Первые прикосновения к атлетизму

 

В те советские времена (конец 70‑х — начало 80‑х гг.) у меня началась пора, которую можно было охарактеризовать, как период более тесного знакомства с «металлом», общение с которым проходило вначале в домашней обстановке и мной особо не афишировалось. Первый инвентарь представлял собой чугунные гири, весом, не превышающим 16 килограммов, которые по просьбе моей мамы кто–то привез к нам домой. К счастью, возня с ними продолжалась недолго, и в конце концов начальные пудовые гири быстро сдались и уступили потом свою позицию более увесистым снарядам в 24 кг, а в последствии и в 32 килограмма.

Как только я начал тренироваться по системе, то результат «распухания» не заставил себя долго ждать, я пух как на дрожжах, потребляя дополнительно к обычной еде советское детское питание и молочные смеси под названием «Малютка», которые выпускались в виде сухого порошка. Я разбавлял их водой, выпивал, можно сказать, килолитрами не только конкретно сразу после тренировки, но и в течение всего дня между приемами пищи.

Формы моего тела заметно менялись, и это замечали окружающие: плечи и объем груди, соответственно, расширились и увеличились, а талия осталась на том же уровне, но приобрела некую качественность в виде более явно выраженных «кубиков». В общем через 10 лет, с учетом перерывов и тренировочных затиший, мой пиджак имел выше уровня талии 62‑й размер, брюки в тазе «проходил» под 58‑м размером, а бедра были примерно 64‑го! Что делать, как и где одеваться? Вопрос с костюмами меня волновал больше всего, так как благодаря заботе своей мамы я уже с детства «пижонничал» в большом количестве модных, хотя и детских костюмов, которые мне не только покупали в лучших магазинах СССР, но и привозили из–за границы.

Первым модельером, который приложил свою руку имиджмейкера, была Гульжан Намазбаева, ныне позиционирующая себя под фамилией Стэйн, делавшая тогда первые шаги в серьезном модельерстве. Я прекрасно помню тот первый, сшитый для меня, светло–серый в тонкую белую полоску летний костюм, который, к моему удивлению был выполнен ею достаточно быстро и имел нетрадиционные и непривычные для моего восприятия линии. Не меньшее мастерство Гульжан показала в умении убедить и настоять на творческом применении нетрадиционных канонов, которые к тому времени к моей «физической» мышечной ситуации оказались довольно–таки уместными. Потом Гульжан уехала в Казахстан. А так как необходимость в индивидуальном пошиве одежды оставалась, я обратился к еще одной знакомой. Это была Флора Измайлова, работавшая в то время в Доме моды маэстро Славы Зайцева, с которым впоследствии я был хорошо знаком.

Во времена юношеского увлечения атлетизмом, или, как тогда еще говорили, «культуризмом», с точки зрения его практического применения меня уже тогда в большей степени волновала экспериментальная суть познания. Кроме физических возможностей человека и сроков достижения запланированного результата я, естественно, интересовался сравнением не только «соревновательных» телесных пропорций, но и «бытовых». Я понимал, что пропорции играют важную роль в оценке форм тела человек, но меня мучил один вопрос: насколько важны эти пропорции и каков объективный критерий их оценки? Я бесконечно собирал вырезки с культуристами из всех попадавших ко мне иностранных журналов, чаще всего американских, и добросовестно составлял коллекцию. Как ни странно, но мама, разглядывая из–за моего плеча на фотографии атлетов, также давала свою оценку, например в виде обычной реплики: «Почему они именно так отставляют ногу? Ведь смотрится не–су–ра–зно!» Вспоминая сейчас тот далекий по времени, первый «сырой» анализ фотографий атлетов, могу с уверенностью сказать, что я не просто устремлял внимание на формы или объемы культуристов, а уже подсознательно сосредотачивался на позе каждого из них. Тогда мне казалось странным, что в одной и той же заученной позе атлеты воспринимаются по–разному. Рейтинг атлетов в моей коллекции с годами постоянно менялся.

Быстро вникая в проблемы атлетизма и культуризма, я не просто полностью прочитывал, а проглатывал все то, что печаталось тогда в СССР, а также ввозимые переводы из братского социалистического лагеря: Польши, Венгрии и ЧССР. Этого было недостаточно. Я покупал с рук ввозимые зарубежные журналы на английском, немецком и французском языках, находя возможность их перевода среди знакомых, при этом замечая некоторые противоречия между нами и Западом в вопросах не только методики, но даже отдельно взятого упражнения, не понимая — кому верить.

Всех тогдашних энтузиастов объединяло одно — общий взгляд на пропорции тела просто человека и атлета, ну и соответственно словосочетание «рельефность мышц», которое у всех было на устах. Это словосочетание употребляли даже дилетанты. Со знанием дела и интонацией компетентного человека они интересовались в разговоре телом атлета и спрашивали, например: «А рельеф у него хороший?» Но этот эпитет был актуален до определенного времени. Слово «рельеф», став потом дурным тоном, уступило место новому модному — «сепарация»!

С собственным повышением самообразования не только за счет перманентно нарастающего практического опыта, но и за счет изучения смежных с атлетизмом направлений, соответственно, дозревало мое понимание не атлетических пропорций, а сепарационного качества мышц внутри сформированного мышечного контура. Каждому атлету на фотографиях в рейтинге я присваивал место, исходя из неосознанных, но уже не совсем бытовых симпатий. По–видимому, я по стоп — кадрам подсознательно воспринимал каждого атлета как человека и руководствовался если не его морально–нравственным обликом, то эмоциональными качествами его образа.

Естественно с опытом жизни эти первоначально присвоенные мной атлету качества я с течением времени мог и отозвать, каждый раз задумываясь: «Почему?» Только потом знакомство с работами специалистов, рассуждающих о психологии тела, не только расставило все по местам, но и предопределило развитие моих собственных понятий и направлений «Эрудиция тела» и «Эрудированность мышц».

 

Пропорции — да! Каноны — нет!

 

Продолжая тему о пропорциях тела, скажу, что я очень быстро пришел к выводу, что в гармонично скроенные пропорции можно подогнать любой вид и тип строения человеческого тела, а вот объективно гармоничных канонов в природе все же не существует! Причин на это предостаточно. Объясню почему.

Приведу пример сравнения двух гармонично пропорциональных атлетов с абсолютно одинаковым ростом, уровнем талии, объемом и длиной голени, бедер, торса, шеи и. — вот это самое многоточие и является в оценке самым решающим!!! Два атлета будут оценены неодинаково по двум причинам: объективной и субъективной. Вы, конечно, спросите — каким? Отвечаю, но предупреждаю: не смеяться. По первой, объективной, причине привлекательнее будет тот, у кого голова, а вернее, объем черепа будет лучше гармонировать с шеей и соответственно с телом!

Очень большая голова оптически укорачивает и утоньчает шею, нарушая визуальное стереотипное восприятие развитого и гармоничного тела атлета, а именно — ширины плеч, которые при лишних сантиметрах в объеме черепа не будут уже казаться такими «эполетными» в сравнении с атлетом с меньшим объемом головы. Вот такой банальный фрагмент визуального подсознательного восприятия пропорций атлета даже на уровне неспециалистов. Но прошу заметить — и мы переходим к следующему субъективной оценке, — что даже при одинаковых объемах черепа кого–то из «оценщиков» может подсознательно отталкивать не просто объем черепа, а его форма, лоб, надбровные дуги, затылок и т. д. Почему?

Примерно так же обстоят дела оценки выступлений бодибилдеров в современном бодибилдинге. Неприятные какому — либо из судей черты лица атлета могут запросто лишить последнего заветных баллов. Самое удивительное то, что причин для антипатий или даже отвращения у конкретного судьи к атлету может оказаться предостаточно.

Понятие «психология», вне профессии, статуса и возраста, способно предопределить результат взаимоотношений, а значит, в нашей ситуации любой бодибилдер своим внешним видом может, например, напомнить судье мальчика из далекого детства, отнявшего жвачку, или однокурсника, не давшего на экзамене возможности списать, или конкурента на расположение вашей любимой девушки! Вот такие дела.