Критерии истины, её доказательность

 

Во все времена познание сопровождалось добыванием ис­тины, её доказательством. Сократ надеялся, что лучшим средст­вом её обнаружения является раскрытие противоречий в мыш­ле­нии и столкновение противоположных мнений в диспутах. Он принижал себя, превозносил собеседника, задавал ему вопросы, чаще всего с иронией, чтобы тот заметил ошибки своих рассуж­дений, своё невежество. Загнанный в угол, тот вынужден был из­влечь на поверхность свои знания и отличить истинное (при­зна­ваемое всеми) от ложного, справедливое от несправедли­вого, найти всеобщее в нравственности, согласие. Но дискуссии полезны тогда, когда спорщики аргументируют свои возражения и суждения, а не сопоставляют, сравнивают цитаты или объясняют слова. Ведь восприятие чужих мыслей, показавшихся ценными, и опыта других есть вера.

Рассуждав­ший о вещах в соответствии с тем, каковы они есть, продуциро­вал, по Платону, истину, тот же, кто говорил о них иначе – лгал. Соответствие знания действительности (объективной реальности и любой области мыслительной деятельности, в том числе фантастической, мифологической, теоретической) сов­падало с понятием «адекватность». Но оно сравнивается не с самой действительностью, а с воспринятой, с фактами, опытом, которые не могут быть независимыми от способностей познающего, пропущены через его сознание. Более того, в математике адекватность полностью зависит от субъекта, моделируется им. Мысль – это не копия бытия, а многоуровневое образование. И не всякая мысль правильная. Она является лишь суждением. Этой концепции присущи недостатки, но и отказываться от неё нельзя.

Аристотель не всякое умозаключение считал доказатель­ст­вом. Им мог быть лишь научный силлогизм, состоящий из двух предпосылочных предложений и вывода. Например:

Все люди смертны.

Сократ – человек.

Сократ смертен.

Всё случайное не входило в его содержание. Впервые доказывать теорему пришлось Пифагору и Евклиду в трактате по математике.

Исключительная роль придавалась гипотезам. Ф. Энгельс образно отметил, что в «физике и химии находишься среди гипотез, словно в центре пчелиного роя» (т. 20, с. 89). Нередко они оказывались гениальными, но оставались научно обоснованными предположениями до тех пор, пока истинность их не была подтверждена. Тогда они превращались в теорию. Наличие ато­мов было аргументировано в ХVIII в., а их деление – в XIX-XX ве­ках.

Некоторые надеялись на интуицию, т. е. на некое предчувствие, инстинктивное понимание, догадку, на внезапное, прямое усмотрение истины, её непосредственное постижение. Даётся она будто бы ясно и отчётливо и не требует доказательств. Но убедить в этом других весьма затруднительно.

Р. Декарт истинным признавал только очевидное, не даю­щее повода для его отклонения (оно может быть обманчивым). Сомнение как акт мышления – пер­вый шаг к опровержению скептицизма. Это означало, что ничто не может приниматься за непосредственное, что всё должно быть доказано. Он выдвинул беспроигрышный логиче­ский те­зис: я мыслю, следовательно, существую, т. е. самосоз­нание – самое надежное, деятельность мозга предопределяет собствен­ное бы­тие. Отсюда он сделал заключение и о сущест­вовании всего ос­тального. Знание вырастает из аксиом. Р. Де­карт и Г. Лейбниц уповали на возможности математики объек­тивно и беспристра­стно отображать в формулах многообразие мира, но достовер­ность знания оставалась не ясной.

Д. Локк заметил, что некоторая численность согласных с существованием врождённых идей, мыслительных способностей души не подтверждает их наличия. Многие мнения, которые приняты как неоспоримые людьми разных стран, воспитаний и характеров, оказались нелепыми, противоположными. Все идеи имеют иное происхождение. От внешних предметов ум получает благодаря органам чувств различные их ощущения и восприятия. Доставляет идеи разуму рефлексия. Он не допускал никаких других источников происхождения идей, кроме ощущений и ума. Воображаемую душу он уподоблял чистой доске.

Г. Лейбниц возражал, полагал, что в душе содержатся основные принципы, законы, общие понятия, которые якобы находятся там до начала познания, поэтому они не могут не быть врождёнными. Разум может обнаружить необходимые связи и обозначить правила, позволяющие предсказывать события и явления, не фиксируемые органами чувств. Восприятия, по его мнению, дают лишь индивидуальную истину. Обобщение множества примеров не позволяет получить общее адекватное понятие. Он отдавал приоритет интуитивно-дедуктивным истинам, т. е. абстрактному мышлению. Истины факта содержат элемент случайности и противоположны разумным, «вечным» истинам.

Данные, приобретённые с помощью чувств, являются подлинными лишь как факты сознания, но они не дают оснований для истинного знания о мире (весло в воде кажется сломанным, в пустыне возникает мираж и т. д.). Это обман глаз? А может это наблюдение (случай с веслом) оптического отражения света от поверхности воды и прохождения его через воду? Органы чувств отражают объекты неадекватно. Они не фиксируют их внутреннюю сущность. Неразрывную связь причины и следствия может обнаружить только разум.

Законы тождества, непротиворечия и другие не являются всеобщими. Дети о них ничего не знают. Значит, они не могут быть врождёнными.

Бессмысленно доказывать общее принятие культурных ценностей, норм морали и нравственности. У наций и народностей они нередко прямо противоположны.

Б. Спиноза к критериям истинности отнёс ясность, отчёт­ли­вость, самоочевидность логического мышления. Геометрию он считал образцом достоверности и доказательности. И. Кант также допускал только формально-логический критерий, в со­ответствии с которым познание должно согласовываться с все­общими зако­нами рассудка и разума. Он заметил: «…так как объект находится вне меня, а знание во мне, то я могу судить лишь о том, согласуется ли моё знание об объекте с моим же знанием об объекте».[2] Из этого можно было сделать вывод, что познающие вынуждены сопоставлять одни суждения, концепции с другими, выводить одно знание из другого, более правдоподобного. Но обнаружилось, что не так-то просто преодолеть внутреннюю непротиворечивость са­мого мышления, добиться близости суждений с исходными или вновь вводимыми утверждениями. К достоверным и всеобщим И. Кант отнёс априорные суждения. Впоследствии стали считать, что всякое выска­зывание только тогда является осмысленным или значимым, ко­гда возможна его проверка, когда оно подтверждается фактами.

Отвергнув интуицию (первопринцип творче­ства, внезапное озарение) как самую результативную в пости­жении бытия, Г. Гегель обратил свой взор на рациональное по­знание, т. е. базирующееся на разумности, доступности, опти­мальности, ин­струментом которого стала логичность, а основ­ной формой – по­нятие. Он ввёл в оборот категории и законы, принципы, приёмы и способы познания, использовал аксиомы, верил в до­казуемость суждений, которая совпадала с научно­стью изложе­ния. Диалек­тический метод, системность соста­вили основу до­казательства. Все явления рассматривались не изолированно, а в их взаимоза­висимости и взаимообусловленно­сти. Идеи и теории уточняются, изменяются. Но он пытался по­знать отдельного субъекта, некого «Я», а не общество в целом. История познания, по его мнению, – это саморазвитие сознания, оторванное от ма­териальной и соци­альной основы.

Л. Фейербах переоценивал согласие всех с тем или иным суждением, ограничивался абстракциями.

Формальная логика, её законы (тождества, противоречия-непротиворечия, исключённого третьего), предусматривающие следование одного из другого, становились незаменимым помощником в борьбе с оппонентами, в обнаружении их слабостей, в формулировке по­нятий, в приобретении абстрактных знаний, в прояснении неко­торых связей и зависимостей и т. д., но они не позволяли вскры­вать сущность объектов, определять истинность теорий.

Поиск универсальных показателей истинности не увенчался успехом. Нецелесообразность их применения в разных науках и сферах убедительно аргументировал В. В. Ильин в учебнике «Философия и история науки» (Изд-во МГУ, 2005). Так, Леонардо да Винчи, Декарт, Лейбниц, Спиноза, Гуссерль и др. считали, что максимально полное, стройное (чистое) доказательство достигается средствами математики (структурами умозаключений, логическими исчислениями, правилами дедуктивного вывода, аксиоматизацией и т. д.). Абсолютизировалась математика в познании, умалялась специфика других наук.

Многие объявляли логико-математическое знание бессодержательным и собирались переустроить всё естествознание на основе физики. Научным признавалось только то, что подтверждено эмпирически, что предсказуемо, расширяет познавательный горизонт, ориентирует на освоение неизвестного. Эталон, стандарт всякого знания усматривался в механике.

Однако не всякое логически обоснованное знание научно. И математика, и логика являются содержательными, информативными, но их истины не всеобщи. Для этих наук важна не опытная подтверждаемость, принципиальная апробация системы знания (верификация), а непротиворечивость (отсутствие несовместимых положений), совершенство внутренней организации. Предсказаний избегают биологи, географы, почвоведы. Физикализм нельзя экстраполировать на общество. Социальные законы менее долговечны и точны. Вряд ли читатели испытывают эстетическое наслаждение и постигают нормы нравственности при ознакомлении с «Этикой» Б. Спинозы, написанной в форме аксиом и теорем, а зрители восхищаются картинами кубистов, нарисованными с помощью геометрических фигур, и при этом что-то познают.

Попытки внедрения инструментов естествознания в гуманитарных науках вызвали возражения. А. Бергсон, Г. Риккерт и другие полагали, что выявление закономерного и типического, чему служит абстрагирование, схематизация, типологизация, причинное объяснение, рациональная реконструкция, моделирование и т. п., не приближает, а будто бы удаляет познание от проникновения в сущность реальности. Преклонялись они перед эмоциональными переживаниями, интуицией, субъективной достоверностью. Не серьезно и недоверие к функционально настроенной научной деятельности.

Мыс­ли­тели искали и иные способы доказательства. Даосисты, заботившиеся о достижении бессмертия, ис­поль­зовали для этой заветной цели не только элементы системы йогов, но и изготовляемые ими особые препараты, порошки и микстуры. Увлечение волшебными эликсирами ради продления жизни вы­звало бурное развитие алхимии. В ходе бесчисленных экспери­ментов и был изобретён порох.

Добыть «жизненный эликсир», дающий вечную моло­дость, а также «философский камень», т. е. превратить посред­ством особых веществ обыкновенные металлы в серебро и зо­лото, пы­тались и алхимики в средние века. Путь они избрали тупиковый, но зато накопили опыт экспериментирования, по­лезные данные, подготовили почву для возникновения ряда химических терми­нов, научились получать соляную кислоту, различные соли, фос­фор. Бертольд Шварц сумел из селитры, серы и древесного угля создать дымную чёрную смесь, после чего и стало возможным широкое применение пороха. Опыт приобретал популярность, пре­жде всего в естест­вен­ных науках. Клод Адриан Гельвеций призывал мыслителей следовать за экспериментом.

Индукция как логический способ рассуждения не могла дать всеобщего знания, ибо заключение всегда вероятностно. Механики раз­ра­ботали метод дифференциального исчисления (малых вели­чин). Применение принципа движения в математике позволило изучать с её помощью физические процессы.

Свою теорию К. Маркс создавал не на основе вымыслов, мечтаний (как социалисты-утописты), а в процессе скрупулёз­ного и всестороннего исследования противоречий капиталисти­ческого общества. Положения и выводы аргументировались. Письмо в редакцию журнала «Отечественные записки» (ноябрь 1877 г.) он направил после изучения поднятого вопроса о пред­назначении и судьбе сельской общины. Заочно полемизируя с А. И. Герценом и Н. Г. Чернышевским, он сделал заключение, что если Россия бу­дет продолжать идти по тому пути, по кото­рому она следовала с 1861 г., то она упустит наилучший случай и испытает все роковые злоключения капиталистического строя. Она не достигнет этого, не превратив предварительно значительной части крестьян в про­летариев. После этого она будет подчиняться не­умолимым зако­нам капитализма. Неиз­бежность разложения этой общины он подтвердил и в набро­сках ответа на письмо В. И. Засулич в 1881 г. Прогноз этот ока­зался верным, так как он исходил из наметив­шихся тенденций, знания и учёта законов, изменявшейся дейст­вительности.

Переворачивая гегелевскую диалектику с головы на ноги, Ф. Энгельс иллюстрировал её законы многочисленными приме­рами, достижениями различных наук.

Становление капитализма в России В. И. Ленин также под­тверждал конкретными фактами, цифровыми данными. Применял он и сопоставление взглядов, их логическое опро­вержение, диа­лектику. В программной статье «На рубеже двух эпох», опубли­кованной в № 1 «Нашего дела» (1915 г.), А. По­тресов выдавал себя за сторонника «Марксовой методологии». Он призывал по­ставить диагноз конфликту (мировой войне), ис­пользовать для этого метод оценки К. Маркса итальянской войны 1859 г. и точно так же определить с международной точки зрения «успех какой стороны желательнее» (кстати, за это ра­товал и К. Каутский). В. И. Ленин в статье «Под чужим флагом» подробно разобрал этот же пример, подверг такую так­тику, приём убийственной критике и убедительно отметил, что механиче­ское перенесение оценки буржуазно-прогрессивной, нацио­нально-освободительной войны на империалистическую, за­хватническую есть издевательство над истиной, подмена раз­ных, несопоставимых эпох, в которых дви­жущимися силами ис­тори­ческого прогресса выступали разные классы, что ссылки на К. Маркса и Ф. Энгельса не состоятельны, свидетель­ствуют о возмутительном искажении их подхода, что г. А. По­тресов и К˚ во всех смыслах идут назад, что под флагом «ме­жду­народ­ности» провозят контрабандный груз национал-ли­берализма.

Факты – воздух науки, а мысль – её крылья. В качестве первого и основного критерия истины В. И. Ле­нин назвал жизнь, практику (во всем её объеме и сложности, подвижности, противоречивости), т. е. эксперимент, производст­венную и обще­ственно-политическую деятельность. К её изуче­нию, обобще­нию и осмыслению он подходил строго научно и поэтому давал удивительно точные оценки идеям, теориям и событиям, выявлял тенденции, делал правильные выводы и прогнозы. Он советовал проверять каждый свой шаг, не бояться переделывать начатое неоднократно, исправлять допущенные ошибки.

Опыт углубляет знание как совокупность, сгусток усвоен­ной значимой информации, как систему идей и методологию, завися­щее от уровня развития образования, науки, техники и техноло­гии. Революционные трудящиеся породили Советы, которые потом стали объектом осмысления и дискуссий для теоретиков. В свою очередь прогрессивное и более полное зна­ние помо­гает добиваться успехов в труде, ориентироваться в происходя­щем, переосмысливать информацию, объяснять и предвидеть со­бытия, преобразовывать реальность. В этом со­стоит его по­лез­ность. Рационализации подвергаются все сферы жизни, хотя встречаются и трудности. Не все соотносят свои решения и по­ступки с достигнутым знанием. Нередко допуска­ется опереже­ние или отставание теории от практики. Это и от­крывает про­стор для творчества учёных.

В познавательной и практической деятельности, связан­ной с памятью, способностями, волей, люди убеждаются в воз­мож­ности или невозможности осуществления своих ожиданий, целей, со­ци­ально-эко­номических программ. Качество, надёжность, предел новых са­молетов, ракет, кораблей, машин и т. д. обнаруживается в ходе многочисленных испытаний. Но ни один факт сам по себе не подтверждает и не опровергает теоретической системы, так как он во многом случаен. Не все идеи, тео­рии подвержены немедленной практической проверке на истинность и ре­зульта­тивность. Неко­торые из них не реализуются 50, 100 и бо­лее лет. Часто властители и их советники, преследующие эгоистические корпоративные интересы, навязывают трудящимся заведомо спорные положения, например, о преимуществах частной собственности на средства производства и стихийного, нерегулируемого рынка перед общественной собственностью и стратегическим и текущим планированием. Пропагандируют это они сами и щедро оплачиваемые «экономисты» и журналисты. Иное мнение, причины кризисов, опыт игнорируются. Оппоненты не допускаются до электронных средств информации.

Насильственное разрушение СССР, ЧССР, СФРЮ не есть серь­ёзная аргументация голословных заявлений о нежиз­неспособ­ности многонациональ­ных государств, предания заб­вению ин­тернационализма, дружбы народов и их сближения. Массы не требовали и демонтажа со­циализма.

Зачинатели (про­рабы) пе­рестройки и их сторонники (рыночники) не доказали ложности принципов социализма и стратегии его построения, не убедили в целесообразности и по­лезности приватизации. В соцстранах обнаружилось, безусловно, немало недостатков и примесей, не исходящих из теории, но были и успехи – в подъ­ёме экономики и культуры, образования, в научно-техническом прогрессе, в спорте, в социальной сфере. Вот почему такие цен­ности, как справедливость, равенство, товарищество, социаль­ная защи­щённость, бесплатность образования и медицинской помощи и другие, оказались живучими.

Двадцати­летнее хозяй­ствование предпринимателей, бизнесменов на пост­советском пространстве привело к разгрому промышленных предприятий, совхозов и колхозов, к зарастанию плодородных земель бурья­ном, резкому сокращению производства всех видов продукции, контрастному социальному расслоению, снижению культурно­сти и нравст­венности. Результаты длительной жизне­деятельно­сти в афри­канских, латиноамериканских и многих ази­атских го­сударствах также не подтверждают превосходство капи­талисти­ческого спо­соба производства, его более высокую эффек­тив­ность, хотя в них и есть богатые и образованные слои населе­ния. И недо­вольные мыслители, политики вынуждены ставить новые за­дачи, отыски­вать способы их решения, выход из очередного финансово-экономического кризиса.

Установление предпочтительной истинности защищаемой теории или конкурирующей с помощью эксперимента затруднительно или невозможно. Он не застрахован от ошибок. Требуется высокая точность измерений.

Практика способна «подтвердить» ложность теории, опровергнуть все разновидности агностицизма, скептицизма и волюнтаризма, выявить объективную истину. При этом она не исключает уточнений адекватности знания, не претендует на его абсолютность, исторична, обогащается.

В естествознании основными, изменяющимися её формами являются научный опыт, экспериментирование, связанное с воздействием на объект искусственными средствами, в общество-знании – опыт национально-освободительных движений, классовой борьбы, всей жизнедеятельности.

Этот фундаментальный критерий научности нельзя трактовать упрощённо, т. е. считать не наукой всё, что не апробировано, и наоборот. Он почти не применим для оперативной оценки многих результатов, полученных в логико-математических науках, абстрактных разделах современного естествознания, а также отрицательных высказываний, альтернативных предложений, прогнозов. В этих случаях они подвергаются экспертизе на соответствие другим критериям.

Приобрела масштаб эпидемии кажущаяся спасительной и поэтому заразительная ложь (преднамеренная дезинформация). Этот соблазн, продиктованный интересом, страстью, безнравственной целью, одурманивает многих. Так, США начали войну с Ираком под предлогом обнаружения и уничтожения оружия массового поражения. Но оккупировав территорию и казнив законно избранного президента Саддама Хусейна, такого оружия там не нашли. Неправдоподобными оказались и «аргументы» и мотивы бомбардировок Югославии. Не научны домыслы, предрассудки.

Важнейшее значение придаётся всесторонности исследования, а не верхоглядству. Всё многообразно. Если изучать, характеризовать, оценивать части, какую-либо одну сторону, то легко прийти к ошибочному выводу о целом. Предмет любой науки есть заведомо интерпретированная реальность, которая к тому же всегда находится в становлении и развитии.

Вопрос «Что есть истина?» по-прежнему актуален. Сложи­лось мнение, что истина означает адекватное отражение в соз­нании объектов познания, т. е. точная, не подлежащая сомнению фиксация их сущно­сти, правильное воспроизведение и объяснение изменяющейся действительно­сти. Она есть не простое соответствие объекту, не слепок. Она субъективна, так как определяется приобретённым зна­нием и не претендует на всеобщность, но она и объективна, так как в её содержании присутст­вует отобра­жённое бытие. Тела при нагревании обязательно расширяются. Допущенная несправедливость, произвол вызывают недовольство. Открытые учёными законы действуют или проявляются независимо от того, знает о них кто-либо или нет.

Истина всегда одна, конкретна, прежде всего в соотношении со временем, и преходяща, относительна. То, что правильно в одной обстановке, утрачивает истинность в другой. Из-за обмеления Аральского моря не­которые порты оказались теперь на суше. Самара располо­жена на левом берегу Волги, у излучины, но если могучая река вы­прямит русло, то город будет вдали от нее. Капиталистическая формация более прогрессивна по сравнению с феодальной, но и в её недрах накопилось немало негативного, неприемлемого. Олигархи и их апо­логеты ут­верждают, что сверхдоходы не присваиваются, а за­конно зараба­тываются благодаря уму, хитрости, стараниям, что «быдло» и должно обеспечивать господам коммунистиче­ское по­требление, а еще лучше – беспредельную роскошь. На­ёмные ра­ботники (рабо­чие, неимущие служащие, сельские тру­женики) считают, что их постоянно обкрадывают, эксплуати­руют, что капиталисты в погоне за максимальной прибылью перманентно причиняют им наибольшее зло. Они периодически ока­зывают сопротивление, бастуют, затевают даже вооружённую борьбу. На протяжении многих ве­ков не удаётся примирить и сблизить столь разнонаправленные инте­ресы. Кто же прав? Правдивый ответ на него затруднительно довести до трудящихся, так как владельцы СМИ, издательств не публикуют такие материалы, распространяют социальные мифы, иллюзии, затемняющие истину. Научные дискуссии на эту тему не ведутся. Кры­латым выражением «Я – началь­ник, ты – дурак» не всё объяс­нишь.

Знание зависит от развитости науки, техники, общества и воспроизводит мир приблизительно. Относитель­ность истины – это не заблуждение, а степень её точности, пол­ноты. На всех уровнях познания одни относительные истины сменяются другими. В них содержится и абсолютное.

Под абсолютной истиной понимается теоретически обоснованное, исчерпывающее зна­ние, тождественное своему объекту, неопровержимое, то, что не изменяется, тот предел, к которому стремится познаю­щий. Легко убедиться в разделении людей на мужчин и жен­щин. Неоспори­мыми являются исторические даты, если они своевременно запе­чатлены (например, начало и окончание Ве­ликой Отечест­венной войны), то, что всякое вещество состоит из молекул, а организм – из живых клеток, что реки текут в те или иные моря, что Земля вращается вокруг своей оси и ежесу­точно делает полный оборот и т. д. Если опираться на первоисточники, то можно доказать ис­кажение цитат, взглядов того или иного ав­тора, орфографические и стилистические ошибки.

Возвышение познания, накопление объективных и относительных истин, их уточнение умножает абсолютные истины. Их достижение является целью научной деятельности. И воспитывать, поощрять нужно борцов за истину, а не беспринципных угодников и карьеристов.