Сакральное, профанное и культовое

Человек не может, как ему кажется, спонтанно взаимодействовать с миром сакрального. Это опасение выражается в форме культа, который бывает простым, примитивным, архаическим, подменяющим опыт прямого общения с божественным – косвенным, например, переживанием цикличности мироздания. Мифы обязательно архаичны, и обязательно проявляются в культе, они ритуальны, то есть регламентированы и выстроены как правила поведения. Человек в динамике своей поведенческой активности постоянно переходит от одной ситуации к другой, так что вся жизнь – череда событий, сцен, обстоятельств, где есть участники и где нет сторонних наблюдателей. Рождение – детство – отрочество – взросление – брак – умирание. Это не только жизненные вехи, но и экзистенциальные состояния, требующие своей обрядности, своей символической оформленности, ибо обряды призваны быть устойчивыми, их полагается возобновлять. Тогда-то обряд станет способом подтверждения собственной идентичности и коллективной континуальности, перехода и преемства, традиции и ее сохранности, а значит – подлинности и приемлемости.

Но есть и сугубо изобразительная, миметическая и репрезентирующая сторона обряда, который всегда – возобновление связей. Репрезентация отсутствующего, способ связывания трансцендентного и человеческого, установления обменных отношения (пока в пределах архаического язычества). Божество вступает в контакт, потому что заинтересовано. Его внимание привлечено и сфокусировано – с помощью жертвоприношения, понятого и исполненного как своего рода приманка, как приношение-приглашение.

И везде человек предстает и миру, и другой личности, и иной сверхличности, являя себя как есть, не скрывая себя в этих актах коммуникации. И если человек себя обнаруживает, он подвергает себя взгляду со стороны, а где взгляд со стороны, там возможность все той же оценки. И человек, таким образом, предполагает, что он принадлежит не только себе, но и другому, он учитывает интересы и отношения других. Это и есть на самом деле область нравственного – оценки, суждения, но не осуждения. Оценка – это не приговор, хотя, зачастую – диагноз.

И наивысшая, запредельная сфера выхода человека за пределы себя – это область того самого сакрального, трансцендентного, что не есть где-то за горизонтом. Сакральное – это то, что присутствует здесь и сейчас. Любой опыт преодоления себя, любой опыт учета чего-то другого, мнения другого, других интересов – опыт самотрансцендирования. Любой опыт осознания, в конце концов, своей недостаточности, собственного несовершенства, собственной неполноты, незаконченности – это опыт выхода за пределы собственной изолированности и соотнесения себя с чем-то большим, высшим, могущественным, от чего зависит так или иначе жизнь. Это опыт и потребность в экстатическом существовании, в забегании вперед, в вынесении себя в грядущее, заброшенность и озабоченность.

Это не есть опыт умаления, подчинения, унижения, а совсем наоборот – опыт расширения человеком своего собственного мира, трансформации, обогащения себя, преображения. Поэтому, конечно же, опыт сакрального – это опыт врожденный, присущий человеческой природе: всякий человек вполне к этому приспособлен и предназначен, в этом – бытийственная сторона его существования.

Но этому опыту сакрального всякий человек может противопоставлять профанное, то есть повседневное, обыденное. И более того – если я сакральному приписываю качества благие, положительные, то, что поддерживает меня, подтверждает мою жизнь, мое существование, то профанное я склонен наделять противоположными свойствами – все враждебное, все опасное, все угрожающее мне как личности, все противостоящее, противное и сопротивляющееся.

Человек, который принадлежит мифу, принадлежит мифической ситуации с фундаментальной парой двух полярных миров. А человек религиозный свое положение на грани между двумя мирами осознает и всячески активно переживает, пытаясь восстановить и утвердить связь между ними, открывая, на самом деле, что есть лишь один мир – его мир, им утвержденный, его существованием, его присутствием, его личным даже не участием в жизни мира, не просто вовлеченностью в этот мир, а его идентичностью и солидарностью с этим миром, который, однако, может являть в человеке – собой, своим обличьем и своим состоянием, все не подлинное, ложное, лукавое и иллюзорное. Тогда-то и хочется отказаться от этого мира, отторгнуть профанное, то есть мирское, секулярногое. Но Высшее не просто требует к себе внимания, а низшее предполагает отвержение. То и другое в реальности сопрягаются в человеческом существовании, знающем и переживающем свою ограниченность и свою пограничность, свою смертность и ее претерпевание и пересиливание через отторжения себя несовершенного, незаконченного, не спасенного и отвергнутого.

Религиозное переживание, религиозный опыт сопровождает всякого человека. Другое дело, насколько этот опыт осознан, сформирован, насколько он разработан, на сколько не просто он хорош или плох, правилен или нет. Важно – насколько он плодотворен, насколько он меняет человека, в какой мере он наполнен свершениями, достижениями, – осуществлением задуманного и замысленного (существование – проективно, трансферно и экстатично!) – достижениями тех пределов человеческого, за которыми – беспредельность Божественного. Экзистенция – это непрестанное творение и реализация.