Логика жанра и структура иконотекста

Но возможна всё-таки и изобразительная доминанта, когда для меня важны уже не просто отношения между элементами, а сами элементы, так в том же самом 17 веке появляется явление, которое условно именуется «жанризмом». Модус изобразительный – это хорошо, но это абстракция, отвлечение от предмета, хотя все вещи вокруг меня образуют, организуют разные виды и классы вещей: вот это – живые существа, виды местности, здания и их интерьеры, это класс изобразимых вещей, которые называются «людьми», а это класс вещей, который называется отношением между людьми, нравами. И можно потому строить те или иные композиции согласно логике не самого уже изображения, которая есть логика немиметическая, а согласно логике самих вещей, логике внешнего по отношению к изображению мира. Жанр и жанризм появляется там, где художник воспроизводит не просто то, как выглядят вещи, а как вещи существуют в своём замкнутом классе вещей. Это логика не просто отношений между теми или иными предметами, а логика устойчивости того или иного класса, что задается постоянными свойствами вещей, их характером. Это буквально нравы вещей: нравы и обычаи голландских трактиров, это нравы войны, нравы любовных отношений и чего угодного иного, где первичный импульс задаётся именно порядком, системой самых этих вещей.

Но что эту логику определяет, сам ли человек? Почему вещи организуются, образуют некоторые такие общности, классы, системы, которые не просто предлагают себя человеку, а подчиняют человека, и человек живёт в системе вещей, себя не осознавая, но позиционируя и обозначая как часть этой «системы вещей», как одну из вещей? Именно такова логика нашего нынешнего, актуального человеческого существования.

Как от этого избавиться? Может быть, избавляясь от вещей, может быть актуализируя собственную активность и все опыты современного искусства, вся перформативность направлена на обновление систем вещей, на начало процесса, покорения человека, его сознания вещами. Это тот же самый 17 век, то есть Новое время, время новой, обновлённой концепции пространства как не замкнутого в себе контейнера, сосуда, как это было в античности, а бесконечного контейнера, где происходит всё, что угодно, но всё представляет собой только наполнение этого контейнера, пространства как синонима мира, который – как синоним бесконечного вместилища, где главное не то, что оно есть вместилище, а то, что оно бесконечное и может потенциально всё что угодно вмещать. Итак, важно именно наполнение, отсюда внимание к вещам, к предмету, так рождается эстетический, художественный вещизм-объективизм. Впрочем, художник может не только выражать своё отношение к вещам, к самому произведению искусства, но и отношение к будущим зрителям, пользователям, он может что-то пытаться сказать, донести до них с помощью изображений, с помощью того, что он изображает.

Поэтому произведение искусства может быть, действительно, сообщением, и оно соответствующим образом должно быть структурировано, как передача некоторого содержания, тогда, собственно говоря, и все доизобразительные структуры, и структуры предметные – это только подсобные средства для цели, выходящей в буквальном смысле слова за пределы самого изображения. Создать изображение – не самая главная цель, воспроизвести облик вещей, систему, порядок их отношений – это тоже не самое главное, а главное – это уже зритель. Произведение искусства, выходя за пределы себя, превращается в визуальную речь. Художник являет собой образ оратора, действующего и воздействующего начала, которое с помощью изображения действует не просто на зрителя, не просто на пользователя, а на восприимчивого вместилища его собственных импульсов.

Сообщение имеет структуру нарратива, где обозначается тот, кто является породителем, источником сообщения, где обязательно задаётся конечный пункт, кому оно адресовано, и средства переноса, передачи этого сообщения. По большей части в структуре сообщения предзадаётся ситуации несовпадения особенно во времени, не говоря уж о пространстве, адресата и адресанта, и тогда важно «упаковать» посылку. И здесь, главное, решающий момент именно то, как устроена, как организована, как сделана эта самая упаковка. И произведение искусства функционирует как такая «упаковка», как именно сообщение, которое предназначено для передачи некого смысла, и эта передача, последовательная, линейная развёртка предзаданного смысла заключена и обеспечена структурой самого художественного творения. Но важно обеспечить правильную передачу и способ передачи задаёт и способ усвоения этой самой передачи. Как любую посылку следует распаковать, так и любой нарратив важен не только как собственно рассказ, но и с точки зрения того, что в него вложено и заложено.

Поэтому произведение даже изобразительного искусства, созданное с такими намерениями и обладающее такими функциями, представляет собой очень точный эквивалент чтения, любой рассказ нужно уметь читать, уметь слушать, слышать и уметь извлекать смысл из прочитанного. Поэтому есть такие виды изобразительной активности, такие визуальные практики, которые приближаются уже к текстуальности, удаляясь от визуальности. Поэтому можно говорить об иконотексте, то есть об иконичности, визуальной стороне дела как упаковке для текстуальной составляющей, которую нужно уметь читать, а чтение – это процесс, постепенного, линейного развёртывания некого содержания, и это то, что противостоит непосредственно визуальному опыту, который имеет симультанный, одновременный характер. а потому всегда связана с первым впечатлением от внешнего облика как непосредственной формы, которая – это всегда воздействие, пробуждение чувств, желаний и мыслей, что и задает и первоначальную аналитическую ситуацию, момент первоначального именно визуального контакта, а уже из него производится и то или иное чтение, и тот или иной анализ и даже искомый синтез.

Спрашивается, как я могу, однако, эту весь этот порядок, всю эту логику развёртки иконотекста уловить? Когда я слышу звуки, интонации того же самого поэта, звуки его речи, когда он произносит свои стихи, я понимаю его отношение к своим стихам. Когда я читаю некий текст, то я могу почувствовать отношение писателя к этим самым словам, когда я слышу, как музыкант исполняет то или иное произведение, я чувствую, я слышу, как он исполняет, его отношение тоже мне доступно. эти прямые визуальные аналогии авторской речи в изобразительном искусстве, что и есть стиль.