Образы сенсорных модальностей

Дальше, наконец, существуют разновидности образов с точки зрения их так называемой сенсорной модальности, то есть наши чувства – это способы обращения, обработки, усвоения и применения сенсорных данных. Это мои способы контакта с окружающими меня и проникающими в меня раздражителями. Образы визуальные, слуховые, тактильные – вполне реальные структуры. Но вот слуховые образы: мы это услышали, и это осталось, зафиксировалось, хотя у звучащего звука жизнь недолгая, но, тем не менее, он может снова появиться, мы можем опять что-то услышать. Тактильные образы более устойчивые, более постоянные, и очень интересно, что есть и тактильные образы, связанные с памятью: я могу на ощупь узнать, что это такое, я так это и делаю, я могу с закрытыми глазами сказать, что это металл, а это дерево. Это кажется очевидным, но в том-то и дело, что это никак не связано со зрением: я узнаю металл и дерево, потому что у меня есть сложившиеся образы металлической или деревянной поверхности. Еще сложнее устроены образы, связанные с формой той же самой поверхности: эта плоскость, – гладкая поверхность, эта форма – выпуклая плоскость, здесь уже, как кажется, без зрения не обойтись, но, как выясняется, у сознания есть какие-то иные ресурсы узнавания, более глубокие и более инородные.

А вербальные образы, фиксация звучащей речи, что не есть просто слуховые образы, это не просто звуки, а звуки, которые сложились в слова и представляют собой поток артикулированной, членораздельной речи. А какова природа музыкальных феноменов?

 

Фосфены и синестезия

Наконец, нечто вполне таинственное и мистическое: совсем не связанные с восприятием и мышлением образы сетчаточного происхождения, связанные с сетчаткой нашего глаза, они же – фосфены. Оказывается, наша сетчатка светится, у неё есть собственное слабое световое излучение, и она сама же себя и воспринимает. Эти фосфены свидетельствуют о том, что мы можем воспринимать некие зрительные образы, не имея контакта с окружающим миром! Более того, есть такие весьма эффектные опыты, когда можно показывать чёрно-белую картинку, но так ею манипулировать, что она даст цветовой эффект: движение чёрно-белых пятен стимулируют сетчатку, и она начинает не то что излучать цвета, а реагировать так, как будто видит цветовой раздражитель, она приходит в такое состояние, так возбуждается, что нам кажется, что это цвета. То есть степень автономности, независимости наших чувств от внешнего мира в буквальном смысле очевидна.

Дальше ещё более сложный уровень образности, это образы синезтезийные, когда чувства работают сразу все вместе. На этом феномене, напомню, построена вся вагнерианская теория гзамкунстверка. Почему мы должны каждый сенсорный канал обрабатывать по отдельности? Почему я этим органом нюхаю, этим трогаю, этим слышу, этим вижу, этим пробую на вкус? Из-за того, что отдельные органы разнесены друг от друга во внешнем пространстве, не значит, что они не принадлежат одному телу и одному сознанию, что не встречаются где-то в нем, хотя это «там» выглядит скорее тоже некоторой фикцией. Внутри меня – только время и в нем разнопространственные переживания не могут не совпадать…

Я был однажды потрясён: я принес свой велосипед в починку, мастер – милый, трогательный, так ловко всё исправил, прямо-таки виртуоз, фокусник, всё сделал блестяще, потому что ему понравился велосипед, он стал даже его чистить своей особой личной тряпочкой, и на вилке нашёл какое-то пятно. Потрогал пальцем, сказал, «что-то липкое», – потом вдруг легко – попробовал на язык, сказав: «и сладкое»! А ведь дети этим только и занимаются, всё тянут в рот, и не потому что они не знают правила гигиены и настолько антисанитарные существа, а потому что вступить в контакт с вещью как с пищей, посредством вкусовых рецепторов – это самый непосредственный, самый достоверный способ и восприятия окружающего мира, и его усвоения, всё нужно именно вос-приять в рот, потому что для младенцев, для грудных детей это самый мощный и самый подлинный способ восприятия. Все есть пища! И не только для ума…

Все восприятие – это интериоризация, я всегда все помещаю внутрь себя, пусть и не в рот, но в голову, в сознание, в память. Невозможно на чисто языковом уровне не говорить о сознании, о психике как о месте. Локализация – условие смысла! Хотя ребёнок вырастает, учится не тянуть всё в рот, а каким-то другим способом познавать мир, но нельзя сказать, что – уж очень успешно...

От мультисенсорных способов восприятия мира никуда не деться и взрослым, это останется с нами навсегда, но это всегда и многопространственные формы восприятия. Я все воспринимаю через термины пространства – близости, удалённости, внутри, снаружи. И вся даже вербальная, литературная метафорика строится на пространственных образах, и само слово «метафора» и есть буквально перенос. Но почему нужно переносить, почему нужно совершать эти акты, так сказать, сдвигов с одного места на другое, с одного чувства – на иное? А может, на самом-то деле, всё нужно воспринимать целиком, всецело, ведь сознание у меня одно, тело у меня одно, мир один, а почему все органы разлучены, почему каждый действует сам по себе?

И это и есть синестезия, когда, действительно и реально образы одной сенсорной модальности порождаются образами другой. Например, звук порождает в нас цветовые ощущения. Чтобы лучше запоминать даты, можно представлять их себе идущим одну за другой, хотя кто сказал, что 1917 год прежде 1918 года? Откуда это «прежде», почему это прежде, где эти числа располагаются, в каком пространстве? Если бы мы были пифагорейцами, мы бы сказали: да, числам не место в пространстве, числа живут как живые существа, способные из себя творить пространство, а не помещаться в нем…

Мы, к сожалению, не верим в живое существование этих чисел, но, тем не менее, мы их наделяем пространственными признаками чего-то по-настоящему существующего. Для нас число является неким телом, неким пластическим объемом, хотя некоторые запоминают даты с помощью цвета. Число 7 для некоторых синее, для некоторых – зелёное, 1976 год – это красный, жёлтый, белый, голубой. Для иных людей, чувствительных и интуитивных, не составляет труда ни дифференцировать чувства, ни добиваться их сближения и взаимодействия, особенно это касается музыки и театра.