Теневая экономика на западе и в России

 

Проникновение капиталистических, рыночных элементов в советскую систему выразилось прежде всего в таких явлениях, как теневая экономика, связанное с ней имущественное расслоение, появление понятия «нетрудовые доходы». Возникла система так называемых неформальных управленческих взаимодействий, в которой существовали разного рода скрытые договоренности между субъектами хозяйствования, которые никак не отражались в утвержденных на высшем уровне планах. Эта система включала в себя такие понятия, как «бюрократический бартер», «административная валюта», «группы влияния», «лоббизм», «неформальная структура в экономике»; она базировалась на принципе натурального товарообмена «ты — мне, я — тебе».

 

Все это начало зарождаться довольно давно, поэтому затруднительно сказать, в какой момент в жестко централизованной плановой системе возникли все эти явления. Некоторые исследователи говорят, что это произошло в эпоху Брежнева: после сталинской предельной централизации власти возникла обратная тенденция, и партия начала мириться с разного рода «негативными явлениями». Фактически эти явления были своего рода рыночным механизмом, только очень уродливым рыночным механизмом, который выполнял компенсаторную функцию. Он дополнял административно-командную систему, действительно являясь ее тенью, и в этом смысле советская система была в той же степени административно-командной, в какой она была и теневой.

 

Почему западные исследователи не обратили на это внимание? Этому может быть как идеологическое объяснение, так и другое — непонимание сущности отношений внутри советской системы. Когда западные исследователи обращались к своей собственной теневой экономике, они видели лишь некий сектор, который просто «сожительствует» с официальной экономикой. В этом небольшом по объему секторе сосредоточена различного рода нерегистрируемая деятельность, с которой не платятся налоги. А объем теневого сектора, в свою очередь, зависит от того, насколько силен контроль налоговых органов и насколько развита экономика данной страны. Понятно, что чем больше информационная прозрачность и чем лучше организована налоговая служба, тем меньше масштабы теневой экономики. В развитых капиталистических странах она, как правило, не играет такой важной роли, как у нас в советские годы. На Западе речь идет просто о нарушении законов определенной группой лиц, причем все понимают, что какая-то часть доходов всегда будет скрываться от налогообложения и невозможно достичь ситуации, когда вся экономическая деятельность будет полностью под контролем государства.

 

Это является допущением, своего рода платой капитализма за существование в целом свободного рынка — в либеральных экономических условиях всегда кто-то будет недоплачивать налоги и пытаться манипулировать рынком. Просто в какой-то момент это оказывается либо опасным, либо невыгодным.

 

Совсем другое дело было в СССР. В Советском Союзе теневая экономика вовсе не соседствовала с официальной экономикой, а вживалась в нее, становилась ее кровеносной системой, мозгом, ядром. В какой-то момент теневые явления в экономике России стали определяющими для ее дальнейшей эволюции. Это произошло именно потому, что номенклатура в какой-то момент почувствовала, что так называемое золото партии, которое находится у нее под постоянным контролем, может приносить реальную прибыль. С начала репрессий 30-х годов и до 50-х годов, до самой смерти Сталина, высшие чиновники жили в постоянном страхе. Но с началом хрущевской оттепели они стали понимать, что пока «золото партии» у них в руках, нужно использовать свою власть над этой гигантской корпорацией, чтобы потом не быть простыми пенсионерами. Наверное, именно в этот момент они начали пытаться каким-то образом присваивать часть капитала.

 

Мифы сталинской экономики

 

Но все же, когда появилась в СССР теневая экономика? Согласно распространенной точке зрения, она возникла в 50-х годах, а при Брежневе расцвела пышным цветом. Говорят, когда Хрущеву в первый раз доложили о хищениях и коррупции, он очень удивился, сначала даже не мог поверить, а потом повел с ними решительную борьбу. Борьба эта заключалась в жестких административных санкциях, уголовном преследовании и т.п. Догадывался ли Хрущев о том, что уже творилось за фасадом устремленной к коммунизму экономики, имел ли представление о масштабах некоторых явлений, не укладывавшихся в экономическую схему марксистско-ленинского социализма? Если действительно даже не догадывался и действительно был поражен, когда узнал, то можно лишь удивляться близорукости этого политического лидера либо излишней заботливости его окружения, оберегавшего главу государства от нервных потрясений.

 

Однако вопрос этот не праздный. Если сталинский социализм избежал коррупции и хищений, а хрущевский — нет, то не кроется ли здесь парадокс? Ведь очень важно ответить на вопрос, действительно ли военный коммунизм, уравниловка, командный стиль и идеи страны-фабрики исключают теневые явления? Может быть, сталинизм был просто реакцией на бесконтрольную экономику и средством борьбы с ней, причем борьбы успешной?..

 

Особенно это важно сегодня, потому что сейчас в нашей стране снова возникает вопрос, в какой степени государство должно вмешиваться в экономику и контролировать деятельность субъектов хозяйствования, главных участников экономического процесса. Очень важно сейчас избежать перекоса и повторения прежней ситуации, не дать возможности снова установить тот самый тоталитарный режим или воспроизвести административно-командную систему.

 

Тезис, что сталинизм дает возможность бороться с бесконтрольностью в экономике, может повлиять и на сегодняшнюю оценку экономической ситуации. Этот тезис может использоваться некими силами в политической борьбе, в пропаганде значительного усиления влияния на экономику государства и контролирующих органов. Именно поэтому очень важно посмотреть, что же было на самом деле в это время в советской системе. При ближайшем рассмотрении сталинская уравниловка оказывается всего лишь фикцией. На самом деле в те годы

 

наблюдалась весьма значительная дифференциация доходов. Сталинская система держалась не только на расстрелах, но еще и на подкупе конкретных людей, блоков, социальных групп, иначе бы она вообще не смогла существовать. Волюнтаристическая оценка человека по социальному статусу, а не результатам труда позволяла номенклатуре получать нетрудовые доходы. Раз существовали официальные нетрудовые доходы, то вполне могли существовать и механизмы компенсации, то есть доходы трудовые, но не официальные. Были деформированы закон стоимости, народнохозяйственные пропорции, аппараты и инструментарии планирования, нарушены системы информации, учета и контроля.

 

Экономическая модель сталинизма с виду была тоталитарной (в политике) и административно-командной (в экономике), а на деле могла не являться таковой. Мы не можем исключить существование теневых явлений и в тот период — при тотальном извращении информации нельзя ничего с уверенностью утверждать. Центральные экономические органы (статистические прежде всего) вследствие искажения отчетности уже с конца 20-х годов не имели представления о реальных хозяйственных проблемах. По расчетам многих экономистов, оценки национального дохода были завышены в несколько раз. Искажение информации рассматривалось как агитационно-пропагандистское средство, то есть носило идеологический характер.

 

Впоследствии началось открытое инфляционное финансирование народного хозяйства. Деньги в централизованной экономике являются не аналогом денег в капиталистической экономике, а лишь учетным средством, это позволяет с помощью любых объемов эмиссий менять финансовые пропорции в экономике. Поэтому масса денег в обращении, например, с 1929 по 1932 год увеличилась в 4,2 раза, а произведенный национальный доход — в 1,6 раза. Этот фиктивный денежный оборот уже тогда набирал силу, а впоследствии, во времена Хрущева и Брежнева, он превратился в огромного монстра, который в значительной степени предопределил крах советской системы.

 

Вряд ли возможно сейчас сделать точный анализ действительного положения дел в экономике в те годы. Однако очевидно, что можно поверить данным некоторых экономистов, что национальный доход, скажем, за 1929—1985 годы реально вырос всего лишь в 6,6 раза. Другое дело, что финансовые показатели в экономике были деформированы. В.И. Ленин много писал о системе учета и контроля, но советский учет и контроль — скорее всего, один из мифов краткой истории КПСС.

 

Если все суммировать, получается, что мы уже при Сталине имели мнимую уравнительную систему, мнимый сверхконтроль, извращение стоимости и отсутствие информации об экономике в целом и об экономической преступности в частности. Позволяет ли все это говорить о казарменном социализме, о справедливом уравнительном социализме? Ведь существовало явное перераспределение доходов для подкупа целых социальных групп (иногда это была часть интеллигенции, иногда — военные, работники НКВД и прочие). В результате нужные Сталину группы извлекали законные, но нетрудовые доходы.

 

С точки зрения даже марксистской теории эти явления есть прямое нарушение закона стоимости — сталинские законы находились в противоречии с настоящими, объективными законами. Доходы известной части общества при такой постановке вопроса незаконны. Уравнительность выглядит мифом, и говорить о социальной справедливости не приходится.

 

Кроме этих процессов, шли и другие, например непосредственные хищения материально ответственными сотрудниками ГУЛАГа социалистического имущества, существовали и вовсе невидимые аферы. Для скрытой экономической активности имелись все условия. Жесткое администрирование, полувоенный метод руководства экономикой отнюдь не отрицают существования всего этого. Наоборот, иногда строгая иерархическая подчиненность и бесконтрольность высших руководителей дает дополнительный простор для «операций».

 

Дочь Сталина Светлана Аллилуева в своих воспоминаниях так описывает быт Сталина: «Вся его зарплата ежемесячно складывалась в пакетах у него на столе. Я не знаю, была ли у него сберегательная книжка, наверное, нет. Денег он сам не тратил, их некуда и не на что было ему тратить. Весь его быт — дача, дома, прислуга, питание, одежда, — все это оплачивало государство, для чего существовало специальное управление где-то в системе МГБ, а там своя бухгалтерия, и неизвестно, сколько они тратили. Он и сам этого не знал.

 

Иногда он набрасывался на своих комендантов и генералов из охраны, на Власика, начальника охраны с бранью: «Дармоеды, наживаетесь здесь, знаю я, сколько денег у вас сквозь сито протекает!» Но он ничего не знал, только интуитивно чувствовал, что улетают огромные средства. Он пытался как-то провести ревизию своему хозяйству, но из этого ничего не вышло: ему подсунули какие-то выдуманные цифры. Он пришел в ярость, но так ничего и не смог узнать.

 

При своем всевластии он был бессилен, беспомощен против ужасающей системы. Он не мог ни сломать, ни хотя бы проконтролировать ее... Власик распоряжался миллионами от его имени: на строительство, на поездки огромных специальных поездов, но отец даже не мог толком выяснить, где, сколько, кому» ¹.

 

Вполне возможно, что лидеры режима жили скромно и без роскоши. Люди верхнего круга управления действительно

 

¹ Аллилуева С. Двадцать писем к другу. - М.: Известия, 1990. С. 158.

 

могли не участвовать в конкретных махинациях, но создавали для этого необходимые условия. Люди же среднего эшелона, так сказать, управленцы средней руки, не гнушались преступным промыслом. Почему же так вышло? Таким образом происходил дополнительный подкуп прихлебателей режима, они получали не только официальные нетрудовые доходы в виде дач, особняков, премий, но и возможность украсть, то есть извлечь неофициальные дополнительные нетрудовые доходы.

 

С другой стороны, верхи вообще не были способны контролировать экономику, направить ее в верное русло. Это не входило в их планы, да и к тому же, как оказывается, им просто некогда было этим заниматься. Борис Бажанов, секретарь Сталина, в своих мемуарах ¹ описывает, как тот морщился, был недоволен, стоило лишь его отвлечь на хозяйственные дела, попросить решить какую-нибудь проблему организации и управления экономикой. Характерная деталь — дни напролет Сталин проводил с телефонной трубкой, подслушивая разговоры подчиненных. Есть основания думать, полагает Бажанов, что тем же занимались Троцкий, Зиновьев, Каменев и другие.

 

Кто же контролировал экономику, кто реально вершил судьбы миллионов и великой страны? Кучка «помощников» — грязных расхитителей, всяких власиков, фамилий которых никто и никогда уже не вспомнит? Чтобы доказать тезис об изначальной порочности административно-командной системы, а также ее внутренней связи с теневой экономикой, приведем еще один пример. Во время военного коммунизма, который считается олицетворением командных методов, отнюдь не наблюдалось особого порядка, процветали бандитизм, спекуляция, мародерство. Несмотря на репрессии, сомнительные личности из числа ответственных за снабже-

 

¹ Бажанов Б, Воспоминания бывшего секретаря Сталина. — СПб.: Всемирное слово, 1992.

 

ние хорошо нажились в этот период. Многие, по-видимому, бежали затем за границу. Троцкий разъезжал по фронтам на собственном бронепоезде. Кстати, уехав из СССР в 1927 году, Троцкий далеко не бедствовал в эмиграции. Аферисты и махинаторы преуспели даже во время Великой Отечественной войны. Одна воинская часть вообще пропала без вести, а уж о деятельности руководителей хозяйственных подразделений армии, ответственных за продовольствие и дефицитные товары, вообще ходили легенды.