В треснувшем зеркале Гарри исследовал свое лицо. Оно полностью вернулось к нормальному состоянию. Гарри надел очки, А Рон тем временем барабанил в кабинку, где пряталась Гермиона.

— Гермиона, выходи, нам столько всего надо тебе рассказать!…

— Уйдите! — пронзительно взвизгнула Гермиона.

Гарри с Роном переглянулись

— Что с тобой? — удивился Рон. — Ты ведь уже должна была вернуться в свой обычный вид, мы, например….

Тут сквозь дверь из кабинки неожиданно выскользнула Меланхольная Миртл. Гарри еще ни разу не видел ее такой воодушевленной.

— Ооооо, сейчас вы увидите! — воскликнула она. — Это так ужасно!…

Они услышали, как задвижка скользнула в сторону, и появилась всхлипывающая Гермиона. Она закрывала голову подолом.

— Да в чём дело? — неуверенно спросил Рон. — У тебя что, остался нос Миллисент? Или что?

Гермиона опустила подол, Рон отшатнулся и сел на раковину.

Лицо девочки покрывал густой черный мех. Глаза стали ярко-желтыми, из густых волос торчали длинные, острые ушки.

— Это был к-кошачий в-волос, — зарыдала она. — Наверно, у М-миллисент Бычешейдер есть к-кошка! А Всеэссенция не п-предназначена д-для превращения в животных!

— Ой, мама, — сказал Рон.

— Тебя будут дразнить чем-нибудь кошмарным! — плотоядно проговорила Миртл.

— Не волнуйся, Гермиона, — сказал Гарри. — Мы отведем тебя в больницу. Мадам Помфри никогда не задает слишком много вопросов…

Им понадобилось масса времени на то, чтобы уговорить Гермиону покинуть туалет. Когда наконец это удалось, Меланхольная Миртл провожала их до двери утробным гоготом:

— Погодите, пока все узнают, что у нее есть хвост!

Глава тринадцатая.

Засекреченный дневник

Гермиона лежала в больнице уже несколько недель. Когда закончились каникулы, и учащиеся вернулись в школу, по поводу ее исчезновения поползли всякие нехорошие слухи — все, разумеется, решили, что на нее тоже было совершено нападение. Вокруг больничного отделения шаталось столько народу, жаждавшего выведать, что же на самом деле произошло с Гермионой, что мадам Помфри была вынуждена огородить кровать девочки ширмой, дабы скрыть от нескромных взглядов ее мохнатое лицо.

Гарри с Роном навещали Гермиону каждый вечер. Как только начался семестр, они стали приносить ей домашние задания.

— Если бы у меня отросли кошачьи усы, я бы воспользовался случаем и ничего бы не делал, — сказал как-то Рон, потрогав стопку книг на прикроватном столике.

— С ума сошел, мне нельзя отставать! — живо ответила Гермиона. Настроение у нее значительно улучшилось: с лица уже сошла практически вся шерсть, а глаза медленно, но верно меняли цвет с желтого на обычный карий. — Кстати, а как у вас дела? Не появилось никаких новых версий? — добавила она едва различимым шепотом, чтобы не услышала мадам Помфри.

— Не-а, — мрачно ответил Гарри.

— Я был на все сто уверен, что это Малфой, — сказал Рон, уже, наверное, в сотый раз.

— А это что такое? — Гарри ткнул пальцем во что-то золотое, краешком высовывавшееся из-под подушки.

— Это? Открытка с пожеланием выздоровления, — буркнула Гермиона, отводя глаза и стараясь засунуть блестящее послание поглубже, но Рон опередил ее. Он выхватил открытку, раскрыл и громко зачитал:

«Милой мисс Грэнжер, с пожеланиями скорейшего выздоровления, от обеспокоенного преподавателя, профессора Сверкароля Чаруальда, кавалера Орден Мерлина третьей степени, почетного члена Лиги защиты от сил зла, а также пятикратного лауреата премии журнала „Ведьмополитен“ за самую обаятельную улыбку.»

Рон с отвращением посмотрел на Гермиону.

— И ты спишь с этим под подушкой?!

К счастью, Гермиона была избавлена от необходимости отвечать, так как пришла мадам Помфри и принесла лекарство.

— Скажи, второго такого прилипалы, как Чаруальд, днем с огнем не сыщешь? — спросил Рон у Гарри по дороге из больничного отделения в башню «Гриффиндора». Злей задал столько работы, что, подумалось Гарри, когда он всё сделает, то будет, наверное, уже в шестом классе. Рон начал было сокрушаться, что не спросил у Гермионы, сколько крысиных хвостов надо класть в Волосодыбельное Зелье, но тут этажом выше раздался яростный вопль.

— Это Филч, — пробормотал Гарри, и они поспешили наверх, где остановились в сторонке и прислушались.

— Это ведь не очередное нападение, как ты думаешь? — напряженно спросил Рон.

Они постояли, затаив дыхание, склонив головы в ту сторону, откуда доносились истерические крики Филча.

— …опять убирать! Да здесь же работы на всю ночь, как будто у меня и без того забот не хватает! Нет, это последняя капля, я пойду к Думбльдору…

Звук его шагов постепенно затих — Филч удалился по невидимому для приятелей коридору. Далеко-далеко с силой хлопнула дверь.

Ребята осторожно высунули носы в этот самый коридор и поняли, что Филч, как всегда, дежурил на своем добровольном посту: они снова оказались в том месте, где была атакована миссис Норрис. Им сразу стало понятно, отчего вопил Филч. Огромная лужа затопила полкоридора и, кажется, вода продолжала сочиться из-под двери туалета Меланхольной Миртл. Теперь, когда Филч прекратил орать, стали слышны всхлипывания Миртл, эхом отдававшиеся от стен туалета.

— Что опять с ней такое? — раздраженно спросил Рон.

— Пойдем посмотрим, — предложил Гарри и, подобрав робы до колен, они зашагали через лужу к двери с вывеской «НЕ РАБОТАЕТ», как всегда не обратили на нее внимания и вошли.

Меланхольная Миртл рыдала, если такое вообще возможно, сильнее и громче обычного. Похоже было, что она, по обыкновению, прячется в своем любимом унитазе. В туалете стояла темень, свечи потухли — от мощного потока воды стены и пол буквально пропитались влагой.

— В чём дело, Миртл? — спросил Гарри.

— Кто здесь? — гнусаво булькнул голос несчастной Миртл. — Пришли еще чем-нибудь в меня бросаться?

По воде Гарри добрел до ее кабинки и спросил:

— С какой стати я должен в тебя бросаться?

— Откуда я знаю? — завопила Миртл и появилась, выплеснув новую волну на и без того уже мокрый пол. — Я тут сижу, никого не трогаю, а кто-то приходит и швыряет в меня блокнотом! Хороши шуточки!

— Но ведь тебе же не больно, — резонно заметил Гарри, — я хочу сказать, он ведь прошел сквозь тебя, правильно?

Этого не следовало говорить. Миртл набрала побольше воздуху и заголосила:

— Ну и давайте теперь кидаться в Миртл блокнотами — ведь ей не больно! Она ничего не чувствует! Десять очков тому, кто попадет в живот! Пятьдесят — если в голову! Что ж, ха-ха-ха! Какая веселая игра! Как мы раньше до этого не додумались?

— А кто кинул в тебя блокнот? — поинтересовался Гарри.

— Откуда я знаю… Я сидела в изгибе, размышляла о смерти, а он упал мне прямо сквозь макушку, — ответила Миртл, сверля ребят гневным взором, — Да вон он, его вынесло обратно…

Гарри с Роном заглянули под раковину, куда показывала Миртл. Там лежал маленький, тоненький блокнотик с вытертой черной обложкой, такой же мокрый, как и всё остальное в комнате. Гарри сделал шаг и хотел уже подобрать блокнот, как Рон неожиданно выбросил вперед руку и удержал его.

— Что? — спросил Гарри.

— С ума сошел? — сказал Рон. — Это может быть опасно.

— Опасно? — засмеялся Гарри. — Я тебя умоляю, с какой стати это может быть опасно?

— Ты не поверишь, — сказал Рон, опасливо покосившись на блокнот, — некоторые книжки, конфискованные Министерством… Мне папа рассказывал — там была одна, которая сразу выжигала глаза тому, кто в нее заглянет. А «Сонеты алхимика»? Те, кто их читал, потом до конца дней своих разговаривали лимериками. А у одной ведьмы в Бате нашли такую книжку, начинаешь ее читать и уже не можешь остановиться! Так и ходишь повсюду, сунув в нее нос и делаешь всё одной рукой! А ещё…

— Ладно, ладно, я всё понял, — оборвал его Гарри.

Маленький блокнотик лежал на полу, мокрый и ничем не примечательный.

— Всё равно у нас нет другого способа узнать, что это такое, — сказал Гарри, ловко обогнул Рона и поднял блокнот.

Гарри сразу увидел, что это ежедневник, которому, согласно полустершейся дате на обложке, было уже более пятидесяти лет. Гарри заинтересованно раскрыл ежедневник. На первой странице он различил надпись: «Т.Я.Реддль». Чернила немного расплылись.

— Постой-ка, — сказал Рон, осторожно приблизившись и заглянув через Гаррино плечо, — я, кажется, где-то видел это имя… Т.Я.Реддль получил Приз за Служение Школе пятьдесят лет назад.

— Откуда такие сведения? — поразился Гарри.

— Оттуда! Я этот самый приз раз пятьдесят чистил, помнишь, когда отбывал наказание у Филча? — с незабытой обидой в голосе объяснил Рон. — Именно на него меня вырвало слизняками. Если бы ты с чьего-нибудь имени оттирал всякую мерзость, то ты тоже бы его запомнил.