Взгляд на право во французской политической и социальной литературе

Что объединяет столь непохожих друг на друга авто­ров, о которых пойдет речь? То, что они видели в праве нечто иное, чем совокупность текстов, и открыли в нем — хотя и сделали это лишь частично и фрагментарно — фак­торы политического и социального порядка. Таким путем спонтанно складывался эмбрион юридической социологии.

Токвилль был выдающимся социологом благодаря сво­ему сравнительному методу — сопоставлению США и Франции, а также технике исследования — личному на­блюдению в процессе путешествий²⁶. Но был ли он социо­логом права? Социологом публичного права, особенно кон­ституционного, несомненно. Но это скорее политическая социология. Однако Токвилль интересовался семейным правом и правом наследования, а эти области с основа­нием можно рассматривать как весьма существенные для понимания жизни страны.

В отличие от Токвилля Троплонг — первый председа­тель Кассационного суда — был специалистом по граждан­скому праву. Как человек любопытный, он обращался и к проблемам, далеко отстоящим от цивилистической техни­ки. Благодаря длинным предисловиям к различным ком­ментариям Г'ражданского кодекса он приобрел в свое время репутацию философа права. Сегодня бы ему больше подо­шло именоваться социологом права, но, разумеется, социо­логом-любителем. Его социологические и этнологические догадки часто весьма проницательны (например, то, что он писал о положении должника по архаичным правовым системам) ²⁷.

96

Гизо был государственным деятелем и одновременно историком. Его исторический метод опередил его время и включал в себя анализ экономики, нравов, ментальностей. Присутствовали в нем и элементы количественных измере­ний. Как и Маркс, Гизо верил в классовую борьбу. Но в отличие от Маркса он считал, что классовые антагонизмы благодаря воздействию определенных социологических факторов в конечном счете разрешатся к выгоде средних классов. Законодательство может быть зависимым от клас­совых антагонизмов, ибо законы детерминированы соци­альными факторами.

Социологическую направленность его взглядов под­тверждает проект, представленный им в 1830 году Луи-Фи­липпу о создании крупного этнографического музея, где были бы собраны со всего мира памятники и оставшиеся свидетельства нравов, обычаев гражданской жизни и вой­ны. Примечательные образцы юридико-социологического подхода можно видеть в его «Курсе современной истории» (1820—182?,), где, во-первых, на основе сравнительно­го метода проводится параллель между нравами древних германцев и американских индейцев как народов, «до­стигших примерно одинакового уровня цивилизации», и, во-вторых, дана развернутая картина капитуляриев, начиная от эпохи Каролингов, в соотношении этих ко­ролевских указов с изменениями в состоянии обще­ства.

Если быть социалистом, это уже значит быть и социо­логом, то Прудон был социологом. Прудон всячески поно­сил право и юристов. Он предсказывал крах Кодекса Наполеона. Но при этом он был как бы загипнотизирован правом, и в его работах есть то, из чего можно конструи­ровать юридическую социологию. Прежде всего социоло­гию частной собственности, созвучную знаменитой форму­ле «собственность — это кража». Но с еще большим осно­ванием —• социологию семейного права, которая будет кор­ректировать первую, если не противоречить ей. Ибо, осу­див собственность в целом как расхищение прибавочной стоимости, произведенной общественным трудом, Прудон освящает семейную собственность, а вместе с ней насле­дование и даже завещание. Тот же патриархальный дух, в соответствии с которым Прудон защищал власть мужа bi семье и отрицал развод (он признавал лишь раздельной проживание супругов), привел его к требованию абсолют­ной свободы завещания²⁸. Здесь Прудон уподоблялся.

Заказ М 1161

97

 

Ле-Пле, которого, впрочем, он не любил. Известно, что Маркс не испытывал симпатий к консервативному социа­лизму Прудона.

;'' •                           7. К. МАРКС И ПЕРВЫЕ МАРКСИСТЫ   '                  -

Марксизм создал социологию права, которую самым решительным образом противопоставил буржуазной юри­дической социологии. Мы поступим правильно, если огра­ничимся лишь несколькими общими замечаниями.

Карл Маркс. В трудах Маркса имеется много конкрет­ных высказываний о праве, порожденных изучением со­циальных реалий. Эти высказывания, разумеется, попада­ют в общий фонд юридической социологии. Они связаны с общей философией марксизма, но находятся как бы на втором плане и могут быть легко выделены из нее. В каче­стве примера можно указать на высказывания Маркса в его ранних произведениях о правовом положении женщи­ны в различных обществах или его замечаниях об ипотеч­ном кредите, сделанные на основе изучения французского и -английского опытов той эпохи²⁹. Не обязательно быть марксистом, чтобы использовать эти стимулирующие гипо­тезы и исторические констатации для развития социологии брака, кредита Или аренды.

Но если у марксизма есть своя юридическая социоло­гия или, точнее, если он выступает как юридическая со­циология, то это связано с тремя фундаментальными и дополняющими друг друга положениями, а именно: исто­рический материализм, классовая борьба, отмирание госу­дарства.

1. Известно, что исторический материализм исходит из того, что история обусловлена процессом материального производства. Производительные силы (природные усло­вия, средства и орудия производства, рабочая сила) — то есть экономические факторы — образуют инфраструкту­ру общества и детерминируют уровень сознания, идеи, идеологии, образующие надстройку. Право — это часть надстройки; следовательно, его история детерминирована развитием производственных отношений. Таким образом, у Юридической социологии марксизма три характерные чер­ты;' 'эволюционизм, детерминизм, материализм. К этому следует добавить, что, обращаясь к правовым институтам, Ма-ртос выделял право собственности как концентрирован­ное 'вираже-ние >любой правовой системы.             •

2. Если бы право основывалось на однородной инфра­структуре, его развитие было бы гармонично и оно всегда олицетворяло бы тот мирный порядок, о котором писала оптимистическая философия права. Но инфраструктуру раздирают классовые конфликты, и это отражается в пра­ве. Оно выражает интересы не всего общества в целом, а интересы и волю господствующего класса. В буржуазных обществах оно есть выражение капиталистического господ­ства. В «Коммунистическом манифесте», обращаясь к бур­жуазии, Маркс писал: «Ваше право есть лишь возведен­ная в закон воля вашего класса, воля, содержание кото­рой определяется материальными условиями жизни вашего класса» ³⁰.

Нет справедливости, которая была бы общей для всех социальных классов. Право — это инструмент меры, а его сущность — неравенство. Как это предполагали еще Мон­тескье и Руссо, право появляется вместе с неравным раз­делом земель и его существование связано с наличием частной собственности. Отсюда можно сделать вывод, что, строго говоря, семья, во всяком случае в части личных отношений, не попадает в сферу права.

Когда революция приведет к власти диктатуру пролета­риата, право как выражение классового господства может стать ее инструментом. Но не будет ли это переходным периодом? Логичен вывод о том, что исчезновение соци­альных классов, умиротворение человечества должны при­вести к такому праву, которое станет наконец выражени­ем общего интереса. Однако здесь вступает в действие третье из перечисленных выше положений, а именно от­мирание государства.

3. Полное коммунистическое общество будущего может обойтись без государства. Управление людьми будет заме­нено управлением вещами. Построение коммунизма дол­жно сопровождаться постепенным исчезновением власти. Речь идет не об анархическом идеале, а о том, что поря­док будет обеспечен силой разума. Возникнет строй без принуждения, без деления на тех, кто создает и применяет правила, с одной стороны, и тех, кто должен их выпол­нять — с другой. Другими словами, этот строй не будет правовым. Отмирание государства влечет за собой исчез­новение права. Складывается впечатление, что Маркс, в какой-то мере возвращается к идее Лютера о том, что от права и юристов нельзя ожидать ничего хоро­шего.

7*                                                                                      99

Марксисты. Некоторые последователи Маркса, воспри­няв его теорию права, внесли в нее дополнения и уточне­ния и даже модификации.

Было разумно смягчить некоторые установки Маркса, которые сам он, несомненно, не толковал буквально. Впол­не вероятно, что Маркс и не отрицал, что право в опреде­ленных пределах может воздействовать на экономический базис. Эту сторону взаимодействия юристы-марксисты ста­ли охотно подчеркивать много лет спустя.

1. Фридрих Энгельс был, конечно, лицом значительно большим, чем просто учеником Маркса.   Юридической социологии он оставил свою работу «Происхождение семьи, частной собственности и государства», которая са­мостоятельна во многих отношениях. Опираясь на этноло­гические исследования своего времени (и особенно на рабо­ту Л. Моргана «Древнее общество», 1877г.), Энгельс создал модель эволюционного развития, которая широко использу­ется до сего времени. Показав, что правовые институты — это принципиально новое по сравнению с тем, что было в примитивных обществах, он делает вывод, что эти инсти­туты готовы к дальнейшим быстрым изменениям. Разуме­ется, эта модель развития не содержит какого-то точного измерителя быстроты правовой эволюции.

2. Специфичен вклад в марксистскую социологию пра­ва социал-демократа Карла Реннера. Его тезис, частично противоречащий положениям Маркса, состоит в том, что право (правовые институты) хотя и относится к надстрой­ке, но по природе своей в какой-то мере неизменяемо и тем самым самостоятельно. Изменения в экономике могут поэтому не влечь за собой — во всяком случае, сразу же — изменений права. В качестве примера Реннер приводил собственность, какой она была в его время. Этот правовой институт по-прежнему был сконструирован как индивиду­альное право, в то время как лежащий в его основе эконо­мический феномен принял коллективные формы: сложи­лись союзы капиталистов, которые господствовали над массой работников. Если, по Реннеру, движение экономи­ки не отражается в праве, то и в обратном направлении происходит то же самое, то есть право не оказывает воз­действия на экономику. Экономическое развитие происхо­дит перед глазами закона, но не благодаря существованию закона. Не следует рассчитывать на то, что с помощью законодательного вмешательства можно сделать социализм реальностью³¹. Взгляды Реннера были направлены одно-

100

временно против философии права Р. Штаммлера, который видел в праве форму, обусловливающую экономическое и социальное содержание институтов, и против катедер-со-циализма или юридического социализма, представители которого рассчитывали прийти к социализму путем зако­нодательных реформ.

НИЦШЕ

Его идеи не переставали привлекать к себе внимание. Они оказали влияние на нацистскую идеологию в гитле­ровской Германии, а в 60-е годы — почти повсеместно на неоанархистскую волну. Связь ницшеанства с правом весьма фрагментарна и носит скорее философский, чем социологический характер.

Чтобы увидеть то, что Ницше дал юридической социо­логии, стоит, пожалуй, сравнить его с Иерингом (труды которого Ницше использовал). У них одна и та же поста­новка проблемы: отношение права к жизни. У Иеринга это означало, что право — это часть жизни, что оно пронизано жизненной силой, для него «здоровое право — здоровое общество»; витализм Иеринга оптимистичен. В глазах Ницше, наоборот, право — это исключительное состояние в жизни, ибо в ней преобладают нарушения и насилия, деликты и деструкции. Любая всеобщая суверенная право­вая система, ставящая целью подавить всякую борьбу, любая норма, признающая равными все воли, являются принципиальными антиподами жизни, носителями распа­да, симптомами усталости общества, дорогой, ведущей в небытие. Таким образом, ницшеанская оценка права весь­ма пессимистична. Право — это зло, поскольку стремление властно увековечить с его помощью существующее означает остановку жизни. Точно так же и государство для Ницше — зло, во всяком случае, государство, которое считает себя правовым, то есть либеральным и демократи­ческим. В этой связи Ницше не скупится на экзальтиро­ванные поношения и пророчества.

В работе «Человеческое, слишком человеческое» (1878) Ницше писал: «Право обладает силой и существует долгое время только благодаря вере, которую вкладывает в него рабский дух» ³².

Подобные взгляды на право дополняет ницшеанская концепция договора. Под влиянием Р. Вагнера и «Нибе-лунгов» Ницше говорил о договоре как юридическом вы-

101

ражении героики, воли и верности. И тем не менее, как и Вагнер, он считал возможным разрыв договора, посколь­ку право — и это лейтмотив, пронизывающий взгляды Ницше,— не должно останавливать жизнь.

Проникнута аристократизмом и его теория брака. Ее-исходные постулаты — неравенство мужчин и женщин, их антагонизм. Творческая функция свойственна только при­роде мужчин. Только героям, только им, особенным, кто способен создать из союза двоих единство, доступен под­линный брак. Удел же других — обыкновенных людей — простое сожительство, причем с запрещением деторож­дения. Правда, Ницше из осторожности добавлял, что в конечном итоге эта проблема должна решаться индивиду­ально. Он не мог предположить, что его теория превратит­ся в нормы права. Тем не менее идея ограничить брак по соображениям евгеники в один прекрасный день была ис­пользована нацистскими «нюрнбергскими законами».

Быть может, самым ярким образом юридический песси­мизм и нигилизм Ницше проявились в сфере уголовного права. В «Утренней заре» (1881) и «Происхождении мо­рали» (1887) он детально рассмотрел классическое учени& о наказании (в особенности обоснование целей наказа­ния) и пришел к выводу о его несостоятельности. Наказа­ние, считал он, никогда не исправляло преступника. Оно лишь заставляло его быть более осторожным. Тем самым

он становится еще хуже

33