Несколько слов о политэкономии

 

В силу своей биографии и личной истории все эти годы я находился достаточно близко к центру принятия экономических и политических решений. Поэтому я в значительной степени располагаю достоверной информацией о политических процессах, которые происходили все эти годы, об идеологии реформ, о том, какие подходы и методы предлагались и как они осуществлялись на практике. Я имел возможность наблюдать и из первых рук получать информацию о происхождении капиталов в России, о становлении современных финансово-промышленных групп и, главное, о том, как происходила глубинная трансформация отношений власти и собственности, конвертация власти в собственность при переходе от административно-командной системы к рыночной.

 

Также я могу с достаточной долей достоверности предполагать о наличии той или иной политической подоплеки и личностного характера принимаемых на высшем уровне решений. Но хочу подчеркнуть, что меня ни в коей мере не интересуют личностные взаимоотношения на вершине власти и интриги на политическом Олимпе в этот период — как бы интересны они ни были сами по себе. Вовсе не это является предметом моего исследования.

 

Конечно, для кого-то перипетии политической борьбы, интриги, заговоры, какие-то события личного характера наиболее интересны. Но, на мой взгляд, гораздо важнее сейчас понять политико-экономическую сущность произошедших изменений. Поэтому в основу этой книги лег как раз политэкономический подход.

 

К сожалению, слово «политэкономический» в последнее время исчезло из специальной литературы. Произошло это в силу того, что идеологи рыночных реформ из так называемых старореформаторов применяли спекулятивный, умозрительный, чисто экономический, даже эконометрический подход к изучению экономических явлений, забывая про политэкономическую сущность происходящей трансформации. При этом они отвергли учение Карла Маркса, которое строится именно на политико-экономической платформе, а именно на анализе производственных отношений (то есть отношений людей в процессе производства, потребления и распределения материальных благ) и возникающих в связи с этим явлений. Все это реформаторы не поняли, а может быть, и не захотели понять, и начали рассуждать на экономические темы, исходя из одной только голой экономики. Но, как сказал Георг Кристоф Лихтенберг, кто не знает ничего, кроме химии, тот и ее знает недостаточно. Такие горе-экономисты тоже не в состоянии понять экономическую систему, исходя из нее самой. Экономика не может объяснить саму себя, для этого нужен политэкономический подход.

 

Я конечно же буду приводить примеры из нашей политической реальности. Более того, часто конкретные факты и события, произошедшие в ходе реформ, могут проиллюстрировать те или иные политические и экономические отношения, складывающиеся в нашей системе. Но это не более чем иллюстрации, которые просто помогают понять, что происходит. Они не являются целью сами по себе.

 

Этим данное исследование, по моему мнению, должно отличаться от различного рода политологических (а зачастую, скорее, литературных) произведений, где акцент делается на «жареные» факты, какую-то эксклюзивную информацию о жизни высших политических деятелей или же на анализ их личных взаимоотношений. Личные взаимоотношения политических лидеров и группировок за этот период интересуют меня лишь постольку, поскольку это может дать представление о глубинных политических и экономических процессах, которые манифестируются в разного рода интригах и конфликтах. И именно такой подход я считаю базовым и наиболее важным при подготовке этой книги.

 

Я имел возможность лично общаться со многими политическими лидерами этого периода, в том числе и в неформальной обстановке, поэтому иногда я буду использовать и свои личные впечатления о тех или иных людях. В значительной степени мои выводы будут базироваться на взглядах и мнениях моего отца — Павла Бунича, который в свое время подумывал о написании мемуаров. Отец хотел рассказать о своих личных контактах с высшими руководителями страны: он в свое время был советником и Михаила Сергеевича Горбачева, и Бориса Николаевича Ельцина. Он так и не успел осуществить этот план из-за своей кончины в 2001 году. Мое исследование в какой-то степени восполняет этот пробел, реализует то неосуществленное желание отца и выражает отчасти и его точку зрения на многие явления последнего двадцатилетия. Еще и поэтому я буду стараться избегать личностных оценок и в большей степени концентрироваться на политэкономической сущности процессов, происходящих в стране.

 

Что такое «золото партии»

 

В своей книге я хотел наглядно продемонстрировать, каким образом властные механизмы (экономические и политические) советского периода трансформировались в аналогичные механизмы современной российской системы. Это и есть, на мой взгляд, пресловутая проблема «золота партии».

 

Ведь на самом деле так называемое золото партии — вовсе не сокровища, хранившиеся в сундуках, а потом вывезенные из страны в процессе перестройки. И не миллионы долларов в швейцарских банках, оказавшиеся там до, во время или после перестройки. На самом деле это система политико-экономической власти бюрократической номенклатурной элиты, которая в результате экономических демократических реформ трансформировалась в нечто другое. Именно эта новая система и является предметом моего исследования.

 

Я попытался проследить, как происходившее в экономике в те годы, в момент крушения советской системы, привело к тому, что мы имеем в экономике сейчас; как трансформировалась экономическая и политическая власть; как на неформальном уровне изменились механизмы влияния, как они перешли по наследству в новую систему и проявились на нынешнем этапе развития российской экономики. Именно это я считаю наиболее важной целью данной работы.

 

Таким образом, употребляя в своей книге выражение «золото партии», я подразумеваю политико-экономическую власть, которая за последние двадцать лет дважды переходила из рук в руки: сначала от одной группы советской номенклатуры к другой — демократическим политическим лидерам, затем к третьей группе — олигархам.

 

Основной причиной непонимания современных политико-экономических процессов стало затушевывание реального состояния как бывшей административно-командной системы регулирования экономики, так и нынешней «рыночной» системы, в которой далеко не все элементы являются рыночными.

 

Общепринятая трактовка такова: в Советском Союзе существовала административно-командная система, которая была основана на жестком планировании, централизации всех управленческих функций, тоталитарном политическом режиме и, естественно, на монополизме во всех его формах. В результате реформ должна была сформироваться некая идеальная рыночная система, в которой, по замыслу реформаторов, разом заработали бы все рыночные механизмы. Она должна была бы полностью соответствовать либеральной идее, то есть включать в себя свободную конкуренцию и свободное перемещение капитала из отрасли в отрасль — в зависимости от прибыльности вложения в тот или иной сектор. Предприятия и фирмы при подобной системе должны быть заинтересованы в снижении издержек производства и, соответственно, в снижении цен, предложение должно определяться исключительно спросом, а государственное вмешательство в экономику должно быть минимальным и ограничиваться финансовой сферой — регулированием процентных ставок, валютного курса и системы налогообложения. Это и называется монетаризмом.

 

В действительности все произошло совсем по-другому и не могло произойти иначе. Дело в том, что исходное состояние нашей экономики не было исключительно планово-централизованным и административно-командным. Даже тогда существовали скрытые рыночные механизмы, а именно неформальное влияние и теневая экономика. Поэтому все исследования экономической системы без учета скрытых факторов централизованной экономики, невидимых механизмов распределения, потребления, инвестиций, контроля над собственностью являются заведомо неполноценными.В конце 80-х годов стали появляться материалы исследований, в которых много говорилось о теневой экономике и назывались характерные черты административно-бюрократической системы, совершенно несвойственные капитализму: неформальные управленческие взаимодействия, «административная валюта», «телефонное право», номенклатура, аппарат, группы влияния, «бюрократический бартер», теневая экономика, существование возвращенного товарообмена («ты — мне, я — тебе») на всех уровнях, противоречие натурально-вещественных и стоимостных показателей статистической экономики.

 

Все эти явления впоследствии трансформировались, изменились по форме, но продолжают оставаться содержательной частью экономических процессов. В своей нынешней форме, адаптированные к новым экономическим реалиям, они продолжают не только присутствовать в экономике, но и фактически определять ее качество. Поэтому сегодня принципиально важно выделить эти явления, посмотреть, как они преломляются в современной экономической системе.

 

Все эти явления можно объединить под одним понятием — система экономического и политического контроля над экономикой, который осуществляла номенклатура в годы советской власти. Именно через систему политического контроля партия господствовала в экономике и, соответственно, осуществляла прямой контроль над всеми отраслями через систему назначения на должности, через правоохранительные органы. Но существовал еще и косвенный контроль.

 

Этот механизм формального и неформального контроля номенклатуры над экономикой СССР и есть так называемое золото партии: ЦК КПСС являлся гигантским холдингом, супермонополией, державшей в своих руках контрольные пакеты бюджетобразующих предприятий и целых отраслей, то есть каркас экономики. Таким образом, в советское время 70—80% доходов контролировалось просто через систему назначения. Остальные же сектора экономики находились под непрямым контролем, в них допускалось некоторое подобие конкуренции, дозволялись экономические эксперименты.

 

Симбиоз систем

 

Прямой контроль номенклатуры над экономикой можно назвать номенклатурным капиталом. В действительности право собственности у номенклатуры, естественно, не возникало, но номенклатурное управление госсобственностью фактически означало владение номенклатурным капиталом.

 

Я не исключаю — скорее всего, так и было — существования номенклатурного капитала и в денежной форме в западных банках. Это так называемый советский капитал, который вывозился из СССР и до развала Союза. Просто в начале 90-х годов, после развала Советского Союза, этот процесс интенсифицировался.

 

Номенклатурный капитал — очень важное понятие для характеристики современных экономических процессов в России. Именно напуганная экономическими реформами номенклатура, руководимая реакционной частью политбюро, в какой-то момент почувствовала угрозу своему положению, поскольку перемены вытолкнули на поверхность массу инициативных энергичных людей по всей стране. Номенклатура понимала, что должна будет постепенно уступить им власть — сначала экономическую, а затем и политическую. Именно поэтому начали происходить те политические явления, которые впоследствии привели к развалу СССР. Конвертация власти в собственность происходила прежде всего в моменты «шоковой терапии» и приватизации, а впоследствии — через создание так называемых олигархов. Это очень важное направление, которое имеет смысл проследить от момента его зарождения до сегодняшнего дня. Без понимания этого процесса все рассуждения об экономических реформах оказываются несостоятельными. Если мы не узнаем, что же в реальности скрывалось за экономической политикой, которая проводилась в годы реформ, мы не сможем и сегодня двигаться в направлении удвоения ВВП (а именно такую задачу поставил Владимир Владимирович Путин) и не сможем осуществить никакие изменения в базовых секторах экономики.

 

Часто приходится слышать: «Какой смысл копаться в прошлом, это непродуктивно» или «Важно не кто виноват, а что делать». Хотелось бы ответить на подобные возражения. В условиях современной России ответ на вопрос «Кто виноват?» почти на 100% определяет ответ на вопрос «Что делать?». Мы не сможем выяснить, что делать, если всерьез не разберемся, кто виноват. Для того чтобы что-то делать, надо, как минимум, понимать, что произошло и как обстоит дело на сегодняшний день, какая экономическая система сложилась в России сегодня.

 

А сложилась у нас уникальная экономическая система, которой не было ни в одной стране мира. Она имеет массу специфических черт, ее трудно подвести и под западный шаблон — американский или европейский, и под восточный — китайский или японский. Нужно обязательно разобраться, что происходило в последние два десятилетия — хотя бы для того, чтобы четко описать нынешнюю ситуацию. И уж затем можно будет решать, как изменить эту уже давно сложившуюся систему.

 

Очевидно, что результат экономических реформ у нас в стране не имеет ничего общего с либеральной рыночной экономикой, но в то же время это уже и не прежний административно-командный уклад. Скорее, это какой-то гибрид, основанный на симбиозе систем. Сегодня мы имеем дело с абсолютно сложившейся, даже можно сказать, косной и инерционной системой, с большим трудом поддающейся реформированию, что легко может подтвердить любой человек, реально вовлеченный в процессы экономической и административной реформы. Данная система уже не трансформируется, она живет своей жизнью, и надо думать, что делать с этой странной оригинальной конструкцией, основанной на симбиозе противоположных, противоречащих друг другу, элементов и тенденций. Некоторые сугубо рыночные элементы были впитаны бывшей административно-командной системой, другие — были отторгнуты. При этом часть ключевых элементов административно-командной экономики, в частности монополизм, не только не исчезли, а наоборот, развились, что и создает ту самую уникальную ситуацию в экономике России.

 

Точка осознания

 

Почему все это происходило, какие политические силы нас к этому привели и зачем, делали ли они это по глупости или с умыслом — все это имеет очень большое значение. Не ответив на эти вопросы, невозможно разобраться в существующем положении дел. Понятно, что если эти политические силы, и сейчас наделенные властью, действительно преследовали определенные цели, то теперь они стараются всевозможными способами отвлечь внимание общественности от выяснения тех или иных обстоятельств своей деятельности. Это очевидно прежде всего в области приватизации государственной собственности. Именно поэтому мы обязаны разобраться в нашем прошлом, посмотреть, кто же на самом деле виноват, и уже на этой платформе выработать рекомендации, что делать. Никто не говорит о том, что все нужно свести лишь к обвинениям в адрес людей, которые осуществляли перестройку экономики на начальном этапе, или других, в какой-то момент перехвативших «знамя экономических и политических реформ» и извративших их суть. Естественно, речь не идет ни о каких карательных мерах, ни о каких аналогиях с 1937 годом. Речь идет о необходимости вскрыть язву и показать, каким образом она зародилась и как ее лечить теперь.

 

Фактически нам требуется некая социальная психотерапия. Из индивидуальной психологии известно, что целью психоанализа или других психотерапевтических подходов является вскрытие негативных паттернов поведения человека, его бессознательного, которое сковывает его, определяя его поведение. Такие же методы могут быть применимы и к обществу в целом, поскольку общество наше тоже болеет. У нашего общества коллективный невроз или, по выражению Абрахама Маслоу, метапатология, когда огромное число людей живет с ощущением бессмысленности и безысходности. Этот социальный невроз также можно вылечить лишь методом вскрытия негативных паттернов, поскольку только через осознание можно начать менять систему реагирования общества на те или иные болезненные невротические явления.

 

Хочу подчеркнуть, что целью нашего общества сейчас должно быть вовсе не вытаскивание на поверхность и привлечение к ответственности конкретных лиц, а осознание негативных механизмов и конструкций внутри самого общества. А также понимание того, что эти механизмы и конструкции появились в результате сознательных действий тех или иных политических сил. Важно понимать также, что они продолжают существовать и по сей день, благодаря заинтересованности этих сил в определенном сценарии развития событий.

 

Чем быстрее мы достигнем этой точки осознания, сможем полностью прочувствовать, что же мешает нам двигаться вперед, тем быстрее определим, что нам делать в экономической политике.

 

И сегодня это кажется еще более актуальным, поскольку мы все видим, как старая олигархическая система, выстроенная в эпоху позднего Ельцина, рушится, а олигархи уходят с политической арены. Мы видим, что та конструкция экономики, которая была предложена и, к сожалению, долгое время доминировала, сейчас уже не соответствует реальности и должна быть демонтирована. В любом случае необходимо попробовать оценить, насколько исторически безальтернативен был этот сценарий развития событий. Это один из важнейших вопросов, мучающих современную политическую и интеллектуальную элиту; молодежь, выросшую за годы перемен; людей старшего возраста, получивших надежду в конце 80-х, а затем потерявших ее. Была растоптана не только надежда людей на перемены к лучшему, но сами эти люди были втоптаны в грязь в результате тех безобразий и беспредела, который был допущен в начале 90-х.

 

Именно это хотят знать все эти люди, получившие мощный плевок в лицо в начале 90-х. Именно поэтому они сейчас ностальгируют по прошлому, по коммунистической мечте. Эти люди просто не понимают, что не коммунистическая идеология являлась залогом их более или менее сносной жизни, а неправильные и плохо проведенные экономические и политические преобразования в России скомпрометировали саму идею экономических реформ и приватизации. Все эти четыре группы мучительно ищут ответ на вопрос, было ли это исторически предопределено либо же все, что с ними случилось, было исторической случайностью. Мы сейчас должны ответить на этот вопрос, потому что от него зависит будущее. Если то, что сделали реформаторы, было единственным возможным путем развития страны в той ситуации, тогда должен быть один подход к дальнейшим преобразованиям. Но если в какой-то момент по вине (или по глупости) определенных лиц или же по замыслу определенных политических группировок реформы политические и экономические были направлены совершенно в другое русло и привели к совершенно иным последствиям, нежели планировали авторы и идеологи реформ, — это совсем другое дело. Неужели академик Сахаров находился в ссылке в Горьком и боролся десятки лет с советским тоталитаризмом для того, чтобы сегодня Роман Абрамович покупал самые дорогие футбольные клубы, самые дорогие яхты, особняки и самолеты?! Я не думаю, что академик Сахаров мог предположить, что в результате его деятельности и деятельности опекаемого им политического крыла в конечном счете возникнет олигархическая система, «семибанкирщина», а мы каждый день будем слышать в новостях о зарубежных приобретениях наших олигархов.

 

Очень важно сейчас отделить то, что было исторически необходимо, от того, что было навязано, что носило конъюнктурный характер, что было специально сделано определенными группами с целью завладеть политической и экономической властью.

 

Сегодня мы не можем быть уверены в неизбежности и обязательности произведенных преобразований и их печальных итогов. Наоборот, можно утверждать, что экономические реформы должны были привести совсем к другим результатам. А в итоге мы имеем крах либерализма, развал демократического движения и отсутствие надежд на демократию.

 

Слова «приватизация», «экономическая реформа», «демократия» скомпрометированы, они вызывают страх, тревогу, нервное напряжение. Они стали своего рода ругательными словами — произносящий их человек заведомо настраивает общество против себя. Именно с этим связан провал демократических партий на выборах. Для того, чтобы реабилитировать либерализм и демократию в глазах наших соотечественников, необходимо четко определить и показать в историческом разрезе, как все было в реальности.

 

Подчеркиваю в заключение, что данная работа — не историческое исследование и некоторая хронология сохранена лишь для лучшего понимания происходивших процессов. Это, скорее, исследование сегодняшнего состояния российской экономики с учетом нашей истории за последние двадцать лет. Хронология просто помогает ощутить те проблемы, которые сегодня являются ключевыми для нашей страны.

 

Берясь за написание этой книги, я надеялся, что смогу в какой-то мере если не ответить на эти больные для нашего общества вопросы, то хотя бы привлечь к ним внимание, чтобы впоследствии и другие специалисты смогли высказать свое мнение по данному вопросу и все вместе мы попытались бы разобраться в происходившем и происходящем.

 

 

ЧАСТЬ 1

«ЛЕГЕНДЫ И МИФЫ»

НОВЕЙШЕЙ ИСТОРИИ

 

 

О том, что знают все

 

Существует некий набор идеологических клише, стереотипов восприятия, догм, которые описывают нашу новейшую политическую историю. Это означает, что определенный подход ко всем политическим проблемам на протяжении долгого времени насаждался через средства массовой информации — прежде всего через телевидение, а также поддерживался разного рода публицистами, политологами, экономистами, общественными деятелями.

 

И люди привыкли воспринимать эту идеологизированную конструкцию как некое приближение к реальности, хотя у многих по-прежнему существуют свои воззрения на этот счет. Однако зачастую люди, придерживающиеся диаметрально противоположных взглядов на происходящее, сами, не замечая этого, отталкиваются от того самого идеологического клише, которое красной нитью пронизывает всю пропаганду 90-х годов. Получается, что даже полемизируя с официальной версией, человек незаметно подхватывает те или иные конструкции своих оппонентов.

 

Многие просто не чувствуют доминирующего подхода в пропаганде — до них доносятся лишь обрывки, отдельные фразы, может быть, отдельные комментарии по поводу тех или иных событий. У этих людей чаще всего восприятие просто спутано, и им трудно в нем разобраться. Но если они попытаются выделять те или иные аспекты своего восприятия, то заметят эту идеологическую линию, которая так долго вбивалась в головы (прежде всего, благодаря телевидению), что создала в их сознании матрицу, программирующую все, что проникает туда из средств массовой информации, из общения с другими людьми, из личного опыта. Таким образом, мы в любом случае имеем дело с четко очерченной идеологической догмой, неким коллективным мифом, который присутствует в общественном сознании и уже развивается, живет своей жизнью.