Рон показывал на красный конверт. Гарри не увидел в нем ничего особенного, зато и Рон, и Невилль взирали на конверт с таким ужасом, будто ждали, что он вот-вот взорвется.

— В чем дело? — спросил Гарри.

— Она… она послала мне Вопиллер, — слабым голосом ответил Рон.

— Лучше открой, Рон, — посоветовал Невилль смущенным шепотом. — Будет только хуже, если не откроешь. Я однажды тоже получил, от бабушки, и не открыл и — он судорожно сглотнул — это был кошмар.

Гарри перевел взгляд с окаменевших лиц приятелей на красный конверт.

— А что такое Вопиллер? — спросил он.

Однако, внимание Рона было полностью приковано к письму, которое уже начинало дымиться по краям.

— Открой, — настоятельно говорил Невилль, — и через несколько минут всё уже кончится…

Рон протянул трясущуюся руку, высвободил конверт из клюва Эррола и, решившись, разорвал его. Невилль заткнул уши пальцами. Спустя долю секунды Гарри понял, почему. Сначала он решил, что письмо и впрямь взорвалось; огромный зал до краев заполнился таким громом, что пыль посыпалась с потолка.

— КРАСТЬ МАШИНЫ, ДА НА ИХ МЕСТЕ Я БЫ ТЕБЯ ОБЯЗАТЕЛЬНО ИСКЛЮЧИЛА, ВОТ ПОДОЖДИ, Я ДО ТЕБЯ ДОБЕРУСЬ, ТЕБЕ НЕ ПРИШЛО В ГОЛОВУ, ЧТО МЫ С ОТЦОМ МОГЛИ ПОДУМАТЬ, КОГДА УВИДЕЛИ, ЧТО МАШИНЫ НЕТ…

От воплей миссис Уэсли, стократно усиленных, тарелки и ложки на столе задрожали. Крики оглушительным эхом отражались от каменных стен. Народ начал оборачиваться, чтобы посмотреть, кто это получил Вопиллер, и Рон вжался в стул так, что над столом был виден один лишь багровый лоб.

— ПОЛУЧИЛИ ВЕЧЕРОМ ПИСЬМО ОТ ДУМБЛЬДОРА, Я БОЯЛАСЬ, ОТЕЦ УМРЕТ ОТ СТЫДА, ТЕБЯ РАЗВЕ ТАК ВОСПИТЫВАЛИ, ВЫ С ГАРРИ МОГЛИ ПОГИБНУТЬ…

Ну вот и до меня добрались, подумал Гарри. Он изо всех сил старался не прислушиваться к этому голосу, заставлявшему барабанные перепонки пульсировать от боли.

— ЭТО УЖАСНО — ОТЦА НА РАБОТЕ ЖДЕТ СЛУЖЕБНОЕ РАССЛЕДОВАНИЕ, ВСЁ ИЗ-ЗА ТЕБЯ — ЕЩЕ РАЗ ЧТО-НИБУДЬ ВЫТВОРИШЬ, И МЫ ЗАБЕРЕМ ТЕБЯ ИЗ ШКОЛЫ, ЯСНО?

Воцарилась звенящая тишина. Красный конверт, давно уже выпавший у Рона из рук, занялся язычками яркого пламени и быстро превратился в пепел. Рон и Гарри сидели ошарашенные и застывшие, как будто их только что накрыло приливной волной. Кто-то посмеялся, похихикал, но вскоре журчание разговоров за столами возобновилось.

Гермиона захлопнула «Вояж с вампиром» и посмотрела на макушку Рона.

— Не знаю, чего ты ожидал, Рон, но ты…

— Только не говори, что я это заслужил, — огрызнулся Рон.

Гарри отодвинул кашу. У него всё внутри горело от чувства вины. Мистера Уэсли ждет служебное расследование. И это после всего, что родители Рона сделали для него этим летом…

Но размышлять на эту тему не было времени; к гриффиндорскому столу подошла профессор МакГонаголл и стала раздавать новое расписание. Гарри взял листок и увидел, что у них сейчас две пары гербологии с хуффльпуффцами-первоклассниками.

Гарри, Рон и Гермиона вместе вышли из замка, прошли через огород и направились к теплицам, в которых содержались волшебные растения. Вопиллер оказался к лучшему по крайней мере в одном: Гермиона, похоже, посчитала, что ребята достаточно наказаны и стала относится к ним с прежним дружелюбием.

Подойдя к теплице, они увидели, что весь остальной класс собрался у дверей в ожидании профессора Спаржеллы. Не успели Гарри, Рон и Гермиона присоединиться к ним, как учительница появилась в поле зрения — она шла по газону стремительной походкой в сопровождении Сверкароля Чаруальда. Руки профессора Спаржеллы были все в бинтах, и Гарри, ощутив очередной укор совести, увидел вдалеке Дракучую иву, на некоторые ветви которой были наложены шины.

Профессор Спаржелла была невысокой, кряжистой ведьмой. Свои разлетающиеся в стороны волосы она прикрывала залатанной шляпой; на одежде и под ногтями у нее было полно земли; тетя Петуния упала бы в обморок от одного ее вида. Сверкароль Чаруальд, в свою очередь, был безупречен в элегантно развевающейся робе бирюзового цвета, золотые волосы сияли под идеально расположенной на голове бирюзовой шляпой с золотым кантом.

— О, здравствуйте! — радостно вскричал Чаруальд, лучезарно улыбаясь собравшимся. — А я вот показывал профессору Спаржелле, как нужно правильно лечить Дракучие ивы! Но мне бы не хотелось, чтобы у вас создалось впечатление, что я лучше разбираюсь в гербологии, чем она! Просто в моих экзотических путешествиях мне довелось встретиться с несколькими такими деревьями…

— Сегодня — теплица номер три, ребята! — громче, чем нужно, выкрикнула профессор Спаржелла. Она выглядела явно раздраженной и была совсем не похожа на саму себя, обычно веселую и незлобивую.

Среди ребят пробежал заинтересованный шепоток. Раньше им доводилось работать только в теплице номер один — а в теплице номер три содержались куда более интересные и опасные растения. Профессор Спаржелла сняла с пояса большой ключ и отперла дверь. До Гарри донесся запах влажной земли и удобрений, смешанный с тяжелым ароматом огромных, размером с зонт, цветов, свисавших с потолка. Гарри последовал было за Роном и Гермионой внутрь, но тут его настигла рука Чаруальда.

— Гарри! Хотел с тобой поговорить — вы ведь не возражаете, если он опоздает на пару минут, правда, дорогая Спаржелла?

Судя по недовольной гримасе, профессор Спаржелла еще как возражала, но Чаруальд сказал: «Вот и славно» и захлопнул дверь в теплицу прямо ей в лицо.

— Гарри, — произнес Чаруальд и покачал головой, его большие белые зубы засверкали в солнечном свете, — Гарри, Гарри, Гарри.

Даже и не пытаясь ничего понять, Гарри молчал.

— Когда я узнал… да что там говорить, всё это целиком и полностью моя вина. Готов был дать сам себе пинка.

Гарри не имел ни малейшего представления, о чем говорит учитель. Он уже собрался признать это вслух, но Чаруальд продолжил:

— Не помню, когда еще я был столь потрясен. Прилететь в «Хогварц» на машине! Разумеется, я сразу понял, почему ты так поступил. Это так ясно. Гарри, Гарри, Гарри.

Поразительно, как ему удавалось демонстрировать каждый свой великолепный зуб, даже когда он молчал.

— Это из-за меня в тебе родилась жажда известности, так ведь? — сказал Чаруальд. — Я тебя заразил. Из-за меня ты попал на первую страницу газеты и захотел попасть туда снова.

— Конечно, нет, профессор, просто…

— Гарри, Гарри, Гарри, — перебил Чаруальд, протягивая руку и хватая мальчика за плечо, — я всё понимаю. Совершенно естественно, вкусив однажды, хотеть еще, — и я виню себя в том, что дал тебе, образно говоря, откусить первый кусок. Слава ударила тебе в голову — но видишь ли, юноша, нельзя же летать на машинах, чтобы тебя заметили. Успокойся немного, приди в себя, хорошо? У тебя впереди еще уйма времени. Да, да, я, конечно, знаю, о чем ты сейчас думаешь! «Хорошо ему говорить, когда он сам давно уже всемирно известный колдун!» Но когда мне было двенадцать, я точно так же был никто, ничто и звать никем — как и ты сейчас. Ну, то есть, разумеется, о тебе кто-то что-то слышал, все эти твои дела с Тем-Кто-Не-Должен-Быть-Помянут! — он бросил взгляд на молниеобразный шрам на лбу у Гарри. — Понятно, понятно, что это совсем не то, что выиграть пять раз подряд премии журнала «Ведьмополитен» за самую обаятельную улыбку, как я — но ведь это только начало, Гарри, только начало.

Он заговорщицки подмигнул и удалился элегантной походкой. Несколько секунд Гарри стоял как пригвожденный к месту, потом, вспомнив, что ему надо быть на уроке, открыл дверь теплицы и проскользнул внутрь.

Профессор Спаржелла стояла в центре теплицы за козлами. На них лежало примерно двадцать пар разноцветных пушистых наушников. Когда Гарри занял свое место между Роном и Гермионой, профессор Спаржелла сказала:

— Сегодня мы будем пересаживать мандрагору. Кто-нибудь может рассказать, каковы особенности этого растения?

Никто не удивился, что рука Гермионы первой взметнулась вверх.

— Мандрагора — это сильнейшее восстанавливающее средство, — начала рассказывать Гермиона в своей обычной манере, так, как будто проглотила учебник, — им обычно возвращали в нормальное состояние людей, которые были во что-то превращены или заговорены.

— Отлично. Десять баллов «Гриффиндору», — похвалила профессор Спаржела. — Мандрагора является неотемлемой частью большинства антидотов. Однако, помимо всего прочего, это растение очень опасно. Кто может ответить, почему?