Сентября /11 октября 1897. Понедельник

Утром были хакодатские христиане Игнатий Симода и Павел Нага- се. Показывали документы, по которым им даны рыбные промыслы на Сахалине. Оказывается, что они представились в Александровском Посту хлопотать о разрешении им ловить рыбу, как радетели Церкви, с обещанием третью часть выручаемого прибытка отдавать на дело рас­пространения христианства в Японии. Неудивительно, что там приня­ли их с полным сочувствием и постарались удовлетворить их просьбе, несмотря на то, что там положено было японцам больше не давать разрешений на ловлю. Священник Александровского Поста составил и написал от имени Симода и Нагасе прошение к начальнику Поста, в котором именно и упоминалось, что они третью часть будут отдавать на Церковь. Начальник Поста от губернатора исходатайствовал разреше­ние, которое и дано официальными документами, на имя Симода и Нагасе, с указанием мест ловли. Все эти документы я прочитал и еще яснее узнал дело, которое уже знал — Но Симода и Нагасе вместо того, чтобы воспользоваться данными им правами, продали их какому-то язычнику на три года за 2.500 ен. В оправдание говорят они, что денег не имели, чтобы самим вести дело. Но тут начинается история их разла­да с хакодатскими членами церковного совета, история, которую нельзя понять, не слыша другой стороны. Так или иначе, видно, что они не заслужили доверия хакодатских христиан, иначе были бы у них деньги для ведения самим дела. По их словам, хакодатские христиане говорят им: «Отдайте нам документы на ловли»; но они, очевидно, не могут этого сделать, ибо документы на их имя, и они начали дело. Что дальше будет, увидим по исследовании всего о. Павлом Савабе. Симода и Нагасе я советовал привести все к миру и самим заняться делом, а также исполнить условие внесения Церкви трети выручки; если всего этого не исполнят они, то могут лишиться и ловель, и чести пред русскими властями на Сахалине, и посрамить тем Японскую Церковь.

Между сегодняшними письмами три от язычников: 1. Из селения близ Ханамаки: просят проповедника; написано к катихизатору в Мо- риока Петру Тахакаси, чтобы снесся и узнал яснее дело; письмо язычника препровождено к нему.

2. Из Акита, округа Окаци, селения Иннай: пишут, что тотчас же дан будет для церковного служения дом, имеются до ста желающих слушать учение, и прочее, весьма лестное. «Похоже несколько на Цицибу», как выразился секретарь Нумабе; но кто знает? Может, и искренно; потому положено отправить туда ближайшего по месту катихизатора Илью На- кагава. Хоть — тоже — ох, как далеко, и чрез горы! Но в утешение Ильи, обещана — на семейство некоторая помощь в его отсутствие, и прочее.

3. От писавшего прежде, Исикава, из Макабе города; превосходное письмо; видно, что человек ученый; кроме того, что уже знаком с като­личеством и протестантством, но предпочитает им православие. О буд­дизме пишет, что это не больше, как отрасль философии; об инослав­ных, что они хороши и полезны, но полной истины не содержат. Сия последняя только в Сейкёо [?],— которое он узнал по посланной к нему «Тейри коодзицу» (Догматика Фаворова), которую он читал и перечи­тывал несколько раз,— и ныне питает горячее желание принять Святое Крещение.— Письмо это препровождено к о. Титу с указанием, которое уже и прежде дано было ему,— отправиться к Исикава и наставить его окончательно. Между тем, написано и ему и послано еще несколько книг, в числе их молитвенник, так как он писал, что молится.

Когда в шестом часу вечера вышел погулять на каменном помосте у Собора, с востока поднималась полная луна; но еще не потух свет вечер­ней зари,— луна казалась круглым синеватым облаком и лишь только поднялась, попала в полосу густого дыма от какой-то фабричной трубы; но уже верхний край ее стал вырезаться над дымом. В это время подо­шел секретарь Нумабе. «Посмотрите,— говорил я ему,— вот подобие христианства ныне в Японии: ненависть и злохуления собираются по- темнить его, как этот дым луну; но — луна, видите, величественно начи­нает выплывать; не то ли с христианством? Эти многочисленные письма не свидетельства ли тому?» Во время разговора о сем подошел еще Иоанн Сенума, инспектор, который, между другими сообщениями, сказал:

— На днях был у меня барон Маденокоодзи и спрашивал, можно ли здесь воспитаться мальчику—сыну одного придворного? С малого возраста он питает наклонность к религиозной части, и отец желал бы отдать его в вашу Семинарию.

В это время луна уже стояла золотым шаром высоко над едва замет­ным дымом. Я указал Сенума на эту аллегорию, которой, быть может, и он ныне представил одно из пояснений; рассказал, вместе с Нумабе, и о письмах язычников, просящих катихизации. Благочестивый Сенума, видимо, порадовался.

Впрочем, не вдаваясь глубоко в благочестивую поэзию, мы положи­ли, если будут просить о принятии сего сына царедворца в Семинарию, наперед хорошенько разглядеть, не с изъянами ли он такими, которые были бы заразительны для наших семинаристов; не испорченный ли глубоко в нравственном отношении; в таком случае просьбу их откло­нить; если же это действительно, наклонность к религиозности, то это, быть может, подарок Провидения Семинарии и чрез нее Церкви.

Немецкий миссионер Christlieb пишет, что они издают историю про­тестантских миссий в Японии, но что в Appendix будет дано по пять страниц прилагаемого формата (и приложен лист, на котором тут же немцем и высчитано, что на странице помещается триста слов) миссиям греческой и римской; так не угодно ли, мол, воспользоваться сим и написать вкратце историю Греческой Церкви в Японии? — Я ответил, что писать по-английски не могу, но охотно сообщу сведения, если спро­сит меня он, и что ежедневно два-три часа afternoon I am at lecture.

Послано в Кобе десять ен на погребение Юлии Токухиро, о смерти которой вчера получено было известие. Единственная диаконисса, слу­жившая до сих пор Церкви. Царство небесное ей!