Полевая модель социокультурной динамики

 

Как уже было сказано, комплекс кратологических архетипов, сформировавшийся в Советской России, не претерпел сколько-нибудь значительных изменений в процессе реформ Ельцина-Гайдара-Чубайса. А что представляли эти архетипы в дореволю­ционной, царской России? Каждый, кто достаточно хорошо пред­ставляет себе российскую историю, согласится, что комплекс этих архетипов в основных чертах существовал и в эпоху Российской империи и большевикам не потребовалось изобретать его заново. Словесное, терминологическое оформление было, разумеется, иным, но содержательной стороны, внутренней сущности кратоло­гических архетипов это не коснулось.

Обобщая это наблюдение, можно поэтому утверждать, что ком­плекс кратологических архетипов обладает свойством инвари­антности и выполняет функцию одного из стержней российской государственности. Этот вывод не является новым, на него неоднократно обращали внимание И.В. Бестужев-Лада, А.Л. Янов, А.С. Ахиезер, И.Г. Яковенко.

 

 

Но если кратологический архетипический комплекс оставался инвариантным на всех трех этапах российской истории XX в. — Российской империи, Советского Союза и Российской Федера­ции, — то идеологическое оформление режима менялось радикаль­но. Идеологию социалистической системы Советской России оп­ределял «основной закон социализма»: производство в интересах повышения благосостояния и свободного всестороннего развития ассоциации трудящихся и каждого ее члена. В соревновании двух мировых социальных систем — капитализма и социализма — по­беждает та, писал Ленин, которая обеспечит наивысшую произво­дительность общественного труда. Из теории научного социализ­ма следовало, что этой системой в конечном счете будет социа­лизм. Но если и Маркс, и Плеханов утверждали, что это произой­дет не ранее чем будет достигнут соответствующий уровень развития производительных сил (для этого, писал Плеханов, «по­требуется как минимум столетие»), то Ленин не собирался ждать так долго.

Он полагал, что социализм можно ввести, захватив в стране власть. А одержать верх в соревновании с капитализмом поможет второй закон системы социализма — плановый принцип ведения народного хозяйства.

Таковы были идеологические принципы, по которым семь де­сятилетий жила Россия, пока в конце концов не наступил крах. Не следует думать, что эти идеологические принципы были далеки от настроений народа. Напротив, эта идеология владела умами широ­ких масс. Любимой народной песней было сочинение композитора Дунаевского и поэта Лебедева-Кумача:

Широка страна моя родная,

Много в ней лесов, полей и рек.

Я другой такой страны не знаю,

Где так вольно дышит человек.

В буднях великих строек рождался трудовой энтузиазм. Актив­но работали СМИ, которые правильнее было бы назвать средства­ми массовой идеологии. Ученые трудились над диссертациями, над тысячами статей и сотнями книг, в которых развивалась тео­рия «реального социализма». Казалось, сам воздух великой стра­ны был наполнен идеологией.

И в то же самое время безостановочно крутились колеса жесто­кой репрессивной машины кратологических архетипов. Как снять это кажущееся противоречие? Это можно сделать, обращаясь к

 

 

специально сконструированной полевой модели социокультур­ной динамики.

Поле — это термин, который используется в физике для обозна­чения систем, которые обладают бесконечно большим числом сте­пеней свободы. Физические величины, относящиеся к такой сис­теме, не локализованы в пространстве, а непрерывно распределены по некоторой его области. Примерами таких систем являются гра­витационные и электромагнитные поля, источниками которых служат материальные тела, обладающие в первом случае массой, а во втором — зарядом.

Не составляет труда распространить это понятие на идеологи­ческую и кратологическую системы. В качестве «источников» этих полей можно в таком случае рассматривать пропагандистские и репрессивно-силовые центры, созданные партийно-государствен­ным аппаратом. Все свойства, которыми по определению обладают физические поля, со всей очевидностью имеют место и в случае идеологических и кратологических полей с тем существенным от­личием, что объектом их воздействия являются живые люди.

Чтобы описание социокультурной динамики с помощью поле­вой модели стало достаточно полным, необходимо ввести поле третьего типа, источником которого являются сами человеческие массы, живые люди с их традициями, исторической памятью, на­циональными обычаями, типом ментальное™, надеждами и рели­гиозными верованиями. Назовем этот третий фундаментальный тип поля демологическим (от греч. demos — народ). Это поле точно так же, как и два других, опирается на собственную систему архе­типов, образованную комплексом национальных традиций, идеа­лов и верований, которая в своей основе тоже обладает свойством инвариантности.

Эта системная триада кратологического, идеологического и демологического полей и представляет собой теоретическую основу полевой модели социокультурной динамики. По существу речь идет о едином поле, которое имеет три компоненты и природа которого носит психологический характер. Исследованию про­блем коллективной психологии посвятили свои труды русский психолог Владимир Бехтерев и французский социолог Серж Московичи. Психология масс, утверждает Московичи, наравне с поли­тической экономией является одной из двух наук о человеке, идеи которых составили историю.

Существование этого коллективного психологического поля угадывал X. Ортега-и-Гассет, когда в работе «Положение науки и

 

 

исторический разум» писал о коллективном мнении, которое может не совпадать с чьими-то личными представлениями, но от этого не перестает быть реальным. Особенность этого коллектив­ного мнения состоит в том, что оно не зависит от того, разделяет его каждый человек или нет. Это коллективное убеждение тяготеет над личностью, подавляет ее, понуждает соглашаться с ним [64]. В этом отношении оно вполне подобно силовому полю, понятие о котором вводится в физике.

Положение человека в обществе зависит от того, как он отно­сится к этому коллективному социокультурному полю, как вос­принимает его. Если он согласен с коллективной верой, то ее волны поднимают его вверх. Волны социокультурного поля подхватыва­ют его, и он скользит по их вершинам, словно на акваплане. Но если он попадает в потенциальную яму, образованную волнами социокультурного поля, то ему приходится несладко.

Пространство, на котором действует социокультурное поле, — это многомерное пространство всей духовно-материальной куль­туры. Детерминированность социальной эволюции на этом про­странстве формируется историческим субъектом в процессе его деятельности. Роль социокультурного поля проявляется в этих процессах в том, что оно определяет ценностные и целевые ориен­тиры этой деятельности. Историю творит субъект, обладающий психикой, управляемый и направляемый социокультурным полем как виртуальным пространством его бытия.

Распределение и динамика потенциалов социокультурного поля коррелируются реальностью, хотя и с временным лагом. Ис­торический субъект познает реальность бытия не непосредствен­но, а через его отражение в социокультурном поле. В итоге возни­кает ситуация, когда человек только думает, что действует на ос­новании собственной воли и собственных решений, в то время как в действительности он лишь играет роль, которую предписывает ему социокультурное поле.

В равновесных условиях взаимодействие всех трех компонент социокультурного поля, обладающих существенно разными цен­ностной и целевой ориентациями, обеспечивает эволюцию соци­альной системы по гомеостатической модели. Необходимость сня­тия противоречий, возникающих внутри триады полей, сообщает социокультурной системе структурно-функциональный дина­мизм. Устойчивый характер эволюции системы зависит также от граничных условий, т.е. от геополитической обстановки, состоя­ния мирового рынка и окружающей среды.

 

 

Один из факторов, который привел к крушению советской сис­темы, состоял именно в нарушении равновесия граничных условий в связи с переходом стран Запада к передовому информационному технологическому укладу. Идеологическая и кратологическая компоненты социоглюонного, или социокультурного, советского поля образовали потенциальный барьер, который воспрепятство­вал необходимым структурным преобразованиям Советского Союза, отсутствие которых привело к его распаду. Неумелые дей­ствия российского краториата привели к тому, что структурный кризис быстро перерос в системный. В Китае в аналогичных усло­виях краториат оказался способным своевременно провести необ­ходимые реформы, и перерастание структурного кризиса в систем­ный удалось предотвратить.

Можно удивляться, почему столь вялой на эти разрушитель­ные процессы оказалась реакция самого русского народа. Здесь мог сказаться ряд факторов: подавление духа народной инициати­вы как следствие длительной идеологической обработки и репрес­сивных воздействий, неверие «вождям», отсутствие пассионарных и харизматических лидеров и др. Весьма негативную роль сыграло отсутствие в России гражданского общества.

Полевая модель социокультурной динамики позволяет лучше понять механизм действия объективных социально-экономичес­ких законов. Развитие и функционирование народного хозяйства определяются целым рядом известных законов: соответствием ха­рактера производственных отношений уровню развития произво­дительных сил, цикличностью развития, периодической сменой ведущих центров техноэволюции, законом стоимости и др. Однако механизм действия этих законов отличается от того, как проявля­ют себя законы физические, которые действуют прямо и непосред­ственно в той области материальных условий, где они сохраняют свою силу.

Законы социально-экономического развития в отличие от этого могут проявлять себя только через действия живых людей, а эти действия непосредственно подчиняются давлению со стороны триады идеологических, кратологических и демологических полей. Коллективная психология человеческого социума, или, как любят говорить социологи, «массы», — это то поле, на котором только и могут проявить свою силу социально-экономические за­кономерности. При этом взаимодействие всех трех компонент социокультурного поля может носить весьма сложный характер.

 

 

Наиболее динамичной компонентой является идеологическая, а наиболее консервативной — демологическая, которая в значи­тельной мере определяет глубинные свойства самого типа цивили­зации. Демологическое поле обладает свойством иррадиации в идеологическую сферу, но возможен и обратный процесс сублима­ции. Кратологическое поле структурно локализовано в сфере дей­ствий властной элиты.

Двухступенчатый механизм проявления объективных законов социально-экономического развития служит причиной возникно­вения многих эволюционных сбоев и бифуркаций, поскольку следствием этой двухступенчатое™ обычно является значитель­ный временной лаг необходимых структурных преобразований, а следствие этого лага — перерастание структурного кризиса в сис­темный, снятие которого оказывается невозможным без револю­ционной модернизации. Если бы, например, Столыпин получил возможность довести до конца реформы в царской России, то, возможно, удалось бы избежать революционного коллапса 1917 г. А если бы во времена Брежнева смог реализовать свои планы премьер А.Н. Косыгин, то Советский Союз не исчез бы с географи­ческой карты и в XXI в. К сожалению, кратологические потенци­альные барьеры оказались слишком высокими в обоих случаях.

Разобрав применимость полевой модели социокультурной ди­намики на примере российской истории XX в., следует ответить на вопрос, в какой степени эту модель можно считать универсальной. Достаточно ясно, что структура кратологических архетипов, идео­логия, национальные традиции и ментальность носят специфичес­кий характер, зависят от места и времени. В то же время нет осно­ваний считать, что сами по себе понятия социокультурной триады являются чем-то совершенно исключительным. А потому вполне реальной оказывается возможность использовать эту модель соци­окультурной динамики в интересах прогноза эволюции во многих других случаях.

Если применить эту модель для анализа эволюции западной цивилизации, то в системе кратологических архетипов потребует­ся учесть принцип индивидуальной свободы как высшей челове­ческой ценности, а в демологической системе — фаустовский принцип примата подчинения природы и принцип материального потребительства. Потребуется также учесть наличие гражданского общества, которое способно противодействовать негативным фак­торам. Что касается США, то хочется привести высказывание из­вестного американского писателя Гора Видала: «Администрация

 

 

Буша не способна — и это страшно — ни на что, кроме выполнения своей главной задачи, а именно: оберегать богатых от налогов».

Применение полевой модели к цивилизации восточного типа, например к китайской, потребует учета иных поведенческих и ценностных архетипов. В частности, традиции конфуцианской этической системы, прочно усвоенные всеми слоями китайского общества, включая группу лидеров, препятствуют возникновению феномена «двойной морали» в рамках архетипа коллективистской этики и оказывают смягчающее действие на первый кратологический архетип. Кроме того, начальный этап социалистической рево­люции в Китае был значительно более кратковременным, чем в Советском Союзе, а потому проявления архетипа отрицательной селекции не было столь разрушительным. Можно думать, что все эти факторы сыграли немалую роль, когда после драматических событий «культурной революции», организованной Мао Цзэдуном, новое китайское руководство во главе с Дэн Сяопином сумело выработать эффективный сценарий выхода страны из кризиса.

Особую ценность для составления прогнозных сценариев пред­ставляют наиболее общие теоремы полевой модели: во-первых, инвариантный характер кратологических архетипов, который может явиться тормозом необходимых преобразований; во-вто­рых, двухступенчатость механизма действия объективных законов социально-экономического развития и, в-третьих, эффекты вза­имной иррадиации и сублимации всех трех компонентов социо­культурного психологического поля.

 

Глава 2.11