Марта 1880. Благовещение. Вторник

Й недели Великого Поста

Вставши и приготовившись к служению, отправился в Собор. Смеше­ние Предтеченского с Образцовым (первый, не оборачиваясь: «Мы род­ные братья», когда я и не назвал Образцова — сходство лысин замеча­тельное). При облачении досада на ордена; лента Святого Владимира никак не хотела укладываться, как ей следовало; пришлось обратиться чрез посредство ризничего к его митродержцу и вместе портному. Служ­ба торжественная: Митрополит и два викария его (в Исаакиевском Со­боре литургию совершал Рижский Преосвященный Филарет),— восемь архимандритов и четыре иеромонаха (четвертый был, впрочем, не иеро­монах, а возводимый в сан протоиерея — Предтеченский). После литургии молебен Пресвятой Богородице. По окончании службы все отправились в монастырскую трапезу. Об этом еще раньше было предуведомлено: в книге расписания на службы архимандритов замечено было, что после службы оо. архимандриты приглашаются в трапезу. Был и новопроизве­денный о. протоиерей. Сам Владыка Исидор пришел в трапезу и в архи­ерейской мантии восседал на первом месте; по левую руку его — два викария, по правую — Филарет Рижский, около него — мое убожество, о. Иосиф, цензор и прочие. Напротив Митрополита — Наместник. Стол был рыбный, официантский,— превосходный, конечно.— О. Иосиф сострил, начав давать наставления через стол о. архимандриту Мака­рию (очередному): «Вот Вам не нужно писать устав для Б. (забыл, какой,— монастыря, управляемого им); стоит только описать сей стол, а чего недостанет, то требовать от Святейшего Синода». Владыка Исидор побуждал о. Наместника угощать. Филарет все время прислушивался к нему, и к другим — ни слова. О. Арсений, иподиакон (что о Преосвящен­ном Павле Кишиневском — ляск по лысине) громогласно читал превос­ходнейшую вещь (кажется, проповедь Митрополита Филарета); в за­ключение подошел принять из рук Владыки рюмку хересу, которую тут же и выпил, поцеловал прежде и после руку Владыки,— я заметил: «На­чало положено», на что о. Арсений улыбнулся.— За жарким тосты — сна­чала о. Наместника — за Владыку, потом Владыка за «гостей братии и за процветание обители». Тосты пились шампанским.— Нужно заметить, однако, что стол не везде был тот же, как там, где сидел Владыка и главные монахи; на двух продольных — длинных столах — вина были хуже, стерляжей ухи не было, как после объяснил о. Моисей, сидевший за главным столом и просивший все «лафиту».—После обеда с очень обременным желудком я отправился к Феодору Николаевичу; долго про­ждал его, беседуя с Ольгой Петровной и больным Колей; поговорил потом с ним (он назначен на производство в протоиереи в следующее воскресенье; Владыка: «Он об Японии заботится»...). От него отправил­ся к Путятиным; поблагодарил Ольгу Ефимовну за присылку угощения и тотчас же, так как поздно было, простившись, отправился к Тертию Ивановичу Филиппову. Сей муж принял весьма любезно; переоделся из халата в сюртук, расцеловался трижды и в беседе посетовал, что, по случаю наречения в Епископа, нет обеда: «Ведь это торжество Ваше; следовало бы Митрополиту догадаться и сделать обед на счет Лавры; не кусок рыбы дорог, его можно купить и в трактире, но взаимное прелом­ление хлеба»... Прав и он, не неправ и Митрополит. «Существенная»-то польза какая, хотя удовольствие и есть? — О том, что его прочат в городе, в речах духовенства, в Обер-прокурора, заметил, что «полезно было бы (ему быть), хотя бы для того, чтобы унизить званье Обер-прокурора»... Правда и это. Но малость подозрительно, не будет ли он Обер-прокурор с некоторыми особенностями (хотя бы насчет Греции и прочего)? — Вернувшись, поспел к десяти часам.

Марта 1880. Среда

Й недели Великого Поста

Написал в день тридцать два письма к разным лицам, просившим известить о времени наречения и хиротонии, так как вчера принесли из Синода официальное уведомление, что наречение назначено 27-го, а хиротония 30-го марта. Немного помешали: Адам Петрович и Софья Гавриловна Чеботаревы, приезжавшие сделать визит, объяснить свой брак и пожаловаться на Ал. Ал-ча [Александра Александровича], что он сердится. Письма в два приема приготовил и отнес сам в ящик насупро­тив монастыря. После того, вечером, зашел к о. Исайи расспросить порядок завтрашнего наречения; пришедшие к нему две монахини по­мешали ему войти в подробности.— Вернувшись домой, думал, никто больше не придет, разделся и приготовился заканчивать речь, как вдруг — сначала протоиерей о. Дмитрий Соколов — Марьинского дома, с адвока­том насчет А. Н. [Александра Николаевича] Виноградова, потом свя­щенник о. Александр Сыренский с жертвовательницею ста рублей, обе­щавшей еще пожертвовать и сосуды. Долго сидели — наконец, Дмитрий Павлович прежде, те после, ушли около десяти часов вечера.

Марта 1880. Четверг

Й недели Великого Поста

Утром готовил речь; еще на постели два раза на память прочитал, вставши — третий; потом дописал ре^ь, переписал остаток в свой эк­земпляр и, призвавши переписчика, дал переписать в приготовленные два экземпляра,— Заходили граф Путятин с о. Амфилохием и, не мешая мне, потолковали о каких-то своих делах,— Еще прежде того, в семь часов, призвал Владыка и насчет речи велел иметь ее наготове, чтобы, если нужно, тотчас же развернуть и читать; велел также произносить, не торопясь. В одиннадцатом часу пришел племянник Сергий, и в полови­не двенадцатого мы отправились на нареченье в Святейший Синод, которое имело быть в один час, в карете лаврской. В Синодальной Цер­кви подождали до часу. Собралось много — посмотреть нареченье и по­слушать речь; из светских: Корнилов, Семенов, Саблер, Розен, Коссо- вич, Гильтебрандт (П. Анд. [Петр Андреевич]) и прочие, из духовных: Яхонтов, Быстров, Демкин, архимандриты и прочие. Во время нарече­ния неудобное — ходить вокруг стола к членам Святейшего Синода, чтобы по порядку получить благословение; трогательное — как старцы иерархи поют молебен. Речь сказал довольно исправно, и она публике, по-видимому, понравилась. Поздравления, встреча с П. А. Благовещен­ским. Отъезд в карете с товарищами к Феодору Николаевичу (с Демки­ным, Никит. [Никитиным] и Благовещенским). Обед у него.— Я рассказал И. И-чу [Ивану Ивановичу], как сегодня утром Митрополит спрашивал, не имею ли я в городе кого пригласить на обед, и я указал на него и защищал его от предубеждения против него Митрополита. И. И. опро­кинулся на меня же: «Зачем-де?» — На обратном пути завез экземпляр речи в редакцию «Голоса», другой — опустил в ящик на имя Каткова в Москву. Домой пришедши, сходил в баню.

Марта 1880. Пятница

Й недели Великого Поста

Утром пришел ризничий о. Митрофана с поздравлением, потом о. Исайя — сказать, что Владыка в воскресенье о. Демкина приглашает на обед. Я взялся свезти к нему приглашение. Поехал к Феодору Николае­вичу. Он был в Церкви, исповедывал; мы с Ольгой Петровной раскупо­рили ящики из Москвы, где, между прочим, отличнейшие воздухи, там же шелковая материя на подрясник, цепочка и ложка от Калининой; ложку я тут же подарил маленькой Людмиле. Пошел потом к обедне в Инженерном, застал половину.— Пообедавши у Феодора Николаевича и прочитавши два экземпляра речи и проверивши, отвез одну в редакцию «Нового Времени», где не взялись всю напечатать, а обещались выдержку, другой экземпляр — в редакцию «Церковно-Общественного Вестника». Встретил Ивана Михайловича Павловского, товарища по Семинарии о. Владимира. Поповицкого не застал; он бывает дома по вторникам, четвергам и субботам.— «Речь будет напечатана»,— сказал Павловский.— К Демкину; он был в Церкви и исповедывал; не дождался; с детьми напился кофе; Митя распоряжался; о приглашении Митрополита напи­сал записку, оставил ее и ушел к Махову Ивану Васильевичу. Сам он — курьезный тип выдохшегося любителя и знатока Японии, немало экс­плуатировавшего именем ее (карта, монеты). Семейство порядочное; просидел и проболтал об Японии часа два; старшая дочь — Наташа, гим­назистка, подарок нашим ученицам обещалась послать. К десяти часам вернулся домой.

Марта 1880. Суббота

Й недели Великого Поста

В одиннадцать был на Акафисте; служил Преосвященный Варлаам; я сослужил.— После, попросив лаврскую лошадь, посетил графиню Ламберт, генерала Лошкарева, с ним княгиню Багратион; на минуту Путятиных, Кованько и вернулся к всенощной домой; заезжал еще к Маденокоодзи, так как и он просил известить, когда хиротония. На всенощной был в Крестовой. После с Путятиными зашел к о. Амфилохию. О. Митрофан между тем озабочен был достать где-нибудь мне на завтра цветную рясу и у ближайшего о. протоиерея достал.

Марта 1880. Воскресенье

Й недели Великого Поста.

День хиротонии

В восемь часов исповедался у о. Ираклия. В половине десятого в Со­боре. В алтаре, между колоннами, увидел улыбающегося Ивана Ивано­вича и серьезного Феодора Николаевича, первого в синей рясе, второго в темно-кофейной.— Много приветствий. Преосвященный Гермоген: «Сегодня на вашей улице праздник!» — Вона! Подробности посвяще­ния, думаю, не забудутся; притом значатся в книгах. Что до чувств, то вообще, так как я утратил, по-видимому, способность робеть, то воспри­нимал слишком хладнокровно, даже обидно для себя... Быть может, робость была бы причиною более глубоких чувств,— Впрочем, во время совершения самого Таинства Хиротонии,— чувства, кажется, без воли человека одолевают его: глаза делаются влажными, душа смущается, все существо под влиянием десниц восьми иерархов, как было сегодня, чувствует претворение. Встаешь совершенно иным, чем опускаешься на колена пред престолом — невольно должно сознаться в этом. Молился я. как всегда, о просвещении сей страны светом Евангелия и прочем... Пусть я — ничтожество, и пусть я был недостойный, но я не должен забывать (и да послужит это утешением и поощрением в трудные мину­ты в Японии), что в алтаре было совсем тесно от народа, на солее — тесно, что благодаря нынешнему посвящению Епископа для Японии. Много звезд, много нежных дам, как графиня Шереметева (по окончании службы даже протолкавшаяся между народом и получившая благослове­ние). Корнилов, Семенов, Саблер, Коссович, Бычков, Цивильков.— З а обедней Феодора Николаевича сделали протоиереем,— Замечание Ивана Ивановича об удержании меня Митрополитом на месте, когда не мне нужно было осенять, а Варлааму, в репдане[‡‡‡‡] [§§§§] — к этому — за обедом заметили, как Владыка представляет — и пьяненький иногда в Пасху просит благословения... После литургии Владыка, вручая жезл, выра­зил: «До конца жизни, мол, служи взятому на себя делу и не допусти, чтобы другой овладел твоим венцом». — Да памятуется это мне в Японии всегда среди раздумья, на улицах, на покое, или полях Маебаси и проч. Там нам иногда кажется, что «вот-де мы родину бросаем»... А здесь нам говорят: «Бросаете, так пусть это не будет беспутно»,— После обедни и вручения жезла и благословения на все четыре страны с амвона — дол­гий труд благословения всех желающих принять благословение.— Знал я, что члены Святейшего Синода и Митрополит ждут к обеду, но не мог бросить без благословения всех, жаждавших принять его, ибо и здесь были, конечно, проголодавшиеся или такие, которых дома ждут... С дру­зьями целовался,— Из дам, между прочим, была графиня Шереметева (к удивлению, что такая нежная и решается выносить такую давку). Когда пришел в залу Владыки, где ожидали все архиереи. Владыка Исидор шутливо заметил: «А я думал, что вы ушли в Японию»,— и тотчас же закусили и сели за обед. Садились, по-видимому, случайно, но вышло все по порядку. Было за столом двенадцать человек: Владыка Исидор, Мит­рополиты Филофей и Макарий, Вятский Архиепископ Аполлос, Рязан­ский Палладий, Рижский Филарет, которого нарочно задержали по слу­чаю хиротонии его викария (а он приезжал в Петербург, как говорил сегодня Чистович, в апреле, по поводу недоразумений с попечителем учебного округа), викарии Гермоген и Варлаам, протоиереи Быстров, Демкин и о. Наместник, сидевший супротив Митрополита. Наместник уж на что говорун, а и тот не имел возможность что-либо сказать, так Владыка хорошо исполнял обязанность хозяина, и это несмотря на то, что он простудился, когда ехал на наречение. За столом вначале, между прочим, о Миссии и о том, что семинаристы наши прислали ему письмо, вчера полученное. Не доверяет, что это было их письмо.— «Вы может, скажете, что у вас есть Цицероны»,— Вернувшись в Японию, увидим, кто составлял письмо к Митрополиту; думаю, что это не подлог, а подлин­ное письмо именно семинаристов. Вернувшись от обеда, застал у себя разных поздравителей, между прочим — Дионисия Смирнова, который просидел дольше всех, с простодушием семинариста. Получил пять или шесть телеграмм с поздравлениями; между прочим, письмо от генераль­ши А. В. Лукьянович, не могшей быть на хиротонии по болезни, с куском материи на рясу — голубой. Побыл на всенощной, так как завтра Влыдыка назначил служить в Крестовой раннюю обедню. За всенощной о. Мака­рий уставил за жертвенник, в приделе Святителя Тихона,— на орлец,— как у них — крестовых, митрополичьих,— все благообразно и по чину! — После всенощной был Сыренский с иконами, пожертвованными от раз­ных лиц.— Еще — Петр Лебедев с нотами.

Марта 1880. Понедельник

Й недели Великого Поста

В семь часов утра Сережа в стихаре пришел, чтобы сопровождать в Церковь; в Церкви встретили иеромонахи и диаконы. Под руководством архидиакона Валериана, диакона Николая Михайловича и других обед­ню отслужил и без смущения, и в порядке.— После обедни с просфорой к Владыке Исидору; принял в рясе и звездах; по болезни не мог быть в Церкви. «Что, не смущался, служа?» (Ну этого-то за мной не водится) — «Не нужно торопиться, притом, нужно придавать выраженье словам; например, „Призри с небесе, Боже“,— иные говорят, точно по книге читают, ну, и не хорошо, а здесь молитва».— Благословил ехать в Москву для сбора пожертвований: «Служить и там можно научиться; там только скорей служат»; на Страстной там тоже можно остаться — самое время для сбора. Я поблагодарил Владыку за все и простился, чтобы ехать в Москву. Вернувшись к себе в комнату, нашел графа Евфимия Васильеви­ча Путятина и Ольгу Евфимиевну, купца с 200 рублями пожертвования, живописца Фролова и целую фалангу поздравителей — нищих и прочих. Посуетился, пока разменял деньги и очистил дефиле* от поздравителей. Графа и купца угостил чаем,—Когда ушли гости, попросив лошадь у о. эконома, отправился в город благодарить членов Святейшего Сино­да.— Высокопреосвященный Макарий Московский весьма любезно ве­лел в Москве взять три новых священнических облачения из заготов­ленных им куда-то, а когда вернусь в Петербург, дать еще здесь одно архиерейское, велел в Москве побольше служить и пожелал, чтобы Москва дала больше денег,— Высокопреосвященный Филофей Киевский крепко обнял и весьма приветливо обещал молиться: «Грех будет нам, если не будем молиться,— вот о вашем деле, о Преосвященном Несторе»... Оба Владыки позволили в Академиях искать сотрудников.— Побыл у Вятско­го Высокопреосвященного Аполлоса, старик болен был, но ласков,— у Ивана Васильевича Рождественского,—у него только что пред тем был Ковригин, и Иван Васильевич роптал на Высокопреосвященного Иси­дора, что он «что уже заберет себе в голову, то не выбьешь»; был у Василия Борисовича, старец тоже благодушно принял; у графини Лам­берт; у графа Путятина, застал Ольгу Евфимовну, которая была рада; графа Евгения Евфимовича, который звал к себе на ночь меня. Хотел прийти на ночь ко мне, чтобы рассказать разные неприятности, я отка­зался, так как решительно нет времени, да и бесполезно для него, все равно ничего не переменить. С ним доехали до Инженерного замка, он отправился на почту, я — к Феодору Николаевичу, который со всем се­мейством взял благословение,— К А. Вл. [Александре Владимировне] Лукьянович, застал там и жениха А. [Александры] Николаевны, полков­ника Авинова; «Он помогает моей живописи тем, что не мешает»...

Узкий проход (фр.) — примеч. сост. Указателей.

К Преосвященному Рязанскому Палладию — «должок мой» — и отдал пять­десят рублей, подписанные им на храм.— В Новодевичий — матушки встретили очень приветливо; только весьма жаль, что мать Аполлония больна, простудилась, просила руки возложить на нее и благословить... Певчие, собравшиеся в это время на спевку, пропели «исполла»... По­здравительная телеграмма от брата Василия.

1 апреля 1880. Вторник

Й недели Великого Поста

Сегодня нужно было сделать визиты ко всем важным чиновникам по Духовному Ведомству. До выезда написал бумагу в Хозяйственное управ­ление с просьбой, чтобы там собирались все суммы из разных мест в Миссию из Хозяйственного управления. Отправился сначала к Обер- прокурору, расписался,— кА. Гр. [Андрею Григорьевичу] Ильинскому — передал прошение,— к Чистовичу — дал свою карточку, а с меня взял японскую подпись на книжке своего сына — очень не любит говорить о своей «Психологии»,—У Платонова, Вощинина, Остроумова, Ненаро- комова — расписался,— у Расторгуева — жену видел.— К графу Путятину,— видел там и княгиню Орбелиани, которая хотела быть у меня, чтобы получить благословение. Простился с ними для поездки в Москву — проводили до низу. Графа Евгения и Марьи Евфимовны не было — уеха­ли по делам в Новгородское имение,— К о. Иоанну Демкину — ему же привез и ненужные теперь, ибо тепло,— его меховую рясу и бобровую шапку, и драповую рясу; пообедали; он рассказывал о жене, как она теперь каждый день в припадке бывает, что воображает, что «у нее кровь выпускают».—Хорошо, что Иван Иванович привык благодушно нести свой крест,— Вернулся пораньше домой, чтобы, собравшись, се­годня же отправиться в Москву; но к курьерскому поезду опоздал по неведению; с пассажирским же о. Исайя отсоветовал ехать, ибо много времени в дороге теряется. Кстати же завтра — сделать и недокончен­ные нужные визиты. Вечером скучно было и хотелось курить, а между тем — бросил с воскресенья: более чем двадцатилетнюю привычку не легко бросить, и только с помощью Божией можно сделать это. Епископу же, конечно, курить ни в каком случае нельзя.

2 апреля 1880. Среда

Й недели Великого Поста

Утром долго гулял по новому кладбищу — утро было чудно ясное. Кажется, хорошее действие некуренье — то, что, по-видимому, зрение становится лучше,— К Обер-прокурору — сегодня у него приемный день — ласково принял, упомянул, между прочим, про гимназиста Нефедьева, что он в Святейшем Синоде после наречения сказал ему (графу Толстому), что и он (Нефедьев) будет миссионером.— В Михайловский дворец — поблагодарить Великую Княгиню Екатерину Михайловну за Священ­ные Сосуды,— застал ее за Преждеосвященной литургией и после, тут же, в Церкви, поблагодарил; она промолвила что-то сегодня,— я сказал, что уезжаю сегодня в Москву,— она сказала, что, когда вернусь, надеется увидеть,—В книжный магазин «Нового Времени», купил Минаева «Очерки Цейлона» для чтения дорогой в Москву. К Великой Княгине Анненковой — не застал,— тут же на Сергиевской встретился с о. Н. Ков­ригиным,— к о. Димитрию Яковлевичу Никитину; видел у него мою речь, напечатанную в «Церковно-Общественном Вестнике». Он и ма­тушка обласкали и угостили закуской. Он показывал анонимное письмо по поводу его воскресных бесед; вообще, прекрасно ведет дело, и слав­ный священник, с влиянием. К графине Орловой-Давыдовой — пожерт­вовала еще на храм 600 рублей,— 500 от себя, 100 — достала от знакомой; сказала, чтобы я потребовал от всех ее племянниц — от кого икон, ибо пишут хорошо, от маленьких — воздухов их шитья, что и сделал, когда они собрались. Старый граф Орлов и Петр Александрович Васильчиков также были.— Графиня Марья Владимировна сказала, что она нашла женщину для присмотра за детьми Ивана Ивановича и что она теперь ждет, чтобы с нею поговорили; по поводу сего я поехал к графине Ольге Евфимовне, потом к Феодору Николаевичу, которого, долго прождавши, привез к Ольге Евфимовне и, наконец, уехал к себе, чтобы собраться в Москву. У себя застал, между прочим, приглашенье Великой Княгини Екатерины Михайловны сегодня на обед к ней; теперь-то стало понятно для меня ее «сегодня»; но я не мог быть на обеде — отказался уже; и потому написал Саблеру и Соколову, чтобы они извинили меня пред Великой Княгиней. Первому написал еще, чтобы он исходатал вместо этого обеда другой, когда вернусь, о чем тотчас же тогда извещу его.— Более ценные вещи из моей квартиры переслал на храненье к о. Исайи, рас­платился со Степаном, слугой, который порядочно надоел мне и глупос­тью, и ленью (в месяц ему по 10 рублей, с его пищей). К семи часам был на Николаевском вокзале; взял билет второго класса.— Дорогой — кон­дуктор: «Не вас ли спрашивает один господин, в первом классе, худой, бледный»; я отделывался незнайством; но господин, наконец, при одной остановке сам подошел ко мне: «Мне нужно видеться с Епископом Николаем, не доставите ли мне случай».— «С кем имею честь?» — «Вла­димир Соловьев»,— а его карточку я сегодня же нашел у себя на столе; я очень обрадовался знакомству. Он едет в Москву на полугодовое поми­нание своего отца историка Соловьева, имеющее быть послезавтра, 4 апреля, и потом возвращается в Петербург, где в следующее воскресенье, 6 апреля, у него диспут на доктора философии, защита диссертации: «Критика отвлеченных начал». Ему о чем-то нужно поговорить со мною, что и условились сделать в Москве. Путь до Москвы был покойный и благополучный.

В Москве

3 апреля 1880. Четверг

Й недели Великого Поста

В одиннадцать часов прибыли в Москву. Я отправился прямо на Сав­винское Подворье, по предварительному приглашению Преосвященного Алексея, Можайского Епископа.— Он был на литургии; надевши пана­гию, я пошел тоже в Церковь, оставив саквояж у швейцара. Преосвящен­ный Алексей уступил свое святительское место. Что за любезность! — После службы и чаю он дал мне карету для визитов; я отправился к Преосвященному Амбросию в Богоявленский монастырь. Он тотчас же подарил панагию, прекраснейшую, московской работы, и пригласил в три часа обедать,— К Г. Г. [Гавриилу Григорьевичу] Сретенскому, со­труднику. Встретила сестра его; рассказала про о. Дмитрия, как, между прочим, у него вытащили кошелек и двадцать рублей,— хорошо, если так, не больше ли? Вернулся с урока о. Гавриил, советовал, но много­словно и с перебежками от предмета к другому,— Заезжал к А. Н. [Анд­рею Николаевичу] Ферапонтову и В. Д. [Василию Дмитриевичу] Аксе­нову — не застал их. У Преосвященного Амбросия обедал ревизор Лебедев (Смоленский уроженец,— прежде профессор Педагогического института). За обедом, между прочим, Преосвященный удивил меня: «А вы хитрый — хотите, чтобы вам 23 тысячи Миссионерское общество давало серебряными рублями». Вот тебе и раз! Москва дала маху, а я и не думал хитрить; у меня ясно значится везде — «серебряными рублями».— Побыл у Благоразумова, ректора Семинарии; просил порекомендовать баса и тенора из окончивших курс; обещал. У М. Н. [Михаила Никифо­ровича] Каткова; он поседел; ласково расспрашивал, он и его друг, быв­ший в кабинете; обещался напечатать в «Московских Ведомостях» о моем приезде в Москву, о чем я попросил его; вспоминал он про о. Вла­димира — тоже ласково,—КА. М. [Александру Михайловичу] Иванцеву- Платонову — дома не застал; к о. Николаю Лаврову, на Спиридоновку,— встретил старца выходившим к больному.— Вернувшись, застал у Пре­освященного Алексея философа Владимира Сергеевича Соловьева и профессора Павлова.— Первый спустился со мною ко мне, чтобы ин­тимно поговорить, и удивил меня, сказав, что хочет постричься в мона­хи и на первые годы просится пожить в Миссии,— будет полезен в это время преподаванием в Семинарии,— Я прямо стал отсоветывать ему монашество на том основании, что и для Церкви полезней, если он, стоя вне духовенства, будет писать в пользу Церкви,— Побуждением к мона­шеству он выставляет «слабость характера своего» — тем более ему нельзя быть монахом,— Вообще, эта личность весьма яркая и поражающая,— смотрит истинным философом, довольно мрачным; ему всего двадцать семь лет, — Он поспешил кончить разговор, потому что пришел о. Гаври­ил Сретенский,— сей принес книгу адресов купцов и посоветовал кое- что. По уходе его я пошел наверх к Преосвященному Алексею и застал еще там его приятеля — канониста Лаврова, а когда и сей раскланялся, то Преосвященный Алексей с московскою угостителыюстию заставил меня плотно поужинать, хотя есть не хотелось, после чего не оставалось ничего делать, как лечь спать, что сделал я, однако, перебравшись с подушками и одеялом на диван, ибо в матраце заметил хозяев, которые стали бы угощаться гостем.

4 апреля 1880. Пятница