И французским послом И. Шатеньо

2 августа 1948 года

 

Сов. секретно

21 час 00 мин.

Присутствуют: В. М. Молотов, В. Н. Павлов (переводчик), В. И. Ерофеев (переводчик).

Ланге (переводчик английского посольства).

Фонсколомб (переводчик французского посольства)

 

Тов. Сталин спросил Смита, как он путешествовал.

Смит ответил, что путешествие всегда бывает неприятным. Лучше было бы провести это время в Москве, работая в огороде посольства.

Смит заявил, что ему поручено начать беседу с искреннего и исчерпывающего заявления о позиции правительств США, Великобритании и Франции по поводу ноты Советского правительства от 14 июля. Будучи старшим из своих коллег – Робертса и Шатеньо, он, Смит, будет говорить от своего и от их имени. Три правительства не ставят себе целью опровергать в настоящее время обвинения, содержащиеся в ноте Советского правительства от 14 июля, но считают крайне важным разъяснить некоторые основные моменты в их позиции, а также уяснить себе позицию Советского правительства, которая в некоторых отношениях им представляется неясной. Три правительства должны подчеркнуть свое неоспоримое право на оккупацию Берлина, право, от которого они ни под каким принуждением не откажутся. Три правительства с крайней серьезностью относятся к действиям, предпринятым советскими властями, прервавшими сообщение между Берлином и западными зонами, и тем самым помешавшими союзным властям выполнять свои обязанности.

Три правительства обязаны принять такие меры, которые должны обеспечить снабжение их войск всем необходимым. Однако правительства США, Великобритании и Франции не желают ухудшения положения, и они уверены, что Советское правительство разделяет это желание.

Три правительства имеют в виду ограничительные меры, которые были введены советскими властями в отношении транспортных связей между западными зонами и западными секторами Берлина. Три правительства считают, что если бы такого рода меры были вызваны техническими причинами, то это можно было бы легко устранить. С этой целью три правительства возобновляют свое предложение о готовности оказать помощь в этом отношении. Такие меры нельзя оправдать денежной реформой, поскольку вопрос о денежной реформе мог бы быть разрешен в Берлине на четырехсторонней основе. Если, с другой стороны, эти меры вызваны желанием заставить три правительства пойти на переговоры, то в этом нет нужды, так как правительства США, Великобритании и Франции никогда не отказывались вести переговоры с Советским правительством. Однако, если цель этих мероприятий состоит в том, чтобы понудить три правительства отказаться от права на оккупацию Берлина, то Советскому правительству должно быть ясно из всего сказанного, что этого нельзя допустить. Несмотря на события, имевшие место последнее время, три правительства отказываются верить, что Советское правительство имеет именно такие намерения. Три державы, наоборот, считают, что Советское правительство разделяет их взгляд в отношении того, что в интересах четырех оккупирующих держав, германского народа и всего мира – воздержаться от принуждения кого-либо с тем, чтобы не ухудшать положения и найти путем взаимного соглашения путь к тому, чтобы покончить с создавшейся крайне опасной ситуацией в Берлине. Советское правительство поймет, что три правительства не в состоянии вести переговоры под давлением. Свободные переговоры могут происходить в атмосфере, свободной от какого то ни было давления. В этом все дело. Нынешние ограничительные мероприятия в отношении транспортных связей между Берлином и западными зонами направлены против этого принципа. Когда этот вопрос будет решен, то все трудности на пути переговоров будут устранены.

Смит попросил тов. Сталина изложить позицию Советского правительства и его, тов. Сталина, точку зрения по затронутому вопросу.

Тов. Сталин спросил, имеют ли послы какие-либо полномочия от своих правительств.

Смит ответил, что полномочия послов ограничиваются задачей изложить позицию представляемых ими правительств, выяснить позицию Советского правительства и вместе с генералиссимусом Сталиным и В. М. Молотовым выбрать формулу, которая позволит преодолеть трудности. Он, Смит, может сказать, что правительства трех держав считают, что если Советское правительство разделяет их желание достичь решения, то три представителя готовы обсудить вопрос о принципиальном согласии на дальнейшие переговоры.

Тов. Сталин заявил: «Допустим, что мы разрешим успешно кое-какие практические вопросы, которые являются наиболее острыми. У нас вопрос о Берлине связан с вопросом о Германии, а по этому вопросу у послов нет полномочий».

Смит ответил, что три представителя не имеют полномочий принимать какие-либо обязательства от имени своих правительств. Их задача состоит в том, чтобы выяснить базу, на которой можно начать переговоры.

Тов. Сталин спросил: «Хотите получить у меня интервью?».

Смит заявил, что в прошлом, когда он беседовал с генералиссимусом Сталиным, генералиссимус всегда был очень искренен и исключительно четко формулировал свои мысли.

Тов. Сталин ответил, что он обычно беседовал со Смитом отдельно, а сейчас на беседе присутствуют три посла. Значит эта встреча не обычная.

Тов. Сталин сказал, что то ограничительное мероприятие, о котором говорил Смит, было, действительно, вызвано технической причиной. Потом к этой причине присоединилась другая: выяснилось, что массу оборудования вывозили из Берлина на запад. К этой второй причине присоединилась третья – это Лондонское совещание и особенно денежная реформа, установление специальной валюты для Берлина, который находится в центре советской оккупационной зоны и окружен этой зоной. Мы, – сказал тов. Сталин, – считали, что это было сделано для того, чтобы расстроить хозяйство в советской зоне, и мы не могли согласиться с этим. Вот три причины, которые вызвали ограничительные меры, как средство обороны, как средство защиты советской зоны.

Пока Германия рассматривалась как единое целое, а Берлин – как столица Германии, то можно было понять наличие союзнических войск трех держав в Берлине, представляющем по своему географическому положению центр советской оккупационной зоны. Но, когда западная часть Германии оказалась выделенной после решений Лондонского совещания в отдельное государство со столицей во Франкфурте на Майне, а восточная часть Германии в свою очередь должна была выделиться, – хотя она еще не выделилась, – Берлин перестал быть столицей Германии. В Германии оказалось две столицы – одна на западе, другая – на востоке. После этих всех изменений, конечно, право трех держав держать свои войска в Берлине потеряло юридическую почву. Так надо понимать известную фразу в ноте Советского правительства о том, что, поскольку три западные державы разбили Германию на два государства, Берлин перестал быть столицей Германии. Союзные державы лишили себя юридического права держать свои войска в Берлине. Значит ли это, – спросил тов. Сталин, – что мы хотели вытеснить своими ограничительными мероприятиями войска трех держав из Берлина? Нет, это не значит. Если бы даже не восстановилось какое-либо единство между четырьмя державами в деле решения судеб Германии, если бы даже Берлин перешел на снабжение Советского правительства, – все равно у нас, – сказал тов. Сталин, – не было бы намерения вытеснить союзнические войска из Берлина. Поэтому надо проводить разницу между юридическими аргументами насчет правомерности наличия союзнических войск в Берлине и желанием Советского правительства. Юридически три державы лишили себя права держать свои войска в Берлине, но у Советского правительства нет желания вытеснять войска союзников. Все мероприятия, которые были предприняты по линии ограничения транспорта, связаны с тактикой нашей обороны против вторжения валюты в Берлин и тактикой раздела Германии на два государства, как она выражена в лондонских решениях трех держав. В этих условиях Советское правительство было вынуждено принять свои меры обороны. Поэтому говорить о том, что мероприятия советской стороны не позволяют обсуждать вопросы о Германии, – это значит говорить не то, что следовало бы говорить.

Что мы имеем теперь? – спросил тов. Сталин. Две валюты в двух основных зонах Германии: на востоке – одна, на западе – другая и третья – в Берлине, при этом третья валюта в Берлине представляет экономический «нонсенс», который нельзя объяснить. Невозможно допустить, чтобы в зоне существовала часть города, в которой была бы своя валюта. Берлин не может быть экономически и территориально оторван от окружающих его экономических районов. Неужели г-н Смит, – спросил тов. Сталин, – думает, что можно терпеть специальную валюту в одной части города, окруженной советской зоной, где имеет хождение другая валюта. С этим нужно покончить. План возникает сам собой: отменить особую валюту в Берлине с тем, чтобы во всей советской зоне существовала одна валюта до того момента, пока четыре державы не договорятся о единой валюте для всей Германии. Вот так обстоит дело.

Смит поблагодарил тов. Сталина за это весьма убедительное заявление.

Смит сказал, что в заявлении генералиссимуса Сталина имеются два момента, с которыми он лично мог бы согласиться, и в особенности в отношении валюты в Берлине. Смит предупредил, что он не может говорить за своих британского и французского коллег и что то, что он скажет, будет представлять лишь его личную точку зрения, а не точку зрения его правительства. То, что сказал генералиссимус Сталин, – заявил Смит, – показывает, какие диаметрально противоположные точки зрения существуют в отношении Берлина и Германии. С тех пор как он, Смит, стал заниматься вопросами Германии, а ими он занимается уже семь лет, он замечает, что Соединенные Штаты и СССР все дальше и дальше отходят друг от друга в своих взглядах на Берлин и Германию. Теперь наступило время для того, чтобы сблизить точки зрения этих государств.

Смит заявил, что он не может принимать каких-либо конкретных обязательств в отношении Советского правительства, но думает, что условия, выдвинутые генералиссимусом Сталиным, будут приняты правительством США. Смит спросил, имеет ли в виду генералиссимус Сталин, что отмена особой валюты в Берлине приведет к отмене транспортных ограничений и даст основу для дальнейших переговоров между четырьмя правительствами.

Тов. Сталин ответил, что, может быть, Смит не вполне точно его понял. Он, тов. Сталин, говорил о двух моментах: о специальной валюте в Берлине и о решениях Лондонского совещания. Он, тов. Сталин, думает, что эти решения вызвали и стимулировали те ограничительные меры, о которых здесь идет речь. Следовало бы приостановить действие этих решений до того момента, пока представители четырех держав не сойдутся, не поговорят и не придут к общему соглашению. Если же решения Лондонской конференции будут проводиться в жизнь, тогда не о чем будет говорить.

Тов. Сталин повторил, что, следовательно, речь идет о двух моментах: об отмене особой валюты для Берлина и о временной приостановке действия решений Лондонского совещания. Эти решения, отметил тов. Сталин, приняты, как известно, без участия Советского правительства.

Тов. Сталин заявил, что если бы упомянутые им два момента были учтены тремя державами, то никаких ограничительных мер не осталось бы. Он, тов. Сталин, не предлагает публиковать о том, что действие решений Лондонского совещания приостановлено. Насколько он, тов. Сталин, понял, Смит сам предложил вести разговоры конфиденциальным путем. Он, тов. Сталин, с этим согласен. Но три державы могли бы приостановить действие решений Лондонского совещания и отменить особую валюту в Берлине. Тем самым они открыли бы возможность для того, чтобы сойтись, поговорить и поискать общую базу для сотрудничества.

Робертс заявил, что он согласен с заявлением, сделанным Смитом. По его, Робертса, мнению можно сэкономить время, если Смит будет говорить от имени представительства Англии и Франции. Робертс добавил, что, как он уже говорил Молотову, Британское правительство имеет в виду постепенное разрешение существующих проблем, начиная с самых срочных. При этом к числу самых срочных Робертс отнес вопрос о валюте и транспортных затруднениях.

Шатеньо сказал, что он целиком присоединяется к точке зрения, изложенной Смитом, и полагает, что чем быстрее будет найдена база для переговоров, тем лучше.

Тов. Сталин заявил, что Робертс, кажется, считает вопрос о решениях Лондонского совещания несрочным делом. Допустим, сказал тов. Сталин, что там есть решения, не имеющие срочного характера. Но скоро должно быть созвано учредительное собрание, парламентский совет, который создаст германское правительство. Он, тов. Сталин, хотел бы спросить, будут ли три правительства продолжать выполнение этого лондонского решения. Если они это будут делать, то не о чем тогда будет и говорить. Все будут поставлены перед совершившимся фактом, и нечего будет обсуждать.

Смит заявляет, что он с этим не согласен и что он лично не видит в лондонских решениях ничего такого, что могло бы мешать созданию Германского правительства, когда будет достигнута договоренность об этом между четырьмя державами. Смит сказал, что он не хочет ни отнимать времени у генералиссимуса, ни раздражать его изложением взглядов о том, почему правительства США, Великобритании и Франции приняли такого рода решения. Этим правительствам их шаги кажутся столь же оборонительными, как кажутся Советскому правительству предпринятые им меры. Предпринимаемые тремя державами действия являются результатом двухлетних бесплодных переговоров, разногласий, обвинений и контртребований, которые обе стороны считают вполне обоснованными. Поэтому, как он, Смит, уже сказал, настало то время, когда нужно принимать меры к тому, чтобы возвратить часть того духа доверия и взаимности, которым союзники были одушевлены во время войны.

Имеются два искусственных условия, которые тем или иным образом оказывают давление на обе стороны. С одной стороны, странное положение с валютой в Берлине. Смит сказал, что в этом вопросе многое говорит в пользу заявления, сделанного генералиссимусом Сталиным.

С другой стороны, имеется прекращение транспортной связи.

Смит заявил, что он имеет опыт организации снабжения по воздуху. Он, Смит, знает, что это очень дорогое предприятие, требующее больших усилий. Американские власти могут обеспечить переброску восьми – десяти тысяч тонн снабжения ежедневно самолетами, но это весьма дорого и опасно. Предпочтительнее было бы этим не заниматься. Но дело не только в этом. Он, Смит, уже говорил Молотову, что могут иметь место столкновения в воздухе и другие инциденты, которые вместо того, чтобы сближать союзников, будут их еще больше отдалять друг от друга. Потом он, Смит, предлагает снова обратиться к методу переговоров для того, чтобы попытаться восстановить существующее ранее взаимопонимание.

Единственное желание его, Смита, заключается в том, чтобы быть в состоянии сообщить правительству США, что имеется возможность найти формулу, которая позволит четырем державам возобновить переговоры о Берлине, а также переговоры для рассмотрения других вопросов, касающихся Германии, и более широких вопросов, входящих в согласованную компетенцию четырех держав. Он, Смит, хотел бы предложить своему правительству опубликовать об этом соответствующее сообщение. Одновременно с этим он, Смит, предложил бы опубликовать сообщение о возобновлении транспортных связей между Берлином и западными зонами оккупации Германии. Наконец, он, Смит, предложил бы также своему правительству опубликовать сообщение о решении о специальной валюте в Берлине, как только об этом будет достигнуто соглашение.

Тов. Молотов спросил, правильно ли он понял, что Смит говорит о специальной валюте в Берлине.

Смит сказал, что он имеет в виду такое решение о валюте, которое будет приемлемо для Советского правительства и которое снимет эту проблему с повестки дня.

Шатеньо заявил, что он присоединяется к высказанному Смитом мнению и что, хотя он выходит за рамки инструкций своего правительства, он берет на себя смелость утверждать, что соглашение о валюте будет приемлемым для Советского правительства.

Робертс сказал, что, судя по тому разговору с Бевином, который у него был с ним перед отъездом в Москву, он уверен, что Британское правительство отнесется благожелательно к этому вопросу.

Тов. Молотов заявил, что ему нечего добавить к тому, что сказал генералиссимус Сталин, но что он хотел бы задать вопрос по поводу тех замечаний, которые были сделаны Смитом. Генералиссимус Сталин говорил о том, что Советское правительство интересуют два момента: во-первых, лондонские решения и приостановка их действий до тех переговоров, о которых здесь идет речь, и, во-вторых, вопрос о том, чтобы в Берлине была одна валюта, а не две, как это сейчас имеет место. Насколько он, Молотов, понял, Смит, Шатеньо и Робертс положительно отнеслись к вопросу о том, чтобы в Берлине была одна валюта, но они пока не высказались по первому вопросу, поставленному генералиссимусом Сталиным, о приостановке исполнения лондонских решений. Он, Молотов, понял так, что Смит, Шатеньо и Робертс отнеслись положительно к тому, чтобы была одна валюта. Но когда они дали разъяснения, получилось не то, что говорил генералиссимус Сталин. Генералиссимус Сталин имел в виду, что валюта в Берлине должна быть той же самой, которая имеет хождение в советской зоне. Нельзя оторвать Берлин от советской зоны. Между тем, Смит говорил о специальной валюте для Берлина. Это не одно и тоже.

Смит заявил, что он предложил, чтобы одновременно с публикацией относительно совещания по вопросам о Берлине и Германии было сделано сообщение о решении валютной проблемы в Берлине, которое было бы приемлемо для Советского правительства. Он, Смит, сам не специалист в финансовых вопросах и не знает, какую валюту следует ввести в Берлине, особую или ту же, что имеет хождение в советской зоне. По его, Смита, мнению, надо в Берлине ввести ту же валюту, которая употребляется в советской зоне. Он, Смит, пообещал предложить своему правительству принять такое решение о валюте, которое устроит Советское правительство.

Робертс и Шатеньо присоединились к этому заявлению Смита.

Смит заявил, что две причины, которые вызывают трения между четырьмя союзниками, должны быть обсуждены откровенно и устранены так, чтобы престижу ни одного из союзников не был нанесен ущерб. В этом плане он, Смит, и намерен сделать рекомендации своему правительству.

Тов. Сталин заявил, что господа послы могут дать своим правительствам рекомендации, которые они считают нужными. Это их дело и право. Но Смит сказал, что он хочет взять у него, тов. Сталина, интервью. Тов. Сталин заявил, что то, что хочет Смит рекомендовать своему правительству, не обнимает всего того, что он, тов. Сталин, высказал. Он, тов. Сталин, уже сказал, повторяет и может даже, если это необходимо, записать, что одновременно с ликвидацией ограничительных мер по транспорту, принятых военной администрацией Советского правительства, должна быть отменена специальная валюта – марка «Б», введенная тремя державами в Берлине, и заменена той валютой, которая имеет хождение в советской зоне, т.е. валютой «дойчемарк». Это первое. Во-вторых, должно быть дано заверение, что исполнение решений Лондонской конференции будет отложено до того, пока представители четырех держав не встретятся и не договорятся по всем основным вопросам, касающимся Германии. Послы сами говорят, что какая-то встреча должна произойти. Это то, что он, тов. Сталин, сказал. Если Смит думает опубликовать свои рекомендации, то он, тов. Сталин, опубликует то, что он, тов. Сталин, сказал и получится противоречие.

Смит заявил, что он собирался в заключение сказать, что хотел бы рассматривать эти переговоры как совершенно конфиденциальные. Правительство США, во всяком случае, не намерено публиковать то, что было сказано во время беседы, без консультации с Советским правительством. Смит извиняется, что он создал у генералиссимуса Сталина впечатление, что что-то из настоящей беседы должно быть опубликовано.

Тов. Сталин ответил, что Советское правительство готово опубликовать сообщение, если этого хочет Американское правительство. Но он, тов. Сталин, считает, что было бы лучше ничего не публиковать.

Шатеньо заметил, что нужно иметь терпение.

Тов. Сталин ответил, что у Советского правительства много терпения, и оно вытерпит.

Смит ответил, что он, Смит, также умеет быть терпеливым. Он научился этому за 33 года военной службы.

Тов. Сталин замечает, что военная служба – это хорошая школа терпения.

Смит заявил, что то, что он предложил, – это была формула, которая, по его мнению, была бы приемлема для правительств трех держав.

Тов. Сталин заявил, что Смит понимает, что он, тов. Сталин, говорил не только о валюте, но и о лондонских решениях. Об этом, он, Смит, должен сообщить своему правительству.

Смит ответил, что он сообщит об этом своему правительству, но выразил мнение, что правительство США этого не примет.

Тов. Сталин спросил, о чем же будут союзники говорить, когда они соберутся.

Тов. Молотов добавил, что все будет решено и решения будут осуществляться.

Смит ответил, что это один из вопросов, который подлежит обсуждению. Смит заявил, что если у тов. Сталина есть терпение, то он, Смит, может более подробно высказать американскую точку зрения по этому вопросу.

Смит сказал, что решения Лондонского совещания западных держав не раскалывают Германию. С самого момента оккупации Германия была разбита на четыре зоны. Как известно, обширные и бесполезные дебаты происходили в контрольном совете в Берлине и на Совете министров иностранных дел. Он, Смит, не хочет повторять здесь всего этого.

Смит заявил, что первая Лондонская конференция, которая состоялась в январе-феврале, имела свой задачей обсудить предложения об объединении, по крайней мере, трех западных зон оккупации Германии.

Тов. Сталин сказал, что он, тов. Сталин, не об этом говорил. Объединение зон в одну зону не должно вести к созданию западного правительства. Если бы это было только объединение трех зон без создания западного правительства, то он, тов. Сталин, еще не возражал бы. Но вот правительство хотят создать для Западной Германии. Советская зона тоже объединена, она – одна. Западные зоны тоже будут объединены. Но мы, указал тов. Сталин, не создаем Германского правительства в восточной зоне, и трем союзным государствам не следовало бы создавать правительство для западной Германии. Вот в этой части он, тов. Сталин, и говорил о лондонских решениях. 1-го сентября правительства США, Великобритании и Франции хотят созвать парламентский совет в Германии и там создать западно-германское правительство. Если они это сделают, о чем тогда говорить? А то, что вместо трех зон образована одна, это может быть даже лучше.

Тов. Сталин сказал, что, если союзникам удастся, когда они встретятся, создать одно правительство для Германии, то все вопросы о Берлине и другие вопросы снимутся. Если не удастся этого достичь, то восточная и западная зоны будут развиваться по-разному. У него, у тов. Сталина, нет намерения конфузить Лондонское совещание. Он, Сталин, боится конфуза, который получится, если будет принято такое решение, как создание западно-германского правительства в сентябре. Почему нельзя отложить это дело?

Молотов добавил, что если хотят вести переговоры, то надо отложить создание западно-германского правительства. Если все будет создано, то переговоры будет вести не о чем. Такие переговоры окажутся заранее обреченными на неудачу.

Смит заявил, что ему было весьма интересно выслушать такую точку зрения о Германии. В таком свете он еще не рассматривал этот вопрос. Три года тому назад он, Смит, служил в армии и занимался подготовкой мероприятий по администрации Германии и предлагал, чтобы в каждой из западных зон было создано временное правительство. Такое же временное правительство, должно было бы, по его предположениям, образоваться в восточной зоне. В конце концов, эти западные правительства слились бы в одно правительство, а затем объединились бы с восточным правительством. Таким образом, возникло бы единое правительство для Германии. Так он, Смит, предполагал. Он, Смит, может заверить, что то правительство, которое имеется в виду создать в западных зонах Германии, не будет претендовать на то, чтобы быть правительством для всей Германии. Оно, в конечном счете, сольется с тем правительством, которое будет создано в восточной Германии, и образуется единое правительство. И вот это окончательное слияние является тем наиболее важным вопросом, которые должен быть обсужден, если 4 правительства договорятся о переговорах. Ему, Смиту, непонятно, каким образом создание того органа, который был предусмотрен решениями Лондонского совещания, могло бы помешать организации в будущем единого общегерманского правительства.

Тов. Сталин сказал, что эта встреча устроена для того, чтобы создать базу для переговоров по всем вопросам, касающимся Германии. Тов. Сталин спросил, правильно ли это.

Смит, Робертс и Шатеньо подтвердили, что это правильно.

Тов. Сталин добавил, что три державы так же, как и Советское правительство, хотят, чтобы после ликвидации мелких конфликтов можно было бы собраться и организовать встречу. Будет ли это Совет министров иностранных дел или какое-либо другое совещание, он, тов. Сталин, не знает. Видимо, что-то должно быть. Какая-то встреча должна иметь место.

Смит, Робертс и Шатеньо согласились с этим.

Тов. Сталин заявил, что Советское правительство хотело бы поставить на обсуждение такого совещания пять вопросов. Во-первых, вопрос о репарациях. Советское правительство будет настаивать на том, чтобы репарации были взяты в пользу тех стран, которые пострадали и которые хотят получить репарации. Есть страны, которые не хотят брать репарации. Это их дело. Но есть страны, которые очень пострадали и хотят получить репарации, потому что это не только вопрос материальных ценностей, но это вопрос перевоспитания наших врагов, чтобы они знали, что нападение на их соседей повлечет за собой наказание.

Если это не будут сделано, это будет означать, что выдается премия за агрессию. Во-вторых, Советское правительство поставит вопрос о демилитаризации. Она не закончена. Четыре державы должны создать, как сказано в согласованных ранее решениях, одно Германское правительство. Там не сказано, что в каждой зоне должно быть отдельное правительство. Тов. Сталин отметил, что Смит должен понимать, что четыре правительства – это четыре валюты. Нельзя назвать правительство правительством, если у него нет своей валюты. Поэтому на Потсдамской и Ялтинской конференциях имели в виду создание одного правительства. Пока что создали свою отдельную валюту. У Советского правительства хватает терпения. Советский Союз не создает правительства в восточной зоне. Три державы заставили Советский Союз издать новую валюту. Они хотят заставить Советский Союз создать новое правительство в восточной зоне. Советское правительство не хотело бы этого делать. Если представители четырех правительств сойдутся, встретятся, то там будет поставлен вопрос об одном правительстве. Если это правительство будет сформировано, то тогда то правительство, которое хотят создать в сентябре три державы, будет ликвидировано. Мы думаем, – заявил тов. Сталин, – что лучше его не создавать, чтобы не пришлось его ликвидировать на следующий день. 4-й вопрос – мирный договор для Германии. И, наконец, 5-й вопрос – контроль над Руром. Этот вопрос на Лондонской конференции был решен. Мы думаем, сказал товарищ Сталин, что это решение одностороннее. Оно не обнимает процесса производства угля и металла, а охватывает только вопрос распределения.

Тов. Сталин указывает, что, если серьезно хотят 3 державы устроить встречу своих ответственных представителей и найти пути сотрудничества, то не надо создавать тех предпосылок, которые помешают сотрудничеству.

Смит заявил, что любой из упомянутых вопросов может быть рассмотрен не совещании четырех держав.

Тов. Сталин отметил, что Советское правительство потому и не имело и не имеет и сейчас намерения вытеснить войска трех держав из Берлина, что оно полагало, что союзники вернутся к сотрудничеству, что они придут к этому, в конце концов, после драки.

Смит заявил, что конференцию сотрудников необходимо созвать, когда ее шансы на успех будут значительны.

Тов. Сталин ответил: «Приостановите исполнение лондонских решений и отмените марку «Б». Никаких затруднений не будет. Это можно хоть завтра сделать. Подумайте об этом».

Смит заявил, что вопрос о решениях Лондонской конференции будет обсуждаться на высоком уровне, например, между Молотовым и американским государственным секретарем. Смит высказал мнение, что вопрос о лондонских решениях не может быть рассмотрен в нынешней обстановке, когда существует давление.

Тов. Сталин заметил: «Кто на кого давит, – это вопрос: трое на четвертого, или четвертый на троих». Тов. Сталин напомнил, что союзники приостановили транспортные связи между западными и восточной зонами оккупации.

Смит заявил, что есть один неприличный анекдот, который он рассказал бы, если бы не присутствовал на столь торжественном и серьезном совещании. В этом анекдоте речь идет о том, кто, что и над кем делает. А кончается этот анекдот вопросом о том, кто получает десять рублей или долларов. Но анекдот этот неприличен, и он, Смит, рассказывать его не будет. Смит заявил, что он забыл упомянуть о том, что имела место приостановка транспортного сообщения между восточной зоной и западными зонами. Это является одним из моментов давления, который можно устранить.

Смиту кажется, что это могло бы быть устранено без труда.

Тов. Сталин ответил, что он, тов. Сталин, не отрицает, что было применено давление, но оно было вызвано тем давлением, которая оказала Лондонская конференция. Это было давление на Советский Союз, атака на валюту в Германии. Тов. Сталин спросил, почему правительства США, Великобритании и Франции не могут заверить, что они не будут торопиться с созданием западно-германского правительства и откладывают это дело до встречи. Мы, сказал тов. Сталин, верим словесному заявлению и не требуем, чтобы это заявление было опубликовано. Пусть будет дано словесное заявление, и тогда все будет снято. Если не верить в то, что из встречи выйдет что-либо, тогда можно создать западно-германское правительство, но если верить в успех этой встречи, то незачем торопиться с созданием такого правительства. Советский Союз хочет получить словесное заявление. Советское правительство не хочет ставить правительства США, Великобритании и Франции в неприятное положение.

Молотов заметил, что не о чем вести переговоры, если будут проведены в жизнь решения Лондонской конференции.

Смит заявил, что единственно, что он может сделать, – это сообщить об этом своему правительству. Он, Смит, все-таки не разделяет опасений генералиссимуса Сталина относительно западно-германского правительства.

Тов. Сталин заметил, что, если бы не лондонские решения, то не было бы этих конфликтов. Советское правительство не искало конфликтов и не хочет их. Нас, заявил тов. Сталин, заставили принять все эти меры в результате давления.

Смит заявил, что он надеялся, что сегодня вечером будут достигнуто соглашение, которое позволило бы устранить непосредственные причины, создающие трения между четырьмя правительствами.

Этого не произошло. Но, во всяком случае, он, Смит, получил полное представление о позиции Советского правительства.

Тов. Сталин указал, что союзники не ищут конфликтов, а ищут путей для ликвидации конфликтов. Это сейчас, по крайней мере, выяснено.

Смит заметил, что лондонские решения формально являются не решениями, а рекомендациями.

Тов. Сталин отметил, что эти рекомендации утверждены правительствами.

Смит сказал, что правительство США зашло далеко в осуществлении лондонских решений и было бы крайне трудно приостановить выполнение этих решений. Но правительство США готово обсудить этот вопрос.

Тов. Сталин заметил, что западно-германское правительство пока еще не создано и создание его можно отложить.

Робертс заявил, что он не в состоянии обсуждать этот вопрос сейчас, так как это не входит в его компетенцию. Более ответственные лица, как, например, Молотов и другие министры иностранных дел, а может быть, даже генералиссимус Сталин и руководители правительств смогут обсудить эти вопросы, которые являются менее срочными, но более важными вопросами.

Смит заявил, что представители трех правительств сегодняшней беседой не имели в виду достичь значительных решений. Их цель заключалась в том, чтобы подготовить почву для проведения откровенных переговоров в самом ближайшем времени, постараться пока достичь какого-либо соглашения по самым срочным вопросам. Такими срочными вопросами является, по мнению Смита, давление, осуществляемое в Берлине, независимо от того, идет ли речь о давлении, оказываемом на Советское правительство (валюта для Берлина и транспортное сообщение между западными и восточными зонами) или о давлении, оказываемом на три державы (вопрос о транспортных связях Берлина с западными зонами).

Тов. Сталин отметил, что Смит, Робертс и Шатеньо торопятся и хотят, чтобы поскорее был решен вопрос о Берлине.

Робертс заявил, что все эти вопросы должны быть решены не в спешке, но в то же время решение их не должно затягиваться.

Смит сказал, что он очень терпелив и может ждать.

Шатеньо заявил, что, по его мнению, эти вопросы должны быть решены быстро с тем, чтобы урегулировать вопрос о валюте в Берлине и о транспортных ограничениях, что создало бы благоприятную атмосферу для дальнейшего обсуждения других вопросов.

Тов. Сталин спросил, сегодня ли нужно принимать решения по затронутым вопросам или можно это сделать завтра.

Смит ответил, что он, Робертс и Шатеньо не спешат с этим вопросом, но что он, Смит, с личной точки зрения, хотел бы выйти из-за этого стола с каким-либо определенным достижением. Но это дело личной гордости. Дело в том, что срок его пребывания в СССР подходит к концу и он, Смит, желал бы в конце своей деятельности добиться положительных результатов. Смит подчеркнул, что, тем не менее, нет причин, почему бы такой важный вопрос должен был бы быть решен в спешке.

Тов. Сталин заявил, что, может быть, Смит сможет завтра встретиться с Молотовым. Учитывая то, что Смит и его коллеги хотят побыстрее решить вопрос, а также учитывая интересы Сталина, добавляет шутя тов. Сталин, можно будет сделать таким образом: одновременно отменить валюту в Берлине, марку «Б» и ввести валюту «дойчемарк». Одновременно будут отменены транспортные ограничения. Что касается откладывания лондонских решений, что очень затрудняет послов, как это он, тов. Сталин, видит, то он, тов. Сталин, может пойти на то, чтобы не требовать этого, как условия отмены ограничений, но просит записать настойчивое пожелание Советского правительства отложить решение вопроса о западно-германском правительстве.

Смит поблагодарил генералиссимуса Сталина за это заявление и сказал, что если бы он имел полномочия немедленно принимать решения, то он сразу же одобрил бы генералиссимуса Сталина. Он, Смит, хочет, чтобы что-то было сделано. Неудовлетворительное состояние дел продолжается, и Соединенные Штаты и СССР все дальше и дальше отходят друг от друга. Он, Смит, хотел бы также добавить к тому, что сказал генералиссимус Сталин, что будет сделано сообщение относительно возобновления переговоров о Берлине и более широких общих вопросов о Германии.