И тут он услышал нечто странное — нечто Совершенно иное, нежели шипение догорающих свечей или равномерная трескотня профессора.

Это был голос, от которого кровь стыла в жилах, голос всепоглощающей, ледяной злобы.

— Приди… приди ко мне… дай разорвать тебя… дай вонзиться в тебя… дай убить тебя …

Гарри подскочил, и улица, на которой проживала Вероника Смешли, оказалась погребена под большой лиловой кляксой.

— Что?!! — выкрикнул Гарри.

— Вот-вот! — выкрикнул в ответ Чаруальд. — Ровно полгода на первом месте в списке бестселлеров! Побил все рекорды!

— Нет, — отмахнулся Гарри. — Что это за голос?

— Какой еще голос? — не понял Чаруальд.

— Который… который сказал… вы не слышали?

Чаруальд посмотрел на Гарри с величайшим изумлением.

— О чем это ты? Ты, видимо, задремал. Всемилостивый Скотти! Посмотри-ка, который час! Мы пишем уже четыре часа! Ни за что бы не подумал — как время пролетело!

Гарри не ответил. Он напрягал слух, стараясь снова услышать голос, но теперь в комнате не раздавалось никаких других звуков, кроме речей Чаруальда. Тот говорил, что Гарри не может всякий раз ожидать таких подарков вместо наказания. Как никогда близкий к обмороку, Гарри ушел.

Было так поздно, что гриффиндорская общая гостиная почти опустела. Гарри отправился в спальню. Рон еще не вернулся. Гарри надел пижаму, лег в постель и стал ждать. Через полчаса появился Рон, а вместе с ним — сильный запах полироля. Рон прижимал к груди правую руку.

— Все мышцы болят, — пожаловался он, падая на постель. — Он меня заставил перечистить квидишный кубок четырнадцать раз! А потом меня опять вырвало слизняками прямо на Специальный Приз за Служение Школе. Сто лет отчищал… А как Чаруальд?

Понизив голос, чтобы не разбудить Невилля, Дина и Симуса, Гарри рассказал Рону о том, что услышал.

— А Чаруальд сказал, что ничего не слышит? — переспросил Рон. В лунном свете было видно, как он нахмурился. — Думаешь, врет? Только я не понимаю — даже кто-нибудь невидимый всё равно должен был открыть дверь.

— Это правда, — согласился Гарри, откидываясь на подушки и разглядывая полог над головой. — Я и сам не понимаю.

Глава восьмая.

Смертенины

Наступил октябрь и принес с собой промозглую сырость. И во дворе, и в замке стало холодно. Мадам Помфри, фельдшер, оказалась загружена работой, поскольку среди учащихся, да и среди преподавателей тоже, прокатилась настоящая эпидемия простуды. Средство, которым она потчевала больных — «Перцусин» — действовало моментально, правда, у того, кто пил эту настойку, в течении нескольких часов из ушей шел дым. Джинни Уэсли последнее время выглядела бледной, и Перси почти что силой заставил ее принять лекарство. Надо было видеть, как из-под огненно-рыжих волос девочки валил дым — казалось, что в голове у нее пожар.

Крупнокалиберные капли дождя лупили по окнам замка днями и ночами; вода в озере поднялась, клумбы размыло до основания, а огридовские тыквы раздулись так, что стали похожи на садовые домики. Однако, никакие стихийные бедствия не могли поколебать решимости Оливера Древа во что бы то ни стало продолжать регулярные тренировки, и именно поэтому сегодня, ненастным субботним вечером, за несколько дней до Хэллоуина, Гарри возвращался в гриффиндорскую башню, промокший до нитки и весь облепленный грязью.

Тренировка, даже если отставить в сторону ливень и ураганный ветер, оказалась не слишком вдохновляющей. Фред с Джорджем, успевшие пошпионить за слизеринцами, своими глазами видели, какую невероятную скорость развивает «Нимбус 2001». Судя по донесению близнецов, команда «Слизерина» носилась в воздухе столь стремительно, что невозможно было даже толком разглядеть, какого цвета у них форма.

Шлепая по пустому коридору, Гарри наткнулся на существо, ничуть не менее погруженное в собственные мысли, чем он сам. На редкость угрюмый Почти Безголовый Ник, призрак гриффиндорской башни, неподвижно глядел в окно и бормотал про себя: «…не отвечаю требованиям… полдюйма, скажите, пожалуйста…».

— Привет, Ник, — поздоровался Гарри.

— Привет, привет, — пробормотал Почти Безголовый Ник, оборачиваясь и рассеянно вертя головой. Из-под сногсшибательно-прекрасной шляпы с перьями вились длинные локоны, а туника была украшена плоёным воротником, скрывавшим изуродованную шею призрака. Сквозь дымчато-бледного Ника Гарри мог видеть грозовое небо и мощные струи дождя.

— Ты чем-то озабочен, юный Поттер, — проницательно сказал Ник, сворачивая прозрачное письмо и пряча его во внутренний карман камзола.

— Ты тоже, — откликнулся Гарри.

— Ах, — Почти Безголовый Ник элегантно отмахнулся, — пустяки… на самом деле я и не собирался туда вступать… возможно, я бы и подал заявление, но, как выясняется, я «не отвечаю требованиям»…

Невзирая на небрежность тона, в глазах у Ника отражалось горькое разочарование.

— Но ведь ты же согласишься, правда, — взорвался он внезапно, снова выхватывая письмо из кармана, — что сорок пять ударов тупым топором по шее позволяют человеку считать себя вправе вступить в Безголовую Братию?

— Эээм… да, — согласился Гарри, потому что было очевидно, что от него ожидают подтверждения.

— Я хочу сказать, в чьих, как не в моих, интересах, в первую-то очередь, чтобы в своё время всё прошло чисто и гладко, и голова отлетела бы как положено, я хочу сказать, это избавило бы меня от лишних страданий и я не оказался бы в столь нелепом положении. Тем не менее…

Почти Безголовый Ник, встряхнув рукой, развернул письмо и возмущенно прочитал:

«В наше общество допускаются только те люди, чьи головы полностью прервали всякую связь с их телами. Вы согласитесь, что, в противном случае, членам общества было бы затруднительно принимать участие в таких играх как жонглирование головами на лошадях и головное поло. Таким образом, мы с величайшим сожалением вынуждены сообщить вам, что вы не отвечаете нашим требованиям. С наилучшими пожеланиями, Сэр Патрик Делано-Подмёр».

Дымясь от негодования, Почти Безголовый Ник запихал письмо обратно в карман.

— Полдюйма кожи и жил — вот на чем держится моя шея, Гарри! Большинство людей сочли бы меня вполне безголовым, но нет, сэру Как-надо-сделано-Подмёру этого недостаточно.

Почти Безголовый Ник несколько раз судорожно вдохнул, а потом спросил гораздо более спокойным голосом:

— Ну — а что с тобой, Гарри? Я могу чем-нибудь помочь?

— Нет, — ответил Гарри. — Если только у тебя случайно не завалялось семь никому не нужных «Нимбусов 2001» для матча со слизе…

Остальные слова заглушило пронзительное мяуканье откуда-то снизу. Гарри опустил глаза. Его взгляд потонул в свечении двух желтых глаз, огромных как фонари. Возле его ног стояла миссис Норрис, тощая как скелет серая кошка. Она считалась полномочным представителем смотрителя, Аргуса Филча, в бесконечной войне последнего с учениками школы.

— Лучше бы тебе убраться отсюда, — забеспокоился Ник. — Филч не в духе — у него простуда, а какие-то третьеклассники случайно забрызгали лягушачьими мозгами потолок в пятом подземелье. Он всё утро это отчищал, и если теперь увидит, как с тебя капает грязь…

— Это точно, — согласился Гарри и попятился от пристального взора миссис Норрис — но попятился недостаточно быстро. Привлеченный, а точнее сказать, как на веревках приволоченный загадочными узами, которые связывали Филча с его противной кошкой, смотритель внезапно вырвался из-за гобелена, висевшего справа от Гарри. Он отдувался с присвистыванием и отчаянно озирался в поисках нарушителя. Голова Филча была как платком повязана клетчатым шарфом; нос имел необычный багровый цвет.

— Грязь! — проорал он, тряся вторым подбородком, и глаза его вылезли из орбит, когда он показал на лужу жидкой грязи, которая натекла с квидишной формы Гарри. — Кругом грязь, пакость! С меня довольно, говорю вам! Следуйте за мной, Поттер!

Гарри мрачно помахал рукой Почти Безголовому Нику и поплелся за Филчем вниз, в обратном направлении, тем самым удвоив количество грязных следов на полу.

Гарри еще ни разу не попадал в кабинет к Филчу; этого места все старались избегать. Мрачная, лишенная окон комната освещалась одной-единственной керосиновой лампой, покачивавшейся под потолком. Вдоль стен стояли высокие деревянные картотечные шкафы; судя по надписям, в них содержались досье на тех учеников, которых Филч когда-либо наказывал. Для Фреда с Джорджем был отведен отдельный ящик. Коллекция до блеска отполированных цепей и наручников висела на стене позади письменного стола. Было общеизвестно, что Филч неоднократно уговаривал Думбльдора позволить ему подвешивать провинившихся к потолку за ноги.