Хаджи-дауд-бек мюшкюрский и восстановление лезгинского государства

С середины XVI века, находясь во власти то Персии, то Османов, потеряв свою самотельность, Ширван и другие территории бывшей Албании пришли в состояние упадка. Народ испытывал двойной гнет от иранских или турецких наместников и местных инов и беков. Тяжелое положение крестьян и ремесленников усугублялось в Лезгистане все более растущими обложениями и грабежами. Известно, что начавшийся в начале XVII века экономический упадок сефевид-ской монархии приобрел к началу XVIII ве-кa крайнюю остроту. Падали земледелие, ремесла, внешняя торговля, сократились почтения военной добычи и контрибуции. Все это вызвало сокращение доходов иранской государственной казны и феодальной знати.

В целях пополнения казны шахским правительством вводились новые налоги и подати [18]. "Если в 1698 — 1701 гг. было проведено очень резкое увеличение налогов и податей и уже в 1702 году они взимались во вновь назначенном размере, — пишет очевидец тех событий албанской истории Есаи Хасан Джамалян, — то не прошло и года, как шах ввел в стране (автор имеет в виду Албанию) новые налоги" [19].

При взимании налогов принимались в расчет размеры земель, количество воды, наличие садов, пастбищ, скота и "все то, что необходимо человеку" [19], В то же время местные ханы и беки, опираясь на своих хозяев, все более усиливали эксплуатацию народа. В подтверждение этого Есаи пишет: "В стране Ширванской, в области Кабала, в селении Куткашен, в местности Карасу властвовал один магометанский род меликов. Среди них был мелик по имени Мелик Махмуд, муж даровитый и счастливый, но алчный более, чем Иуда, и жаднее, чем пиявка. Он по махтайю (по купчей) приобрел от ше-махинского хана всю Кабалинскую область. Эта область плодородна и многолюдна. В ней обитали как армянский народ, численностью превышающий даже местное население, пришедший сюда из страны Карабахской, так и коренное население (лезгины). Над всеми властвовал тот мелик, собравший с них и накопивший много сокровищ, имевший в большом количестве золота и серебра. Поэтому угнетенное население жаловалось на него, в том числе и армянское население Почеры, которое собралось ко двору хана, а потом обратилось уже к царю…" [19].

Прямым результатом таких действий иранских и местных феодалов явилось резкое обострение противоречий в сефевидской монархии. Не удивительно, что сефевидское государство было в это время охвачено восстаниями и междоусобицами [4].

Восстания особенно дали о себе знать в окраинных областях сефевидской монархии с населением неиранского происхождения, где тяжелый гнет сочетался с национальными гонениями и религиозными преследованиями. Восстания происходили в Курдистане, Туркменистане, Хорасане, Армении, Грузии, Албании (Лезгистане) и в ряде других областей [4].

Вот как описывает Есаи начало волнений в Персидской империи: "Случилось это при царе Султане Хусейне. В районах Хорасана и Кандагара обитало племя, именуемое афганцами. Относительно этого племени, говорят, что оно происходит от обитателей Кавказа, что родом они агваны (албанцы-лезгины — Г.А.) и что они до настоящего времени носят свое наименование… Завоевавший большую часть света тиран Ланк-Тимур вывел то племя из места его обитания и поселил его в количестве 10 тыс. человек в этой стране… А потом в этих районах начались смуты и волнения. Отвратились от царства персидского область Астрабада, а также горцы — обитатели снежных вершин Кавказа и племя леков, называемых иначе лезгинами… Все эти племена, отколовшись, восстали против воли царя персидского…" [19].

В Лезгистане первыми восстали в 1707 году Джарское и Цахурское общества. Восставшие напали на резиденцию ширванского беглербека — Шемаху. Правитель Ширвана Гасан-Алихан вместе с приближенными был убит, восставшие ворвались в город и, разграбив персидский лагерь, вернулись домой [4,11]. В 1711 году жители Джарского и Цахурского обществ снова стали против персидского шаха. В 1710-1711 годах восстание охватило Табасаран, Самурские территории, Ширван и Шеки [8].

Посланец Петра I А.Валынский, побывавший в Лезгистане в 1716-1718 гг., писал в своем путевом журнале: "…народ, именуемый лезги (прежде бывшие подданные персидские, которые живут близ Каспийского моря и города Дербент, в горах около горы именуемой Шахдаг), собравшись 8000 человек, пришел и не только деревни, но и некий городок, именуемый Акташ, разорил" [7].

Во многих местах, включая и Лезгистан, выступления народов носили организованный характер, и возглавляли их прогрессивно и патриотично настроенные князья. Это ясно прослеживается из описания событии Есаи: "С одной стороны Кавказских гор, в местах, которые называются Ках и Дчар (Джар), Тала и во многих других селениях поднялись народы, именуемые лезгинами, (в этих местах жили и живут лезгиноязычные цахуры, рутульцы и лезгины — Г.А.), а во главе их стал Али-Султан (цахурец), до этого по приказу шаха управлявший страной. Все они объединились, объявили себя самостоятельными, отвратились от царя и восстали против него в 1161 г. (1712 г.). До этого они опустошили и заняли облает. Инисели, Шекинскую, Пасынджуг, Мумпарак и много других селений… Своими еж. годными набегами они опустошили области на том и на этом берегу реки Куры: области Капал (Кабала — бывшая столица Албании — Лезгистана), Дасана до окрестностей города Шемаха, а на этой стороне — области Казаха, т.е. Агстева и страну Алир-Шамшадила.т.е. Закамы, а также долины четырех рек Ганджапасана, т.е., Шамхор, Ганджапасан, т.е. долину Восканапата, Кюрокпасана (долина реки Курак), и много сел в район. Партава". Когда автор говорит о нападениях и погромах, то следует иметь в виду, что это в основном осуществлялось против иранских войск и ставленников шаха.

Аналогично джарцам, местный народ и в других местах выступал организованно. В частности, в окрестностях Шемахи действовали отряды Лютф-Алибека, в районе Мюшкюра — Давуд-бек, кайтагцами руководил умций Ахмед-хан и другие. В восстание включились не только беднейшие слои населения, но, как указано выше, феодалы и представители духовенства.

Между тем повстанцы понимали, что разгозненными действиями врагов с родной земли не изгнать. Нужен авторитетнейший человек, не запятнавший себя неблаговидными поступками. Таким был уроженец селения Дедели, что в Мюшкюре, Хаджи-Давуд — глава суннитского духовенства в Гезгистане [7]. Судя по имеющимся данным, он родился в семье зажиточного крестьянина. Современники неоднократно отмечали его незаурядные способности и организаторский талант. Например, русский хрицер, побывавший в Лезгистане в 1728 году, И.Гербе пишет: "… хан из бунтовщиков Давуд-бек простой породы из Мюшкюра, именем Дауд или Давыд, только умом остер…" [29].

В документах содержатся сведения о том, что Давуд совершил паломничество в Мекку, получил титул "хаджи" и стал самым влиятельным духовным и светским лицом в Лезгистане. Об этом пишет в своем путевом журнале член посольства А.Валынского дворянин А.Лопухин: "Поехали мы от Низовой пристани в путь свой в первом часу пополудни до Мензиля Дадили (Дедели), до которого нам сказали 3 часа (мили), куда приехали в пятом часу пополудни, ночевали тут в деревне Хаджи-бека, о котором нам сказывали, что человек честный и знатный и сей деревни господин" [7].

Эти сведения в достаточной мере позволяют утверждать, что в то смутное время Хаджи-Давуд зарекомендовал себя как человек мужественный, мудрый, честный.

Поскольку шиизм в то время был государственной религией кызылбашского сефе-видского государства и вследствие этого разрушились религиозные культурные центры суннитов, а верующие суннитского толка ислама подвергались в официальном порядке гонениям, то естественно, что одним из лозунгов восставших было объявление войны суннитов против шиитов. Большинство повстанцев-лезгин объединились под знаменем Хаджи-Давуда и развернули широкую военную кампанию против персидских гарнизонов. Ожесточенная борьба, в первую очередь, шла в предгорьях Восточного Кавказа. Хаджи-Давуд живо интересовался ходом этой борьбы, понимая, что только объединенными силами лезгин и сопредельных народов можно победить сильного, коварного врага — сефевидского шаха.

С этой целью он отправился в Кайтаг к уцмию Ахмед-хану. После недолгих, но плодотворных переговоров им удалось разработать план совместных действий против Персии. Затем Хаджи-Давуд со своими соратниками отправился в горы, в Кумух к Чо-лак-Сурхаю, которого также сумел убедить в необходимости действовать совместно и слаженно.

"Эта своего рода небольшая дипломатическая поездка Хаджи-Давуда свидетельствует не только о его целеустремленности и неиссякаемой энергии, но и об умении говорить с людьми, убеждать их" [7]. Кроме того, следует иметь ввиду, что Кайтаком и Кази-Кумухом управляли выходцы из лезгинского тухума эмира Чуфана (Чупана) из сел. Мацар (см. гл. IX, параграф 9.5).

После поездки Хаджи-Давуд получил подкрепление из Кайтага и Кумуха. Нападения на иранские гарнизоны участились, вся равнина, начиная от Дербента до Шемахи, пылала в огне восстания [7]. Но иранские власти были еще довольно сильны, везде находились их гарнизоны, и велась активная борьба против восставших.

В 1719 году Хаджи-Давуд был арестован и посажен в Дербентскую тюрьму. В тюрьме Хаджи-Давуд просидел недолго, выбраться оттуда ему помогли друзья и соратники по борьбе. Тюремный опыт и опыт первых лет борьбы с иноземными захватчиками научили его критически оценивать достигнутые успехи и еще тщательнее готовиться к военным операциям [7].

В июне 1720 года повстанцы под руководством Хаджи-Давуда осадили древний город Шабран, расположенный в исторической лезгинской области Мюшкюр. План осады и штурма Шабрана выполнен лезгинами в полном объеме [7]. Иранский гарнизон, расположенный в городе, был перебит. После Шабрана повстанцы освободили крепость Худат, которая располагалась на месте нынешнего лезгинского селения Щуру Худат в Кусарском районе. А.Бакиханов пишет: "Крепость Худат была взята, и Султан-Ахмед со своими приближенными убит мятежниками". Обеспечив себе прочный тыл, Хаджи-Давуд вновь встретился с Чолак-Сурхаем Казикумухским с целью договориться о продолжении борьбы с сефевидами вплоть до их полного изгнания. Очередным объектом для освобождения был выбран город Баку. Однако поход был недостаточно подготовлен, да и повстанцев собрали мало. Поэтому вышедший им навстречу Дергах-Кули-бек, воспользовавшись численным преимуществом и лучшим вооружением, нанес повстанцам поражение. Повстанцы отошли на исходные позиции и через некоторое время вновь стали нападать на иранские гарнизоны, расположенные в городах Куба и Дербент. Борьба шла с переменным успехом, однако некоторые военные неудачи, а также упорное сопротивление сефевидов привели к мысли о необходимости заключить союз с более сильным, чем Иран, государством.

Зная об интересах России на Кавказе, Хаджи-Давуд вознамеривался попросить военную помощь у Петра I. Связи с последним осуществлялись через астраханского воеводу И.Кикина, в переписке с которым Хаджи-Давуд состоял. Обратимся к одному из писем, написанному рукой Хаджи-Давуда, датированному 22 апреля 1721 года: "Пресветлейшему и державнейшему великого государя подручному, честнейшему и высокопочтенному и высокородному астраханскому боярину Ивану дружелюбия и доброго здоровья желаю. Прежде нам от кызылбашей многие обиды были, и покою нам от них не стало…, они сделали обиду через силу, и за то стали мы с ними, кызылбашами, в неприятельстве и за свою кровь им отомстим. Дербент, и Шемаху, и Баку осадили… будем брать города, будет милость божья над нами будет и дело, ведает весь народ, а я нынче ради дружелюбия пресветлейшему и дрожавнейшему великому государю под pyку идти, верно служить готов, и, как придут ваши войска и если понадобится построить город или иное что, я буду со всеми своими людьми великому государю служить верно… И чтоб приезжали к нам торговые люди, а мы и волоса не тронем, и сколько мочи будет, сделаю добра… ни в чем не опасаясь. A я прежде к вашей милости писал письмо, чтобы донесли великому государю, а ответа нет, и иное письмо вашей милости объявили или нет, не ведаю" [20].

Важно то, что в письме четко прослеживается, почему Давуд-бек со своими приверженцами выступает против кызылбашен ("они сделали обиду через силу, и за свою кровь им отомстим") и четко проявляет свои намерения в отношении России в военной, торговой и других областях. Азербайджанский историк Ф.Алиев, касаясь этих вопросов, сообщает: "В апреле 1721 года Хаджи-Давуд писал И.Кикину, прося разрешить русским купцам привозить в его владение свинец и железо в обмен на шелк-сырец. В другом письме представителям Русского государства Хаджи-Давуд заявил, что он ведет войну не для властолюбия и богатства и не для чего иного, кроме того, чтобы освободить суннитов от кызылбашей" [21]. Тем временем бывший посланник, недавно назначенный губернатором Астраханской области А.Валынский, по поручению русског: кабинета, обратился с письмом к Хаджи-Давуду, где спрашивал о его желании стать подданным Русского государства. После этого А.Валынский писал Петру I: "Кажется мне, Давуд-бек ни к чему не потребен: посылал и к нему отсюда поручика (как я перед сим Вашему Величеству доносил), через которого ответствует мне, что, конечно, желает служить Вашему Величеству, однако ж, чтобы Вы изволили прислать к нему свои войска и довольное число пушек, а он, конечно, отберет города от Персии, и, которые ему удобны, те себе оставит, а прочие уступит Вашему Величеству, как по той стороне реки Куры до самого Исфахана, чего в руках никогда не будет, и того хочет, чтоб Ваш был труд, а его польза" [20].

Русское правительство не оказало помощи Хаджи-Давуду. Поэтому последнему ничего не оставалось, как рассчитывать на свои силы и действовать.

Хаджи-Давуд продолжал тщательно готовиться к решительному штурму столицы Пярвана — Шемахи. Пока Хаджи-Давуд был занят этим, Чолак-Сурхай Казикумухский готовился оказать помощь иранскому шаху Султан-Хусейну, который, испугавшись восстания афганцев, обратился за помощью и поддержкой к восточно-кавказским князьям. Однако собранное им и тарковским шамхалом Адиль-Гереем войско не достигло цели, их Хаджи-Давуд вновь склонил ветреного, отличавшегося непостоянством казикумухского хана на свою сторону [7]. Что касается войска Хаджи-Давуда, то оно неуклонно пояснялось новыми силами. Видя целеустремленность, правоту и непоколебимость Хаджи-Давуда, к нему примкнул и кайтагский уцмий. А.Гербер в своих записках, относящихся к этому времени, писал, что народы толпами приставали к восстанию".

Из Куткашена к Хаджи-Давуду прибыли местные владетели Махмуд и его брат Ахмед с сыновьями. Даже репрессивные меры, приятые против них иранским шахом, не заставили этих мужественных людей отказаться от всеобщего любимца Хаджи-Давуда [2].

Собрав достаточные силы, Хаджи-Давуд совместно с казикумухским ханом, кайтагским уцмием, цахурским султаном, куткашенским меликом и другими предводителями повстанцев начали поход на Шемаху, главный оплот Ирана в Ширване.

Осада этого сильно укрепленного города началась 10 августа 1721 года. Перед осадой устоялось кровопролитное сражение повстанцев с войском Мухаммед-хана.

Сефевиды, несмотря на троекратное превосходство в силе, потерпели сокрушительное поражение. Отряд повстанцев численностью в 1000 человек обратил в бегство противника и буквально на его плечах проник в город. Однако узкие городские улицы были перегорожены, и поэтому конница Хаджи-Давуда не смогла продвинуться в глубь Шемахи. Из-за отсутствия пространства для маневров конный авангард повстанцев отступил назад, вышел из города, и городские ворота крепко закрылись за ними.

Тем временем к городу приблизилось остальное войско Хаджи-Давуда. Состоялась еще одна неудачная попытка штурма. Вслед за этим началась настоящая битва, продолжавшаяся восемь дней. После чего был небольшой перерыв, а затем с еще большей силой разгорелось кровопролитное сражение, длившееся двенадцать дней. Это последнее сражение и решило участь города Шемахи. Он перешел в руки повстанцев, иранский наместник Хусейн-хан был казнен, сефевиды перебиты или изгнаны [7]. При этом пострадали и русские купцы. Вот как описывает Есаи взятие Шемахи: "Как мы уже сказали, магометане бывают двух вероисповеданий — шииты и сунниты. Жители города делились пополам, но суннитов было больше, поэтому жители района, называемого Сарытопраг, ночью открыли свою сторону и впустили внутрь города часть неприятельского войска, а на рассвете, присоединившись сами к ним, передали им в руки город. Вступив в город, лезгины пустили в ход свои мечи против магометанских кызыл-башей… Многие из войска персидского и из их начальников бежали куда попало. Имущество и дома были разгромлены, а семьи и дети были уведены в плен. Хана Хусейна схватили и, продержав его несколько дней, выдали Ибрагим-аге, брату мелика Пейкара (сын казненного иранским шахом Мелика-лезгина), который убил его в отмщение за своего отца и брата, убитых Хусейном.

Народ же армянский, христиане, как жители города, так и селений, за исключением немногих случаев, особенно не пострадали от резни, ибо милостью Христа они были пощажены. Имущество их было в значительной мере разграблено, но дети и сыновья их не были взяты в плен" [19].

По поводу разгрома, учиненного в рядах русских купцов, Петр I писал в своем манифесте: "Поноже от Рождества бога нашего Иисуса Христа 1721 года, пресветлейшего, и величайшего, и старейшего великого друга, и соседа ближнего высокостепенного государств и земель персидского шаха под ногою его бывшей лезгинской земли владелец Давуд-бек и Казикумухского уезду правитель, называемый Сурхай, которые из трех сторон, от разных народов многих возмутителей и бунтовщиков собрав, против вышеописанного шаха, нашего друга, объявили бунт поднять, его владения государство Ширванское обретающим город Шемаху штурмом и боем взять, неточию нашего друга, его шаха, многих людей побили, но от нашей высокой стороны Российских народов, которые по нашей, по древнему обычаю в вышеупомянутый город для купечества ездили, безвинно и немилостливо побив, пожитков и товаров их ценой всего около 4 миллионов рублей погреба, взяли…" [20].

В связи с изложенным возникает вопрос: было ли у русского царя Петра I основание, чтобы издать такой манифест, после которого последовали серьезные политические и военные шаги? Что же случилось с русскими купцами после захвата Шемахи повстанцами? Ответы на эти и другие вопросы дает "Журнал" консула России С.Аврамова в Персии [20]. Он пишет: "Если бы …персияне неволею не заставили наших русских драться и …стрелять, то б наших людей не побивали и товар не разграбили, а ныне оной пожиток на ком отискивать, кроме персиян, потому что от их неволи наши пропали" [20]. А в другом месте, в беседе с одним из рештских купцов по имени Ага Арди, подчеркнувшего, что русские купцы "хорошо стояли и дрались, он отмечает, что персияне хотели их всех порубить, а наши русские купцы не для войска ибо ездят, но для купечества и не для чево бы им за свою волю драться" [20].

"Все это позволяет по-новому подойти к освещению данного вопроса, — пишет Мамедова. — До сих пор в исторической литературе утверждается, что повстанцыь лишь ради собственной наживы ограбили русских купцов. Однако вышеуказанное опровергает это мнение. Повстанцы, обещавшие не трогать русских купцов, сдержали бы свое слово, если бы последние не перешли на сторону иранских купцов [20,21] и не стреляли в повстанцев. Добавим, что хотя консул, выражая свое субъективное отношение к русскому купечеству, говорит о самообороне их от повстанцев, однако это нисколько не может оправдать их поступок, поскольку повстанцы гарантировали им неприкосновенность имущества и жизнь" [20]. Кстати, и русский резидент в Турции в своем сообщении от 1722 года Петру I обвинял в случившемся только русских купцов, руководимых корыстолюбием и потому поддержавших сторону враждебного повстанцам лагеря. По его словам, "русским купцам было велено собираться в одно место со своими пожитками, и если бы они так сделали, то не потерпели бы ни малейшего вреда; но они, увлекшись корыстолюбием, стали брать почти у всех шемахинцев дорогие вещи на сохранение, что было им именно запрещено; тогда войско (повстанцы)… узнав …бросилось на них, побило и ограбило" [20]. Это подтверждается и другими источниками. Очевидец событий англичанин Дж. Ханвей сообщает, что "русские купцы пострадали исключительно из-за того, что прятали в своих помещениях противников лезгин. В то же время западноевропейские купцы, оказавшиеся в момент штурма в Шемахе, не понесли никакого ущерба" [7].

Вот как описывает Есаи события, происшедшие в последующем: "После взятия этого города (Шемахи) иранские правители Гянджи и Еревана известили об этом шаха, заявив протест, а сами выступили со всем войском и пришли в агванский (албанский город Партав на берегу реки Куры). Там собрались ереванский хан со всеми правителями районов, хан гянджинский со всей знатью и остальные с множеством войск до 30000 чел.

Но от царя (шаха персидского) не было войска, и никакой им помощи не пришло, ибо он был очень занят и озабочен войной в районах Кандагара. Он только устно и письменно приказывал им делать все, что возможно.

Искусные же, привыкшие к злодеяниям лезгины, от одного имени и голоса которых приходили в трепет все, кто находился поблизости, в это время, подобно опытным охотникам, пришли тихо и бесшумно, собрались на том берегу великой реки Куры и в одну ночь так же бесшумно переправились на другой берег.

А трусливый и женоподобный народ персидский, по своему обыкновению всю ночь до утра пьянствовал, пировал, к утру же впал в глубокий сон и только по восходу солнца поднялся и стал готовиться к битве.

Пока они (персы) медленно готовились, лезгины, ударив на них, разбили их, бросились за ними, погнали их до подножья Арцахских гор к реке Трду (ныне Тертерчай) и к долине реки Хачен (река в Карабахе).

Таким образом, персы были посрамлены и обманулись в своих ожиданиях, а лезгины, забрав добычу, радостные возвратились к себе. Это случилось осенью 1721 г." [19].

Далее Есаи пишет: "Когда кончилось страшное зимнее замерзание реки и приблизилось приятное дуновение весны, лезгины опять вооружились своим намерением… Они прибыли и остановились лагерем у подножной равнины Муганской, на том месте, где соединяются Кура и Араке. Один из персидских полководцев, по имени Чардахжи, также с большим войском стоял лагерем около Барку-шата (село) на берегу того же Аракса.

При одном только слухе о лезгинах этот безобидный муж бежал и исчез из своего лагеря. А воинственные лезгины, поднявшись по реке до пределов Баркушата, вступили в сторону Тизака (в Карабахе), заняв его горы и равнины"…

Лезгины обложили гор. Гянджу и держали гго в осаде 12 дней, но ничего не смогли сделать: горожане оказали им сопротивление, а ранее осведомленные люди ушли в город Пепхис (Тбилиси) к иберскому царю Вахтангу и просили прийти к ним на помощь. Он обещал прийти. Горожане вступили с ним в переговоры, в ходе которых говорили: "Лезгины не пришли бы к нам в нашу страну, если бы неимели бы единомышленников в соседних с нами областях, среди окружающих нас народов. Они пришли по их наущению, как единоверны их, сунниты. И если ты друг великого шахa, который тебя любит, и ты нам друг, ты должен наказать их — опустошить и ограбить их села и взять их в плен" [19].

"За этими словами, — пишет Есаи, — крылась и другая причина: за его (Вахтанга) приход была обещана крупная сумма денег, и так как этих денег ему не дали, то и направили его на тех (на соседей). Так как уже была весна — май 1722 г., то все проживающие в палатках племена, называемые терекме (кочевые туркмены), т.е. скотоводы, по своей исконной привычке уже поднялись в поры на яйлаги в богатые травой места. К тому же, опасаясь лезгин, они еще находились в бегстве. И вот по подстрекательству гянджгянцев и их правителя Джавад-хана Вахтанг приказал своему войску двинуться на тex, на кого ему указывали, и ограбить их.

Иберское племя миликан более безжалостное, чем кавказцы, двинулось отрядами и тот час же рассыпалось по горам и лощинам… Хотя они почти никого не убивали и не брали в плен, но все, что было доступно их оку, они все забрали: скот, даже кур, кошек и собак… совершив все сказанное, они возратились к себе, страна же наша осталась беспризорной и без головы, а люди стали поступать, как кому вздумается.." [19].

За короткое время Хаджи-Давуду удалось очистеть лезгинские земли от завоевателей. Помня об отказе Петра I в помощи и о том, что последний угрожал наказать войско Давуд-бека как "бунтовщиков шахова величества", в такой сложной обстановке Хаджи-Давуду ничего не оставалось, как обратиться за покровительством к потенциальному в тот период противнику Русского государства — Османской империи. "Получив долгожданное известие от Хаджи-Давуда, турецкий Султан пригласил его в свою столицу для переговоров, на что Хаджи-Давуд дал согласие. Переговоры лезгинской делегации с турками закончились принятием турецкой протекции, но при полной внутренней автономии Дагестана и Ширвана. Вернувшись из Турции, Хаджи-Давуд имел сложную беседу с Чолак-Сурхаем Казику-мухским, чьи отряды нередко занимались грабежом местного населения". [7]. Отношения между ними охладели, и Чолак-Сурхай удалился в горы, продолжая периодически набеги на Шеки, Гянджу и прилегающие к ним территории [7]. При этом вынашивал коварные планы устранения Хаджи-Давуда, чтобы самому стать шахом в Лезгистане.

Раскладка сил вокруг Лезгистана в это время была такова. Иран, увязший в войне с афганцами, ничего не мог предпринять против Давуд-бека. В это время афганцы во главе с Мир Махмудом продвинулись в глубь Ирана и заняли столичный город Исфаган. О полном кризисе в сефевидском государстве сообщил и русский консул С.Аврамов, который писал, что "персидское государство вконец разоряется и пропадает" [20,22].

Правительство Петра, преследующее цель занять прикаспийские области и выход к Каспийскому морю, воспользовалось этим положением сефевидского государства и не стало медлить с выступлением. Единственной противодействующей силой была Турция, которая претендовала на все Закавказье и с которой Россия опасалась столкнуться [1]. Чтобы избежать военного конфликта с ней, Русское правительство через своего резидента в Константинополе И.Неплюева старалось убедить Турцию, что оно дальше прикаспийских областей не двинется. Для убедительности приведем отрывок из письма к Неплюеву: "… Его Величество из провинций персидских, которые близ границ турецких лежат, отнюдь не желает себе присовокупить и, кроме тех, которые обретаются по Каспийскому морю, за собой удержать хочет" [20,22]. Другой причиной, усилившей беспокойство русских, как уже говорилось, было обращение шема-хинских повстанцев во главе с Хаджи-Давудом за помощью к Турции. Это хорошо видно также из указа консулу:"… оные бунтовщики просили некоторой сильной державы о протекции, которая не только с сей взятой от бунтовщиков провинций, но и зело далее на Персию намерение имеют" [20,22].

Одновременно русское правительство через консула С.Аврамова стремилось склонить персидского шаха Тахмасиба II к уступке прикаспийских областей, обещая при этом защиту от Турции и от так называемых бунтовщиков, т.е. повстанцев [20]. Именно стремление занять прикаспийские области заставило Петра I направить гонцов Чсбомасва, Пстричиса и Власова 31 октября 1721 г. к консулу С.Аврамову с требованиями [20.23]:

1. "Добиться старого или нового шаха увидеть".
2. Мотивировать, что "мы идем к Шемахе не для войны с Псрсисю. но для искоренения бунтовщиков, которые нам обиду сделали" 1221.
3. Получить согласие на уступку прикаспийских областей и предложить помощь:

"им при сем крайнем разорении надобна помощь, то мы готовы им помогать и почистить от всех неприятелей и паки утвердить постоянное владение персицкое, сжели они нам уступят за то некоторые по Каспийскому морю лежащие провинции…"

Интерес Петр I на Кавказе заключался в установлении контроля над транзитным путем из Европы в Юго-Восточную Азию главным образом в Индию. Поскольку этот путь пролегал через территорию Персии, которая к тому времени потеряла былую мощь, Петр и решил воспользоваться удобным моментом. Перед началом этого так называемого "персидского похода" русский император заручился поддержкой ряда местных феодалов, прежде всего царя Вахтанга VI, которому обсшал помощь против Турции и Ирана. Не оставалась в долгу и Турция, которая тоже делала местным владетелям щедрые посулы, настраивая их против России (9).

12 августа 1722 года Петр 1 прибыл в Тар-ки. 23 августа русская армия без боя вступила в Дербент. Дербентский наиб Имам Кули, который поднес Петру 1 серебряные ключи от крепости, был произведен в чин генерала-майора с установлением соотвстствующего денежного оклада.

30 августа русское войско во главе с Петром 1 подошло к реке Рубас и заложило в непосредственной близости от табасаранской территории крепость, рассчитанную на гарнизон в 600 человек. "Власть Петра 1 была признана — пишет проф. А.Шихсаидов — почти всеми селениями табасаранцев и северных лезгин на плоскости. Петр 1 поставил в известность сенат о том, что "в сих краях твердо ногою стою" [24].

Неординарно было отношение владетелей Восточного Кавказа к вступлению русских войск в эти края. По этому поводу проф. А.Шихсаидов пишет: "Табасаранский владетель Рустам-Кади обратился к Петру 1 с просьбой оказать помощь в борьбе с уцмисм кайтагским, Сурхай см Казикумухским и Да-вуд-Хаджи Мюшкюрским. Эти феодалы нападали на владения Рустам-кади в отместку за то, что он не принимал участия в военных выступлениях против русских войск. В письме Рустам-Кади к Петру 1 от 30 августа 1722 года сообщается, что Сурхай и уцмий "неприятельским образом нападали, город мой выжгли, понежени от кого воспоможение для обороны учинено не было"[1].

Петр I. стремившийся в ходе "персидского похода" склонить на свою сторону владетелей Восточного Кавказа, решил оказать Рустам-кади всяческую помощь. 1 сентября 1722 года последовала грамота Петра 1 на имя Рустам-бека. в которой Петр 1 обещал помощь войсками, которые близ здешних краев обретаться будут" [I].

Как сообщает Гербер, "табасаранцы полатей никаких русскому царю не платят, и повинны оные по требованию воинскую службу отправлять" (25). За преданность русскому престолу табасаранскому майсуму было определено жалование 200 руб. в год [18,25].

Шторм на Каспийском морс уничтожил продовольственные и военные запасы русской армии, поэтому Петр 1 отказался от продолжения похода и основную часть армии возвратил в Астрахань. В крепостях Дербент и Рубас были оставлены гарнизоны русских войск. Однако они оказались в исключительно тяжелом положении в связи с активизацией антирусской деятельности некоторых местных феодалов. 27 сентября 1722 года дербентский наиб писал Петру:

"По возвращении Вашего Величества отсюда на построенную по указу вашего величества крепость на реке Дарбаге изменник уцмий напал, взял после боя…. а которая крепость на Рубасс и к той собравшись майсум через три дня приступил и бился, в которой баталии восемь человек из соллатов ранили, а неприятеля побито зело много и как мы слышали Давуд-бек собравшись многолюдством, намерен к тому городу (Дербенту) приступить" [18.26].

Петр I оправившись от первого неудачного похода на Кавказ, предпринял еще несколько попыток укрепить свои позиции здесь. В ответ на это свои войска в Ширван ввела и Турция. В июне 1723 года русские заняли Баку, после чего сальянский и талышский владетели заявили о своей покорности России. Тем временем Турция хозяйничала почти во всем Закавказье, исключая Ширван и Кубу, которыми управлял Хаджи-Давуд.

В 1723 году Хаджн-Давуд официально рыл признан ханом Ширвана и Кубы, а Шемаха стала ее столичным городом, где находилась резиденция.

Противостояние России и Турции завершилось мирным договором, подписанным в 1724 году в Стамбуле, по условиям которого Закавказье фактически было разделено между Турцией и Россией. Турция признала за русским государством право на прикаспийские провинции. Русское государство вбивалось в свою очередь не противодействовать влиянию Турции в остальной части Закавказья. Исключение составил Щирван, где у власти находился Хаджи-Давуд, Стамбульский договор предоставлял Ширвану автономию. Турция не имела права держать пределах Ширвана войска. Русское правительство признало лезгинское государство Ширван как самостоятельное государство. Об этом говорит тот факт, что на очередной конференции сторон Россия и Турции, состоявшейся 23 декабря 1723 г., представители Турции возражали против предложения о переходе Ширвана К России: "Русский резидент забыл (имеется ввиду Неплюев — Г.А.), — сказал представитель Турции. — что весь Ширван был отдан Хаджи-Дауду и русскому двору, об этом неоднократно сообщено. Османское правительство только ради дружбы соглашается прибрежную часть Ширвана — Дербент и Баку — уступить России …Россия удовлетворила эту просьбу, предлагала обеим сторонам "больше прогрессов в Персии не чинить и остаться на захваченных рубежах"[27].

Для той части Лезгистана, где был ханом Хаджи-Давуд, наступил мирный период, и он начал экономическое возрождение своих владений. Население было довольно его правлением.

Однако мир длился недолго. В 1725 году Турция нарушила договор и после захвата Гянджи вторглась в пределы Ширвана. Хаджи-Давуд дал решительный отпор турецкой армии, которая в скором времени отступила. После этого опять пришло кратковременное затишье и в стране потекла мирная жизнь.

Хаджн-Давуд, зная настроение народа, не прекращал попыток наладить контакты с русскими, к которым отошли низменные прикаспийские районы.

Русская ориентация среди народа объективно складывалась в процессе торгово-экономических взаимосвязей, а также в борьбе против иранского и турецкого владычества. Наличие русской ориентации в Лезгистане видно из высказываний тех. кто в то время побывал в Шемахе. В частности, в записях Корнеля де Брюина, побывавшего в 1709 г. в Шемахе, читаем, что "доведенные до отчаяния непомерными налогами и жестокостями люди были бы более счастливы под его, русского царя, управлением, чем под управлением своего природного государя… Они даже открыто заявляют, что защищаться не будут, сети царь придет, и молятся Магомету, чтобы это наступило" [20].

Попытки Хаджи-Давуда установить с Россией дружественные отношения и в последующем не были удачными. Даже после смерти Петра I российское правительство и военное командование продолжали относиться к Хаджи-Давуду как к бунтовщику, возмутителю спокойствия на Кавказе и противнику российской политики в этом регионе.

Между тем иранский шах также сделал попытку привлечь Хаджн-Давуда на свою сторону. Однако Хаджи-Давуд отказался от этого предложения [7]. Хаджи-Давуд понимал, что каждая из враждующих сторон будь то Россия, Иран или Турция, рассматривают его как разменную карту, и ни одна из этих сторон не будет принимать искреннего участия в судьбе его народа. Поэтому он объявил свое государство свободным и начал проводить независимую политику.

За время правления Хаджи-Давуда в Ширване Чолак-Сурхай вел тайные переговоры с турецким султаном о передаче ему власти в Ширване всячески проявлял верноподданнические чувства и вел предательскую политику в отношении лезгинского народа. Такая политика устраивала Турцию. поэтому был задуман коварный план отстранения Хаджи-Давуда от власти.

В "Кавказском сборнике" по этому случаю написано: "Сурхай-хан различными происками успел выставить Хаджи-Давуд-бека в дурном свете перед турецким правительством, вследствие чего Давуд-бек был востребован…, а управление Шемахою поручено Чолак-Сурхаю с утверждением его в звании хана" [14].

В мае 1728 года Хаджи-Давуд, его семья, братья и приближенные сановники получили от турецкого султана предло