IV . Подразделы юридической социологии

ДИФФЕРЕНЦИАЦИЯ ЮРИДИЧЕСКОЙ СОЦИОЛОГИИ ПО ОТРАСЛЯМ И КАТЕГОРИЯМ ПРАВА

Чтобы отличать юридическую социологию от других дисциплин, мы рассматривали ее выше как целое. Однако в действительности она не так уж монолитна. Как и мно­гие другие науки, она подвержена процессу дифференциа­ции.

Частные юридические социологии складываются по двум весьма различным стержневым линиям. В основе одной из них лежат правовые категории; в основе другой — катего­рии чисто социологические. Отсюда постоянный спор о том, какой должна быть внутренняя классификация юридиче­ской социологии, чему она должна соответствовать: клас­сификациям, существующим в праве, или классификациям, характерным для социологии. Естественно, что юристы-социологи спонтанно приходят к первому решению.

В своей наиболее простой форме оно состоит в том, что­бы подойти с социологических позиций к каждому большо­му массиву действующего права. Даже априорно можно представить себе за каждой отраслью права — граждан­ским, торговым, международным, публичным или частным и т. д. — автономную социологическую дисциплину. Эта классификация, столь удобная для юристов, не так уж удачна в научном плане, поскольку социологическая суб-

48

станция юридических явлений, особенно первичных (за­кон, решение), в различных массивах действующего права неизменна.

Социологический уровень существующих отраслевых юридических дисциплин неодинаков. Социологиче­ская ориентация некоторых из них была облегчена тем, что ранее уже существовала обратившаяся к этому предме­ту недогматическая, хотя и не чисто социологическая наука. И если публичное право не испытывает потребно­сти в социологии конституционного права, то происходит это от понимания того, что соответствующие подходы по­тенциально уже содержатся в политической социологии. В сфере уголовно-правовых дисциплин в связи с наличием криминологии (а точнее, социологии преступности) созда­ние социологии уголовного права также могло показаться излишним. Однако это мнение ошибочно, поскольку со-циологпя уголовного права, изучающая репрессию и реак­цию общества на преступление, существенно отлична от социологии преступности, которая изучает саму преступ­ность, процесс, завершающийся совершением преступного деяния.

Социология преступности (ее основатель — итальянец Ферри) относится к юридической социологии, ибо пре­ступность в ее социальных причинах и следствиях — это отклонения от закона, нарушения закона. Деяние квали­фицируется как преступление потому, что это следует из закона, оно — правовое явление. Уголовный же закон и наказание — также правовые явления, и наука, которая предлагает изучать их в непосредственной связи с соци­альными условиями и следствиями, также может претен­довать на ранг социологии права. Вот почему ныне в ста­дии конституирования находится автономная дисциплина социология уголовного права (которую называют также уголовной социологией). В центре ее исследования лежит проблема наказания.

Если же обратиться к классификации, принятой в рам­ках общей социологии, то придется констатировать, что существующие здесь разделы не имеют, во всяком случае формально, аналогов в виде соответствующих юридиче­ских социологии. Правда, когда речь идет о социологии сельского хозяйства, промышленной социологии (или — как ее называют более широко — социологии труда), на­логовой социологии, то можно без особых усилий пред­ставить их юридические аналоги, поскольку договор арен-

Заказ № Ц 61

49

 

ды земли, трудовой и коллективный договоры, прямые и косвенные налоги — это правовые явления. Однако эти потенциальные юридические социологии еще не выдели­лись из соответствующих массивов общей социологии. Такая нерасчлененность может рассматриваться как пре­имущество в тех областях, где право особенно сильно зависит от фактических обстоятельств. Отрицательным же следствием нерасчлененности может явиться то, что специфика юридического ускользнет из поля зрения социо­лога.

Процесс специализации внутриюридической социоло­гии не останавливается на основных отраслях права (или основных преподаваемых дисциплинах). Специализация идет дальше — до уровня правовых институтов, и можно без труда представить себе самостоятельные социологию собственности, социологию наследования, социологию от­ветственности, акционерную социологию. Такое выделение автономных дисциплин имеет под собой эмпирическое обоснование — разделение труда. Научно обоснованным подобное выделение автономных сфер является лишь в той мере, в какой применительно к каждой из них можно кон­статировать наличие юридических явлений, существенно отличных от тех, что встречаются в других сферах, а это в свою очередь требует использования новых методов изу­чения. Далеко не всегда можно убедиться в том, что эти условия действительно существуют.

В этой связи мы хотим привлечь внимание к социоло­гии семьи — наиболее развитой частной социологии в рам­ках гражданского права. Ее отличает определенная специ­фика объекта, поскольку в изучаемых ею явлениях юридическое тесно переплетается с биологическим и мо­ральным. Ее отличает также известная специфичность метода: проводимые в этой сфере опросы должны быть тщательно разработаны в психологическом плане; они должны неоднократно повторяться, с тем чтобы данные за длительный срок позволили установить черты преемствен­ности и разрыва между поколениями.

Свою автономию социология семьи получила скорее от общей социологии, чем от социологии права. Социологи видели в семье прежде всего нравственный феномен, лишь случайным образом связанный с правом. Поэтому в том виде, в котором она чаще всего выступает, эта дисципли­на не может рассматриваться как социология семейного права. Такая ситуация не может удовлетворить нас, ибо

50

ни брак, ни развод нельзя понять вне права. Без права невозможно само определение этих понятий. Было бы пра­вильнее, если бы социология семьи выступала в качестве производного от юридической социологии. Добавим к это­му, что и сама семья производна от общества. Проходя мимо права, социология семьи рискует отойти от реально­сти. Сводя объект своего изучения лишь к межличностным отношениям, она игнорирует тот феномен, в рамках кото­рого складываются эти отношения и который юристы на­зывают публичным порядком.

В соответствии с изложенным следует проводить раз­личие между многочисленными трудами в области социо­логии семьи, которые тяготеют к общей социологии, ак­центируют свое внимание главным образом па нравах и лишь случайно затрагивают право ¹⁸, и трудами по социо­логии семейного права, появлению которых во Франции способствовало то, что законодательным реформам в этой области предшествовали социологические исследования¹⁹.

Исследователи-социологи обращаются по преимущест­ву к личной и межличностной сторонам семейных отно­шений. Но и имущественный аспект, хотя технически он более сложен, не остался без их внимания.

Требует ли эта область социологии семьи своих особых методов исследования? Статистика дает в ряде случаев со­лидную базу для количественного анализа брака, усынов­ления, развода. Если исследователь хочет идти дальше, он должен прибегнуть к опросам, которые в этой сфере наталкиваются на препятствия, ибо затрагивают интим­ные стороны личной жизни. Французская сдержанность еще более увеличивает эту трудность: когда во Франции с целью изучения разводов был распространен вопросник В. Гуда²⁰, разработанный им для США, французам было психологически трудно отвечать на поставленные вопросы.

Начиная с середины нашего века социология семьи стремилась показать отрыв семейного права от социальных реалий и нравов. Подчеркивалась трансформация семьи в «индустриальном обществе», упадок власти мужа и отца, вытеснение чувства долга стремлением к счастью в лич­ной жизни, возобладание личных отношений в семье над имущественными и т. д. Однако последующие наблюдения заставили внести коррективы в эти констатации. Тради­ционная семья оказалась более прочной, чем можно было предположить. Снова убедились в том, насколько важны имущественные интересы, в том числе наследственные,

4*

51

для прочного и длительного существования семьи. Напра­шивается вывод, что связь между социальной эволюцией и институтом семьи достаточно сложна.