Культурные стереотипы как фактор экономических реформ

Говорят, будто с падением коммунистического режи­ма исчезли и «советские» предрассудки о «греховности» личного обогащения. На самом деле российская тради­ция этического осуждения погони за богатством не ис­чезла, а лишь приобрела иную форму.

«Прорабы реформ» были революционерами, стре­мясь сделать индивидуалистический бизнес вместо тре^-тируемой аномалии одобряемой нормой. Но, как это часто бывает у революционеров, они, сами того не за­мечая, находились в плену у тех культурных норм, с ко­торыми боролись. Изначально, в полном соответствии с российской традицией, либеральные радикал-реформа­торы не видели принципиальной разницы между «чест­ным» и «бесчестным» бизнесом, равно приветствуя лю­бое частное предпринимательство. При отсутствии эти­ки бизнеса и господстве представлений о заведомой аморальности бизнеса это было воспринято (не могло не быть воспринято) как разрешение «делать деньги» любыми средствами.

Предпринимательство стало с 1992 г. вполне легаль­ным и официально одобряемым, однако культурный стереотип, рассматривающий занятие бизнесом как этическую аномалию, продолжал действовать. Человек, решившийся стать предпринимателем, сразу попадал в ситуацию морального вакуума: для подавляющего боль­шинства россиян бизнес (любой бизнес!) однозначно ассоциируется не столько с «трудолюбием» и «инициа­тивностью», сколько с «нечестностью» и «обманом». Начинающий предприниматель априори подвергнут со стороны общества моральному осуждению, и сам на се­бя он не может не смотреть как на лицо, стоящее во многом за чертой общепринятых норм. Поскольку биз­несмен обречен (независимо от своего личного поведе­ния) олицетворять для сограждан вора и жулика, то у него отсутствуют этические «тормоза». Заранее «осуж­денный», он с легкостью совершает противоправные

282 Теневая экономика

действия: его уже подвергли моральному остракизму, и потому действительно совершаемые правонарушения мало вредят его репутации. Бизнесмен не стесняется действовать против общества, но общество (в лице пра­вительства или отдельных индивидов) также не стесня­ется действовать против любого предпринимателя, не разбирая правых и виноватых.

В результате «новорожденный» российский предпри­ниматель оказался отторгнут от легальных систем защи­ты прав собственности, и едва ли не главным его за­щитником стали «частные силовые структуры» — рэке­тиры, близкие к ним частные охранные агентства или, в лучшем случае, «милицейские крыши». Что касается чиновников, то их «потребительское» отношение к биз­несменам лишь отражало в несколько утрированной форме общенародные представления о том, какого от­ношения заслуживают «легальные жулики».

Таким образом, главную причину криминальности российского бизнеса и^ соответственно, слабости ле­гальной защиты прав бизнесменов мы видим не столько в ошибках политической элиты, сколько в принципиаль­ной рассогласованности ценностей классического либера­лизма и российских культурных традиций. Попытка меха­нически привить к российской «почве» западную мо­дель индивидуалистического бизнеса ведет к тотальной криминализации экономики. Российская экономиче­ская этика неизбежно провоцирует развитие в процессе рыночных реформ криминального капитализма, кото­рый, в свою очередь, закрепляет стереотип аморально­сти предпринимательства. Образуются порочные круги отчуждения (см. рис. 24-1), обрекающие отечественного предпринимателя на незавидную роль «чужого среди своих», к которому испытывают сложную смесь чувств зависти и брезгливости и к которому ни официальные лица, ни рядовые граждане не торопятся прийти на по­мощь.

Провал попыток убедить россиян, что бизнесмен может быть «хорошим», заставляет задуматься о более

Часть VII. Особенности теневых отношений в России

 

	Коллективистские
	ценности общества	•
		•
Слабость легальной	Негативное отношение	Моральный
защиты прав •<	1 — к индивидуалистическому	— *• вакуум
бизнесменов	бизнесу	в бизнесе
\	f	/
Ir-s	Криминальность	^/
'	/» и аморальность
	бизнеса

•

общих проблемах трансплантации (заимствования) ино-культурных институтов¹.

По мере нарастания процессов слияния националь­ных экономик в единое глобальное хозяйство усилива­ется унификация национальных институтов — правил тех «игр, в которые играют люди». Стало уже тривиаль­ным наблюдение, что по всей планете пьют кока-колу, курят Мальборо, смотрят на южнокорейских видеокас­сетах голливудские фильмы, ездят в японских малолит­ражках и носят китайские рубашки. Менее заметно, что происходит и некоторое сближение правил «игры» в бизнесе — принципов государственного регулирования, правил взаимоотношений менеджеров и акционеров или работников и предпринимателей, норм бухгалтер­ской отчетности и т. д.

Однако если на мировом товарном рынке роль стран Востока довольно велика и имеет ярко выраженную тен­денцию к росту, то на мировом «рынке» институтов они

Рас. 24-1. Порочные круги отчуждения российского бизнеса от общества

¹ В отечественной научной литературе осмысление этой проблемы началось только в последние годы. См., например: Фомичев О. В. Процесс экономических реформ в России и им­порт (трансплантация) институтов // Модернизация экономи­ки России: Итоги и перспективы. Кн. 1. М., 2003. С. 246—262.

284 Теневая экономика

почти не заметны. Всем, например, известно стремление Америки «поделиться» своим антитрестовским законода­тельством или опытом «рабочего капитализма». Но кто слышал о японской пропаганде опыта пожизненной заня­тости, либо о южнокорейской пропаганде «чёболизации»? Вслед за Иммануилом Валлерстайном можно констатиро­вать, что в современной мир-системе наблюдается не мно­гополярность, а сохранение гегемонии стран Запада — по крайней мере, на идеологическом уровне. Иначе говоря, в экспорте институтов (в отличие от экспорта товаров) на­блюдается не глобализм, а «западнизм» (вестеринизация).

Этот экономико-культурный европоцентризм уже осознан и уже стал получать отпор со стороны тех неко­гда периферийных стран, которые учатся изменяться, не изменяя своей национальной культуре (наиболее яр­кий пример — опыт Японии). Однако если Запад экст-равертен и целенаправленно стремится переделать всех вокруг под «свой аршин», то Восток интравертен, для него подобный прозелитизм не типичен. Поскольку в институциональной трансплантации восточные страны-«экспортеры» не проявляют инициативы, ее должны проявлять страны-«импортеры».

Для того чтобы избавить российских бизнесменов от вредного имиджа «легального преступника» и тем са­мым завершить легитимизацию бизнеса, россиянам на­до ориентироваться, очевидно, именно на опыт стран Востока, чьи ценности нам не менее близки, чем запад­ные. Необходимо, прежде всего, продолжить целена­правленную пропаганду предпринимательства, начатую было в СМИ во второй половине 1980-х гг., но быстро захлебнувшуюся. Конструирование привлекательного для россиян образа бизнесмена должно стать объектом специальных исследований. Чтобы оно дало эффектив­ные результаты, нужно, видимо, переключить внимание с американских «звезд бизнеса» на предпринимателей восточного типа — японских, южнокорейских, китай­ских... В самом первом приближении можно предполо­жить, что следует пропагандировать лидерство во главе

Часть VII. Особенности теневых отношений в России 285

команды единомышленников вместо индивидуального успеха, стремление к личному обогащению надо заме­нить повышением благосостояния работников фирмы, а на место конфронтации с государством поставить союз бизнеса и власти во имя национального успеха.

При коренной смене форм организации бизнеса и его имиджа российский предприниматель перестанет быть обреченным на конфликт со своим социальным окружением и начнет, наконец, восприниматься согра­жданами как истинный представитель национальной элиты. Только в этом случае можно ожидать коренного перелома в борьбе с «теневизацией» экономики.