Общее Миссионерское собрание. В Москве

Утром отправился к обедне в Успенский Собор. Служил Высокопре­освященный Макарий. К молебну приехали оба викария: Амбросий и Алексий. Я испросил позволения также облачиться к молебну. Во время причастна Митрополит подозвал и спросил: «Скоро ли же опять в Пе­тербург?» и «Нехорошо публикации о служении делать; Владыка Исидор молчит, а Василий Борисович в Синоде посмеивается»,— Преосвящен­ный Амбросий заметил: «На всякий чох не наздравствуешься». Молебен служили четыре архиерея и двадцать четыре архимандрита и протоие­рея. После молебна Митрополит съездил в Чудов монастырь выпить стакан чаю; между тем все собрались в Мироварной палате. Было не так много, как 21 октября. Когда Митрополит вошел, пропели: «Христос воскресе»; потом Митрополит стоя сказал речь, и все стояли. Затем все сели и секретарь прочитал отчет, в котором, как и в речи, было много о Японии, до стеснительности.— Затем Митрополит оборотился ко мне, чтобы я сказал, что имею. Речь вышла слишком проста и безыскусственна, хотя у многих, очевидно предрасположенных в пользу Миссии, слезы показывались.— Потом баллотировка членов Совета, те же секретарь, тот же Василий Дмитриевич Аксенов; помощник председателя граф Бобринский; способы баллотировки — закрытые конверты; при входе каждому дается карандаш и конверт с печатными листками и графами для подписей — кого. Князь Голицын и граф Бобринский занимались пересмотром и приведением в ясность, сколько голосов за кого. Митро­полит в это время уже ушел; почти все разошлись. По окончании всего запіли наверх, где в комнатах синодального ризничего приготовлена была закуска. Были оба викария, Аксаков, Иванцев-Платонов, князь Го­лицын, граф Бобринский, Плевако и прочие.— Когда вернулся домой, пришел от Каткова сотрудник «Московских Ведомостей» Назаревский взять речь для помещения в «Московских Ведомостях». Митрополит уже отдал свою. Я обещался приготовить к послезавтрему,— В пять часов отправился с Преосвященным Алексеем к князю Мещерскому на обед.— С детьми там после обеда составили комитет для обсуждения проекта детского миссионерского общества. Дети Мещерского преми­лые, и их много: Екатерина, Мария, Александра, София, Вера, Наталья, Александр и Петр,— Утром сегодня поблагодарил письмом Софью Ми­хайловну Каткову, подарившую ковер своей работы в будущий собор наш, и послал ей карточку Собора. Ковер она доставила в пятницу вече­ром, когда я был у княжны Репниной; приезжала вместе с матерью, Софьей Петровной, а раньше того, когда мы с Преосвященным Алексеем обедали, приезжал Михаил Никифорович Катков поздравить меня с Ангелом (день Святителя Николая).

Мая 1880. Понедельник. В Москве

Сидел дома; были посетители и жертвователи. Писал речь вчерашнюю. В саду было довольно хорошо; но лучше всего вечером — из гостиной Преосвященного при виде вдали шпицев Кремля мечталось. Насыщай­ся, душа моя, видами русскими, насыться слух звуками родных колоко­лов, и да будят они вечно душу к живой деятельности — там, вдали! Куда ни обернешься, везде, все русское — все русые головы и головки, все родная речь! А там-то опять десять лет — все чужое и чужое! Но не дай Бог опять скучать! Пусть памятуется, что и здесь в России теперь я чувст­вовал почти всегда одно недовольство и беспокойство. Счастье только в исполнении долга!

Мая 1880. Вторник. В Москве

Рано вставши, дописал и переписал речь, сказанную в Миссионер­ском собрании (она напечатана в «Московских Ведомостях» 14 мая), один экземпляр для редакции «Московских Ведомостей», другой для о. Виктора, секретаря Совета Миссионерского общества, по его прось­бе, для помещения в Отчете. Во весь день было немало и посетителей; о. Гавриил; в саду с ним говорили... Вечером съездил к о. Виктору, чтобы отдать список речи, не застал его, долго играл с его детьми, зашел в Канцелярию Совета, где готовились к ревизии.