Й недели Великого Поста. В Москве 


Мы поможем в написании ваших работ!



ЗНАЕТЕ ЛИ ВЫ?

Й недели Великого Поста. В Москве



Погода превосходнейшая. Встал рано и записал дневник; в седьмом часу напился чаю с московскими кренделями... В девятом часу пришел о. ризничий Чудова монастыря условиться о завтрашнем служении; тут же пришел о. Александр Михайлович Иванцев-Платонов и принес в подарок Миссии свои сочинения. Называли они, по моей просьбе, мос­ковских богачей, к кому можно обратиться, я записал, не знаю, что Бог даст. Прибыла матушка Евгения, игуменья Страстного монастыря, с огромнейшей просфорой, на которой целая икона Богоматери. Поста­раюсь довезти до Японии. Весьма благожелательная матушка; не знаю только, много ли будет полезна и в материальном отношении Миссии; обещалась рекомендовать, к кому обратиться.— По уходе о. ризничего и матушки Евгении о. Александр стал рассказывать об одном бывшем офицере, который просится в Миссию; я сказал, что с удовольствием возьму, например, в качестве секретаря или иподиакона, но не на штат­ное место. Посмотрим, будет ли что; Иванцев не ручается, а говорит, что были с этим офицером какие-то увлечения молодости. Он теперь в Вязьме, я не просил нарочно писать ему и звать его сюда.— Еще прежде их была Феодосия Александровна Сладовникова — не отдумала; в Боря- тинскую общину для подготовки (и искуса) поступить согласна. Заходил потом вчерашний Муратов; я не поцеремонился и предложил идти к обедне, так как уже было довольно поздно.— Пред уходом в Церковь отдал келейнику образчик визитной карточки, чтобы заказал 300. В Церкви простоял обедню, служенную Преосвященным Алексием,— при начале молебна вышел, чтобы отправиться с визитами,— В карете поехал, около половины первого часа, к генерал-губернатору, князю Владимиру Андреевичу Долгорукову; дом на Тверской, близ Подворья. И вне, и внутри — часовые. Докладывает адъютант.— В приемной вы­ставлены подарки, поднесенные князю за пятьдесят лет как офицеру и за двадцать лет как генерал-губернатору,— в двух витринах.— По докладе пришлось порядочно подождать, причем в гостиной, куда был позван, имел случай пересчитать число газет, почти все русских, выписываемых князем,— 32 насчитал; аглицких ни одной, немецкая одна, французских — несколько; а также сделать наблюдение, что гостей бывает много — до­рожки по коврам не особенно свежие, мебель, видно, что с пользою служит, а не для парада больше, как в Петербургских дворцах, свечи полусгорелые.— Князь принял как-то вяло, сказал, что Миссионерское общество может помочь и основным капиталом, говорил, что пригла­сит когда-нибудь с Преосвященным Амбросием на обед; слугу зачем-то звал, но ординарец сказал: «Ваше сиятельство услали его».— «А, ну ладно».— К князю Мещерскому, попечителю,— нет дома, расписался.— К Г. Гр. [Гавриилу Григорьевичу] Сретенскому; пообедал с ним, отпра­вился к Калининым — старцу Павлу Григорьевичу и его почтенной су­пруге Катерине Александровне. Очаровали старцы! Вот таких-то молит­вами и усердием идет дело Миссии. Оказывается, что Спаситель в терновом венце и десять рублей на масло для лампадки к нему — от Катерины Александровны Калининой, стразовый крест[*****] с золотой це­почкой — ее же, и много еще (Фребелевы игры,[†††††] книги) — постепенно от нее. Теперь в Петербург прислала мне на подрясник атласу, цепочку к часам и серебряную ложку; а когда сегодня у них был, вынесли две чарки и стакан — серебряные — тоже для Миссии, и еще десять рублей на масло к иконе Спасителя. Как они свежи умом и сердцем! А и прос­тецы — Павел Григорьевич служит смотрителем дома, прежде служил

в Казенной Палате; имеет, впрочем, университетское образование,— К Княгине Екатерине Алексеевне Черкасовой (которой муж служил в Болгарии и помер в Сан-Стефано, а десять лет назад был головой в Москве); обрадовалась, видимо; я ей напомнил время десять лет назад, когда она была счастливей; звала еще; тогда будет и Катерина Павловна Баранова, которой я когда-то подарил коралл; брат ее уже на службе.— В Страстной монастырь. Матушка Евгения весьма радушно приняла и стала угощать кофеем; говорила, между прочим, что Ольга Ефимовна Путятина писала ей, чтобы она заботилась обо мне,— «я-де не берегу себя».— Позвали болгарских детей, девочек, воспитываемых от монас­тыря, взятых с войны, то есть спасенных; сначала пришли маленькие три болгарки и одна русская (моего знакомого Муратова дочь); как мило они читали стихи и представляли сценку разговора двоих мужиков! Пришли еще две побольшее, уже ходят в гимназию; пропели очень тро­гательные стихи, что они пели болгарскому князю при его проезде; потом маленькие рассказали и представили в лицах басню Крылова «Демьянова уха»,—пресмешно и очаровательно! Имена их — самой старшей — Цветана (пятнадцать лет), потом Анна (тринадцатый год, младшая сестра героини), Паша, Маша. Когда прощался, они наказали поцеловать руку у Преосвященного Алексия, которого, значит, очень любят и уважают; проводили до низу.— К княжне Репниной, что на Спи­ридоновке, около о. Николая Лаврова. Застали двух ее воспитанниц и полковника Гопера, знакомца К. Н. [Карла Николаевича] Струве по Хиве. Княжны подарили тетрадь силуетов,— превосходнейшее, весьма художественное, произведение какой-то русской. Так как нужно было спешить ко всенощной, то отправились домой.— Я завез о. Гавриила к нему, сам же прибыл на Подворье. Застал о. Иоиля, из Миссионерского монастыря; Преосвященный Алексий сказал еще, что меня искала кня­гиня Мещерская и просила к себе. Преосвященный любезно заставил меня пообедать, что я сделал на скорую руку. Внизу ждал меня портной, которому я третьего дня заказал платье, ибо на мне только один теплый, рваный подрясник, и не в чем служить: оказывается, что московские портные хуже делают, чем петербургские,— На всенощной был здесь же, в Церкви,— Преосвященный Алексий ставит все на первом месте и ве­лит благословлять и священнослужащих, и народ: меня это смущало; но пришло в голову, что это-то и выражает дух любви, взаимного доверия, единства... И в Японии нужно будет следовать примеру, подаваемому Преосвященным Алексием,— Нравится мне еще, что на ектениях поми­нают болящих — архимандрита Пимена и протоиерея Гавриила, с мо­литвою об исцелении их; простота церковная, которой тоже и в Японии нужно подражать. После всенощной была монахиня из Страстного ска­зать, когда мне лучше быть у названных ими предполагаемых жертвова­телей; был еще Сухотин, брат вчерашнего, был Василий Дмитриевич Аксенов сказать, когда мне побывать у Третьякова, а главное записать от себя с братьями пожертвование, и записал четыре тысячи рублей! Спаси его, Господи! Дворяне сегодня ласкали много, а вернулся с пустой книжкой, купец же один пришел, и четыре тысячи есть,— Пожертвова­ние свое Василий Дмитриевич записал весьма скромно, спустившись ко мне вниз.— Нашел на столе триста карточек, уже готовых,— стоят по два с половиной рубля сотня.

Апреля 1880. Воскресенье



Поделиться:


Последнее изменение этой страницы: 2020-03-02; просмотров: 152; Нарушение авторского права страницы; Мы поможем в написании вашей работы!

infopedia.su Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав. Обратная связь - 3.235.227.36 (0.005 с.)