Мая 1880. Суббота фоминой недели. В Москве

Пишу в двенадцать часов ночи, наперед приготовив графы для предыдущих чисел дневника с 15-го апреля. Каждый день так полон и дела, и суетни, и утомления, что невольно упустил ежедневную задачу — записывать... Впрочем, и в Японии едва ли придется обратиться к записи этих дней, и там эти дни, обыкновенно, беспощадно заняты и суетли­вы,— Сегодня особенно жаль стало гибнущих безвозвратно, если не за­писаны, добрых впечатлений, и потому одолел себя.—Ах, если бы Господь дал мне прилежание и постоянство в труде! — День сегодня был чудный: тепло, блистательно ясно, почти весь день провел в садике, ожидая жертвователей и читая «Пророка» из апрельской книжки (1880 г.) «Русского вестника». Утром еще пробежал несколько писем Преосвященного Леонида из книжки, принесенной вчера Татьяной Ва­сильевной Краснопевковой вместе с ящиком икон. Что за тихая, уютная душа! И все — нежность к родным и немало поэзии. Ручеек-то журча­щий, которому мало дела до долины, но который сам в себе прекрасен и манит к отдыху и задумчивости,— Мало сегодня было пожертвований. Все мелочь приносили: кусок мишурной парчи — Палевая; картинки — Раевская, ругающая Синодальную канцелярию; сто рублей — о. Гаври­ил, порядочный пустозвон, с своим Плевакой; книжки — инспектриса Екатерининского института и прочее, Катерина Александровна Свер- беева приезжала проститься, едет в Киев,— с Богом! — В семь часов ве­чера был в Никольском Сиротском институте На всенощной. Поют — прелесть; жаль только вместе «те» и «ди» выговаривают «тее» и «дяи». После всенощной все 530 воспитанниц пожелали взять благословение. Давка. В залу. Маленькие удалены были. Большие взяли благословение. Маленькая речь о детях, сидящих во тьме,— слезы близ сидящих. К на­чальнице. Воспитанницы наносили пожертвований до 27 рублей 85 ко­пеек.— Просили быть еще. Обещался. Удивительно хороша в Церкви запрестольная икона благословляющего Спасителя — на стене, точно живой и — является, а поют, точно ангелы; истинно хорошо молиться! Милые русачки! Да ободряет меня воспоминание о вас на чужбине! — Вернувшись с Преосвященным Алексием, у него в кабинете пересчитал деньги, собранные воспитанницами, и медные и серебряные положил взять в Японию — раздарить нашим воспитанницам на память о их русских сестрах.— На столе застал букет цветов, присланный княгиней Марьей Александровной Мещерскою, из роз и жасмина; вероятно, дети нарвали в саду и сделали.— Сегодняшний день по приятности в саду, при редкостной погоде и нежности впечатлений можно было назвать одним из весьма хороших в жизни; впрочем, и в Японии такие дни не редкость, например при отдыхе во время рекреаций.* Сегодня, между прочим, заняла меня скромность викариев: Преосвященному Алексию совсем тесно жить — и ничего, живут и молчат последовательно уже сколько викариев. Преосвященный Алексий говорит, что и Филарет Москов­ский весьма скромно жил, имел кожаную мебель с гвоздиками. Заняла еще необыкновенная доброта Преосвященного Алексея: всех принимать и со всяким сидеть — сколько кому угодно отнять у него времени. Я не способен на такое самопожертвование, увы!

Мая 1880. Воскресенье Жен Мироносиц.

В Москве

Прелестнейшее утро! Встал совершенно свежий, хотя прочитал вчера до четырех часов. Преосвященный Алексей поехал освящать Цер­ковь одну; жаль, что мне нельзя посмотреть на это. Мне сегодня ехать служить в Церкви Святого Николая, явленного на Арбате, где прото­иереем о. Степан Иванович Зернов, радетель Миссии, по инициативе Варвары Дмитриевны Мусиной-Пушкиной и ее мужа, добрейшего из смертных, Ивана Ивановича. Утром уже трое приходили с пожертвова­ниями: 220 рублей (отец, седой,— медаль) и три сына (продал и деньги — в Миссию), 5 рублей и штучный покров на аналой принесла и оставила у слуги какая-то трогательно скромная женщина,— сколько здесь труда и дум за ним было, и так смиренно отдать и уйти! Недаром княгиня Марья Александровна Мещерская третьего дня выразилась: «Стоит у вас поси­деть. чтобы видеть, какие добрые люди есть: а мы думаем, что есть только дурные люди». При ней тогда, между прочим, принесла 15 рублей одна женщина и, не объявляя своего имени, сказала только: «Если ми­лость ваша будет, помяните за упокой Михаила». Действительно, сбор этот в Москве чрезвычайно поучителен и утешителен! Сколько и каких трогательных пожертвований было!

В одиннадцать часов ночи. В Церкви Святого Николая Явленного о. Степан Зернов, тамошний протоиерей (товарищ по академии Пре­освященного Амбросия) встретил речью, я ответил комплиментом русскому благочестию.— Чудовские певчие пели хуже Смирновских. Церковь блестит золотом. По окончании богослужения и благословений всех —

Здесь: перемена в учебном заведении; каникулы (лат.) — примеч. сост. Указателей. к больной со сведенными пальцами рук и ног заходили, оттуда к Варваре Дмитриевне Мусиной-Пушкиной. Были служившие архимандрит о. Афа­насий Златоустовский и о. Иосиф, ризничий, Софья Петровна Каткова, княгиня Шаховская, молоденькая,— за завтраком в стороне сидело мо­лодое поколение, дочери, после завтрака с волнением сказавшие ма­ленькую речь.— Собрано сегодня рублей шестьсот да утварь от Варвары Дмитриевны.— Каткову просил извинить меня и Преосвященного Алек­сия пред А. Н. Стрек. [Александрой Николаевной Стрекаловой], что не можем быть сегодня у Стрек. на их собрании.— По возвращении кое-кто с пожертвованиями; между прочим, юноша, бедняк и служащий у купца Морозова, принесший новое облачение. Вернувшись, застал опять све­жий букет цветов от детей князя Мещерского. Как они милы! — Глафира Ивановна Ремизова привезла за вчерашнее служение пятьсот рублей на Миссию. Вечером, в шесть часов, отправился к Василию Дмитриевичу Аксенову. Несколько купцов, приглашенных им, были, слушали о Мис­сии, но не особенно охотно и не поощряли к красноречию. Зато, когда до книжки дошло, подписали 1400 рублей. Совершенный контраст дво­рянству, где часто ораторствуешь впустую, хотя и поощряемый к ора­торству.— Сдал Аксеновым для положения в банк на текущий счет: 21 тысячу 100 рублей; еще они отдадут в банк прежде сданные (в Великую Субботу) девять тысяч,— Итого теперь на Миссию собрано в Москве уже более сорока тысяч.