Глава 1-10. Настоящее ли все это.

Давайте вернёмся назад во времени, и рассмотрим всё с несколько другой перспективы. Сотрудничество с Бобом Монро предоставило фантастическую возможность: благодаря годам совместной практики мы с Дэннисом могли легко различать разнообразные измененные состояния сознания, входить в них, переключаться между ними, и по своему желанию возвращаться в нормальное состояние. Однако начало пути было непростым.

Мы напряженно трудились и подстраивали свои жизни под эту работу. Я решил, что, пока работаю в лаборатории, не стану употреблять веществ изменяющих сознание. Ведь уравнение, с которым мы имели дело, было достаточно запутанным и без этой переменной. Будучи студентом, я не пользовался никакими запрещенными наркотиками, так как это представлялось нерациональным. Я жил, полагаясь на свой ум, он был моим билетом к успеху ― а потому я не желал все испортить. Но теперь я зарекся даже от случайной бутылки пива. Ни капли — ни за компанию, ни по какому другому поводу. Я стал последовательным трезвенником ради сохранения ясности сознания.

Еще через несколько лет я навсегда исключил из своего рациона пищевые добавки, консерванты, кофеин и сахар. Вдруг, думал я, воздействие этих веществ на сознание заглушает тончайшие эффекты, которые мы исследуем. И я оказался прав: разница была огромной. Успех исследований зависел от четкого восприятия тончайших изменений в сознании, потому я сбросил все, что могло загрязнить мое восприятие.

Тысячи часов мы потратили на исследование и зондирование границ реальности, в результате измерений получили огромный массив данных, а записи наших переговоров во время пребывания в нефизическом мире заполнили много ящиков. Областью, в которой мы действовали, было ментальное пространство — нефизическое и бестелесное. В отличие от моих предыдущих медитаций в стиле ТМ, мы были активными волевыми автономными субъектами в этой большей нефизической реальности. Мы посещали различные места, действовали, общались с нефизическими сущностями.

Было весело, но никто из нас не воспринимал это чересчур серьезно. Боб не подсказывал "правильных ответов". Он играл роль нейтрального наблюдателя, и не намекал на то, какой опыт нам следует испытать. Он не желал, чтобы его опыт влиял на наш. Насколько можно было сказать, у него не было ожиданий по поводу наших достижений.

Бобу было известно, что для того, чтобы мы могли взаимодействовать с бОльшей областью реальности, как это делал он, нам необходимо добираться туда самостоятельно. Он мог советовать нам, но не вести за собой, иначе объективность наших усилий была бы уничтожена. Он не искал хор согласных голосов, а хотел собрать настоящие научные данные. Вначале у нас с Дэннисом была одинаковая проблема: "Это все по-настоящему или нет?", ― спрашивали мы друг друга. Как различить, было ли то, что мы испытывали, внутри (то есть, плод нашего воображение) или извне (существовало независимо от нас)? — большой вопрос, как для нас, так и Боба.

Наконец мы наработали приемлемый уровень управления умом и навыки в работе с изменёнными состояниями сознания, так что Боб решил, что мы готовы начать собирать данные для определения операционной значимости нашего опыта в НФР (нефизической реальности). Дэннис и я были в восторге от открывающихся возможностей, и были готовы принимать факты вне зависимости от их происхождения. Нам уже давно не терпелось подвергнуть объективной проверке операционное значение наших субъективных опытов. Боб же предпочитал подождать того, когда мы, по его мнению, будем готовы. Никто из нас не был оптимистом или пессимистом, мы хотели знать правду. Мы находились в режиме исследования и были открыты всем возможностям. Мы были уверены, что используя правильную методологию мы, в конечном счёте, накопим достаточно результатов, чтобы те заговорили.

Одним из первых экспериментов было мое и Дэниса совместное нефизическое путешествие. Наши независимые описания опыта должны близко совпадать в случае, если мы взаимодействовали с чем-то реальным и независимым от себя. С самого начала обучения мы приучились описывать в реальном времени переживаемый нами опыт. Над каждым из нас с потолка свисал микрофон, и всё сказанное записывалось на магнитную ленту. Друг друга мы не слышали, так как находились в отдельных звуконепроницаемых кабинах.

Мы с Дэннисом быстро вошли в необходимое измененное состояние сознания, покинули свои тела и встретились в нефизическом пространстве, как и планировалось. Это было долгое приключение. Мы были в разных местах, видели много интересного, общались друг с другом и с нетелесными сущностями, которых встретили по пути. Боб дал нам много времени, прежде чем окончить сессию и позвать назад. И вот мы сняли с себя электроды (энцифалограмма и измерение сопротивления кожи) и вышли из темноты в коридор лаборатории.

В комнате управления Боб уже поджидал нас. Мы уже перекинулись несколькими фразами и понимали, что предстоит хорошая проверка — ведь мы оба испытали много конкретных взаимодействий, но были ли они одинаковыми у нас обоих? Боб смотрел на нас невозмутимо. "Итак, вы полагаете, что действовали вместе?" — спросил он, стараясь выглядеть разочарованным. Мы переглянулись, пожав плечами.

- Возможно, — ответил Деннис, — по крайней мере, каждый из нас ощутил нашу встречу в нефизическом мире.

"Послушайте-ка это!" — решительно сказал Боб и включил воспроизведение аудиозаписей из наших с Дэнни кабин — за время, прошедшее после того, как мы освободились от электродов и вышли в коридор, ленты с записями уже перемотали к началу. Мы уселись слушать. Степень соответствия была поразительной. На протяжении почти двух часов мы сидели с открытыми ртами, ухая и восклицая, поясняя друг другу отдельные моменты. Боб уже улыбался. "Все это кое-что доказывает, не так ли?" — воскликнул он, радостно улыбаясь. Он был не меньше нашего увлечен происходящим.

Я был ошеломлен. Существовало лишь одно объяснение: эта штука реальна! Мой ум искал другие, более рациональные, объяснения. "Может быть, один из нас воображал путешествие и другой телепатически читал его мысли", — сказал я, пытаясь охватить все возможные варианты. Это было тоже достаточно невероятно, но настолько, как первое объяснение.

Неопровержимым фактом было то, что мы видели одинаковые визуальные образы, слышали одни и те же телепатические беседы, ощущали одинаковый уровень четкости. "Это, действительно, может быть правдой", — сказал я вслух, ни к кому конкретно не обращаясь. Мы с Дэннисом сидели с выпученными глазами, недоверчивые, и не могли придумать никакого другого объяснения происшедшего. В течение следующих нескольких дней я пятьдесят раз повторил фразу "Это, действительно, может быть правдой". Я не мог поверить в то, что случилось, но приходилось. Я лично был там. Это был мой личный опыт. Я не прочитал об этом в книге про кого-то другого. Как говорили в то время, меня сдуло ветром. Вы не можете понять воздействия на себя подобного события, пока не испытаете такого опыта. Появилось еще одно важное наблюдение, которое, теперь, можно осмыслять. А моя реальность приблизилась к тому, чтобы стать более широкой и удивительной.

Эксперимент был повторён с однообразными результатами, феномен не зависел непосредственно от нас двоих, Нэнси Ли и я разделили такой же изумительный опыт. Были и другие попытки, например, чтение трёх- или четырёхразрядных числительных, написанных на школьной доске в контрольной комнате. Кто-нибудь писал там случайные цифры и мы могли прочесть их, в то время как наши тела спали. Затем цифры стирали и писали другие, и так далее, и так далее. Мы посещали места, дома людей, видели, что они делают, звали их или разговаривали с ними на следующий день, чтобы проверить, так ли всё было. Путешествовали в будущее и прошлое, пытались излечить болезни людей при помощи мыслей и намерения, так как метод был хорош для доказуемого контакта с энергией других.

Были разработаны, созданы и проверены инструменты направленного фокусирования намерений для использования их в нефизическом.Мы диагностировали болезни людей, которых никогда не встречали, но которых кто-то другой знал хорошо. Доказательства прибывали в больших количествах, сотни отметок данных; более поздние опыты носили более серьёзный характер, чем те, с которых всё начиналось. Мы начали различать тонкости изменённых состояний сознания, в которых вещи работали хорошо и тех, в которых похуже; понемногу в течение следующих трёх лет очистили процедуры и улучшили точность — это были кропотливый процесс путём метода проб и ошибок.

Мы с Дэннисом были всё теми же требовательными и скептичными учёными, что пустились в эту авантюру, но прекратившими спрашивать, реально ли всё это — ответ у нас был. Так же, как и осознание, что только сам ты можешь дойти до этого, никто не может убедить тебя. Ты просто должен испытать это на себе. Все данные в мире, независимо от точности измерений, для тебя под подозрением, если ты не участвовал в сборе и не знаешь правду из первых рук. Старые верования должны быть разрушены, прежде чем ты начнёшь видеть бóльшую картину. До тех пор, пока неизбывная логика недвусмысленного опыта из первых рук не ударит тебя открыто по глазам, правдивые документы пойдут прахом. Таким был я, и такими является большинство из нас.

Предполагаю, мы с Дэннисом могли быть признаны невменяемыми, и мы были странными, зная истину из собственного тщательно проверенного опыта. Нельзя было отрицать виденного, услышанного и измеренного ― даже если это было невероятно странно. Мы знали, какими осторожными, скептичными и требовательными мы были, и высоту требований для доказательств. В то же время было ясно, что никто иной, возможно, не смог бы этого понять до тех пор, пока сам не испытал истину на себе. Однажды познав её, оставаться безразличным не можешь, и если найденное знание необычно — тем страннее становится твоя жизнь.

Наша деятельность не была такой уж замкнутой, к примеру, были призваны волонтёры для удалённых экспериментов в хорошо известной лаборатории по исследованию процессов сна и бодрствования. Объектом, в тщательно контролируемых условиях, было описание картин, изображаемых в другом помещении. Как оказалось, способность правильного описания этих изображений была не самой примечательной вещью из тех, что произошли.

Когда ленты ЭЭГ вернулись из Университета Дюка, куда они были направлены для более детального анализа, высокий уровень их странности был, наконец, доказан. В отчёте сообщалось, что результаты ЭЭГ Дэнниса выдали высший уровень альфа-волн, когда-либо записанный в этом университете. Мои же продемонстрировали невиданно синхронные уровни альфа и тета волн. В обоих результатах единичным случаем, доселе невиданным исследователями из университета, была узость пиков. Это имело отдельное значение, потому что в 60-х и 70-х годах Университет Дюка стал известен по всему миру как лидер в области парапсихологических исследований.

Наши мозговые волны были, как казалось, усиленно сфокусированы на специфических, почти единичных, частотах. Особенного удивления по поводу такой фокусировки у нас не было, зато примечательным оказалось то, что среди тысяч и тысяч результатов ЭЭГ, наши выделились, как вопиюще уникальные: "Ваши данные свалили в Дюке их всех наповал", — сказал исследователь. На какое-то время мы почувствовали, что то, что мы изучали и развивали было уникально эффективным методом выработки специфических изменённых состояний сознания, но теперь одно доказательство подкреплялось другим, независимая лаборатория университета Дюка аргументировала эту уникальность.

Открытая дверь непреложного факта с любопытством открыта, свет начинает лучиться через щель, старые вопросы вернулись с новым значением. Теперь моя реальность, моя картинка, была больше, чем я мог до того предположить. Как бы то ни было, я продолжал гадать, могли ли быть другие субъективные опыты, способные дать постоянные и объективные результаты исследований. Существовало ли ограничение на возможные к исследованию реальности, которые я пропустил, оперативные состояния сознания, прячущиеся в темноте моего безразличия.

Я был приведён к пониманию взаимоотношений всего, как всё устроено. Наверняка во всём есть элемент науки. Было много данных, но не было самодостаточной модели, объясняющей все "как" и "почему"., чтобы определить взаимодействия. Как устроена реальность? Какие в ней происходят процессы, есть ли у них ограничения, правила? Так ли оно на самом деле, или только кажется? Как выглядит "Большая картинка", в которой всё постоянно и имеет смысл? Как мог бы любой уважающий себя физик не задавать таких вопросов?

Обсуждали это после опытов в лаборатории, мы произвольно пришли к понятиям вроде: "вещи, как они есть" и "вещи, какими они кажутся", но у них отсутствовало более глубокое понимание. Мы рассмотрели имеющиемя модели, в большинстве своём намешанные из эмоционально перегруженной, сфокусированной на верованиях, ненаучной галиматьи с лёгким признаком годности для воспроизводства. Совершенно не то, что нужно для научного исследования, а не для собрания верующих Нового века.

Наконец сформировалась модель-кандидат, от которой можно отталкиваться; несмотря на несовершенство, она была более или менее рациональной, постоянной и когерентной большую часть времени, что делало её намного лучше других. Её объяснения и описания были неполными и необязательно к месту, но они предоставляли теоретическую базу для скептического ориентирования. Эта модель пришла к нам в форме книги "Сет говорит", написанной Джейн Робертс. То, как материал транслировался, не было проблемой, ― к тому времени близкое знакомство с нефизическим и его разумными гидами состоялось. К слову, это было плюсом. Стоит ли спрашивать рыбу о тропинках в горах? Нет, если ожидаемый ответ должен быть полезен и точен.

Мы начали тратить большую часть нашего лабораторного времени тестируя и интерпретируя концепций Сета, и запасаясь информацией из наших собственных нефизических источников. Этой работе были посвящены годы медленного нарабатывания почвы. Иногда всё запутывалось, иногда прояснялось, но всегда было интересно и всегда требовались доказательства.

Глубже, чем другие, я занялся этими заслуживающими отдельного внимания моделями выходных отверстий реальности. Я был теоретиком группы (а чего ещё можно было ожидать от физика), Дэннис, в основном, занимался приложениями (как и ожидается от инженера). Боб был практик, сфокусированный, в первую очередь, на всём, чтобы ни работало в пользу объективной значимости. Билл Йост внёс свою лепту в виде инженерной интуиции, навыков управления, вдохновления и поддержки. Нэнси Ли много помогала в ежедневной рутине, и стала полноправным партнёром в наших изысканиях нефизической реальности, как её сестра Пенни Ханикатт несколько лет тому назад). Это была хорошая команда.

Всех нас поддерживали и поощряли семьи, большая часть которых время от времени участвовала в исследовании, как и многие другие, неупомянутые, люди. Исследование шло в любом направлении, которое казалось наиболее продуктивным. Боб не столько вёл, сколько облегчал задачу, с прекрасными манерами и всезнающей улыбкой хорошего учителя, который знает, как позволить ученикам дойти до сути самим, находясь в стороне от ежедневныых усилий и позволяя нашим личным исследованиям вести нас, куда заблагорассудится.