Послесловие русского редактора

H. Грегори Мэнкью широко известен не только в США, но и в университетах
России. Его прекрасный учебник «Макроэкономика», подготовленный для изда-
ния на русском языке Московским университетом (Издательство Московского
университета, 1994), пользуется большой популярностью у студентов и преподава-
телей и входит в число базовых при подготовке профессиональных экономистов.
Организаторы издания на русском языке нового учебника Мэнкью надеются на
его такое же признание и имеют для этого, помимо авторитета и высокой научной
квалификации автора, добавочные основания. Они заслуживают специального
обсуждения.

Американской университетской общественностью издание учебника H. Грегори
Мэнкью в ряде каталогов и бюллетеней анонсировалось как вариант учебника
нового поколения — учебника XXI века. Безусловно, для подобной оценки имеют-
ся серьезные аргументы. Даже ознакомление с оглавлением учебника делает оче-
видным его радикальное отличие от традиционных — в нем отсутствует разделе-
ние учебного материала на микро- и макроэкономику. Но не будем до выхода
книги и ознакомления с нею широкого круга специалистов судить, насколько ее
автору удалось приблизить познавательные схемы к реальной жизни, преодолев
дихотомию микро- и макроэкономических процессов. Учебник, претендующий на
завоевание позиций в XXI веке, позволяет рассмотреть более насущный для рос-
сийского опыта преподавания экономической теории вопрос — о судьбе и путях
развития отечественной экономической науки и прежде всего о том, вольется ли
наша экономическая наука в единую мировую (называемую у нас сегодня запад-
ной) или будет изыскивать собственные пути.

Вариантом ответа на этот вопрос являются получившие широкое распростране-
ние в наших университетах попытки преподавать параллельно и западные учебные
курсы экономической теории, обобщенно называемые «экономике», и традицион-
ный для нашего образования курс политической экономии, очищенный от догм
советского периода, рассматривая их как две ветви экономической науки. Причем
одной из них, «экономике», зачастую приписывается вульгарность, примитивность, а
в целом — несостоятельность в применении к российской практике. А другой,
политической экономии, — теоретическая глубина, способность раскрыть сущность
хозяйственных процессов и т. п. Упрек, который делается сегодня в адрес базо-
вых западных курсов экономической теории, заключается в их якобы упрощенно-
сти, абстрактности, неспособности описывать реальные хозяйственные процессы.

Такое неприязненное отношение к «экономике» заставляет задуматься о рас-
пространенном у нас сегодня названии западных учебных курсов экономической
теории этим термином. Проблема называния (номинации) вещей и явлений всегда
сложна и является ареной борьбы заинтересованных участников. Так случилось и
с термином «экономике». Ведь если принять его более точный (наименее неточ-
ный) перевод с английского языка и говорить не «экономике», а «экономическая
теория», то сопоставление западной экономической теории и политической эконо-
мии приобретает иную окраску.

___________________________________________ Послесловие русского редактора

Книга Мэнкью имеет название «Экономикс», что стало условием ее русского
издания. Поэтому мы намеренно, хотя бы в комментарии, стремимся обратить вни-
мание на сложные коллизии, возникающие в процессе перевода названия книги, за
которым скрываются далеко не очевидные смыслы. Пусть читатель в тех случаях,
где сегодня сопоставляются, а тем более противопоставляются «политическая эко-
номия» и «экономике», поэкспериментирует и поменяет термин «экономике» на
термин «экономическая теория».

Вернемся теперь к вопросу, совместимы ли западная экономическая теория,
получившая у нас название «экономике», и политическая экономия (часто рассмат-
риваемая как альтернатива «экономике»).

Прежде всего примем во внимание, что, когда отечественные представители
политической экономии сегодня критикуют «экономике», они, как правило, подра-
зумевают под «экономике» неоклассическую теорию (а чтобы было понятно и
менее искушенному читателю — теорию предельной полезности, маржинализм).
Но надо вспомнить, что неоклассическая теория подвергается критике на протяже-
нии уже многих десятилетий и именно из этой критики выросла современная
западная экономическая наука. Да и ныне ее развитие в значительной мере проис-
ходит за счет критики неоклассической теории. И в этом смысле сегодняшняя
отечественная критика выглядит наивно.

Наконец, выделим основное в отношениях неоклассической теории в ее связи с
«экономике». Неоклассическая теория образует основание и специфический науч-
ный язык (понятийный аппарат) современной экономической науки. Именно это
обстоятельство необычайно остро выражено в учебнике Мэнкью. Изложение ма-
териала в нем не противопоставляет неоклассическую тематику и тематику совре-
менных теорий, а соединяет их органично как содержание и способ изложения
(язык) теории.

Чтобы точнее разъяснить смысл того впечатления, которое оставляет учебник
Мэнкью в контексте спора о преподавании экономической науки, обратимся к еще
одному понятию современной теории познания. Речь идет о понятии дискурса.
Дискурс в данном случае понимается как язык научного общения с большим
объемом так называемой затекстовой информации или, как часто выражаются,
неявного знания, посредством которой понятиям и терминам присваиваются общие
смыслы и оценки.

Однако для дискурса в собственном смысле важна не только и даже не столько
индивидуальная технология познания, заключенная в концепции «неявного зна-
ния», а общение познающих субъектов, в ходе которого они принимают тот или
иной культурный контекст. В этом контексте они ведут диалог, используют терми-
ны и понятия, вводят новые предпосылки, делают выводы. Важен сам диалог,
обеспечивающий не только явный, но и неявный (подразумеваемый) смысл терми-
нов и высказываний, а происходит ли при этом дополнение, развитие, критика или
даже отрицание этих терминов и высказываний — значения не имеет.

Возможность поддержания общего смысла терминов в рамках диалога, границы
дискурса, определяется научной парадигмой и ее потенциалом, которые в ходе раз-
вития науки образуют научный и/или мировоззренческий контекст. Оказывается,
что любой термин, высказывание, идея или теоретическое направление обретают
свой полный смысл только в контексте, в рамках принятого дискурса. Естественно,
что в контексте собственной, «родной», системы знаний происходит отчуждение
«чужой» системы, смыслы «иных» теорий «без перевода» не воспринимаются.

Дискурс — это пространство, в котором доминирует та или иная система ценно-
стей. Формирование и поддержание дискурса представляет собой активный про-
цесс, в котором с помощью использования символов воспроизводится система

Послесловие русского редактора ___________________________________________

ценностей. В этом смысле дискурс — активное средство получения и поддержа-
ния так называемой символической власти.

До неоклассического периода собственно экономический дискурс экономиче-
ской науки еще не сложился. Экономическая теория, а точнее — политическая
экономия, «мыслила» в рамках общегуманитарного дискурса, сформированного иде-
ями просвещения. Его важнейшие признаки и универсальные смыслы явно или
неявно, на позитивной или критической (марксизм) рефлексивной ноте образовы-
вали несущие элементы экономической науки, объединяли ее в единое целое, а
вместе с тем инкорпорировали в общегуманитарное знание. Важнейшими мысли-
тельными принципами были идеи прогресса (в марксистском варианте — историз-
ма), пафос гуманизма, ориентация науки на истину, глубокая внутренняя взаимо-
связь позитивного и нормативного аспектов анализа.

Современная (по всей видимости, следует добавить — западная) экономическая
наука представляет собой «мир теорий». Свойства этого мира теорий — нередуци-
руемое ни к какому единству методологическое разнообразие, междисциплинар-
ность, неопределенность объекта (достаточно вспомнить идеи экономического им-
периализма Г. Беккера, сопоставить круг проблем современной теории фирмы,
микро- и макроэкономики, теории прав собственности, теории общественного выбо-
ра и многих других), толерантность к разным идеям. Эти свойства делают невоз-
можным объединить этот «мир теорий» в одну систему.

Единственное, что позволяет осмыслить общность этого «мира теорий», — об-
щее прошлое, каковым является неоклассическая теория. Неоклассическая теория
является общим языком современной экономической науки, объединяющим много-
образие ее теорий в общий мир. Именно неоклассическая теория образовала тот
понятийный аппарат, который стал общим для современной западной экономичес-
кой науки. При этом неоклассический язык объединяет разные теории не только, а
зачастую не столько своими явными, сколько неявными смыслами. «Неявные»
смыслы современной экономической науки — это ушедшие на периферию научно-
го сознания термины и понятия предельного анализа, теории субъективной полез-
ности, теории равновесия Вальраса, Парето-оптимальности и др.

В современных теориях термины и понятия исходных теорий, составивших нео-
классику, зачастую используются через отрицание (принцип «ограниченной рацио-
нальности», групповая мотивация и т. п.). И с этой точки зрения, не зная языка
неоклассической теории, современные западные теории попросту невозможно чи-
тать, т.е. понимать. Это относится уже к первой радикальной «антинеоклассиче-
ской» книге — работе Дж. Кейнса «Общая теория занятости, процента и денег».
Конечно, важнейшие идеи Кейнса можно перевести на «другой язык», например
марксистский, и сделать понятными и тем, кто не изучал неоклассику. Но работа
Кейнса написана на языке неоклассики, и такой перевод не сможет открыть выход
в научное пространство — пространство кейнсианства и антикейнсианства.

Сказанное позволяет сделать вывод, что современная западная экономическая
теория, называемая у нас «экономике», и политическая экономия (как ее альтерна-
тива) — это два разных культурно-исторических пространства, каждое из кото-
рых имеет свой собственный язык. Это — два разных дискурса. Их участники
могут взаимодействовать только с помощью перевода и принципиально не могут
образовать органичного научного единства.

Что же и как преподавать в российских вузах? Вопрос в данном случае в том,
как будет сбалансирован преподаваемый материал, по научным направлениям или
по учебным курсам. В отношении классической экономической теории и «эконо-
мико проблема решается прежде всего благодаря взаимодействию двух струк-
турообразующих направлений преподавания: экономической теории и истории эко-

___________________________________________ Послесловие русского редактора

номической мысли. Это разделение играет важнейшую роль в установлении обще-
го культурного единства в многоязыковом теоретическом пространстве, формируя
определенную субординацию из актуальных и исторических теоретических ценно-
стей. История экономической мысли выполняет важную функцию специфическо-
го буфера обмена ценностей. Для этого она использует свои собственные методы
анализа. Зная эти методы, теоретик-экономист может эффективно актуализиро-
вать любые теоретические экономические знания.

С точки зрения сказанного, классическая экономическая теория должна препо-
даваться в рамках истории экономической мысли. Мне, безусловно, возразят: «По-
звольте, но ведь классическая и неоклассическая теории — две ветви современной
экономической науки!» Причем возразят, сопоставив не классическую и неокласси-
ческую экономические теории, а «политическую экономию» и «экономике».

Сразу же следует признать, что, как и отправка человека на пенсию, передача
тем, идей, разделов (а тем более теоретических направлений) в «буфер» истории
экономической мысли — процесс непростой, который не решается однозначно.
Для нас важен наиболее общий и формальный критерий, который позволяет разде-
лить теоретические направления на актуальные и «исторические». Таким критери-
ем может служить принцип фальсифицируемое™, который, в частности, означает,
что научная идея или научное направление сохраняют свой актуальный теорети-
ческий потенциал, пока они фальсифицируются или, проще говоря, пока они могут
быть подвергнуты критике, так как критика служит исходной точкой возникнове-
ния новых теорий. Сразу же отметим, что, на наш взгляд, классическая теория
таким потенциалом не обладает, а неоклассика обладает. Поэтому и место их в
системе преподаваемых дисциплин должно быть разным: у одной — в истории
науки, у другой — в теории науки.

Прежде чем прокомментировать сделанный вывод, отметим, что «отправка» клас-
сической теории в раздел истории науки не означает ее «депаспортизации» и даже
ее деактуализации. «Там» она продолжает работать, но лучше, эффективнее. Как
известно, важнейшие идеи классической теории стали частью неоклассической, ра-
створившись в ней (погрузились в основание, как сказал бы философ), а ее терми-
ны вошли в состав нового языка, обретя там соответствующие оттенки и неявные
смыслы.

И наконец, в отношении применения принципа фальсифицируемости. Подобно
тому как возникающая материя остывает, превращаясь в овеществленные структу-
ры, любая теория, возникая как совокупность «высокотемпературных» идей, со
временем также остывает. Процесс остывания — это процесс ее критического
остужения (фальсификации), в ходе которого она становится базисом, основанием
новых теорий. Пока температура высокая, процесс творения новых теорий идет,
теория обладает научным статусом, она еще не в «истории». Если температура
низкая и теорию уже «можно трогать руками», она попадает в историю науки,
задача которой придавать ей актуальный смысл «своими методами».

В 1966 г. Ф. Махлуп, подводя итоги дискуссии вокруг маржиналистской тео-
рии фирмы 30-60 гг., подчеркнул роль критики для актуального существования
научной теории: «Если следовать философии науки, которая не делит теории на
«ложные» или «истинные», а различает «отброшенные» или «еще открытые для
критики», то единственная победа, на которую может претендовать маржинализм,
это та, что он еще открыт для критики»¹.

¹ Махлуп Ф. Теории фирмы: маржиналистские, бихевиористские и управленче-
ские/ Теория фирмы. Под ред. В. M. Гальперина. — СПб. 1995. С. 77.

Послесловие русского редактора ___________________________________________

Неоклассическая теория на протяжении всего XX века служит тем живым
материалом, живой почвой, на которой рождаются современные отрасли знаний.
Плодотворная критика неоклассической теории позволила возникнуть ряду новых
теоретических направлений. Осознанно или неосознанно, эти направления возника-
ли как ее альтернативы. Отечественному читателю уже хорошо знакома книга
О. Уильямсона, которая представляет одно из современных, институциональных,
направлений экономической теории. Некоторые экономисты оценивают эту книгу
как альтернативу неоклассической теории. Интересно отметить, однако, что сам
автор «альтернативы» весьма толерантен по отношению ко многим постулатам
неоклассической теории и постоянно как бы извиняется и успокаивает читателя,
говоря о том, что не покушается на «святости», на сакральные смыслы своих
предшественников. Вот характерный фрагмент такого рода извинений: «Вопреки
распространенному мнению принятие гипотезы ограниченной рациональности ско-
рее расширяет, нежели сужает круг проблем, к которому может быть с пользой
применен экономический образ мышления»².

Представляется, что словосочетание «экономический образ мышления» из этого
объяснения Уильямсона весьма емко передает то неявное, молчащее знание, которое
складывается как системное достояние неоклассической науки. Этот заложенный
неоклассикой «экономический образ мышления» делает различные современные
теории представителями одного «мира теорий». Наверное, у представителей этого
«мира» формально разные определения содержания этого понятия, но тем не менее
они сохраняют в своем сознании некое «сакральное» единство в отношении к нему.

Что же с точки зрения принципа фальсификации в XX веке дала классическая
теория? Кейнсианскую критику. (Да, это вклад классической теории. С одной,
однако, оговоркой, что критика Сэя — это вместе с тем критика неоклассики).
Можно также назвать какие-то неомарксистские идеи, которые, однако, не прижи-
лись на российской научной почве. В советское время они не прижились из-за
идеологических препятствий, а в настоящее время — из-за ненадобности. На Запа-
де получила развитие вытекающая из переосмысления идей Рикардо радикальная
политическая экономия, которая мало известна у нас неспециалистам и не препода-
ется в учебных заведениях в качестве самостоятельной дисциплины. Однако пере-
веденная недавно книга X. Г. Курца позволит непредвзятому отечественному чита-
телю убедиться, что и теории, отстаивающие сегодня ортодоксальные классические
(т. е. политэкономические идеи) излагаются в терминах неоклассического эконо-
мического языка³.

Но вклад классической теории в целом невелик. Все «съела» (критически асси-
милировала) неоклассическая теория. И сегодня классическая теория реально
критикуется как часть неоклассической теории. Например, обсуждая в теории бла-
госостояния функцию полезности, обязательно вспомнят и (классическую!) бента-
мовскую функцию, которая, безусловно, работает сегодня как теоретическая идея,
поскольку именно на ее критике возводится здание современных знаний.

Конечно, критика неоклассики — основа современной теории. Новые теорети-
ческие направления возникали в форме той или иной антитезы неоклассике (прин-
цип фальсифицируемости), реализуя тем самым ее научный потенциал и воспроиз-
водя в более широком теоретическом пространстве исходные смыслы применяемых
в неоклассике терминов. Следует констатировать факт, что критика неоклассики
уже состоялась и осуществляемые у нас сегодня попытки критиковать «эконо-

² Уильямсон О. И. Экономические институты капитализма. — СПб. 1996. С. 95.
³КурцХ. Д. Капитал. Распределение. Эффективный спрос. — M. 1998.

___________________________________________ Послесловие русского редактора

микс» — это не что иное, как наивная и уже теперь вторичная, а следовательно, и
бесперспективная работа. Другое дело, как сегодня в рамках «экономике» соеди-
нить неоклассические и современные теоретические идеи. Вот проблема, ступенью
решения которой и является учебник Мэнкью.

Участие в современной экономической науке предполагает знание современных
экономических теорий, что невозможно без принятия неоклассики как их основы и
языка. Станет ли этот язык мертвым, превратится ли в «латынь»? В перспективе —
безусловно. Но пока в «латынь» превратилась политическая экономия, определяе-
мая в качестве альтернативы «экономике». Начинать преподавание экономических
дисциплин с политической экономии означает почти то же самое, что сначала обу-
чить ребенка древнему языку, а затем современному. Результатом будет непремен-
ная задержка в развитии. Сегодня преподавание следует начинать с неоклассиче-
ской теории, понимая при этом, что она не заключает в себе и сотой части современной
экономической науки, но образует культурную основу и язык этой науки.

Для подтверждения сделанного вывода обратимся еще раз к высказыванию
Ф. M ах лупа: «Если главной целью нападения было заставить отказаться от мар-
жинализма или свергнуть его, а главной целью обороны — повернуть вспять раз-
рушительные силы и защитить господство маржинализма раз и навсегда, то будьте
уверены, что война 1946 г. закончилась вничью. Взгляните на учебники, и вы
увидите, что маржинализм продолжает преобладать в изучении микроэкономиче-
ской теории... Но посмотрите на журналы и монографии, и вы обнаружите, что о
работе над альтернативными подходами к теории фирмы регулярно сообщается с
намеком, что некая лучшая теория может заменить собой в конце концов маржина-
лизм»⁴.

Представляется, что сформулированная Ф. Махлупом дихотомия актуальной
науки и ее преподавания сохраняет свою силу и сегодня. Вариантом ее преодоле-
ния и является учебник Мэнкью. Наверное, существуют серьезные основания
изменить систему преподавания экономических наук в российских университетах
и вполне понятно стремление отказаться от механического перенесения западной
образовательной системы на отечественную почву. Однако учебник Мэнкью еще
более подтверждает, что сделать это можно, не отвергая неоклассического насле-
дия, а творчески и органично используя его язык для обобщения современных
экономических знаний.

Д. э. н., профессор Цветаев В. M.

⁴ Махлуп Ф. Теории фирмы/ Теория фирмы. Под ред. В. M. Гальперина. — СПб.
1996. С. 76.

Глоссарий

Абсолютное преимущество (absolute advantage) —
сопоставление уровней производительности из-
готовителей товара. Абсолютным преимуществом
обладает производитель, использующий меньший
объем вводимых ресурсов на единицу продук-
ции (гл. 3).

Автоматические стабилизаторы (automatic stabi-
lizers) — изменения в финансово-бюджетной по-
литике, направленные на стимулирование сово-
купного спроса во время рецессии, происходящие
без каких-либо специальных политических реше-
ний (гл. 32).

Аккордный налог (lump-sum tax) — установление
одинаковой суммы налога для каждого налого-
плательщика — физического лица (гл. 12)

Активное сальдо торгового баланса (trade surp-
lus) — превышение экспорта над импортом
(гл. 29).

Акция (stock) — ценная бумага, свидетельствую-
щая о доле ее владельца в собственности фирмы
(гл. 25).

Альтернативные издержки (издержки упущенных
возможностей) (opportunity cost) — нечто, от
чего приходится отказаться, чтобы получить же-
лаемое (гл. 1).

Анализ «затраты-выгоды» (cost-benefit analysis) —
исследование, в котором сравниваются издер-
жки и выгоды общества, получаемые при предо-
ставлении общественного блага (гл. 11)

«Бегство» капитала (capital flight) — значитель-
ное внезапное уменьшение спроса на активы,
предлагаемые страной (гл. 30).

Безбилетник (free rider) — человек, который из-
влекает выгоду из пользования благом, но ста-
рается получить его бесплатно (гл. 11).

Безвозвратная потеря (deadweight loss) — сокра-
щение в результате введения налога общего
излишка (гл. 8).

Бюджетная линия (бюджетное ограничение, линия
бюджетного ограничения) (budget constraint) —
ограниченный набор товаров, который может
позволить себе приобрести потребитель (гл. 21).