Положение пролетария благоприятствует развитию великодушных чувств и общих взглядов

Мы видим, что повседневные занятия пролетария гораздо более благоприятны философским размышлениям, чем занятия средних классов, ибо они не поглощают их настолько, чтобы мешать последовательному мышлению даже во время практи­ческой работы. Этот умственный досуг облегчается морально естественным отсутствием ответственности: положение труда само собой предохраняет их от честолюбивых расчетов, бес­престанно тревожащих предпринимателя. Характер размышле­ний того и другого определяется даже этим двояким различием, в силу которого один стремится к общим понятиям, а другой к специальным взглядам. Для достойного пролетария столь превозносимая теперь узкая специализация прямо представля­ется в ее настоящем свете, т.е. как притупляющая умственные способности, ибо она обрекает ум на такую жалкую деятель­ность, что она у нас никогда не возобладает, несмотря на эмпирические наставления наших экономистов-англоманов. Напротив, эта исключительная и беспрерывная специализация должна казаться значительно менее унизительной и даже как будто необходимой для предпринимателя и даже для ученого, применяющих ее к вопросам, занимающим более посредствен­ные умы (по крайней мере тогда, когда здравое образование не развило у них вкус и привычку к отвлеченным обобщениям). Но моральная противоположность между двумя формами практического существования еще резче выступает, чем их интеллектуальная противоположность. Гордость, внушаемая обыкновенно светскими успехами, в сущности плохо оправ-

122

_ь1Вается рядом достоинств, необходимых для приобретения (хотя бы вполне законного) высокого положения или богатств. V₀x. кто более ценит внутренние качества, чем видимые результаты, без труда признает, что практические победы (как промышленные, так и военные) зависят преимущественно от характера, а не от ума или сердца. Это требует, главным образом, благоразумного сочетания известной степени энергии _й достаточной настойчивости. Когда эти условия имеются в наличности умственная посредственность и моральное несо­вершенство нисколько не помешают использовать благопри­ятные обстоятельства, которые обыкновенно необходимы для подобных успехов. Можно даже утверждать без всякого пре­увеличения, что бедность мыслей и чувств зачастую способ­ствует проявлению и поддержанию соответственных наклон­ностей. Когда нужен большой подъем трех активных качеств, то он скорее определяется личными побуждениями жадности, честолюбия  или славы, чем высшими инстинктами.

... Моральное превосходство пролетарского типа определя­ется преимущественно прямым подъемом различных высших инстинктов. Когда окончательная систематизация мнений и нравов закрепит истинный характер, присущий этому громад­ному основному классу современного общества, станет понят­ным, что различные домашние привязанности естественно должны здесь развиваться более, чем среди промежуточных классов, которые слишком заняты личными расчетами, чтобы достойно оценить подобные связи.

Но главное моральное значение пролетарской жизни каса­ется собственно социальных чувств, которые здесь сами собой деятельно развиваются даже с младенческого возраста. Именно тут мы обыкновенно находим лучшие образцы настоящей привязанности, даже среди тех, кто в силу своей постоянной зависимости (слишком часто благодаря нашим аристократичес­ким нравам переходящей в бесправие) кажутся обреченными На нравственное убожество. Искреннее благоговение, чистое °т всякой угодливости, наивно развивается тут по отношению К выдающимся лицам всякого рода. При этом оно не нейтра­лизуется педантическим высокомерием и не смущается свет­ским соперничеством. Великодушные побуждения поддержи­ваются здесь всегда невольно вытекающими из личного опыта Деятельными симпатиями к страданиям, присущим человече­ству. Ни в какой другой среде социальное чувство не встречает столько спонтанного возбуждения, по крайней мере в связи ^с активной солидарностью, в которой каждый, сохраняя свою ^яРКо выраженную индивидуальность, видит главное средство ^х Достижению благополучия. Если инстинкт человеческой Непрерывности недостаточно еще развит среди пролетариев, то

123

это зависит, главным образом, от отсутствия у них система, тической культуры, единственно целесообразной в этом отно. шении.

В настоящее время было бы излишне доказывать, что ни один другой класс не дает столь частых и столь решительных примеров искреннего и скромного самоотвержения в каждое случае действительной общественной потребности. Наконец важно отметить  по этому поводу, что, в виду отсутствия правильного образования, все эти высокие моральные качества следует рассматривать как врожденные пролетариату, с тех пор как коренное освобождение народных умов не позволяет относить эти результаты к религиозному влиянию. Хотя этот столь непризнанный тип пролетария в действительности су­ществует еще пока только в Париже, его первое появление в центре Запада должно дать всем истинным наблюдателям достаточное понятие о полном окончательном распространении характера, столь сопутствующего здоровой теории человека, в особенности когда позитивизму удается надлежащим образом систематизировать эти самородные стремления.

$,'   (                           Глава III                                "j.

(.1         ^: _Л.:..                    КОНВЕНТ И ПРОЛЕТАРИИ

Благодаря этой краткой оценке становится понятным по­разительный социальный инстинкт, побудивший конвент ис­кать среди наших пролетариев главной поддержки не только против угрожавших ему исключительных опасностей, но также для окончательного преобразования, к которому он горячо стремился, хотя и не был в состоянии определить его природу. Однако, в виду отсутствия действительно общей доктрины и вследствие анархического влияния господствующей метафизи­ки, этот основной союз был тогда задуман в духе, противо­речившем его главной цели, так как он по обычаю призывал народ захватить в свои руки политическую власть. Подобное направление, без сомнения, определилось временными необ-ходимостями тогдашнего состояния, когда защита республики зависела, главным образом, от пролетариев, единственно преданных и непоколебимых. Но это направление, принима­емое, согласно абсолютному духу официальной теории за окончательное, вскоре стало несовместимым с существенными условиями современного общества. Это не значит, что народ вообще не должен, даже в случае надобности, оказывать помощь, включая материальную, для поддержания светской власти. Такое подчиненное вмешательство как во внутренние, так и во внешние дела, не только не является анархическим, но со-

124

_аВяяет, очевидно, необходимую гарантию всякого нормаль­ного строя. Нужно даже признать, что в этом отношении. рднцузские нравы еще весьма несовершенны, так как они настраивают наше население равнодушно относиться к по­вседневным действиям охранительной полиции. Но всякое прямое участие народа в политическом управлении (для ре-тения важных социальных мероприятий в современном го-_су_Дарстве) уместно только в период революции. В окончатель­ном же состоянии оно необходимо будет анархическим, если _не станет вполне призрачным.

Глава IV