Логический позитивизм «Венского кружка» и философия науки. Критический рационализм К. Поппера

Идеи Рассела, Мура, Витгенштейна (периода «Логико-философского трактата») легли в основу программы деятельности философов и ученых «Венского кружка». Кружок сложился на кафедре натуральной философии Венского университета, которую после смерти Э. Маха возглавил М. Шлик (1882-1936). Признанными лидерами «Венского кружка», наряду со Шликом, были Р. Карнап (1891-1970) и О. Нейрат (1882-1945), вокруг которых вскоре образовалось сообщество исследователей, поставивших перед собой масштабную задачу – реформировать науку и философию. Члены кружка установили тесные связи с представителями львовско-варшавской школы (К. Айдукевич, Я. Лукасевич, А. Тарский), а также с Берлинским обществом эмпирической философии (Г. Рейхенбах, К. Гемпель, В. Дубислав и др.). В 1929 году на конференции в Праге Нейрат от имени кружка выступил с манифестом «Научное понимание мира. Венский кружок», в котором были сформулированы основные принципы логического позитивизма (неопозитивизма). С 1930 по 1940 годы «Венский кружок» издавал журнал «Erkentnis» и организовал ряд международных конгрессов по философии науки. Вторая мировая война оборвала деятельность кружка. В 1936 году был убит руководитель кружка Шлик, уехал в Чикаго Карнап. Постепенно члены «Венского кружка» и их соратники из Германии, Чехословакии, Польши эмигрировали в Англию и США. Кружок прекратил свое существование, но оказал значительное влияние на распространение идей неопозитивизма в Великобритании, США и Скандинавских странах.

Опираясь на «Логико-философский трактат» Витгенштейна, представители «Венского кружка» (неопозитивисты) предложили в качестве своей программы: радикальную критику традиционной метафизики на основе принципов эмпиризма, позитивизма и логического анализа; разработку структуры научного знания, опираясь на положение о базисном характере эмпирического исследования; проведение демаркации между научным и ненаучным знанием, выдвинув в качестве основного критерия такого разграничения редукционистскую схему (сведение сложных высказываний к простым) и верифицируемость (чувственно-эмпирическую разрешимость) научных высказываний.

Онтологические построения Витгенштейна логические позитивисты переформулировали в гносеологические принципы. Атомарные факты они заменили чувственными переживаниями субъекта и их комбинациями, сделав вывод: всякое знание есть знание о том, что дано в чувственных переживаниях. Атомарные предложение стали называться у логических позитивистов протокольными предложениями, истинность которых несомненна для субъекта, поскольку они выражают то, что дано в чувственных восприятиях. Все функции знания сводятся к описанию. Если мир представляет собой комбинацию чувственных впечатлений, а знание может относиться только к чувственным впечатлениям, то оно представляет собой лишь фиксацию этих впечатлений.

Реализация названных принципов, прежде всего, означала отрицание традиционной философии (метафизики), коль скоро она задавалась вопросом о том, что лежит за данностями чувственного опыта субъекта. Логические позитивисты либо отрицают существование мира вне чувственных впечатлений, либо считают, что о нем ничего нельзя сказать. За философией сохраняется одна задача – это анализ научных высказываний. Какова же модель науки, предлагаемая в рамках неопозитивистской программы?

Во-первых, научное познание истолковывается, исходя из структур символической логики. В основе науки, по мнению неопозитивистов, лежат протокольные предложения, выражающие чувственные переживания субъекта. Истинность этих предложений абсолютно достоверна. Их совокупность образует твердый эмпирический базис науки.Общие, теоретические суждения в науке имеют смысл только тогда, когда их можно свести (редуцировать) к простым, эмпирически достоверным протокольным предложениям.

Обоснование эмпирического базиса, таким образом, связано с разработкой языка эмпирического описания, логической формы протокольных предложений. В отношении этой формы неопозитивисты не сходились во мнениях. Карнап считал, что эти предложения должны состоять из слов, в которых фиксируются чувственные переживания. Нейрат находил главный отличительный признак протокола в том, что в него входит имя протоколирующего лица. Шлик настаивал на констатирующем характере предложений протокола, который предполагает наличие слов «здесь» и «теперь», имеющие смысл лишь в конкретной ситуации. Обобщая все эти характеристики, можно предположить, что протокольное предложение должно было выглядеть примерно так: «Я сейчас вижу круглое и зеленое».

Однако, как показывает нехитрый анализ, используемые в примере слова «круглый» и «зеленый» (а вместе с ними и многие другие, употребляемые в простейших предложениях слова) относятся не только к сиюминутному индивидуальному ощущению, но, по сути дела, - к бесконечному классу ощущений как индивидуальных, так и коллективных. Они выражают то, что является общим для ощущений этого класса и представляют собой универсалии. Кроме того, эти слова являются понятиями, которые связаны с другими понятиями и подчиняются определенным законам языка. Таким образом, сохранить в языке «чистое» чувственное переживание невозможно, не добавляя к нему рационального, абстрактного элемента. Пытаясь преодолеть сложности, связанные проблемой чувственной разрешимости эмпирического базиса науки логические позитивисты вынуждены были дополнить феноменалистскую установку (признание безусловной достоверности чувственно данного) разработками интерсубъективных схем построения научного знания (физикализм, наблюдаемость и др.), которые означали неустранимость теоретического конструирования на уровне эмпирического исследования.

Во-вторых, модель науки, разрабатываемая неопозитивизмом, предполагала проведение строгой демаркации между научным знанием и другими формами духовной деятельности – философией, религией, искусством и др. В качестве критерия демаркации был избран принцип верифицируемости: предложение научно только в том случае, если оно сводимо к протокольным предложениям, и его истинность устанавливается наблюдением; если же сведение к протоколу невозможно (предложение неверифицируемо) – оно лежит вне науки. Верифицируемость является не только критерием демаркации, но и критерием осмысленности: только верифицируемые предложения имеют смысл, неверифицируемые предложения бессмысленны. В частности, предложения философии неверифицируемы, следовательно, они не только лежат вне науки, но и просто бессмысленны.

Однако, верифицируемость как критерий демаркации и осмысленности в силу своей радикальной «жесткости» не только отсекал философию, но и плодотворную часть науки – ее концептуальные построения, теоретические положения, законы, поскольку они, как правило, относятся не к чувственно воспринимаемым, а к идеализированным объектам. Большая часть научных положений, законов имеет форму общих предложений, например: «Все тела при нагревании расширяются». Для верификации подобных предложений требуется бесконечно большое число частных предложений: «Тело А при нагревании расширяется», «Тело В при нагревании расширяется» и т.д. Но процедура построения и проверки бесконечного множества протокольных предложений невозможна. Получалось, что законы науки неверифицируемы и должны быть объявлены бессмысленными. Это обстоятельство заставило неопозитивистов искать другие, более «мягкие» варианты демаркационного критерия, например: частичной верифицируемости, логической возможности верифицируемости и др. В этом случае четкость критерия размывалась. Становилось очевидным, что попытки провести абсолютную границу между научным и вненаучным знанием не реалистичны.

Сложности, возникшие на пути решения как проблемы построения эмпирического языка науки, обеспечивающего безусловную достоверность ее эмпирического базиса, так и проблемы демаркации между наукой и другими формами духовной деятельности на основе принципа верификации поставили под сомнение плодотворность предложенной «Венским кружком» модели науки. Кроме того, реальная практика научной деятельности не вписывалась в жесткие схемы логического анализа неопозитивистов. Вместе с тем, следует признать, что неопозитивизм внес существенный вкладв разработку логических методов анализа науки, поставил проблему разграничения научного и вненаучного знания, стимулировал становление философии науки как самостоятельной дисциплины философского знания.

Возникшие в рамках неопозитивистской программы философии и методологии науки проблемы, попытался снять один из первых критиков «Венского кружка» Карл Поппер (1902 – 1994), автор работ «Логика исследования» (1934), «Открытое общество и его враги» (1945), «Логика научного открытия» (1959), «Предложения и опровержения» (1963), «Объективное знание» (1972) и др. Если ни одно общее предложение нельзя вполне обосновать с помощью частных предложений, то, напротив, оно опровергается всего лишь одним противоречащим ему частным предложением. Исходя из этого логического соображения, а также представления о том, что наука, если и не дает нам бесспорную истину, то, безусловно, освобождает наше знание от заблуждений и предрассудков, Поппер предложил в качестве критерия идентификации научного знания принцип фальсифицируемости.

Всякую теорию можно рассматривать как запрет на существование некоторых фактов. Например, если согласно определенной теории делается вывод, что «все рыбы дышат жабрами», то одновременно справедливо утверждение - «неверно, что существуют рыбы, не дышащие жабрами». Такие формы базисных протокольных предложений Поппер называет «потенциальными фальсификаторами» теории. Как только обнаруживается факт, запрещаемый теорией (в нашем примере – рыбы, которые не дышат жабрами), а тем самым устанавливается ложность базисного отрицательного предложения, то исходная теория считается опровергнутой. Таким образом, фальсифицируемость определяется следующим образом: теория фальсифицируема, если класс ее потенциальных фальсификаторов не пуст. Кроме того, фальсифицируемость (эмпирическая опровержимость) становится критерием демаркации научного знания. К науке может быть отнесено только то, что предполагает возможность фальсификации.

Предложенная Поппером концепция науки, сняв одни, породила новые проблемы. Во-первых, не ясно было, почему при фальсифицируемости отбрасывается теория, а не факт, который этой теории противоречит. Во-вторых, согласно концепции получалось, что существуют только ложные теории. В-третьих, метод работы науки превращался исключительно в метод проб и ошибок. Однако Поппер внес существенный вклад в философию науки. Он раздвинул ее границы, поскольку основной проблемой философии науки сделал проблему развития знания, анализ формирования и смены научных теорий, тогда как логический позитивизм сводил методологию науки к исследованию структуры знания и его эмпирического оправдания. В свою очередь, методологический анализ знания стимулировал обращение к реальной истории развития науки. Таким образом, именно с Поппера начался процесс трансформации логического позитивизма в постпозитивизм.