Сентября /12 октября 1897. Вторник

Кончив вчера брошюрный каталог, принялся за перевод расписок к счетам. Накаи все еще болен, перевода Нового Завета, к несчастью, нельзя продолжать.— После обеда был о. Алексей Савабе — рассказать о состоянии своей Церкви в Коодзимаци, ибо так они в собрании катихи- заторов положили — чаще извещать меня обо всем в своей Церкви. Дело проповеди у них — не блестяще, но везде идет,— ни одного катихизатора нет без слушателей; воскресная школа — в цветущем состоянии; печата­ют они красивые листки с текстом среди орнаментов и раздают их детям; получивший листок должен к следующему воскресенью знать текст на память,— остроумное изобретение! Из соседних Церквей про­сят у них таких листков, узнавши о них (отпечатание тысячи листков стоит три ен; правда, печатают христиане же). Я советовал о. Алексею то, что он рассказал мне, рассказать в всеобщее сведение на страницах «Сейкёо-Симпо»,— не все разом, а в одном номере о состоянии проповеди в Церкви Коодзимаци, в следующем — о воскресной школе при Церкви, с описанием употребления листков; еще в следующем — о чем-нибудь особенном в Церкви, например, что ныне положили они советом кати- хизаторов на погребение каждого умершего в их Церкви — участвовать всем катихизаторам и побуждать к тому же христиан их приходов; потом опять о состоянии проповеди и так далее. Этим они, и не думая о том, могут немалую пользу приносить Церкви: ибо найдутся подражате­ли всему хорошему у них.

Из Хакодате Александр Баба, цветущий там адвокат,— некогда уче­ник нашей Семинарии, прислал четырнадцать кочанов капусты в пода­рок; поделился я с секретарями, о. Алексеем Савабе, Дмитрием Кон­стантиновичем Львовским, и мне еще куча осталась. Спасибо за капусту, и благодарственное письмо будет ему написано; но гораздо приятнее было бы, если бы господин Баба был более живым членом Церкви Хрис­товой в Хакодате. В делах церковных его там не слышно, и в нынешней неурядице его совсем не видно,— а он мог бы производить доброе влия­ние, ибо умен и авторитет имеет.

На всенощной на литии выходили: о. Павел Сато во главе и с ним четыре иерея. Пение было доброе; проповедь говорил о. Роман — о По­крове. Дождь рубил весь вечер; к счастию, во время выхода из Церкви усмирился, чтобы пощадить платье бедных учащихся. (Из посторонних почти никого не было).

Октября 1897. Среда. Покров Пресвятой Богородицы

Литургию совершали со мною пять иереев. Приобщались: старик врач Яков Такахаси с своей дочерью, пред их отправлением домой, в провинцию. Определил было благочестивый старец Яков свою дочку, которой пятнадцать лет, в нашу Женскую школу, и стала она учиться; но так как товарок у ней оказалось много, и многие пошли успешнее ее, то старания ее не отстать до того изнурили и расстроили ее, что с нею приключилась болезнь: нервные припадки, похожие на сумасшествие, в которых она металась, ничего не сознавая, жалуясь на головную боль и твердя, что она «не отстанет». Положили мы ее в городскую больницу и известили отца, который прибыл тотчас же, захватив с собою, как при­знался мне, крещенскую рубашку дорогой дочки, думая одеть ее в гробе. К счастию, дочка оправилась, и сегодня оба они благодарили Бога за это и приобщились Святых Таин.

Октября 1897. Четверг

О. Игнатий Мукояма пишет, что катихизатор в Хиросима, Лука Кад- зима,— и прежде от параличного поражения едва ходивший, ныне со­всем без движения лежит. Бедный! Жаль и его, жаль и Миссии: опять большое вдовое семейство — на ее плечи ляжет; а, как видно, скоро конец будет страданиям Луки.

Был Dr. Christlieb; отказался я писать для их Appendix историю Мис­сии на том основании, что сам не знаю никакой ее истории.

Основана Миссия в 18*70 году, и с тех пор вот доселе все шло так тихо, так незаметно, что не на чем остановить взгляд, как стоящем внесения в историю. Итак, пусть, если хочет, сделает краткую заметку в своем Appendix, что Православная русская миссия учреждена, мол, в 1870 году, и за этим приведет статистику ее из листа Loomis’a, который Christlieb сказал, что имеет.

Октября 1897. Пятница

О. Игнатий Мукояма пишет, что в Цуяма за ним постоянно следила полиция, и полицейский переодетый сыщик пришел к катихизатору Фоме Такеока расспрашивать о нем; Фома отвечал робко и нерешитель­но,— что слышал о. Игнатий из другой комнаты. О. Игнатий вышел и сам стал говорить с полицейским; тот записывал его слова и кончил тем, что совершенно убедился в безопасности Отечеству от проповеди, по­видимому, иностранной, и сам возгорелся желанием слушать ее.— Странная, однако, подозрительность. Не впервой на нее жалуются свя­щенники; конечно, она только провинциальная: в Токио полиция умнее и знает, что от Миссии Японии опасаться нечего.

ИзХацивоодзи катихизатор Георгий Мацуно извещает, что христиа­не семьдесят ен истратили на устройство и украшение молитвенного дома; принимая во внимание недавний пожар, от которого они очень много потеряли, нельзя не сказать, что это свидетельствует о их боль­шой христианской ревности. Просят они икону Воскресения Христова и святых Апостолов Петра и Павла, также книг; все будет исполнено.

Катихизатор в Кобе, Варнава Симидзу, очень трогательно описывает последнее время жизни, болезнь и кончину диакониссы Юлии Токухи- ро. Чтобы проповедывать на своем иждивении, она изучила акушерское искусство и получила диплом на акушерку, по — чрез несколько дней после этого и слегла, чтобы уже не встать. Больная, она всем посещаю­щим ее говорила только о Христе, убеждая твердо хранить веру в него, и умерла истинной проповедницей, удостоившись принять и Таинство елеосвящения. Христиане очень усердствовали при ее погребении, ис­тратив, кроме посланных от меня десяти ен, еще тридцать от себя.

Стефан Мацуока, из Фукуока на Киусиу, пишет очень хорошее пись­мо; Церковь там серьезно начинается: новые слушатели есть, прежние христиане усердны; описывает, между прочим, двух старух-христианок, которые положили, между обычными своими домашними работами, трудиться на Церковь, одна прачечным делом, другая шитьем носков,— и все, что зарабатывают этим, приносят в Церковь.

Илья Сато, катихизатор в Одавара, пишет нехорошее письмо о своем священнике Петре Кано,— что не любят его христиане, что есть причины. по которым не любят; и просит вызвать в Токио, чтобы рассказать мне лично о сих причинах. Знаю уж! Вероятно, то же, что говорил мне Матфей Кометани об о. Петре. Впрочем, так как уже и катихизатор жалуется, то дело так оставить нельзя, а пусть благочинный о. Павел Савабе,— по возвращении из Хакодате,— отправится в Одавара и рассудит.

Октября 1897. Суббота

Утром отправлен в Хиросима, в помощь параличному Луке Кадзима, из Катихизаторской школы Авраам Енеяма, бывший некогда катихиза- тором и ныне находящийся в школе только для повторения учения. Он прислан в школу о. Игнатием Мукояма; и ныне о. Игнатий пишет, что если нет другого кого для Хиросима, прислать бы его. Так и сделаю.

Илья Накагава пишет, что он готов отправиться в Акита, в селение Иннай, по требованию оттуда катихизатора. Послано ему десять ен на дорогу и оттуда, и на прожитие там неделю или две для проповеди, и пять ен семейству в его отсутствие.

Барон Сергей Александрович Маденокоодзи был и у меня просит принять в школу детей Фукуба, придворного ученого — четырнадцати и одиннадцати лет. Отец жил некоторое время в Париже; «впрочем, не сделался католиком»,— поспешил прибавить барон.

— Почему господин Фукуба хочет определить детей сюда? — спросил я.

— Видит, что буддизм несостоятелен, и потому хочет детей своих сделать христианами. Он желал бы и крестить их тотчас же. Можно ли это?

— Этого нельзя. Четырнадцатилетний может и должен отчетливо усвоить и душевно принять учение; одиннадцатилетний должен по крайней мере выучить символ веры, молитву Господню и десять запове­дей; при этом, с позволением их родителей, они могут быть крещены. Четырнадцатилетний мальчик настолько ли развит, чтобы мог прохо­дить здесь учение, и вполне ли здоров?

— Развит и здоров,— отвечал барон и прибавил, что Фукуба вообще отличаются здоровьем.

— В таком случае скажите господину Фукуба, что старшего его сына мы можем принять в Семинарию, если не найдется еще каких-нибудь особенных препятствий к тому; младший же пусть учится в городской школе; к нам он еще мал.— Пусть господин Фукуба побудет у меня, чтобы подробнее поговорить.— (Я рассеянно слушал и смешал речь об отце с речью о сыне.)

Училищный наш врач, господин Оказаки, прислал из своего сада в подарок Семинарии двенадцать бананных молодых деревьев, которые и рассажены сегодня на дворе Семинарии.

Октября 1897. Воскресенье

До Обедни крещено пять человек. После Обедни был благодарственный молебен по случаю сегодняшнего японского гражданского праздника.

Из Коци (на Сикоку) катихизатор Петр Хиромици пишет, что совсем бесполезно жить ему там, лучше переселиться в Ямада, то есть хочет к своим родным, а в Коци, по своей постыдной лености, Церковь опустил донельзя. Написано ему, что священник, прибывши, на месте рассмот­рит дело; о. же Косуги написано — рассмотреть.

Из Одавара и от «гиюу» (церковного совета) пришла жалоба на о. Петра Кано. Видно, что надоели они друг другу,— больше ничего; о. Петр не хуже других священников. Впрочем, о. Павла Савабе, по при­бытии его из Хакодате, нужно будет попросить тотчас же съездить и разобрать. Нельзя ли о. Петра Кано переменить на о. Петра Ямагаке и обратно? Ибо последний в Хакодате так же опротивел своим прихожа­нам, как первый своим в Одавара,— От о. Ямагаке сегодня даже и письмо получено — «жалованье на следующий месяц ему не высылать», ибо не надеется дальше служить священником в Хакодате. Жалованье, однако, на одиннадцатый месяц завтра ему придет, ибо не в нищие же ему прямо из иереев.

Октября 1897. Понедельник

Павел Накаи выздоровел, и сегодня мы опять выправляли перевод Нового Завета.— Что за ужасная болезнь эта «какке»! Накаи говорил, что если бы еще час, то наверное умер бы. Когда он вернулся домой, то пульс у него был сто пять, и едва льдом тотчас же приложенным к сердцу успели остановить дальнейшее возрастание сердцебиения и вместе предупредить смерть,— ибо такова «какке», что от нее внезапно, по-ви­димому, малоопасные больные помирают; так помер у нас в Семинарии в прошлом году Илья Камия; так померла на днях — Накаи рассказывал из газеты — одна девица двадцати лет, пришедши в гости в другой дом. В дальнейшее защищение от этого страшного врага Накаи положил со­всем отказаться от употребления риса, а питаться вместо него пшеницей.

7/ 19 октября 1897. Вторник

Был в Йокохаме, чтобы разменять пришедший из России вексель миссийского содержания, десять тысяч ен положил на полгода в Банк Мицуи.

Тоска и грусть такая, что не смотрел бы на Свет Божий! Знать, иску­шение Господь посылает. Или же просто — утомился; долгие годы ни­когда ни малейшей передышки,— все мысли об одном, и труды по одному направлению. И хоть бы заметные успехи! А то вялое-вялое движение вперед. Если изредка прорежет сумрак всегдальщины луч видного успе­ха, как обрадуешься! Точно на крыльях носишься день-другой! Но как редко такое утешение посылает Господь! Впрочем, Его святая воля!

Октября 1897. Среда

О. Тит Комацу очень хвалит дело проповеди в Оота, где и сам ныне. Мало вероятного: Мисима Петр не замедлит рассориться вновь с хрис­тианами, и слушатели пропадут.

О. Иов Мидзуяма просит послать десять ен на свадьбу катихизатора Илье Яци, чего я не хотел делать, ибо только ленив сей катихизатор. В уважение просьбы священника пошлю.

Октября 1897. Четверг

Диакон Стефан Кугимия приходил просить прибавки жалованья,— «все вздорожало-де». Но получает двадцать ен; если ему прибавить, нуж­но — и другим, особенно тем, кто меньше его получает. Итак, сказал я ему, что скажу священникам, чтобы собрали старшин церковных и уго­ворили побудить христиан помогать служащим Церкви.

Из епархии Преосвященного Николая, епископа Алеутского, от пса­ломщика Александрова получено прошение принять его в нашу Семина­рию докончить курс, ибо из России уехал в Америку на службу, не кон­чивши; «преподают-де здесь по-английски и по-русски»... Как бы не так! Спрашивает «условия поступления» сюда; конечно,— первое из них — «не приезжать сюда»; «какие права дает семинария», дальше спрашива­ет; какие же она дает? Мне и самому невдомек.

Октября 1897. Пятница

О. Павел Савабе кратким письмом из Хакодате спрашивает, что было написано в моем свидетельстве о. Ямагаке, когда он отправлялся на Сахалин? «Оно ныне у меня,— прибавляет он,— но не могу прочитать». В свидетельстве этом обозначено было, что о. Петр — священник, и от­правляется на Сахалин преподать таинства рассеянным там христиа­нам. Но я телеграфировал о. Павлу, чтобы он прислал сюда свидетельст­во для буквального перевода. Пишет еще о. Павел, что о. Ямагаке вовсе не спрашивал у христиан Хакодате согласия на его отлучку на Сахалин, тогда как я ему поставил в необходимое условие поездки — согласие на то его прихожан, так как он местный священник, избранный и наполо­вину содержимый своими прихожанами. О. Петр извещал меня тогда, пред своей поездкой, что он говорил с христианами, и они вполне согласны на его отлучку. Если это неправда, то о. Петр дурно поступил, обманувши меня и христиан. Во всяком случае, прихожане его, как видно, против него сильно возбуждены.

Октября 1897. Суббота

Утром, во время нашего перевода, посетил господин Исава, извест­ный ревнитель воспитательного дела, «председатель общества воспита­тельного». Сказал, что он вчера письмом предупредил меня, что сегодня приедет поговорить; письмо это до меня еще не дошло; принял я его, однако, и ответил на все его вопросы.

— Входит ли религия в предметы обучения в русских школах?

— Без сомнения! Во всех наших школах, от начальных до самых высших и специальных по всем частям Закон Божий самый первый предмет.

— Но не везде так.

— Еще бы! В Америке, например, где столько сект, религию невоз­можно ввести в общеобразовательные школы. Родители не согласятся. Однако же и там религиозное обучение непременно входит в предметы воспитания: всякая секта имеет свою религиозную школу, куда и ходят дети для изучения своей религии.

— Итак, вы считаете религию необходимою для воспитания?

— Как же иначе? Человек прежде всего должен знать, кто он, какое его назначение и прочее. На сих понятиях, усвоенных умом и сердцем, зиждется все в жизни. Внушите человеку, что он потомок обезьяны и что со смертью тела исчезнет и душа, может ли быть такой человек добродетельным? Он будет добр, пока это ему полезно, как добра и обезьяна, пока ее ласкают; но учинит тотчас и зло, если увидит, что это ему полезней, как обезьяна украдет кусок сахару, потому что любит его. Совсем иное, если воспитать человека в понятии, что он — сын Божий и наследник Царствия небесного, каков и есть на самом деле, и прочее.

Потом была речь о положении инославия в России, об отношении Императора к Церкви и подобное. Господину Исава, как видно, уже очень внушены ложные понятия обо всех этих предметах, ибо с протес­тантами и католиками он толковал о занимающем его предмете, и ко мне пришел последнему. Вкоротке старался я исправить его понятия, снабдил его книгами и звал бывать хоть каждый день в послеобеденное время.

После обеда были два христианина из Оосака: Петр Ниси, тесть Василия Таде, ныне катихизатор в Оказаки, и Мелетий Накано, один из тамошних церковных старшин. Длинными-длинными речами, по япон­скому обычаю, без всякого дурного слова старались они уяснить мне, что «о. Сергий — ни к чему не годный священник в Оосака,— не любят его там, не способен он управлять Церковью». Два часа я имел терпение слушать их с приветливым видом, угощая чаем. И верно для меня только то, что трудно уладиться с японцами: надоедает им скоро все,— подавай новое. О. Сергий, правда, еще молодой и неопытный иерей, но очень усердный, неглупый, развитый, ибо окончил Семинарию,— и красноре­чивый: оосакским христианам полюбить бы своего пастыря, поснисходить пока его неопытности, пользоваться добрым от него,— куда! Подавай им идеал, а главное с деньгами! Больше всего христиане недовольны о. Сер­гием за то, что там в церковном доме крыши текут...

Из Владивостока пришло прошение одного мещанина принять его сына, кончившего курс в Иркутском духовном училище, в здешнюю Семинарию. Но куда же, когда здесь преподавание на японском! А как хорошо бы поставить нашу Семинарию в такое положение, чтобы она могла удовлетворять сей насущной потребности духовного образования и американских наших христиан, и восточной нашей окраины!

Был наш консул из Кобе Федор Иванович Васильев. Как он выгодно для себя изменился, когда женился!

Октября 1897. Воскресенье

До Литургии было крещение четырех.

После Литургии много японских гостей, между прочим, усердная христианка из Фуса, близ Тега, говорившая, что задумывает Церковь строить там; я обещал иконы.

Из Хакодате о. Павел Савабе извещает, что тамошнее расстройство начинает улаживать. Помоги Бог!

Пред вечером Дмитрий Константинович Львовский пришел про­сить дать молитву его жене, родившей дочь в прошедшую ночь. Дал и получил на Церковь двадцать пять ен.

Как ни стерегись, а осенью непременно простудишься: горло болит, говорить трудно,— а при переводе непременно нужно.

Октября 1897. Понедельник

Получен указ Святейшего Синода, от третьего сентября, что отцы архимандрит Сергий, настоятель Посольской Церкви в Афинах, и иеро­монах Андроник, инспектор Александровской миссионерской семина­рии, на Кавказе, назначены сюда миссионерами. Слава Тебе, Господи! Дай, Господи, чтобы они доехали сюда благополучно и оказались здесь теми людьми, которые просятся от Бога и ожидают здесь много-много лет!

О. Павел Савабе из Хакодате пишет, что христиане никак не хотят иметь о. Петра своим священником, и что он сам, о. Петр, настоятельно просит отставить его от священнического служения по глубоко сознан­ной им неспособности к сему служению. Я написал о. Павлу, чтобы он устроил общее собрание всех христиан для рассуждения о сем, чтобы это собрание было в Церкви, рассуждения предупреждены молитвой и прочее. Написал и общее письмо ко всем христианам в Хакодате, чтобы вновь, пред лицом Божиим, размыслили и рассудили о священнике; о. Петр ими самими избран во иереи для Хакодате, был их духовным пастырем несколько лет, и теперь они, без достаточно основательных причин, так безжалостно изгоняют его! Пусть подумают и о том, что, изгнавши его, они останутся без священника, по крайней мере, до буду­щего Собора, ибо где же я возьму человека для пастырства им?

Был о. Алексей Савабе, предупредивши наперед (согласно моему вну­шению), что явится в три часа поговорить о церковных делах.— «Павлу Саваде, проповедующему недалеко в селении, надо три ены в месяц на квартиру». Ладно! «В будущее воскресенье будет год, как началась вос­кресная школа в Коодзимаци: маленький праздник надо устроить». Три ены обещал на кваси детям. О. Алексей поморщился,— ожидал больше, видно. «По соседству с Церковью в Коодзимаци земля продается, по шестнадцать ен за цубо». Покупать не на что, да и не нужна земля в этом месте, совсем глухом.— По течению речи, советовал я потом о. Алексею возрастать в духовной опытности, беспрерывно посещая христиан свое­го прихода, с разумным рассуждением, когда к кому прийти, чтобы дому полезно было, о чем кому сказать в назидание, и так далее.

Октября 1897. Вторник

В Женской школе тринадцатилетняя девочка, Лукия Кагета, дочь о. Павла, захворала ужасною болезнью; третьего дня, во время занятия гимнастикой,— без учителя,— бежа с другими, она неловко повернулась; затем, пришедши в класс шитья, вдруг почувствовала боль в спине,— свело ей ноги, сделались с нею корчи; и до сих пор она скорченная лежит и, в добавок, не вполне себя сознает,— говорит в полузабытье,— не ясно, так как и язык во рту скорчен в комок; словом, головной и спинной мозг у нее повреждены. Завтра отдадим ее в университетскую больницу, к лучшим здесь докторам. Но, конечно, не от неловкости поворота ее все это,— у детей тело гибко,— всячески ворочаться им не в диво; а в организме ее таился недостаток, ныне вышедший наружу; неда­ром она всегда казалась несколько странною: умная, а всегда с разину­тым ртом,— порывистая, часто грубая,— со всеми признаками нервов не в порядке. Какая мука смотреть на эти страдания ребенка! Ведь это последствие первородного греха, то есть греха какого-то мерзавца из ее ближайших предков, развратом растлившего себя для себя и своих по­томков до пятого рода!

Октября 1897. Среда

Лукию Кагета положили в больницу при Университете. Доктор Бельц, профессор, лучший врач в Японии, осмотрел ее и ласково успо­коил надеждою на выздоровление. Будет стоить содержание ее там во­семьдесят сен в сутки, кроме платы сиделке, без которой она обойтись не может.

Заявился о. Павел Морита: приехал из Маебаси взять запасных Свя­тых Даров и поговорить о своих церковных делах; прямо заявил, что думает переставить Явата и Эндо на места друг друга; я ему так же прямо сказал, что это нельзя,— совсем беспричинная переделка того, что не­давно определено Собором.

— Николай Явата, мол, теперь одушевлен, а Савва Эндо вял,— между тем как в приходе Саввы есть желающие слушать учение.

— А в приходе Явата нет?

— Напротив, очень много, и он теперь с одушевлением проповедует.

— Так зачем же вы хотите его оторвать от дела, которое его замести­тель, быть может, убьет своею вялостью?

— Аннака ближе к Маебаси, чем Сукагава, и я мог бы чаще видеть Эндо и наблюдать за ним.

— И Сукагава недалеко от вас,— употребите теперь влияние ваше на Савву, одушевите его и заставьте трудиться. Ровно год тому назад он был весьма оживлен и усердно трудился, между тем как на Явата священник его жаловался, что совсем ничего не делает. Они стоят друг друга, и замещать одного другим незачем, тем более, что у Явата огромная семья, а в Аннака есть церковный дом, где он может помещаться, тогда как Савва вдвоем с женой.

Много и другого говорено и советовано было о. Павлу по части его служения. Но исполнит ли? Верхогляден он.

Октября 1897. Четверг

Роман Фукуи описывает свое посещение христиан в Никко и Асио, где много христиан рассеяно, и немало между ними усердных, хотя есть и охладевшие, как тот, с которым я виделся в Асио, и который теперь также плох. Но прискорбней всего то, что Фукуи пишет о плохом состо­янии Церкви в Уцуномия, резиденции его же и о. Тита Комацу. В иллю­страцию приводит факт: недавно молодой образованный христианин и кончавшая курс гимназии христианка поженились между собою по-язы­чески, без благословления Церкви да еще и смеются в глаза всем,— «мол-де, не чувствуем угрызения совести,—Таинство какое-то брака — это выдумки русской Церкви, мы же японцы». И так далее. Стало быть, или крещены без знания веры, или по крещении оставлены без пастырского попечения. Во всяком случае,— о. Тит, значит, плох! И за ним необхо­дим надзор благочинного. Но где взять благочинных-то? Один о. Савабе только и есть. Письмо оставлено до него, пока он приедет из Хакодате, после чего, впрочем, ему тотчас же нужно отправиться в Одавара; и затем уж он пусть отправится и в Уцуномия.

Октября 1897. Пятница

Из сегодняшних интересно письмо катихизатора Иоанна Синовара. Описывает свою поездку на погребение отца своего, который несколь­ко лет тому назад за принятие им, Иоанном, христианства лишил его своего наследства и благословения. Отец — богатый земледел в Кадоме- мура, провинции Акита, был весьма усердный буддист, о чем свиде­тельствует сочиненная им молитва, которую Иоанн приложил к письму, а также письма к нему почтенных бонз, одно из таковых тоже приложе­но. Иоанн очень скорбит, что отец его умер в слепоте,— но тому причи­ною, знать, была его огрубелость душевная, которую и слезами любви сыновней нельзя было смягчить. Родные приняли было Иоанна, явив­шегося на погребение, очень хорошо, но потом тоже рассердились на него за то, что не молился по-буддийски в кумирне, при буддийском отпевании отца. Пишет все это Иоанн по возвращении в Мидзусава, место своего катихизаторского служения. Просимые им книги к его брату и родным — по первому его письму — посланы, по нынешнему — пошлются.

Господин Исикава,— в Макабе, в провинции Мито,— что просит хрис­тианского научения, оказывается уже знакомым с ним; слушал когда-то в Коодзимаци Павла Ниицума. Сам родом из Вакаяма; кочующий учи­тель; звал в Макабе протестантского проповедника, но этот оказался не удовлетворяющим его,— а по жалобе на то принципалу протестантского проповедника, и от принципала не пришло удовлетворения; оттого ныне и вспомнил о православии и обратился сюда. Все это пишет Фома Оно, которого о. Тит посылал в Макабе. Увидим, что дальше будет.

Октября 1897. Суббота

О. Игнатий Като пишет, что, к сожалению, не может в этом году посетить христиан-курильцев на острове Сикотане; сообщения с сим островом очень неправильны, и он боится там зазимовать, если отпра­вится. Нечего делать!

Павел Оокава, катихизатор в Хигата и прочих, просит прибавки жалованья,— семья-де большая. Послано единовременно пять ен и напи­сано к о. Борису, чтобы у местных христиан требовал для него помощи. Миссия дает ему двенадцать ен и две на квартиру и содержит двух дочек в Женской школе; дать больше было бы несправедливо относительно других,— а всем Миссия прибавить не в состоянии.

Посланник барон Розен был, вместе с Нагасакским консулом Устино­вым. Просил барон служить в Посольской Церкви двенадцатого октяб­ря, в день Восшествия; вместе с этим пригласил раз навсегда служить в Посольской Церкви во все наши высокоторжественные дни: именины Государя, рождение Его и Государыни и прочие. И долг, и душевное расположение мое как нельзя более совпадают с сим приглашением, которое и будет исполнено неопустительно.— Показал барону и Устино­ву библиотеку, Женскую школу и Семинарию; в Библиотеке показал книгу его брата «Василия Болгаробойца» и просил дальнейших сочине­ний ученого его брата.

Вчера пришел из селения Сима, в одной ри от Ханамаки, молодой земледел Ицикава, сосед по дому Ильи Такахаси, которого сын — семи­нарист Николай — недавно здесь помер,— пришел с единственною це- лию — просить крещения; слушал он учение у Петра Ока во время кани­кул, читал потом Евангелие с Ильей Такахаси, и вот благодать Божия воспламенила его до столь решительного путешествия из такой дали. Принес он ко мне письма от о. Бориса Ямамура, ведению коего подле­жат те места, и от Ильи Такахаси; вчера я, среди хлопот по месячным расчетам, не имел времени и прочитать их, а только узнав, в чем дело, сказал о. Федору Мидзуно испытать пришедшего, достаточно ли знает христианство, чтобы быть допущенным к крещению. О. Феодор, по ис­пытании, нашел его вполне достойным крещения, которое сегодня до Литургии и было ему преподано; за Литургией он, раб Божий Моисей, приобщен был Святых Таин; а после был у меня, и я долго беседовал с ним; прочитал и его письма. Илья Такахаси очень просит катихизатора для Ханамаки и Сима; о. Борис подтверждает просьбу, присоединяя Ко- орияма, где недавно помер катихизатор. (По железной дороге между Ханамаки и Коорияма меньше получаса,— так что эти места могут быть легко соединены). Моисей усиливает просьбу, говоря, что в Ханамаки между его знакомыми прямо есть человек двенадцать желающих слу­шать учение, в Сима также три дома есть. Итак, катихизатор туда, дейст­вительно, необходим немедленно (ибо Петр Такахаси из Мориока, где единственный катихизатор ныне, не может быть проповедником в Ха­намаки; хотя номинально ныне оное и под его ведением). Просят Петра Ока; но он еще не кончил курс. Больше некого послать. Посоветуюсь с учителями.— Так как Моисей пришел прямо для крещения, то он и при­шел прямо в Миссию; здесь он и оставлен гостем на день-два, пока решится дело о катихизаторе. Это очень симпатичный, умный и разви­той молодой человек. Лице его так и светится счастием, ныне обитаю­щим в его сердце, очищенном, просветленном и удовлетворенном ныне воспринятыми благодатными таинствами.