Фатализмом или оптимизмом. Как атеизм, так и теология

стремятся разрешать неразрешимые вопросы

Охарактеризовав достаточно общий дух позитивизма, я должен теперь дать по этому предмету несколько дополнитель­ных разъяснений, предназначенных частью для предупрежде­ния, частью для исправления грубых ошибок, которые встре­чаются слишком часто и слишком опасны, чтобы я мог обходить их молчанием; но я отнюдь не намереваюсь отвечать на недобросовестные нападки.

Так как полное освобождение нашего миросозерцания от влияния теологии должно в настоящее время составить не­обходимую подготовительную работу к наступлению вполне позитивного образа мыслей, то это предварительное условие заставляет многих поверхностных наблюдателей искренно смешивать этот окончательный метод мышления с чисто отрицательным направлением, которое даже, в последнее сто­летие имело истинно прогрессивный характер, но которое теперь в руках лиц, считающих его неизменным, обратилось в серьезное препятствие для всякого социального и даже умственного преобразования. Хотя я уже давно торжественно отверг всякую солидарность как догматическую, так и исто­рическую между истинным позитивизмом и тем, что называют атеизмом, я, тем не менее, считаю необходимым дать здесь по поводу этого ложного мнения еще несколько кратких, но прямых разъяснений.

Даже в интеллектуальном отношении атеизм составляет только чрезвычайно неполное освобождение, так как он стре­мится бесконечно удлинить метафизическое состояние, беспре­рывно ища новых решений теологических проблем, вместо того, чтобы раз навсегда отказаться от всех недоступных исследований как совершенно бесполезных. Истинный пози­тивный дух состоит преимущественно в замене изучения первых или конечных причин явлений изучением их непреложных законов; другими словами — в замене слова почему словом как. Он поэтому несовместим с горделивыми мечтаниями туманного атеизма о создании вселенной, о происхождении животных и Т-Д. В своей общей оценке наших различных умственных состояний позитивизм, не колеблясь, ставит эти ученые хи­меры, даже в отношении рациональности, значительно ниже самопроизвольных верований человечества. Ибо теологический Принцип, состоящий в объяснении всего хотениями, может быть вполне изгнан только тогда, когда, признав недоступным ^всякое исследование причин, мы ограничимся познанием за-

181

конов. Пока же мы упрямо стремимся разрешать вопросы свойственные нашему младенчеству, у нас имеется слишко^ мало оснований отбросить наивный метод, который к нщ применяло наше воображение и который на самом деле одиц только и соответствует их природе.

Эти самопроизвольные верования могли окончательно ис. чезнуть только по мере того, как человечество, лучше про. свещенное о своих средствах и потребностях,  безвозвратно изменяло общее направление своих постоянных исследований. Когда мы хотим проникнуть в неразрешимую тайну сущности происхождения явлений, то мы не можем придумать ничего более удовлетворительного, как приписать их внутренним или внешним хотениям, уподобляя их, таким образом, повседнев­ным проявлениям волнующих нас страстей. Только метафи­зическая или научная гордость древних или современных атеистов могла их убедить в том, что их смутные гипотезы об этом предмете действительно стоят выше того непосред­ственного уподобления, которое должно было исключительно удовлетворять наш ум, пока не были признаны полное ни­чтожество и совершенная бесполезность всякого искания абсолютного.

Хотя естественный порядок во всех отношениях чрезвычай­но несовершенен, его возникновение, тем не менее, гораздо лучше согласуется с предположением разумной воли, чем с теорией слепого механического мироздания. Поэтому закоре-< нелых атеистов можно рассматривать как самых непоследова­тельных теологов, так как они занимаются теми же вопросами, отбросив единственно годный для них метод. i Впрочем, чистый атеизм наблюдается даже теперь весьма редко. Чаще всего под этим названием разумеют вид панте­изма, который в сущности представляет собой ни что иное, как научное попятное движение к смутному и отвлеченному идолопоклонству, откуда могут возродиться в новых формах все богословские состояния, когда дается полный простор метафизическим заблуждениям.

Такой образ мыслей, сверх того, показывает, что лица, считающие его окончательным, слишком преувеличенно или даже несправедливо оценивают интеллектуальные потребности и имеют весьма несовершенно понятие о моральных и со­циальных потребностях. Чаще всего он сочетается с опасными утопиями о мнимом царстве разума. В области нравственности его догматы как бы освящают неблагородные софизмы совре­менной метафизики об абсолютном господстве эгоизма. В политике он прямо стремится удлинить до бесконечности революционное состояние, благодаря слепой ненависти &° всему прошлому, которую он внушает, препятствуя всякой

182

^стинно-позитивной оценке прошедшего, способной открыть ^_ам будущее человечества. Поэтому в борьбе с позитивизмом _Зтеизм может теперь рассчитывать только на тех лиц, у которых ₀Н является лишь временным состоянием, последним и на-jflvieHee продолжительным из всех метафизических состояний. Так как наблюдаемое ныне широкое распространение научного направления значительно облегчает этот последний переход, _то лица, не совершившие его произвольно до достижения ими зрелого возраста, обнаруживают своего рода умственное бес­силие, часто связанное с моральным убожеством и весьма плохо согласуемое с позитивизмом.

В виду того, что чисто отрицательные связи всегда слабы и недолговечны, современная философия не может более довольствоваться непризнанием единобожия, многобожия или идолопоклонства, непризнанием, которое никто не станет считать достаточным, чтобы им мотивировать сближение с другими учениями. Подобное подготовление, в сущности, имело значение только для тех, которые должны были взять на себя почин в коренном обновлении человечества. Оно уже более не необходимо, так как дряхлость старого миропонимания не оставляет никакого сомнения в необходимости преобразования. Стойкое анархическое направление, по преимуществу харак­теризуемое атеизмом, отныне более неблагоприятно для пре­обладания органического духа, чем могли бы быть искренне сохранение старых обычаев. Ибо это последнее уже более не мешает правильному и прямому пониманию основного вопроса и даже способствует ему, обязывая новую философию нападать на отсталые верования лишь постольку, поскольку она спо­собна лучше удовлетворить все моральные и социальные потребности. Вместо этого спасительного соревнования пози­тивизм встречает теперь лишь бесплодное противодействие со стороны атеизма, исповедуемого многими метафизиками и Учеными, антитеологические настроения которых приводят их только к безусловному стремлению препятствовать преобразо­ванию, которое они в известных отношениях подготовили в прошлом веке.

Итак, позитивизм не только не может рассчитывать на
Поддержку современных атеистов, но должен смотреть на них
Как на своих естественных противников; впрочем, недостаточ­
ная прочность их воззрений позволяет легко привлечь тех из
Их среды, у которых заблуждения не обусловлены преимуще­
ственно гордостью.                 . „.„ ....:,..

•; • '. № ■

№ ■•■■■:;.. PM

^;.н.•/

Sift ^: ч*';.!'■;•

183

Mb

Глава XIX

Материализм стремится подчинить высшие науки низшим.

Позитивизм исправляет эту ошибку

Для новой философии весьма важно снять с себя обвинение в материализме, обвинение, вменяемое ей благодаря необхо­димой для нее предварительной научной обоснованности. Отказываясь от всякого бесполезного обсуждения непроница­емых тайн, моя основная теория человеческой эволюции позволяет мне ясно определить реальную сущность этих смутных споров.

Так как позитивный дух был долгое время ограничен простейшими исследованиями и мог распространиться на более важные только проходя с самопроизвольной последователь­ностью промежуточные ступени, то каждое новое его приоб­ретение должно было сначала совершаться под чрезмерным влиянием методов и доктрин предыдущей области. В этом преувеличении и состоит, на мой взгляд, научное заблуждение, которое публика инстинктивно и не без основания называет материализмом, так как последний, действительно, всегда стремится унизить самые возвышенные суждения, уподобляя их самым примитивным. Это направление было тем более неизбежно, что всюду оно покоится на необходимой зависи­мости менее общих явлений от более общих, из чего вытекает законное дедуктивное влияние, благодаря которому каждая наука участвует в беспрерывной эволюции следующей за ней науки, специальные индукции которой не могли бы иначе приобрести достаточной рациональности. Поэтому каждая наука должна была долгое время бороться против захватов предыду­щей, и эта борьба существует еще и теперь даже между наиболее древними науками. Она совершенно прекратится только тогда, когда все науки подчинятся дисциплине здравой философии, которая всюду доставит преобладание справедли­вому пониманию истинных энциклопедических отношений, столь плохо оцениваемых современным эмпиризмом.

В этом смысле материализм представляет опасность, нераз­дельную с приобщением к науке в той его форме, в какой оно должно было до сих пор совершаться, а именно, когда каждая наука стремится поглотить следующую за ней по праву более древней и лучше установленной позитивности. Зло лежит, таким образом, гораздо глубже и распространено шире, чем это думают те, которые на него жалуются. Оно замечается теперь только по отношению к наиболее высоким умозрениям, на которых оно, действительно, более всего отражается, так как они страдают от захватов всех других наук; но оно существует также для любого элемента нашей научной иерар-

184

001, не исключая ее математического основания, которое, на первый взгляд, кажется от него естественно избавленным. Щетинный философ видит материализм в стремлении совре­менных заурядных математиков подчинить исчислению геомет­рию или механику, так же как в более явном захвате физики всеми математическими науками, или химии физикой, в особенности биологии химией и, наконец, в неизменной склонности выдающихся биологов рассматривать социальную науку просто как следствие или добавление к биологии. Всюду мы видим один и тот же коренной порок — злоупотребление дедуктивной логикой — и один и тот же необходимый ре­зультат — неизбежное подчинение высших наук слепому господству низших.

Таким образом, все истинные ученые в настоящее время более или менее материалисты, в зависимости от большей или меньшей простоты и общности изучаемых ими явлений. Геометры более других склонны к этому заблуждению в виду их невольного стремления класть в основание построения единой умозрительной системы самые грубые умозрения: числовые, геометрические или механические. Но биологи, которые наиболее энергично восстают против такого захвата, в свою очередь, заслуживают тех же упреков, когда они, например, претендуют все объяснить в социологии чисто второстепенными влияниями климата и расы, ибо они не считаются при этом с основными законами, которые могут быть раскрыты только с помощью исторических индукций.

Эта философская оценка материализма объясняет одновре­менно естественный источник и глубокую несправедливость грубой ошибки, которую я стараюсь здесь окончательно ис­править. Далеко не благоприятствуя подобным опасным за­блуждениям, позитивизм, напротив, один только может их совершенно устранить благодаря своей исключительной спо­собности воздавать должное законным стремлениям, эмпири­ческим преувеличением которых являются эти заблуждения. До сих пор зло сдерживалось только самопроизвольным сопро­тивлением теологико-метафизического духа; и эта временная Функция составляла необходимое, хотя и недостаточное, на­значение собственно спиритуализма. Но такие препятствия не Могли мешать энергичному наступлению материализма, обле­ченного в глазах современных мыслящих людей в некоторый прогрессивный характер, благодаря его долгой связи с спра­ведливым возмущением человечества против миросозерцания, ставшего ретроградным. Поэтому, несмотря на эти бессильные Протесты, притеснительное господство низших теорий наносит Теперь значительный ущерб независимости и достоинству ^вЫсших наук. Удовлетворяя несравнимо лучше, чем это раньше

185

было возможно, всему тому, что есть законного в противо. положных притязаниях материализма и спиритуализма, позц, тивизм безвозвратно изгоняет оба направления, одно ка^ анархическое, другое как ретроградное.

Эта двойная услуга позитивизма самопроизвольно вытекает из создания истинной энциклопедической иерархии, обеспе­чивающей каждой элементарной науке свободное индуктивное развитие, не нарушая ее дедуктивного подчинения. Но этим основным примирением мы будем, в особенности, обязаны всеобщему логическому и научному преобладанию, которое новая философия одна только может доставить социальной точке зрения. Когда, таким образом, первое место отводится наиболее благородным умозрениям, для которых материали­стическая тенденция самая опасная и, вместе с тем, также самая неизбежная, то она прямо представляется не менее отсталой, чем спиритуалистическая, так как обе они одинаково препятствуют обработке конечной науки. Тем самым исклю­чение обеих тенденций оказывается даже связанным с сово­купностью социального преобразования, которым может руко­водить только точное познание естественных законов, прису­щих моральным и политическим явлениям.

Мне вскоре представится случай дать также понять, насколь­ко социологический материализм в настоящее время вредит социальному искусству, так как он склонен не признавать самого основного принципа последнего, именно систематиче­ского разделения власти на духовную и светскую, разделения, которое теперь особенно важно сделать ненарушимым, вос­создавая на лучших основаниях удивительное построение средних веков. Мы убедимся таким образом, что позитивизм глубоко противоположен материализму не только по своему философскому характеру, но и по своему политическому назначению.

Чтобы сделать эту краткую оценку одновременно более беспристрастной и более решительной, я нарочно устранил тяжкие моральные обвинения, возводимые обыкновенно на материализм. Эти обвинения, столь часто отвергаемые опытом, на самом деле противоречат, даже когда они искренни, ис­тинной теории человеческой природы, так как наши здравые или неправильные воззрения, к счастью, неспособны оказывать на наши чувства и наше поведение того абсолютного влияния, которое им обычно приписывается. Благодаря их временной связи с общим прогрессивным движением, материалистические заблуждения современных людей, напротив, часто сопровож­дались великодушными побуждениями. Но, помимо того, что эта временная солидарность уже прекратилась, следует теперь признать, что, даже в лучших случаях, эта интеллектуальная

186

_теНденция всегда до известной степени задерживала самопро-_зВольный прогресс наших наиболее благородных инстинктов, _таК как она была склонна устранять или неправильно понимать аффективные явления, недоступные для ее грубых гипотез, ресьма убедительным примером такого влияния материализма _служит печальный приговор, вынесенный знаменитым Каба-jjttcoM средневековому рыцарству. Хотя сердце этого философа было столь же чисто, и даже столь же нежно, как ум его был возвышен и обширен, тем не менее его материалисти­ческие воззрения помешали ему оценить по достоинству дивную организацию культа женщины, созданную нашими энергичны­ми предками.

Это решительное устранение двух главных обвинений, естественным образом направляемых теперь по адресу систе­матического позитивизма вследствие его первоначальной со­лидарности с эмпирическим позитивизмом, избавляет меня от необходимости долго останавливаться на частых упреках в фатализме и оптимизме, несправедливость которых гораздо легче показать.

Глава XX

Позитивизм не верит в неизбежность судьбы: