказательств новой философии, которая все более и более будет представлять это деление одинаково необходимым как для порядка, так и для прогресса. Если позитивисты по-прежнему будут избегать всякого соблазна, противного их убеждениям, их мирное поведение среди бес­полезного политического волнения окончательно примирит беспристрастную публику с этой великой идеей, отныне ос­вобожденной от верований, которые необходимо сопутствовали ее первому историческому выступлению. Это невольное про­тивопоставление дает все более и более понять, что как истинная свобода, так и действительное единогласие возможны теперь только при господстве позитивных доктрин, единствен­но выдерживающих критику, так как они покоятся на дей­ствительных доказательствах.

Народная мудрость, созревшая благодаря особенным усло­виям современного политического состояния, вскоре с непре­одолимой энергией потребует от философов, чтобы они со­средоточивали все свои силы на непосредственном управлении умами и сердцами, без всякого стремления к политическому господству; погоня за ними будет служить несомненным признаком их умственного бессилия и даже нравственного убожества.

Сверх того, уничтожение королевской власти обеспечивает истинным мыслителям полную свободу исследования и даже изложения, покуда они сумеют уважать условия порядка. Ибо, благодаря разрушению этого последнего остатка кастового режима, который раньше присваивал одному семейству право решения высоких социальных вопросов, освобождение от господства теологических воззрений было вполне закончено. Как бы республиканские чиновники ни пытались угнетать, эта принадлежность королевской власти никогда не сможет серь­езно перейти к чисто временным властям, которые, будучи даже представлены отдельными личностями, всегда зависят от

_оЛосования людей, не находящихся у власти. Позитивная философия без затруднений докажет, что подобные уполно­моченные почти также, как и их доверители, чужды тем логическим и научным условия, которых требует теперь всякая систематическая разработка моральных и социальных доктрин. Эти авторитеты, лишенные духовной санкции, могут, конечно, призывать к подчинению, когда они строго ограничиваются своей ролью в гражданской жизни, не ища никакого умствен­ного главенства. Даже прежде чем центральная власть создаст надлежащие практические органы, республиканский режим установит это необходимое разграничение сфер влияния у народа, уже освободившегося от всякого ретроградного или анархического фанатизма.Такое направление разовьется тем лучше, чем больше возрастающие заботы о поддержании материального порядка будет отвлекать действующие власти от всякого вмешательства в духовный порядок, создание которого, таким образом, окажется всецело в руках свободных мысли­телей. Не случайный и даже не личный характер носит то огромное завоевание, которое я сделал в течение всей моей ученой деятельности, добившись свободы изложения, — сна­чала письменного, затем устного — при различных угнетавших образах правления. Отныне всякий истинный философ получит равносильную возможность, представляя, подобно мне, спра­ведливые интеллектуальные и моральные гарантии, которых публика и правительство должны требовать от систематических органов человечества. К каким бы жестоким мерам ни вы­нуждала когда-либо необходимость обуздать уравнителей, я смею уверить, что строители всегда будут уважаемы и вскоре будут призваны на помощь общественному порядку, который не может долго обходиться без санкции разума.

Таким образом, благодаря важному политическому измене­нию, имевшему место во Франции, вторая часть великой революции, открывшаяся теперь публике, как она уже давно открылась истинным философам, стремится более непосред­ственно и более быстро развить свой настоящий общий характер, призывая новую всеобщую доктрину руководить окончательным преобразованием мнений и нравов, что явля­ется единственным твердым основанием для постепенного Преобразования социальных учреждений. Но указав, каким Путем позитивизм получает теперь это высокое назначение в силу изменений, происшедших самостоятельно в самом центре Первоначального революционного движения, следует дополнить ^ЭтУ оценку, представляя духовное преобразование во всем Характеризующем его объеме, так как, согласно здравой исто­рической теории, оно должно непременно обнять весь запад Европы.

 

206

Л

207

,_пеш;о:ич.                             Глава X      ,_фг,. ^.,-,_v-_(;:

v i       Реформа должна быть сначала интеллектуальная;

U           она должна распространиться на весь Запад

Огромный революционный период, отделяющий нас _0т средних веков, изгладил из нашей памяти основную связь, подготовленную завоеваниями Рима и установившуюся при Карле Великом между различными западными народами, достигшими уже католико-феодального состояния. Несмотря на национальные различия, впоследствии увеличившиеся благода­ря религиозным несогласиям, эта обширная республика обна­ружила всюду, в течение последних пяти веков, такое интел­лектуальное и социальное развитие, одновременно положитель­ное и отрицательное, равного которому остальная, даже ев­ропейская, часть человечества не достигла до сих пор. Хотя разрыв уз католицизма и упразднение рыцарских обычаев значительно ослабили сначала общее чувство подобного брат­ства, но оно стремилось возродиться в новых формах вслед­ствие частичного средства, вытекающего из повсеместного преобладания промышленной жизни, из общей эстетической эволюции и из очевидной научной солидарности. Когда по­литическое разложение стало достаточно сильным, чтобы всюду вызвать полное обновление, это сходство цивилизации выра­зилось в общем инстинктивном желании участвовать в соци­альном движении, происходившем до сих пор в одной только нации.

Почин в неизбежном великом кризисе по необходимости выпал на долю населения Франции, которое было к этому подготовлено лучше всякого другого как вследствие коренного уничтожения здесь старого режима, так и благодаря основной разработке французскими мыслителями новой системы. Но деятельные симпатии, высказанные на всем Западе к первым шагам нашей революции, показали, что наши западные братья представляют нам только честь опасного почина в общем преобразовании передовой части человечества, как это про­возгласило, даже в разгаре нашей оборонительной войны, наше памятное республиканское собрание. Военные заблуждения, которые затем характеризовали главную фазу реакции, должны были, без сомнения, заглушать с обеих сторон привычное чувство этой необходимой солидарности. Но, благодаря пред­ыдущим свежим событиям, оно было всюду до того глубоко заложено, что, вопреки беспрерывным усилиям различных партий, заинтересованных в увековечении этого исключитель­ного разделения, наступивший мир сделал его снова деятель­ным. Повсеместное падение различных теологических воззре­ний значительно облегчило это естественное стремление, так

_а1С иссяк главный источник разногласий. В течение последней Лазы, реакции и, в особенности, в продолжение последовавшей за ней только что закончившейся продолжительной остановки, _все западно-европейские народы старались идти по пути, более У0О1 менее совпадающему с общим ходом французской рево­люции. Наш последний политический переворот мог только укрепить это общее настроение, которое не может, однако, _тотчас произвести подобные изменения у менее подготовлен-

_ных народов.

Для каждого понятно, что это однообразие внутреннего волнения способствует все более и более упрочению внешнего мира, благоприятствовавшего его распространению. Таким образом, несмотря на отсутствие систематических уз, равно­ценных тем, которые объединяли народы в средние века, всеобщее влияние мирных и разумных современных нравов создало уже между всеми западно-европейскими нациями род самопроизвольного братства, которое до сих пор невозможно было осуществить и которое не позволяет более рассматривать никакое окончательное преобразование как чисто националь­ное.

Такая точка зрения более всякой другой способна ясно указать истинный общий характер второй части революции. Первая часть, хотя в итоге была полезна для всего Запада, должна была развиваться, главным образом, во Франции, потому что наш народ единственно созрел для первоначального потрясения, которое должно было даже воспламенить его национальный патриотизм, дабы он мог сопротивляться рет­роградной коалиции. Напротив, органическое завершение, начавшееся после того, как общий кризис достиг своих ес­тественных размеров, следует отныне всегда рассматривать как дело общее всей западной Европы, Оно состоит,' главным образом, в духовном преобразовании, настоятельная необхо­димость которого одинаково, хотя в различных формах, об­наружилась у пяти наций, составляющих ныне великую семью европейских народов. С другой стороны, европейский характер, все более и более выпукло выступающий в преобразовательном Движении, способен выдвинуть на первый план интеллекту­альное и нравственное преобразование, тогда как перестройка гражданских учреждений по необходимости должна будет Представлять глубокие национальные различия. В настоящее ^вРемя первая социальная потребность на всем Западе — это общая доктрина и одинаковые нравы, покоящиеся на одно­образной системе всеобщего воспитания, руководимой и Применяемой одной и той же духовной властью. По мере того. Как эта потребность будет удовлетворяема, будет совершаться всюду гражданское преобразование сообразно особенностям

 

208

209

каждой национальности; но эти необходимые различия ни. сколько не нарушат основного единства великой позитив^, стекой республики, систематическая связь которой будет боле_е полной и более прочной, чем связь католической республики существовавшей в средние века.

Таким образом, общее состояние западной Европы не толък₀ способствует тому, что философское движение одерживает вер_х над политическими волнениями, оно, кроме того, вызывает решительное господство духовной власти, которая одна только и может произвести это свободное и систематическое обнов­ление мнений и нравов во всей его обширности и с надле­жащим единообразием. Поэтому старый революционный пред­рассудок о смешении двух властей становится теперь прямо вредным для социального преобразования, которое он некогда подготовил. С одной стороны, он выдвигает на первый план национальные особенности, которые должны уже подчиниться задачам общеевропейского характера; и в то же время, в виду того, что действительное тождество кризиса требует всюду одинакового решения, он побуждает к выполнению этого условия однородности посредством принятия одинаковых гражданских учреждений, что является столь же несбыточным, как и опасным.

Хотя в моем основном труде я тщательно определил, на основании совокупности прошлого, состав этой огромной европейской семьи, тем не менее, в виду чрезвычайной важ­ности, которую это понятие приобретает теперь, я считаю необходимым прямо мотивировать здесь методическое перечис­ление его главных элементов.

.№                                 ; ■•

Глава XL

Западная республика обнимает Францию, Италию, Испанию, Англию и Германию

После падения римского господства и, в особенности, начиная с Карла Великого, Франция постоянно составляла необходимый социальный и географический центр ядра отбор­ной части человечества. Единственное крупное предприятие, которое запад совершил с общего согласия,- именно,- памят­ные крестовые походы, характеризующие главную фазу сред­невековья — было, очевидно, выполнено под французским влиянием. Правда, когда общее разложение католико-феодаль­ного режима стало принимать систематический характер, центр потрясения западной Европы оказался перемещенным в те­чение двух веков. Отрицательная метафизика появилась сперва в Германии; затем ее приложение к гражданскому устройству

210

^ело впервые место в Голландии и Англии в форме двух характерных революций, которые, хотя и были неполными «следствие недостаточной умственной подготовки, однако, _й0Служили вступлением к великому кризису. Но после этого двоякого предварительного приложения, обнаружившего истин­ное социальное назначение критических догматов, их полное согласование и решительное распространение совершались во франции, которая вновь становится главным центром для разработки общих политических и нравственных вопросов.

Таким образом, первенство, которое приобрела Франция в Преобразовательном движении и которое все более и более укрепляется, является, в сущности, только естественным воз­вращением к нормальному устройству Запада, временно из­менившемуся в силу исключительных обстоятельств. Новые перемещения центра социального движения можно ожидать только в столь отдаленном будущем, что они нас не должны тревожить; они, на самом деле, могут быть вызваны широким распространением цивилизации за пределы западной Европы, как я это укажу в конце этого рассуждения.

На севере и на юге от этого естественного центра находятся две пары западных государств, главную связь которых будет всегда составлять Франция как благодаря своим нравам и языку, так и вследствие своего географического положения. В первую пару, являющуюся по существу протестантской, нужно прежде всего поставить многочисленное население Германии с различньгми.примыкающими к ней государствами, в особен­ности, Голландию, которая, начиная со средних веков, состав­ляла во всех отношениях наиболее передовую ее часть; затем сюда входит британское население с северо-американцами включительно, несмотря на их нынешнее соперничество. Вторая пара, по преимуществу католическая, обнимает: на востоке обширное итальянское население, всегда ясно отличающееся своими особенностями, невзирая на разложение его государ­ственного строя; на западе совокупность испанского населения, от которого социальная наука не должна отделять родственных ^ему португальцев, и которое столь распространило влияние западной Европы своей широкой колонизационной деятель­ностью.

Чтобы дополнить социологическое определение состава Передовой части человечества, нужно сюда добавить два вто­ростепенных элемента, которые, относясь исторически — один ^в Древней, другой в новой истории — к западным народам, ^а географически к восточным, составляют во всех отношениях, Ввиду их настоящего состояния, естественный переход между ^востоком и западом; эти элементы суть: на юге греческое Население и на севере польское. Здесь не место указывать

211

!1

различные промежуточные звенья, сближающие или отделяв, щие главные части великой семьи.

Такова огромная республика, умственным и нравственны^, образованием которой новая философия должна теперь руко. водить, комбинируя почин, исходящий из французского ц_е^ тра, с естественными реакциями, посредством которых каждые из других элементов должен совершенствовать этот обцщ^ порыв. Такая задача наилучшим образом характеризует соцд. альную способность позитивизма, действительно могущего выполнить это назначение, для которого метафизическая философия годится не более, чем теологическая. Если дрях­лость последней обусловила разрыв связи, существовавшей в средние века между западными народами, то разрушительная деятельность второй была прямым фактором этого события. Поэтому ни одна из них не может претендовать на роль объединительницы элементов, предшествовавшее отделение которых преимущественно совершалось под теологико-метафи-зическим влиянием. Исключительно самопроизвольному пози­тивизму, одновременно промышленному, эстетическому и научному, мы обязаны некоторыми новыми отношениями, ко­торые, начиная со средних веков, все более и более подго­товляют восстановление связи между западными государствами. Итак, систематический позитивный дух, достигший, нако­нец, своей полноты, единственно способен стать во главе объединительного движения. Только ему надлежит коренным образом рассеять антипатии, питаемые еще различными на­циональностями друг к другу, не изменяя, однако, естествен­ных качеств каждой из них, дабы создать путем мудрого сочетания этих качеств общий гений нового Запада.

:                                       Глава XII

J Первая попытка отделить духовную власть от светской имела место в католическом средневековье

■ Повсеместное распространение великого кризиса делает вполне очевидным его действительно общий характер, уже установленный прямым исследованием его сущности. Таким образом, все высокие социальные соображения, касающиеся как внешних, так и внутренних вопросов, единогласно говорят о том, что вторая часть революции должна состоять преиму­щественно в преобразовании принципов и нравов на всем Западе, дабы в результате создалось общественное мнение, непреодолимое преобладание которого определит затем по­степенно образование политических учреждений, соответству­ющих способностям каждой национальности, под общим ру-

212

родством духовной власти, которая надлежащим образом ^работала основную доктрину.

^ Общий дух этой доктрины, главным образом, исторический, иеЯСДУ ^{тем как} отрицательная часть революции должна была Доставить преобладание антиисторическому направлению, гдепая ненависть к прошлому была тогда необходима, чтобы _бГцительно порвать со старым порядком. Напротив, отныне ддя нашего полного освобождения требуется, чтобы мы прежде всего воздали должное прошлому; такая справедливая оценка особенно свойственна истинному позитивному духу, единствен­но способному, благодаря своей неизменно относительной природе, встать на подобную точку зрения. Лучший признак щетинного превосходства заключается,без сомнения, как для доктрин, так и для лиц, в правильной оценке всех своих противников. И таково необходимое стремление настоящей социальной науки, основывающей теперь определение будуще­го на систематическом созерцании прошлого. Дабы одна и та же идея окончательного преобразования, всегда точно связан­ная с совокупностью человеческой эволюции, могла всюду свободно стать господствующей, существует только один путь — навсегда рассеять смутные и нестройные образы, вызванные произвольными внушениями. Сверх того, возрастающее пре­обладание социального чувства совместно с естественным прогрессом общественного мнения способствуют тому, чтобы последняя часть революции приобрела этот исторический характер, который ее глубоко отличит от первой, на что уже указывают многие самопроизвольные склонности.

В виду этого общего расположения позитивизм никогда не Должен скрывать основное отношение, существующее между Духовным преобразованием, которое он совершил, и удиви­тельной попыткой в этом направлении, составляющей главную характерную черту средневековья. Далеко не предлагая чело­вечеству рассматривать свое грядущее преобразование как не имеющее корней в прошлом, мы -постоянно будем призывать ^его, достигшего ныне зрелого состояния, осуществить, нако­нец, благородное предприятие, задуманное им в юношеском ^в°зрасте, когда умственные и социальные условия не позволяли ^еЩе добиться в этом отношении решительного успеха. Мы ^слищком полны будущим, чтобы опасаться, что нас могут ^гда-либо серьезно заподозрить в возврате к прошлому. Это °бвинение было бы в особенности странно со стороны тех ^Из наших противников, которые видят теперь политическое ^с°Вершенство в первоначальном, теократическом или'военном Решении двух основных властей.

Разделение этих властей в средние века составляет самый РУПный шаг, который до сих пор сделала общая теория

213