По записи В. К. Львовой, заслуженного деятеля ис­кусств рсфср

Стр. 14

столы, и тридцать исполнителей бесшумно шли на свои места, каждый ставил свой стул, свои приборы и блюда, вся перемена продолжалась менее одной минуты, занавес открывался, и за большим, богато обставленным столом сидела и веселилась большая группа гостей. Те, кто не был занят в качестве актеров, работали костю­мерами, реквизиторами, дежурными по зритель­ному залу. В зрительном зале было всего 52 мес­та, подмостков и рампы не было, маленькая сцена находилась на полу комнаты в двух шагах от зри­теля, но благодаря изобретательности режиссера и студийцев на ней удавалось создавать оформле­ние, поражавшее своей убедительностью. На фоне серых сукон — мебель и необходимые детали. Остальное создавалось светом. То источник света прятался в краюху хлеба, лежавшую на столе, и освещал лицо актера, то лучи света падали сбо­ку, сообщая сцене глубину и перспективу. Во вто­ром варианте «Чуда св. Антония» Метерлинка нижняя часть сцены закрывалась нижней паду­гой, и все происходившее на сцене напоминало барельеф. Студийный исполнительский вечер создавал впечатление высокой артистической куль­туры, благородства, серьезности, человечности исполнения. Не было актеров с великолепно поставленными голосами, не было рычащих зло­деев с перекошенными лицами. Все — правда,

стр. 15

все — жизнь с ее мельчайшими изменениями на­строения, человеческими мыслями, подлинным драматизмом в сдержанной форме, полной настоя­щего благородства и обаяния молодости.

Учеба у Вахтангова для нас незабываема не только потому, что он был выдающимся режис­сером, актером и руководителем театра. Кроме этого, он обладал исключительным талантом теат­рального педагога. Е. Б. Вахтангов, ведя урок, имел обыкновение сидеть у задней стены малень­кого зрительного зала на особой скамье. Все студийцы сидели перед ним. Во время просмотра отрывка он не только внимательнейшим образом, не упуская ни одной мелочи, следил за происхо­дящим на сцене и затем делал подробные замеча­ния исполнителям, но мог рассказать, как воспри­нимал отрывок, о чем думал и что делал каждый из студийцев, сидевших в зрительном зале. Эта необыкновенная наблюдательность не была жонг­лерством изощренного внимания артиста, она органически отвечала потребности воспитателя, знающего, какие качества надо развивать в своих воспитанниках. Вахтангов сам владел в совершен­стве умением на репетиции, на уроке отдать себя искусству всецело, с предельным увлечением рабо­тать над решением той художественной задачи, которую поставила для себя студия на сегодняш­ней репетиции. «Творчество — наивысшая

Стр.16

 

сосредоточенность. Когда вся натура устремлена,—мо­жет хватить энергии творить»¹. Для Вахтангова репетиции — творческий акт, который неповторим и возникает в данный момент, в данном сочета­нии пьесы, актеров и режиссера. Он относился отрицательно к тем режиссерам, которые, разра­ботав дома рисунок мизансцены, повторяли на репетиции результат своей кабинетной работы, к не признавал творчества без вдохновения.

Обладая богатейшей художественной интуици­ей, он ценил моменты рождения на репетиции актерской краски, звучания сцены, решения обра­за. Он говорил нам, что по какому-нибудь пред­мету он может восстановить жизнь людей той эпохи, их быт, манеры, взаимоотношения, этику и т. п., и доказывал это на практике. Например, в пьесе «Чудо св. Антония» Метерлинка он вызы­вал на сцену персонажей и участников массовой сцены и, как он выражался, «лепил» фигуры, т. е. подсказывал грим, прически, одежду, жесты, ма­неру держаться и т. д.

Затем, уже после смерти Вахтангова, эту пьесу, рисующую жизнь французской провинции, нам пришлось играть в Париже. Выступление было очень ответственным, потому что французы весьма