Праздник Успения Пресвятой Богородицы

Обычная праздничная служба, с малым числом молящихся. Потом заботы по приготовлению зданий Семинарии. Вечером опять служба.

Отправил к о. Иннокентию, в Одавара, переводчиком Матфея Уеда, на место Емильяна Хигуци, который должен вернуться к началу уроков в Семинарии.

Граф Муцу, бывший министром Иностранных дел во время войны с Китаем и следовавших затем договорных перипетий, умер, и завтра будут хоронить его. В болезни любимое положение его было — обраще­ние к Дворцу Императора, когда, пред самой смертью, сказали ему, что Император прибыл (из Кёото) в Токио, Муцу усиливался сделать руками обращенное к Императору молитвенное движение; приводится это ны­не в газетах, как выспренная похвала почившему патриоту. Как это грустно! У лучших японских людей — ни мысли о Боге, о душе, о загроб­ной жизни. Что же теперь душа Муцу, излетевшая из тела? Какая ее участь? Душа она хорошая, зла у ней нет (за исключением глупости [очевидно, невменяемой] по части иностранной политики). Слепорож­денная она в том мире,— это несомненно; и ныне, вероятно, с усилием приоткроет глаза; но глаза эти уже не те, что были обращены к резиден­ции Императора, а глаза слепорожденной кошки. Но ужели навсегда? И кошки же прозревают. Ужели не прозрит Муцу и легионы ему подоб­ных? Боже милосердный! Ты — Судия Праведный! Конечно, правда и милость сретятся на твоем Суде,— и милость победит! Ибо все — Твои дети, и познавшие Тебя, и не познавшие, но все же сотворившие хоть нечто по Твоему Закону,— а любовь к Отечеству не черпали из оного?

Августа 1897. Суббота

После Обедни освятил все иконы, уже поставленные в киоты и при­готовленные к помещению на приготовленных им местах во всех комнатах новой Семинарии, жилых, классных, больничных, столовой и прочих. При сем еще печальней убедился, что правое мое око отказывается дольше служить; молитвы по славянскому служебнику не мог читать: темное облако застилает глаз; левый же, дальнозоркий, тоже не мог видеть букв; кое-как уже отслужил освящение,— Иконы затем были рас­пределены по комнатам, и почти все установлены, когда я отлучился, чтобы поверить и принять работы циновщика. В Семинарии все рабо­ты, при тщательной поверке их, были приняты с одобрением. Когда перешли в Женскую школу и здесь обходили комнаты во втором этаже, поверяя циновщика, здесь, в галерее против столовой, Давид Фудзисава подал мне телеграмму, в которой латинскими буквами значилось:

«Архимандрит Сергий и достойный иеромонах Андроник посылают­ся в Японию. Сообщите, желаете ли хиротонии Сергия во епископа, вашего викария, какое наименование желаете присвоить себе и ему? Саблер».

Я тотчас же ответил: «Прошу послать Сергия и Андроника в их тепе­решнем сане». За мою телеграмму сначала взяли 26 ен 91 сен (адрес был: «Petersburg Hole Synod Sabler», подпись «Nicolai»). Потом прислали пись­мо с известием, что линия чрез Владивосток прервана. А если желаю, чтобы телеграмма отправлена была непременно чрез Шанхай, то нужно приплатить 23 ены 39 сен. Приплатил, нечего делать! Дело-то важное и очень приятное!

Потом хлопоты по приготовлению зданий, прием являющихся уче­ников, старых и новых, и учениц из Тоносава, долгий разговор с Иоан­ном Исида, судьей в Сидзуока, об его приемыше, катихизаторе Фоме, и средствах исправить его от «тщеславия и злословной болтовни», чем он очень вредит своей катихизаторской службе.

(Пишется сей вечер — увы! В первый раз чрез очки и с благосклон­ной услугой левого глаза; правый же, кажется, подал в чистую. Что ж, спасибо ему и за то, что шестьдесят один год честно тянул лямку. Спал-то и дремал тоже много и на дурное зазирал немало; но все же и доброе нечто было в его службе, если уповать на милость Божию.)

Августа 1897. Воскресенье

Др Обедни о. Роман Циба преподал святое крещение одному из молодых людей, живущих у профессора Рафаила Густавовича Кёбера,— Судзуки, ныне Михаилу, двадцати одного года, студенту Коммерческой Акаде­мии. Восприемниками были Кёбер, с раннего утра приехавший в Мис­сию, чтобы присутствовать при совершении таинства, и Анна Кванно, не бывшая при сем по болезни. После Обедни господин Кёбер и его духовный сын были у меня и обедали со мной.

До Литургии и после обеда приходили без перерыва гости: родители детей, определенных ныне в наши школы, начальствующие школы с определенными детьми, некоторые дальние христиане и прочие, так что едва в сумерки я мог посетить ныне Семинарию; там — комнаты для учеников совсем готовы, но кухня, ванна, ватер-клозеты, освещение — будут, вероятно, завтра готовы. Нужно теперь думать об освящении зданий и сопряженным с тем угощении. Последний вопрос довольно изучен; задал его подлежащим людям (секретарю Нумабе, Алексею Оогое и прочим),— посмотрим, что посоветуют, во всяком случае, должно быть решено к авантажу таких важных зданий.

Августа 1897. Понедельник

Утром был в Йокохаме, чтобы получить последний дивиденд ликви­дируемого разорившегося «Oriental Bank Corporation»,—97 ен 50 сен; итак, до тысячи долларов миссийских в нем окончательно потеряно.

Решили сделать освящение зданий Семинарии второго сентября, в следующий четверг; после освящения быть небольшому угощению.

Ученики, однако, уже помещены в них,— негде больше. Мы с госпо­дином Сенума сделали сегодня распределение их по комнатам; с завт­рашнего утра и пищу будут готовить им там. Сегодня вернулись бывшие на каникулах в Босиу.

Августа 1897. Вторник

Произведен экзамен поступающим в Семинарию. Шестнадцать уче­ников собралось только; из них четверо, по экзамену, очень плохи, четверо других, по освидетельствованию доктором, слабы здоровьем. Сколько же из сих шестнадцати переплывет море семилетнего учебного плаванья и достигнет того берега, откуда начинается тут служение Цер­кви. И из сих, если оные окажутся, сколько будет достойных шествовать сим путем? О, Господи! Как в Японии все ударились в материализм! Где те времена, когда на служение Церкви шло много людей, и шли хорошие люди? И не старые ли, языческие, руководители Японии — синтуизм, Конфуций, буддизм — давали те времена? А теперь Япония под влиянием новой цивилизации христианской Европы вот, точно свинец, тяготеет долу и долу!..