И представителем бевина Ф. Робертсом

23 августа 1948 года

 

Сов. секретно.

21ч 00м.

 

ПРИСУТСТВУЮТ: В. М. Молотов, переводчики: В. Н. Павлов и В. И. Ерофеев, Ланге – 1-й секретарь английского посольства и Фонсколомб – атташе французского посольства.

Товарищ Сталин заявил, что он ознакомился с материалами бесед, которые были у Молотова с послами. Мы, сказал товарищ Сталин, решили представить новый проект, который бы давал возможность достичь соглашения. Этот проект сформулирован Молотовым и одобрен Советским правительством. Товарищ Сталин вручил Смиту, Шатеньо и Робертсу проект совместного коммюнике… (см. примечание. - Ред).

Смит отметил, что генералиссимус Сталин всегда был и остается хорошим стратегом. У представителей трех держав, однако, тоже есть новый проект. Смит вносит предложение, чтобы генералиссимус Сталин и Молотов ознакомились с проектом трех держав, пока представители трех держав будут знакомиться с проектом Советского правительства.

Товарищ Сталин ответил, что ему тоже так кажется. Товарищ Сталин сказал, что надо было бы конкретнее сформулировать директивы главнокомандующим, которые должны определить условия введения валюты с тем, чтобы интересы обеих сторон были удовлетворены. Эти директивы гарантируют отсутствие дискриминации и обеспечивают интересы держателей немецких марок «Б». Такие гарантии в проекте директив есть, но нет гарантий в отношении валюты «дойче марк». Товарищ Сталин заявил, что мы бы хотели, чтобы валюта была устойчива, и выразил мнение, что таково желание и трех западных держав.

Смит это подтвердил.

Товарищ Сталин заявил, что поэтому необходимо, чтобы нынешняя зарплата была сохранена, налоги не были изменены, а бюджет Берлина был бездефицитным. Если этого не будет, то валюта потеряет свою ценность. Важно, однако, чтобы обе стороны были гарантированы от ущерба. Это следует иметь в виду как одну из директив главнокомандующим.

Смит высказал мнение, что три правительства уже предусмотрели это в параграфе 4-м.

Товарищ Сталин заявил, что, как он думает, в потенции это есть, но открыто не выявлено. Товарищ Сталин отмечает далее, что по нашей схеме условия для введения новой валюты и изъятия старой вырабатываются главнокомандующими по директивам, посланным из Москвы. На основе этих условий Немецкий Эмиссионный Банк должен регулировать денежное обращение. Контроль за правильным регулированием должен быть предоставлен Финансовой комиссии из представителей 4-х главнокомандующих. Мы считаем, добавил товарищ Сталин, что это абсолютно необходимо, и надеемся, что представители трех держав это поймут.

Далее товарищ Сталин отметил, что если проект коммюнике в этом или несколько измененном виде будет принят, то было бы хорошо, если бы в нем было сказано в виде обязательства о том, что лондонские решения в отношении организации правительства для Западной Германии будут отложены. Если 3 правительства считают с точки зрения престижа, что об этом публиковать не стоит, то надо, по крайней мере, как в прошлый раз генерал Смит говорил, произвести конфиденциальный обмен письмами на этот счет.

Смит, после просмотра советского проекта, заявил, что этот проект по значительному количеству пунктов весьма схож с проектом трех держав. Имеются, однако, 2 или 3 технических момента, решать которые он, Смит, недостаточно компетентен. Смит отметил, что до сих пор три правительства не хотели соглашаться с тем, чтобы Немецкий Эмиссионный Банк регулировал обращение валюты, но предусмотренная в проекте Советского правительства Финансовая комиссия в известном смысле будет осуществлять регулирование и в какой-то степени устранит односторонность.

Смит отметил, что, как известно генералиссимусу Сталину из тех переговоров, которые имели место, главным и действительным препятствием является препятствие принципиального характера. Все 4 правительства согласны с тем, чтобы были сняты транспортные ограничения и была принята марка советской зоны в качестве единой валюты для Берлина. Но существует пункт, по которому мнения четырех правительств расходятся. Речь идет о тех условиях, на которых будет принята немецкая марка советской зоны. Три западных правительства считают безусловно необходимым, чтобы было предусмотрено четырехстороннее регулирование. Смит добавил, что Финансовая комиссия, о которой говорится в советском проекте, возможно, сможет удовлетворительно решить этот вопрос.

Товарищ Сталин ответил, что советский проект учитывает это обстоятельство.

Смит спросил, имеется ли в виду, что Финансовая комиссия, после того, как она будет создана во время обмена валюты, будут продолжать функционировать и осуществлять контроль над практической реализацией финансовых мероприятий.

Товарищ Сталин подтвердил это.

Смит заявил, что представители трех держав в той же мере, как и Советское правительство, предусматривают гарантии для обеих сторон. У них не было никаких скрытых мотивов или каких-либо намерений подорвать валюту советской зоны. Три западные державы интересуются только собственно Берлином и не делают секрета из того, что они твердо намерены оставаться в Берлине и функционировать там в качестве одного из элементов управления.

Товарищ Сталин ответил, что если германское единство будет восстановлено на основе тех решений, которые были приняты на предыдущих конференциях четырех держав и Берлин останется столицей Германии, у нас не будет никаких возражений против того, чтобы войска трех держав контролировали германскую столицу. Если этого не будет, тогда Берлин потеряет свое значение как столица единой Германии.

Смит сказал, что три правительства надеются, что такого положения не возникнет.

Товарищ Сталин бросил реплику: «Дай бог».

Смит заявил, что, прежде чем перейти к рассмотрению представленных проектов, он хотел бы изложить один момент в позиции трех правительств. Он, Смит, полностью знаком с работой Европейской Консультативной Комиссии, поскольку в работе этой комиссии принимал участие один из офицеров его штаба. Европейская Консультативная Комиссия в 1944 году заключила одно соглашение. Это было задолго до Потсдамской конференции. В этом соглашении предусматривалось разделение Германии на оккупационные зоны и особое решение в отношении Берлина, которое позволило всем державам участвовать в управлении Германией. Это соглашение вступило в силу, когда был подписан документ о капитуляции Германии. В то время союзные войска продолжали оккупировать сотни миль той территории, которая по соглашению Европейской Консультативной Комиссии была отведена Советскому Союзу. Он, Смит, сам подписал приказ об отводе американских войск с этой территории. Перед этим он, Смит, присутствовал на совещании, где обсуждался вопрос, не лучше ли американским войскам остаться на занимаемых ими позициях до тех пор, пока не будут урегулированы некоторые неясные вопросы с Советским правительством. Его, Смита попросили высказаться по этому поводу как военного представителя, и он тогда совершенно ясно заявил, что нельзя даже допускать мысли о том, чтобы задерживать выполнение принятых обязательств. Эти обязательства были приняты с честными намерениями четырьмя державами. Он, Смит, сказал тогда же, что если бы американская сторона даже захотела торговаться, используя ту территорию, которую занимают американские войска, то это было бы также нарушением священных обязательств, взятых американцами. Смит заявил, что если бы Советское правительство денонсировало в то время соглашение в части, касающейся Берлина, то тем самым оказалось бы денонсированным соглашение в части, касающейся территории, занятой тогда американскими войсками.

Товарищ Сталин заметил, что эта история ему знакома. Если бы территория, которую по соглашению советские войска должны были оккупировать, не была бы передана под оккупацию советским войскам, то еще нужно было бы знать, пустили ли бы мы союзнические войска в Берлин или нет. Товарищ Сталин указал, что если бы соглашение было нарушено, мы бы союзнические войска в Берлин не пустили.

Смит оговорился, что он не хочет сейчас снова вдаваться в историю, но есть одна вещь, о которой он считал бы нужным напомнить. Смит заявил, что, когда советские войска вступали в Берлин, союзники свои главные усилия направляли к юго-востоку, чтобы отрезать немцев от их национального редута и скоординировать с советскими войсками усилия в этом направлении. Генеральный штаб указал, что против Берлина должны быть направлены лишь второстепенные силы. Командование американской армии с этим согласилось. Смит заявил, что Берлин был сначала стратегическим объектом союзников, затем перестал им быть. Союзники могли бы бросить на Берлин 2-3 миллиона солдат, и столица Германии была бы ими взята. Смит заметил, что или союзники были наивны в те годы, или больше доверяли друг другу, но, во всяком случае, между ними было достигнуто соглашение по этому вопросу.

Товарищ Сталин ответил, что одно совершенно верно – что как мы, так и союзнические войска после того, как войска Германии стали поворачивать на юг, считали Берлин стратегически второстепенным пунктом. Так это было по плану. На этом основании мы пустили в Берлин только войска Жукова; маршала Рокоссовского направили против Буша на северо-восток; маршала Конева пустили на Бреславль. Такие были приказы. Но что потом случилось? У маршала Жукова дело не вышло. Его наступление захлебнулось. Более того, целая армия немцев была пущена в обход войск Жукова с юго-запада. Нам пришлось тогда дать новый приказ Коневу: две танковых армии снять с юго-западного направления и перебросить в район Потсдама с тем, чтобы эту немецкую армию, которая хотела отрезать Жукова, поместить в котел, окружить ее и облегчить Жукову продвижение на Берлин. Рокоссовскому было сказано, чтобы он своим левым флангом повернул на юго-запад с тем, чтобы Конев и Жуков создали кольцо западнее Берлина. Этот план удался, Берлин был окружен. Он, тов. Сталин, вовремя не сообщил об этом Эйзенхауэру. Все тогда делалось второпях, но он, тов. Сталин, все рассказал Эйзенхауэру позже. Немецкая армия, которая хотела окружить Жукова, попала в плен. Около ⅓ ее было перебито. Таким образом, Берлин из простого пункта превратился в важный пункт. Здесь обмана не было.

Смит заявил, что то, что обмана не было, хорошо понимали союзники уже и в то время. Тактика и стратегия Советской Армии были замечательными. Но он, Смит, хотел бы сказать, что союзники могли бы все-таки двинуть большие силы на Берлин и оккупировать его.

Товарищ Сталин спросил, почему же союзники этого не сделали, и ответил, что он, товарищ Сталин, знает, что Черчилль настаивал на том, чтобы главнокомандующий английской армией занял Берлин раньше, чем русские туда придут. Нам это хорошо известно. Эйзенхауэр не согласился с этим, боясь попасть в неловкое положение, так как войск было мало для этого. Это нам тоже известно.

Товарищ Сталин заявил, что если угодно Смиту, он, товарищ Сталин, может привести его в Генштаб, взять архивы и представить все приказы того времени, чтобы Смит убедился в том, что это так и было.

Смит сказал, что он однажды спросил у Вышинского в Лондоне, что думает Советское правительство о том, почему не был использован документ о капитуляции, столь тщательно составленный Европейской Консультативной Комиссией задолго до того, как союзники пересекли Ламанш. Смит получил этот документ за три дня до форсирования пролива. Он, Смит, взял этот документ в свои руки, посмотрел и подумал про себя, что цыплят нельзя считать до того, как они не выведены. После этого он забыл о документе и вспомнил о нем через год, во время беседы с американским послом в Лондоне Вайнантом, который спросил его, почему этот документ не был использован.

Товарищ Сталин заявил, что если объективно смотреть на вещи, то Берлин был в зоне нашей оккупации. Морально мы его должны были взять, мы обязаны были это сделать. Во-вторых, у наших союзников тогда войск было мало против Гитлера, всего лишь 70-80 дивизий. Им трудно было свою зону оккупировать и Берлин взять. А у нас было 280 дивизий, и мы могли проделать такую операцию, как взятие Берлина. Вот две объективные причины.

Смит сказал, что при подсчете дивизий союзников надо учитывать тот факт, что численность этих дивизий была в два раза больше, чем численность советских дивизий. Кроме того, у союзников в то время было 6 тыс. тяжелых бомбардировщиков и 7 тыс. других самолетов. Союзники могли тогда выполнить любую задачу в отношении германской армии.

Товарищ Сталин заметил: «Едва ли».

Смит заявил, что они делали то, что могли.

Товарищ Сталин ответил, что он в этом не сомневается.

Смит заявил, что в отношении Берлина он хотел бы упомянуть еще об одном моменте. Для американского правительства и народа Берлин является одним из символов победы. Американский народ смотрит на Берлин как на нечто большее, чем на кусок территории, который будет контролироваться той или иной державой. Берлин стал символом возможности существования и сотрудничества двух систем, о чем говорил генералиссимус Сталин.

Товарищ Сталин с этим согласился.

Смит заявил, что в будущем народы будут судить союзников по тому, что произошло в Берлине. Если союзники смогут ужиться в Берлине, то не пропадет надежда, что они смогут ужиться и в другом месте. Если союзники разойдутся по вопросу о Берлине, то простые люди потеряют надежду. Смит заметил, что проект представленный генералиссимусом Сталиным, вселяет в него, Смита, надежду, что союзники не разойдутся.

Смит заявил, что три правительства предлагают, как об этом говорил и Молотов, послать директивы главнокомандующим в Берлин и назначить им срок в одну неделю для достижения соглашения. Представители четырех правительств снова встретятся, когда получат сообщение от главнокомандующих о том, смогли ли они достичь какого-либо модус вивенди или нет. Если главнокомандующие придут к соглашению, то та краткая форма коммюнике, которую представили три державы, может быть приемлема. Смит оговорился, что в это коммюнике, разумеется, могут быть внесены любые изменения.

Товарищ Сталин отметил, что задача состоит в том, чтобы выработать окончательную формулировку директив. Товарищ Сталин высказал предположение, что, видимо, Молотову придется провести совещание с послами для того, чтобы сделать это.

Смит заявил, что он готов на то, чтобы совещание состоялось сегодня, 23 августа.

Товарищ Молотов согласился на то, чтобы совещание провести 23 августа.

Смит заявил, что он хотел бы, прежде всего, указать на то, что в § 1 проекта трех держав соединены два первых параграфа советского проекта. Смит добавил, что у него нет возражений против включения слов «введенные в последнее время».

Робертс спросил, означает ли это, что будут отменены все транспортные ограничения.

Товарищ Молотов ответил, что будут отменены транспортные ограничения, введенные в последнее время.

Смит заявил, что правительства трех держав имеют в виду отмену всех ограничений, введенных с середины марта 1948 года. В середине марта возникли трудности в отношении движения поездов, когда советский командующий дал указание осматривать эти поезда. Союзники стали сажать на них свою охрану. Потом было достигнуто соглашение между командующими и дело пошло на лад.

Товарищ Сталин заявил, что лучше сказать «в последнее время», при этом имеется в виду, что если ограничения были и до 18 июня, то и они будут отменены.

Смит и Робертс согласились с этим, причем Робертс добавил, что имеются ограничения существенные и несущественные. Главные ограничения были введены после 18 июня, но были и несущественные ограничения, введенные раньше. Правительства трех держав хотели бы, чтобы не оставалось ни тех, ни других ограничений.

Смит спросил, настаивают ли генералиссимус Сталин и Молотов на том, что регулирование денежного обращения в Берлине должно осуществляться Немецким Эмиссионным Банком советской зоны. Смит отметил, что правительства трех держав вполне понимают, что валюта будет поступать из Немецкого Эмиссионного Банка.

Товарищ Сталин подтвердил, что это, безусловно, так.

Смит заявил, что правительства трех держав не хотели бы поручать регулирование денежного обращения в Берлине этому банку. Представители трех держав считают, что регулирование экономической жизни в Берлине должно осуществляться Финансовой комиссией, упомянутой в советском проекте.

Смит спросил, не согласны ли генералиссимус Сталин и Молотов исключить эту ссылку на Немецкий Эмиссионный Банк, поскольку статут и положение этого банка будут рассматриваться, когда встретятся главнокомандующие.

Товарищ Сталин ответил, что от этого никак нельзя отказаться. По всей советской зоне Немецкий Эмиссионный Банк регулирует денежное обращение, а не экономическую жизнь. Раз мы распространяем ту же валюту и на Берлин, то нельзя из этого исключать Берлин, с точки зрения денежного обращения. Бесконтрольно ли делает Немецкий Эмиссионный Банк это дело? Нет, не бесконтрольно. Во-первых, четыре главнокомандующих должны выработать меры, связанные с регулированием денежного обращения в Берлине через Немецкий Эмиссионный Банк. Во-вторых, для контроля за практическим осуществлением финансовых мероприятий создается Финансовая комиссия, которая будет также следить и за тем, что делает Немецкий Эмиссионный Банк. Таким образом, регулирование денежного обращения в Берлине Немецким Эмиссионным Банком ограничено. Товарищ Сталин повторил, что, во-первых, ставятся условия, которые должны быть выработаны главнокомандующими, и, во-вторых, эти мероприятия контролируются финансовой комиссией. Если не сказать, что Немецкий Эмиссионный Банк регулирует денежное обращение, то тогда его надо закрыть. Тогда надо признать, что регулирование денежного обращения для восточной зоны одно, а для Берлина – другое. Получается два регулирования. Такой порядок взорвет валюту.

Смит ответил, что в той форме, в какой пояснил генералиссимус Сталин, это вполне приемлемо.

Товарищ Сталин указал, что в советском проекте так и написано.

Смит заявил, что представители трех держав очень долго и упорно работали со знатоками русского языка с целью подыскать слово, которое могло бы заменить то, что три правительства имею в виду под словом «контроль». На русском языке это слово звучит сильнее, чем на английском, и Молотов не согласен его принять, считая его слишком жестким.

Товарищ Сталин указал на то, что в советском проекте есть слово «контроль», и зачитал фразу: «для контроля за практическим осуществлением финансовых мероприятий, связанных с введением единой валюты в Берлине, создается Финансовая комиссия из представителей четырех главнокомандующих». Товарищ Сталин заметил, что это жесткое слово остается и мы его не боимся. С точки зрения политической экономии и финансовой науки невозможно иначе. Исключение из функции Немецкого Эмиссионного Банка в части Берлина не сообразуется с экономическими и финансовыми науками. Но, чтобы не было злоупотреблений, мы вводим контроль.

Смит ответил, что в том виде, в каком было разъяснено генералиссимусом Сталиным, это ему, Смиту, кажется вполне удовлетворительным. Смит оговорился, что он не является финансовым экспертом.

Товарищ Сталин заметил, что он, товарищ Сталин, и Молотов тоже небольшие знатоки финансов.

Товарищ Сталин заявил: «Мы – военные, знали, как брать деньги, а тем, как они создаются, не интересовались. Теперь начинаем немного учиться».

Смит сказал, что дело в том, что ему, Смиту, и его коллегам придется разъяснить своим правительствам этот вопрос о регулировании денежного обращения. Смит указал, что в данном конкретном месте эта фраза о регулировании денежного обращения Немецким Эмиссионным Банком выглядит очень жестко.

Смит предложил изъять эту фразу из начала пункта 4-го и вставить ее в самый конец этого пункта, после фразы, в которой говорится о создании финансовой комиссии.

Товарищ Сталин ответил, что сначала нужно указать, кто ведет дело, затем отметить, кто будет контролировать и как контролировать. Таков порядок.

Допустим, сказал товарищ Сталин, что американские войска пришли в какое-то свободное государство. Войска стоят, их надо содержать. Войска эти, конечно, не предлагают, чтобы для той части [страны], где войска содержатся, была введена своя собственная валюта и регулирование. Они могут осуществлять свои оккупационные функции, пользуясь иностранной валютой и считаясь с тем правом, которое имеется у местного Эмиссионного Банка. Во Франции стоят американские войска, в Польше стоят русские войска. Американские войска во Франции не поставили вопрос о том, чтобы особую валюту им дали, и мы тоже этого в Польше не делали. С точки зрения оккупации Берлина это не будет никакой помехой. Войска должны пользоваться валютой той страны, где находятся. Такова схема.

Смит ответил, что три правительства вполне готовы так поступить. Смит указал, что, однако, в советском проекте говорится о регулировании денежного обращения в Берлине, а не о регулировании притока денег в Берлин.

Товарищ Сталин предложил добавить слова «советская зона» для того, чтобы фраза о Немецком Эмиссионном Банке читалась следующим образом: «Регулирование денежного обращения как в советской зоне, так и в Берлине должно осуществляться Немецким Эмиссионным Банком советской зоны через действующие в настоящее время кредитные учреждения Берлина».

Смит заявил, что правительства трех держав не готовы согласиться на что-либо, что выражало бы тот факт, что Берлин привязан к советской зоне оккупации.

Товарищ Сталин указал, что в смысле валюты Берлин привязан к советской зоне оккупации, ибо в советской зоне в Берлине будет иметь хождение одна валюта.

Смит заметил, что, как ему кажется, в советском проекте имеется большой разрыв в тексте между параграфом о Немецком Эмиссионном Банке и предложением о Финансовой комиссии.

Товарищ Сталин предложил в конце 4-го пункта после фразы об оккупационных расходах вставить фразу о том, что регулирование денежного обращения в Берлине должно осуществляться Немецким Эмиссионным Банком советской зоны через действующие в настоящее время кредитные учреждения Берлина. После этой фразы тогда пойдет фраза, начинающаяся словами: «Для контроля за практическим осуществлением финансовых мероприятий...» и т.д.

Смит согласился с этим.

Смит заявил, что Молотов в одной из бесед упомянул о вопросе об оккупационных расходах. В то время он, Смит, не был готов принять это предложение, однако признал полную обоснованность заявления Молотова в отношении оккупационных расходов. Смит сказал, что правительство США готово после того, как будут решены вопросы, затронутые в проекте настоящей директивы, дать новую директиву главнокомандующим с поручением рассмотреть вопрос об оккупационных расходах, возложенных на город, и учитывая должным образом стоимость продовольствия и топлива, ввезенных в Берлин каждой оккупационной державой, и стоимость экспорта товаров из Берлина. Ему, Смиту, кажется, что можно было бы кое-чего достичь в этом направлении.

Товарищ Сталин заметил, что мы на этом будем настаивать.

Товарищ Молотов сказал, что берлинский бюджет дефицитный. Желательно сделать его бездефицитным.

Товарищ Сталин заявил, что у нас в Берлине около одной роты войск. У трех держав там находится по одному неполному полку. Можно еще сократить эти войска, а, следовательно, и расходы. Легко можно будет тогда и покрывать эти расходы. Если будут необходимы расходы, то их придется покрывать за счет своих зон. Советская сторона будет покрывать их за счет советской зоны, а союзники – за счет западных зон.

Смит сказал, что в настоящее время союзники вкладывают в Берлин гораздо большие средства, чем сумма оккупационных расходов.

Товарищ Сталин заметил, что на западные зоны приходится больше 40 млн человек населения. У нас, в советской зоне – 20 млн человек. За счет этих зон можно было бы держать в Берлине незначительное число войск, а сам Берлин освободить от оккупационных расходов. Мы будем на этом настаивать. Это было бы лучше.

Смит заявил, что правительство США не могло бы принять предложение о том, чтобы Берлин был полностью освобожден от оккупационных расходов.

Товарищ Сталин предложил установить в таком случае какую-либо сумму. Товарищ Сталин заявил, что можно было бы на весь Берлин иметь сумму в 20 млн. и поделить ее. Верно, что в качестве символа того, что Берлин оккупирован, следовало бы какие-то расходы брать с Берлина, чтобы другие города тоже не потребовали освобождения их от уплаты оккупационных расходов. Товарищ Сталин предложил Смиту, Шатеньо и Робертсу подумать в отношении 20 млн.

Смит ответил, что для него 20 млн. такая большая сумма, что ему трудно ее даже представить.

Товарищ Сталин заявил, что сейчас больше расходуется средств.

Смит сказал, что этот вопрос выходит за рамки его компетенции, но, как он, Смит, уже отмечал, правительства трех держав готовы передать этот вопрос на рассмотрение главнокомандующих в Берлине. Главнокомандующие должны выяснить ситуацию, посмотреть, насколько далеко можно пойти в этом вопросе.

Смит спросил, нельзя ли было бы рассмотрение этого вопроса произвести двумя этапами – сначала его изучат командующие в Берлине, а затем министры иностранных дел.

Товарищ Сталин заявил, что так это далеко растягивается. Неизвестно, когда министры соберутся. Если соберутся и когда соберутся, у них будет много других вопросов. Товарищ Сталин предложил, чтобы командующие переговорили по этому вопросу.

Шатеньо сказал, что он должен доложить об этом своему правительству, поскольку он, хотя и согласен с изучением вопроса о сокращении оккупационных расходов, он не может пойти на полное уничтожение этих расходов.

Товарищ Сталин ответил, что лучше было бы эти расходы уничтожить, а если нельзя их уничтожить, то надо их серьезно сократить.

Робертс сказал, что правительства трех держав могли бы далеко пойти, если бы речь шла о какой-либо символической цифре.

Товарищ Сталин согласился с тем, что какую-то сумму оккупационных расходов в отношении Берлина надо оставить.

Тов. Сталин отметил, что, по его мнению, точка зрения генерала Смита в этом отношении правильная и что-то надо оставить. Совсем уничтожать оккупационные расходы с Берлина не стоит.

Смит спрашивает, можно дли было бы составить редакционную комиссию из присутствующих на беседе лиц.

Товарищ Сталин ответил, что в этой комиссии будет Молотов, поскольку проект вырабатывал Молотов и он знает это дело.

Смит заявил, что Молотов преуспевает в переговорах и весьма искусно их ведет, искуснее, чем кто-либо, с кем Смиту приходилось встречаться.

Товарищ Молотов, шутя, заметил, что это комплимент.

Смит заявил, что задача состоит в том, чтобы соединить оба проекта. Сегодня же, 23 августа, он, Смит, Шатеньо и Робертс сообщат свои предложения правительствам и будут надеяться, что 24 августа получат согласие. Смит высказал мысль, что завтра можно было бы передать директивы главнокомандующим.

Смит спросил, устраивает ли генералиссимуса Сталина срок в одну неделю для рассмотрения главнокомандующими переданных им вопросов.

Товарищ Сталин ответил, что, по его мнению, одной недели хватит, должно хватить, а может быть, главнокомандующие даже раньше это сделают.

Товарищ Сталин шутя добавил, что если главнокомандующие перевыполнят план, то им придется дать премию.

Товарищ Молотов согласился с этим, заявив, что премию нужно дать – это поощряет людей.

Тов. Молотов напомнил, что Смит не дал ответа на вопрос генералиссимуса Сталина по поводу лондонских решений.

Смит ответил, что он в настоящий момент может сказать лишь следующее. Генералиссимус Сталин выразил свое настоятельное желание, и он, Смит, ответил на это желание от имени трех правительств. Оба эти заявления зафиксированы. Если генералиссимус Сталин считает важным, чтобы кое-что по этому вопросу было сказано публично, то он, Смит, может предложить следующий текст:

«Во время переговоров Советское правительство выразило свое пожелание о том, чтобы реализация решений Лондонской конференции не привела к учреждению правительства для западной Германии прежде, чем представители четырех правительств не встретятся для детального обсуждения всей германской проблемы. Представители четырех держав изложили желание своих правительств достичь четырехстороннего соглашения, по которому будет учреждено единое правительство для всей Германии. Лондонские решения не исключают такого соглашения. Хотя представители трех правительств не в состоянии согласиться с какой-либо отсрочкой осуществления лондонских решений, они приложат искренние усилия для достижения соглашения об едином Германском правительстве».

Товарищ Сталин заявил, что это мало нас устраивает.

Смит сказал, что он в свое время сделал конфиденциальное устное заявление. Правительства четырех правительств приняли к сведению то, то было сказано с обеих сторон по этому вопросу. Но если речь идет об опубликовании, то это означает требование признания того, что переговоры происходили в обстановке давления. На это, конечно, правительства трех держав не могут дать своего согласия.

Товарищ Сталин ответил, что на нас больше всего давят. Союзники давят на нас. Мы давим на них. Этого никак нельзя отрицать.

Смит заверил, что не будет создано никакого западно-германского правительства, которое создало бы неудобства, прежде чем встретятся представители четырех правительств.

Товарищ Сталин предложил сказать в коммюнике, что обсуждались также вопросы о лондонском соглашении, в том числе и о создании правительства для западной Германии. Обсуждение прошло в атмосфере взаимного понимания. И все.

Смит ответил, что, по его мнению, это можно было бы принять.

Товарищ Сталин заявил, что одновременно можно было бы обменяться конфиденциальными письмами.

Смит ответил, что правительство США, как он, Смит, уверен, не будет возражать против того, чтобы зафиксировать в письменной конфиденциальной форме то, что он, Смит, сказал устно.

Робертс заявил, что правительство Англии находится в затруднительном положении, поскольку оно не хочет создавать повода для недоразумений. Обе стороны обменялись своими заявлениями, и эти заявления зафиксированы. Обе стороны знают позиции друг друга.

Робертс сказал, что он, Робертс, записал предложения, которые сделал генералиссимус Сталин, но он, Робертс не знает, что можно будет ответить людям, которые будут интересоваться тем, что произошло во время переговоров.

Товарищ Сталин ответил, что конфиденциальные письма не будут напечатаны.

Робертс ответил, что это ему понятно, но что сообщение о переговорах будет опубликовано.

Товарищ Сталин сказал, что будет опубликовано то сообщение, в котором говорится, что переговоры происходили в атмосфере взаимного понимания. Об этом будет сказано в коммюнике. А в конфиденциальных письмах будут зафиксированы заявления, которыми обменялись обе стороны.

Робертс заявил, что в этом-то, как раз и заключается трудность. В Англии общественное мнение и английская пресса очень любопытны и будут допытываться, к какому решению пришли представители четырех правительств.

Товарищ Сталин ответил, что все поймут, что к решению не пришли. Вопрос обсуждался в порядке взаимопонимания, но к решению не пришли. Товарищ Сталин указал, что это дипломатическая форма.

Смит предложил добавить, что решения не было достигнуто.

Товарищ Сталин заявил, что этого прибавлять не следует. Ясно, что решения не было принято, иначе оно было бы опубликовано.

Смит заметил, что каждый на улице в Англии и Америке скажет, что западные союзники уступили по вопросу о лондонских решениях, чтобы восстановить движение между Берлином и западными зонами, но боятся открыто сообщить об этом.

Смит предложил записать в коммюнике, что никакого решения не было достигнуто, то это лишний раз подчеркнет, что нет взаимного понимания.

Товарищ Сталин сказал, что, может быть, была бы приемлемой следующая фраза: «Обсуждался также вопрос о лондонских решениях и о создании правительства Западной Германии. Обсуждение происходило в атмосфере взаимного понимания. Решено продолжить обсуждение этого вопроса на ближайшем заседании Совета министров иностранных дел». Тов. Сталин пояснил, что решение, как это видно из этой фразы, не было принято. Это вполне соответствует тому, что было.

Смит заявил, что, насколько ему известно, правительство США очень чувствительно относится к этому вопросу. По его, Смита, мнению, Советское правительство относится к этому вопросу столь же чувствительно.

Товарищ Сталин это подтвердил.

Смит заявил, что следовало бы найти фразу, исключающую всякие кривотолки.

Товарищ Сталин заметил, что в его предложении говорится ясно, что вопрос не решен и что обсуждение продолжается.

Робертс заявил, что хотя генералиссимус Сталин и обладает гораздо большим запасом знаний, чем он, Робертс, но зато ему, Робертсу, лучше известно, как подхватывает лондонская пресса подобного рода сообщения.

Товарищ Сталин сказал, что пресса может это подхватывать, но все, что она сможет сказать, – это то, что такой вопрос обсуждался, но что не принято никакого решения. Тов. Сталин добавил, что в Англии достаточно много разумных людей и они это поймут.

Смит заявил, что представители трех правительств доложат об этом своим правительствам и попросят их представить какой-либо альтернативный текст.

Смит заявил, что он понимает, что генералиссимус Сталин хочет опубликовать сообщение о том, что лондонские решения не являются неизменными.

Товарищ Сталин ответил, что даже этого не сказано в предложенной им формулировке.

Смит ответил, что он просто хотел уяснить себе мысль генералиссимуса Сталина.

Смит заявил, что когда будет получено согласие трех правительств на согласованные проекты директив, то можно будет опубликовать сообщение о том, что некоторые технические вопросы переданы на рассмотрение командующим в Берлине.

Смит спросил, можно ли сообщить корреспондентам, как обычно, что была встреча с Генералиссимусом Сталиным и Молотовым.

Товарищ Сталин ответил на это утвердительно.

 

Беседа продолжалась 1 час 45 минут.

Записали (В. Ерофеев), (В. Павлов)

 

РГАСПИ. Ф. 558. Оп. 11. Д. 382. Л. 83-104

 

Примечание. Вайнант (Уинант) Д. Г. (1889–1947) – посол США в Великобритании (по 03.1946), представитель США в ЮНЕСКО (1946). Покончил жизнь самоубийством (1947).

Проект совместного коммюнике (вручено Сталиным Смиту, Шатеньо и Робертсу 23 августа 1948 года):

1. 25 августа всякие ограничения, введенные в последнее время в отношении пассажирского и грузового транспорта между тремя западными зонами Германии и Берлином в обоих направлениях, будут сняты и свобода транспортных связей будет сохранена.

2. 25 августа всякие ограничения, введенные в последнее время в отношении движения грузов в советскую зону Германии и обратно, будут сняты и свобода транспортных связей будет сохранена.

3. Помимо совещаний главнокомандующих будут иметь место в ближайшем будущем совещания представителей четырех правительств в виде Совета министров иностранных дел или других конференций представителей четырех держав для обсуждения: а) любых неразрешенных вопросов, касающихся Берлина, и б) любых других неразрешенных проблем, затрагивающих Германию в целом.