Различное отношение к европейским

Ценностям и прогрессу

 

Вследствие неравномерного, скачкообразного развития народов и государств у самонадеянных правителей появлялся соблазн организовывать военные походы на сопредельные территории и грабить, внедрять свои порядки, насаждать культурные ценности. Сила использовалась и для распространения христианства, прежде всего католицизма. Утверждению европоцентризма как эталона культуры способствовали и высказывавшиеся идеи об эволюционном и прогрессивном развитии человечества – от дикости и примитивных культур, основанных на религиозных представлениях, к светским, базирующимся на науке и технике, достижениях архитектуры, литературы и искусства, т. е. к европейской цивилизации. Всемирная история, по Гегелю, началась на Востоке и была равнозначна детскому возрасту. В Древней Греции она достигла юности, в Риме – возмужала, в Германии – расцвела и созрела. Двигало её по этапам саморазвёртывание разума, «абсолютной идеи», которая проявляется в «духе народа», свободе. Каждый народ отрицает культуру предшественников, т. е. устраняет из нее всё отжившее, ложное, сохраняет всё ценное, обогащает её новым. Действует закон обновления и преемственности. Свою теорию он выстраивал на принципах объективности, закономерности и монизма.

Преувеличение значимости европейских достижений превращалось нередко в своеобразный катализатор экстремистских устремлений, выражавшихся в попытках принудительно приобщить покорённые народы к своей жизнедеятельности. Однако осуществлялись и мирные завоевания. Выдающиеся достижения древних греков были востребованы в эпоху Возрождения не только римлянами. Приобрели популярность и воспринимались воззрения французских просветителей, философов, модные течения среди других творцов культурных ценностей, открытия учёных и передовые технологии. Молодой царь Пётр, вдохновлённый увиденным в странах Западной Европы, старался потом многое позаимствовать, перенять, внедрить в России. Подражание иностранному продолжалось при последующих царях.

К плодам западной цивилизации по-разному относились представители интеллигенции. П. Я. Чаадаев, получивший хорошее образование, побывавший за границей, блиставший в свете, ставший в какой-то мере прототипом Чацкого и Онегина, опубликовал в 1836 г. в журнале «Телескоп» «Философические письма», в которых наряду с изложением своих взглядов по обсуждавшимся вопросам философии отрицательно оценивал прошлое и будущее изолированной России, а её настоящее – как застой. Русскую культуру он считал всецело заимствованной и подражательной, не давшей якобы ни одной полезной мысли, ничего достойного, пригодного для общего блага, не имеющей традиций. Допетровскую Россию сравнивал с листом белой бумаги. Причину такой бесплодности он усматривал в отсутствии у православия социально преобразующей силы, в том, что оно не возвысило своего голоса против крепостничества, отвратительного насилия одной части народа над другой, а гибели древнейших культур – в языческой разъединённости.

Выход П. Я. Чаадаев видел в еще большем использовании достижений западной культуры, особенно соседей – Германии и Китая, нравственной силы христианства. Но осуществить «начертания провидения» и достичь Царства Божия на земле может лишь католическая церковь, которая и обусловила превосходство западноевропейской культуры, сохранила истинные заветы Христа.

В период роста патриотизма, вызванного победой в Русско-турецкой войне, его некоторые называли хулителем, очернителем отечественной истории, а царь объявил сумасшедшим.

Переоценка католицизма и западноевропейских ценностей была налицо. Сам П. Я. Чаадаев признавал, что западноевропейская цивилизация несовершенна и развивалась как в добре, так и во зле, что протестантские идеи и Реформация возродили разобщённость. Его критицизм был проникнут болью за отсталость России. В «Апологии сумасшедшего» (1837г.) он заявил, что не может любить родину с закрытыми глазами. Позже он отмечал и положительный момент обособленности России, не предавал забвению всё прошлое, связывал свои надежды с её молодостью, с её исторической миссией.

Западнической ориентации придерживались посетители кружка Н. В. Станкевича − В. Г. Белинский, А. И. Герцен, Т. Н. Грановский, Н. П. Огарев, В. П. Боткин, М. А. Бакунин и другие. Они изучали труды философов, пропагандировали передовые идеи, хотели в соответствии с ними усовершенствовать порядки.

К. Д. Кавелин, критиковавший П. Я. Чаадаева, поставил вопрос о превращении истории в науку. В развитии русской культуры выделил три этапа: родовой строй, гражданское общество свободных личностей, петровскую эпоху, завершение которой возможно лишь после ликвидации крепостного права. Русских причислил к европейцам. Основы их культуры детерминированы по- своему воспринимаемыми христианскими ценностями.

Литературный критик и публицист В. Г. Белинский, придерживавшийся революционно-демократических взглядов, требовал полного освобождения крестьян, отмены телесных наказаний. Он не одобрял идеализацию патриархальности, но и выступил против некритического отношения некоторых либералов-западников к европейским порядкам. Капитализм считал новым рабством, но России не удастся его избежать. При этом он верил, что на смену буржуазному этапу развития придёт социализм. Ещё более последовательными революционными демократами, прогрессистами были Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов.

А. И. Герцен, занимавший до середины 40 - х годов позиции западников, трактовал диалектику Гегеля как алгебру революции и пытался обосновать закономерность создания неантагонистического общества. Этот грядущий мир, царство разума воплотят в жизнь реализм, преклонение перед природой, свойственное античности, принципы суверенности личности, свободы духа. Такое будущее он отождествлял с социалистическими идеалами.

После поражения буржуазной революции в 1848 г. разочаровавшийся А. И. Герцен отказался от идей разумности истории, неодолимости прогресса, начал резко критиковать разного рода социальные утопии и романтические иллюзии, сомневаться в способности сознания, науки верно отразить и предвидеть направление движения. Дальнейшие перспективы общественного развития связывал с Россией. Если в повести «Сорока воровка» и в романе «Кто виноват?» прозвучал страстный протест против крепостничества, подавлявшего личность, то в статье «Россия» (1849 г.) он изложил свои воззрения на сельскую общину. В последние годы он разработал теорию «русского социализма», став одним из основоположников народничества. Переустроить общество он предлагал на основе крестьянской общины, которая якобы позволяла миновать капитализм. В альманахе «Полярная звезда» и газете «Колокол» А. И. Герцен ратовал за освобождение крестьян, верил в их революционность.

И. С. Тургенев солидаризировался с П. Я. Чаадаевым. Из уст героя повести «Дым» Потугина прозвучало убеждение, что Русь в целые десять веков ничего своего не выдумала ни в управлении, ни в суде, ни в науке, ни в искусстве, ни даже в ремесле. Поэтому она и должна руководствоваться уже предложенными ценностями.

Английский учёный Э. Тайлор, изучавший традиционные (доиндустриальные, архаичные) культуры в Америке, основывавшиеся на обычаях, традициях, установлениях, не отрицал возможности регрессивных изменений, но магистральным направлениям считал прогрессивное развитие, восхождение от дикости к цивилизации, особенно в книге «Первобытная культура». Различия в быте и культуре народов объяснял неодинаковостью достигнутых ими ступеней развития. Он предположил, что все культуры, в том числе и племён, обитающих в дебрях Амазонки, африканской сельве или в пустынях Австралии, возвысятся. Каждая культура проходит стадии от невежественного состояния к нравственному, когда решающую роль начинают играть наука и идеология.

Б. Н. Чичерин, как и просветители, разделил всемирную история по схеме: древний мир – средние века – новое время. Восток и его цивилизации вытеснялись на периферию. Свести воедино общество и культуру можно лишь в правовом государстве.

К. Маркс и Ф. Энгельс изложили суть материалистического понимания истории, которую рассматривали как единый закономерный процесс.

Обнародованные идеи гражданского общества, правового государства, либеральный демократии одобрялись многими. Признавались также политические свободы, научно-технический прогресс. Но атмосфера капитализма, материализм и бездуховность противоречили христианским истокам. Веками складывавшийся коллективизм, соборность, тяга к равенству контрастировали с несправедливостью, эгоизмом, мещанством, индивидуализмом, деградацией морали. Вот почему возникало желание оградить православную Россию от «тлетворного влияния Запада», перенять всё ценное, но не ломать коренных устоев, избежать недостатков, пойти дальше и установить более справедливую, гуманную и нравственную жизнедеятельность.

В противоположность господству частнособственнических интересов и национальной обособленности выдвигались идеи жертвенного служения «общему делу», коллективного спасения. Начались поиски «русской идеи», собственного пути развития.

Прозападные взгляды не разделяли славянофилы, т. е. любившие славян, неравнодушные к их прошлому и настоящему, преданные их культуре. В салонах Москвы и Петербурга проводились беседы о их мировой роли. В журналах «Маяк» и «Москвитянин», в сборниках печатались на эту тему статьи. В них утверждалось о раздвоении духовной культуры и загнивании Западной Европы, пропагандировался славянский патриотизм, провозглашалась самобытность, которая усматривалась в наличии самоуправляющейся поземельной общины и артелей, в отсутствии якобы классовой борьбы, в патриархальности и простоте быта, в православии и соборности.

Богатый помещик и мыслитель А. С. Хомяков обличал подражание чуждым порядкам, европеизацию быта и культуры, критиковал увлечения социалистическими теориями. В статье «О старом и новом» (1839 г.) он полагал, что хранили и укрепляли русскую землю и противостояли остальному миру два начала: власть правительства, дружного с народом, и свобода церкви. В статье «Мнение русских об иностранцах» (1846 г.) он назвал коммунистическое движение «жалкой попыткой слабых умов». Он ратовал за создание русской науки, которая призвана помочь избежать революции.

В изданном 14 марта 1848 г. манифесте Николай 1 объявил, что европейские революционные события стали результатом деятельности незрелых и развращённых умов, неспособных воспринять евангельскую истину о несовершенстве всякого земного правления. Этим высказыванием восхищался К. С. Аксаков. Он послал императору письмо, в котором осудил восстание декабристов, обрушился с нападками на русское просвещённое общество, прививающее себе чужие болезни. Он видел в этом горе и печаль и призывал отказаться от борьбы и насилия, беспощадно изгонять западные моды и одежды, уничтожить ростки революционно-демократической идеологии[56]. По существу он примкнул к царизму в борьбе с революционерами. В письме А. Н. Попову отмечал необходимость прервать все связи публики с Западом. Верной порукой общественного спокойствия должны были служить официальная народность, самодержавная монархия, национальный изоляционизм и православная вера, являвшаяся будто бы смыслом жизни русских.

Надежда на то, что святая Русь исполнит своё предназначение и встанет впереди всемирного просвещения, побуждала А. С. Хомякова, братьев Киреевских (И. В., П. В.), Ю. Ф. Самарина, А. И. Кошелева, А. Н. Попова, И. С. Аксакова и других активно искать безреволюционный путь развития. Славянофилы пришли к выводу о неизбежности социальных реформ, т. е. отмены крепостного права и предоставления крестьянским общинам земельных наделов за выкуп, что могло бы сблизить сословия. Их планам и усилиям В. И. Ленин дал впоследствии такую оценку: либералы хотели «освободить» Россию «сверху», не разрушая ни монархии царя, ни землевладения и власти помещиков, побуждая их только к «уступкам» духу времени.

В пореформенный период западничество и славянофильство как разные идейные течения, хотя и с одним русским сердцем, оппозиционным умом, перестали существовать, но дискуссии продолжались. В 1871 г. вышла книга Н. Я. Данилевского «Россия и Европа». В ней он не согласился с тем, что Европа составляла полюс прогресса, неустанного усовершенствования, непрерывного движения вперед, а Азия олицетворяла застой, что Россия должна стать носителем и распространителем уже выработанной цивилизации[57]. Он осудил царей за преклонение перед всем иностранным, которое привело, по его мнению, к следующему:

– искажению народного быта (изящной одежды, устройства домов, утвари) и насильственной его замене чуждыми формами жизнедеятельности (уродливыми или вычурными костюмами и т. д.);

– заимствованию разных учреждений (немецких бюрократических порядков) и пересадке на русскую почву, которые не принимаются, засыхают на корню (суд присяжных по совести есть начало по преимуществу славянское, адвокатам следовало перенимать только технику, а не дух адвокатуры);

– рассмотрению всего русского через призму европейских очков.

В результате бездумного подражания пострадали от чужеземного влияния все отрасли самобытного искусства, прежде всего народного, пластического в особенности, произошло самоуничтожение. Низший слой народа остался русским, а высший сделался европейским. Поэтому он отстаивал русский путь развития, ратовал за сохранение чеканки металлов, отливки колоколов, иконописи, парчи, самоваров, за всеславянскую федерацию, таких черт, как мягкость, покорность, почтительность.

Н. Я. Данилевский отверг мысль, что история есть прогресс некоторого разума, общечеловеческой цивилизации, выдвинул идею о наличии замкнутых культур и локальных цивилизаций. Каждый культурно-исторический тип, определяемый общностью или близостью языка, политической независимостью, совокупностью устойчивых характеристик, представляет собой специфический для народа план развития того начала, которое заложено в особенностях его духовной природы, коренится в условиях его жизни. Некоторые типы из 12 выделенных существовали как «совершенно уединённые цивилизации» (Китай, Индия), другие – как цивилизации преемственные (египетский, греческий, римский, западноевропейский типы). Он не допускал интернационализации национальных культур, считал, что отдельные народы не достигли цивилизационной стадии. Если Европа (западно-христианская цивилизация) составляла культурное целое, то Азия (Восток) никакого единства не имела[58].

Высшим моментом творчества и общественных сил он признавал то время, когда окончательно возобладают те идеи, которые будут служить содержанием всего дальнейшего культурного развития. Результаты этого движения, этого толчка долго могут ещё возрастать и представлять собою роскошь и изобилие плодов цивилизации, но уже создающая её и руководящая ею сила будет ослабевать и клониться к своему упадку. Таков общий характер всякого постепенного развития во всех цивилизациях. Европа – не исключение. Надежды возлагались на славян.

Идеализировал русскую культуру также С. М. Соловьев. Как образец христианского государства она ставилась в центр мирового развития. Были применены четыре критерии-раз-личители культуры: географический (природа), этнографический (характер племени), культурологический (воспитание, обстоятельства жизни), религиозный (антитеза «язычество – христианство»).

Смысл истории В. С. Соловьев видел в обращении греховного человечества к Богу. Искушения плоти и власти препятствуют этому. Но господь своим откровением помогает состояться грядущему богочеловечеству. Культура Востока зиждется на бесчеловечном боге, Запада – на безбожном человеке. Поэтому проповедовал их синтез посредством воссоединения церквей. Импульс к развитию и его содержание должна дать русская культура.

Евроазийцы (Н. С. Трубецкой, П. Н. Савицкий, Г. В. Вернадский, Л. П. Карсавин, Г. В. Флоровский) призывали русских приспособиться к своему месторазвитию – Евразии. Русскую культуру они относили не к лучшей или худшей, а к своеобразной.

Н. А. Бердяев не воспринимал интернациональную цивилизацию. Русский народ не есть чисто европейский, но он и не азиатский. Его культура соединяет два мира, есть огромный Восток- Запад. И. А. Ильин превозносил православие и монархию.

Русская идея преподносилась как триада: православие, самодержавие, народность.

Этнографы (Б. Малиновский и др.) добивались признания любого способа жизнедеятельности культурным. По их мнению, африканские, австралийские или южноамериканские племена и народности не менее культурны, чем европейцы. Культуры бывают не лучшими и худшими, а только разными. Они представляют собой совокупность равноценных приёмов регулирования взаимоотношений. Задачу культуроведов видели не в создании эволюционных схем развития культур, а в описании, классификации и типологизации многообразных форм организации культурной жизни народов. Каждая культура не должна соотноситься с другой культурой, рассматриваться как ступень общечеловеческой культуры, а как самобытная, самостоятельная система. Объявление всех культур равноценными означало бездоказательное отрицание прогресса.

Совсем иные оценки давали коммунисты. К. Маркс отверг аргументацию, что старая, гнилая Европа должна возродиться с победой панславизма. Идеолог зарождавшейся социал-демократии Г. В. Плеханов приложил немало усилий для распространения марксистского учения, а В. И. Ленин – для политического просвещения рабочего класса и подготовки революции.