Госимущество как стабилизатор

 

После окончательного отстранения людей Чубайса в ноябре 1997 года от руководства Госкомимущества и ослабления группы Березовского стало ясно, что больше никаких серьезных изменений в олигархической структуре не произойдет. Больше уже олигархи друг с другом практически не ссорились, будто придерживаясь своеобразного пакта о ненападении; корректировались лишь некоторые частности. Что-то немножко прикупал один, что-то докупал другой, но это все касалось небольших изменений. Владение собственностью и контроль над финансовыми потоками представляли собой каркас, который был заложен и полностью сформировался уже в 1995—1996 годах и полностью закрепился в 1997 году. Поэтому дальше пришедшие к руководству Госкомимущества люди, прежде всего министр Газизулин, просуществовали в этом ведомстве почти семь лет, вообще не предпринимая никаких резких действий, а просто поддерживая сложившуюся систему. Это была страшная, опасная для страны система, которая высасывала все и не давала развиваться экономике, однако задачей ведомства государственного имущества с момента отхода Чубайса от прямого руководства им стало лишь поддержание той структуры, которая сложилась к тому времени. Она и сейчас мало изменилась.

 

В думах о судьбах страны

 

Но самая важная проблема, которая возникла также в 1997 году одновременно с окончанием острых схваток между олигархами, — это проблема дальнейшей судьбы Российского государства, а именно вопрос: кто мог бы заменить Бориса Николаевича Ельцина в случае его ухода, поскольку было ясно, что физически он уже не в состоянии руководить страной и маловероятно, что сможет еще раз выдержать предвыборный марафон. Поэтому в стране постепенно возникло несколько групп, начавших размышлять о постъельцинском периоде.

 

Дело в том, что при той системе власти, которая была построена к этому времени, и утвердившейся структуре собственности выборы президента являлись не просто чрезвычайно важными, а абсолютно определяющими для всех участников этого процесса. Все решения замыкались на «двор», на «трон», на малочисленную группу приближенных дельцов, которые полностью коррумпировали весь аппарат и фактически правили через подконтрольную им администрацию, штамповали указы и постановления, которые им были выгодны, периодически выясняя отношения друг с другом. В этой системе роль первого лица, конечно, была значительно важнее, чем, допустим, роль первого лица в США, где президент не в состоянии оказывать столь мощное воздействие на экономическую и политическую жизнь. Поэтому ставка была очень высока. И естественно, группы стали приглядываться, кто может быть кандидатом на пост президента, что им предпринять, на кого делать ставку.

 

Несостоявшиеся президенты. Три карты, три карты, три карты...

 

В этот момент просматривались несколько возможных кандидатур. Одним из явных кандидатов являлся мэр Москвы Лужков, который был, во-первых, хорошо раскручен, имел достаточную популярность, только недавно выиграл выборы мэра Москвы с блестящим результатом — 90% москвичей проголосовали за него.

 

У Лужкова был еще один козырь: руководя мегаполисом, он создал очень мощную финансовую, организационную и политическую структуру. Москва является настолько мощным источником налоговых поступлений в федеральный бюджет (не менее трети доходов поступает туда от Москвы), что, по сути, представляет собой государство в государстве, в Москве расположены все крупнейшие компании, огромную цену имеет московская земля и иная недвижимость. Весь бизнес концентрируется вокруг Москвы, и управление таким сложным, мощным комплексом давало Лужкову основания претендовать на высший пост в государстве. За долгие годы он сумел создать достаточную базу для своего продвижения. В этот момент, особенно после впечатляющего по размаху празднования 850-летия Москвы, Лужков мог считаться едва ли не главным кандидатом на пост будущего президента.

 

Другим возможным кандидатом мог быть Виктор Степанович Черномырдин. Он очень долго находился в тени Бориса Ельцина, однако сумел сосредоточить в своих руках все рычаги экономического и финансового влияния, пользовался поддержкой такой корпорации, как «Газпром», тоже своего рода государства в государстве, которое в чем-то могло соперничать по влиянию даже с московским правительством. Кроме того, это был не просто «Газпром», а «Газпром», развившийся в результате более чем пятилетнего руководства Черномырдина правительством, корпорация, которая более пяти лет получала прямую поддержку премьер-министра. Так что у этой группы были основания претендовать на первенство в российской политике.

 

Кроме того, Черномырдина поддерживал Запад; он устраивал и американский истеблишмент, и большинство олигархов (в отличие, кстати, от Лужкова, который устраивал лишь некоторых из них).

 

Кроме того, перспективной политической фигурой в тот момент считался генерал Лебедь. Сам по себе он не имел ни финансов, ни организационной структуры, но в силу раскрученности образа мог быть использован олигархами как человек, с помощью которого можно было бы овладеть Кремлем, и они доказали это на выборах 1996 года, когда с нуля добыли для Лебедя 15%. Совершенно ясно, что они могли сделать ставку на Лебедя и на будущих выборах президента России. После увольнения с поста секретаря Совета безопасности, на который он был назначен еще в 1996 году после избрания Ельцина и на котором он долго не задержался, Лебедь некоторое время побыл в запасе, а уже в 1998 году выдвинулся на пост руководителя Красноярского края, оказался в фокусе общественного внимания и опять стал рассматриваться как один из кандидатов на высший государственный пост.

 

На тот момент других возможных кандидатов фактически не было, а если и были, то свои амбиции они не афишировали. Через год после назначения Евгения Максимовича Примакова он окажется возможным кандидатом на пост президента, но это произойдет лишь после августа 1998 года. В тот момент, когда только что окончились последние олигархические схватки, Примаков держался несколько в тени, не заявлял о своих амбициях и не рассматривался значительной частью общества как возможный претендент на главный пост страны.

 

Первые три претендента явно фокусировали на себе общественное внимание. Но понятно, что события, происходившие в 1997 году, вовсе не являлись гарантией того, что впоследствии эти люди смогут реализовать планы, которые у них были на тот период. Судьба распорядилась совсем по-другому, и те противоречия, которые возникли у этих людей друг с другом, а также с другими политическими силами в принципе были заложены уже тогда, в 1997 году. Если рассмотреть каждого из них подробно, можно показать, почему именно он не мог стать президентом России, почему оказывался неугоден достаточно влиятельным группам, имевшим, как минимум, возможность помешать избранию данного человека на высший государственный пост. Выдвижение каждого из троих нарушало или же создавало сверхновый, непредсказуемый баланс группировок. Это, и только это являлось главным препятствием к тому, чтобы эти люди в дальнейшем реализовали свои планы. А планы у них были, впоследствии они подтвердят это своей политической деятельностью, стремлением занять первое место, место руководителя.

 

Поэтому можно сказать, что войны олигархов и окончание конфликтов между ними лишь только высветили общую панораму и диспозицию перед боем, но пока что было совершенно не ясно, кто и каким образом окажется победителем в этой схватке. Были только предварительные прикидки, предположения, гадания, предчувствия.

 

Проводы Черномырдина

 

Итак, в 1998 год страна вступала уже беременная президентскими выборами, которые должны были состояться через два года, и фактически все дальнейшие экономические и политические события были так или иначе связаны с предстоящими в конце 1999 года президентскими выборами. Начало 1998 года сразу же ознаменовалось отставкой Черномырдина, что прозвучало как гром среди ясного неба. Дело в том, что Черномырдин был достаточно лояльной к Ельцину фигурой. Он пришел на пост премьера в конце 1992 года на смену Егору Гайдару, когда уже отпала необходимость в Гайдаре как в фиговом листке, прикрытии для осуществления авторитарных и бесконтрольных действий по захвату и передаче финансов и собственности самой неэффективной и реакционной частью партийной номенклатуры. Такое прикрытие уже не было нужно, поэтому правительство в конце 1992 года возглавил Виктор Степанович Черномырдин, человек явно из директорского корпуса, притом из «Газпрома», то есть самой, так сказать, преуспевшей в условиях «шоковой терапии» отрасли. «Шоковая терапия» была выгодна как раз отраслям, имевшим высокий экспортный потенциал и являвшимся монополистами. Они могли бесконечно повышать цену на свою продукцию, и «Газпром» как раз был таким вот технологически заинтересованным в «шоковой терапии» монстром. И, выиграв больше всех от «шоковой терапии», он закрепил свою победу, победив и в борьбе за пост премьер-министра. Впоследствии Виктор Степанович Черномырдин очень верно служил Ельцину, по сути, нащупывая и разделяя его позицию во всех бесконечных противостояниях президента то с Верховным Советом России, то с коммунистической Государственной Думой, то на выборах 1996 года с коммунистами и даже потом в борьбе с бывшими его соратниками Коржаковым, Барсуковым и Сосковцом. Поэтому известие об отставке Черномырдина было неожиданностью. К этому времени многие расценивали его как возможного участника президентской кампании в случае, если Ельцин захочет плавно передать власть второму лицу в государстве. Никаких предпосылок, в общем-то, для отставки не было. Как потом оказалось, Черномырдин не устраивал группу ельцинской «семьи», которая видела в нем человека хотя и лояльного и в какой-то степени связанного корпоративными узами личной унии с «семьей», но все-таки имеющего за собой слишком серьезный клан со своими политическими и финансово-экономическими интересами. И поэтому семейная группа считала, что дергать за ниточки, в случае если Черномырдин придет к власти, ей будет все-таки сложно. Она решила поискать кого-то совсем лишенного поддержки какого бы то ни было финансового, политического клана и выдвинуть фигуру другого типа. То есть инициаторами отставки Черномырдина наверняка были лица из ближайшего окружения Ельцина, которые просто считали, что передавать власть Черномырдину неинтересно, что надо подороже продать монопольное положение около дряхлого президента и возможность подписывать от его имени любые указы. В этой ситуации им казалось, что если они устранят Черномырдина, поле станет совсем пустым, и тем самым они развяжут себе руки для дальнейших действий. Однако эти деятели не учли того, что Черномырдин хоть и не был конечно же экономическим гением и стратегом, но все-таки обеспечивал, хорошо ли, плохо ли, в целом сносное функционирование экономики России. И как только его не стало, это довольно шаткое равновесие, установившееся в экономике, нарушилось.