Глобализация и неолиберализм как американский проект

Я успел намекнуть, что идеологию глобализации можно отде­лить от её «действительного» влияния. Обсудим вкратце не­которые перемены, которые трансформировали американскую экономику и трудовые отношения в последние 15 лет прошлого столетия. Затем рассмотрим, как эти изменения «унифицирова­лись» для всех развитых экономик. Думаю, что именно этот ин­теллектуальный процесс порождает глобалистскую риторику как в неолиберальной, так и в марксистской формах.

В 1970-х годах экономика США страдала от высокой инфля­ции, замедленного экономического роста и плачевного состо­яния крупных предприятий. Причины этой «болезни» были сложными, но всё началось с первого «нефтяного шока» 1973 г. Интересно и важно то, как был «определён» этот кризис и что понималось под его «преодолением». Когда в 1980 г. к власти пришёл Рональд Рейган, то было провозглашено, что рынки являются лучшим способом организации общества, нежели государство. Рейган предложил политику дерегулирования, со­гласно которой должны были сократиться налоги, уменьшиться государственное вмешательство, да и роль государства в целом должна была ослабеть.

Для ядра американской экономики это означало, что пред­приятия были приравнены к своей балансовой ведомости, а их основной функцией возвещалось обеспечение прибыли соб­ственникам или акционерам. Следовательно, неприбыльные активы в балансовой ведомости подлежали продаже, а дохо­ды — либо распределению среди акционеров, либо реинвести­рованию туда, где ожидаются более высокие нормы прибыли. Такой взгляд на предприятие был ответом на происходившее в тот период (1970-е годы), когда перед лицом низких цен на фондовых рынках, высокой инфляции активов и высоких про­центных ставок менеджеры занижали стоимость своих активов и финансировали развитие компаний наличными деньгами (см.

339

 

 [Friedman 1985&], а также гл. VII наст. изд.). Финансовые инве­сторы начали понимать, что благодаря низким биржевым ценам предприятия можно выкупать и расчленять, извлекая громад­ную прибыль. Так началась волна слияний 1980-х годов.

Со временем, из недр финансовой экономики возникла кон­цепция предприятия, управляемого в интересах акционеров (полемику по этому вопросу см.: [Jensen 1989]), и многие про­возгласили финансовые показатели единственным критерием для принятия стратегических решений. Можно показать вза­имосвязанность многих тактических приёмов предприятий в 1980-е годы, таких как слияния, распродажи активов, займы, обратный выкуп акций, подавление профсоюзов, сокращение размеров, закрытие прибыльных заводов и увольнение работ­ников, даже если предприятие было прибыльным (см. гл. VII наст. изд.). В 1980-е годы теряли работу не только голубые во­ротнички, но и менеджеры среднего звена. Менеджеры пред­приятий сокращали издержки любыми способами, их заботила только финансовая оценка предприятия.

Государственная политика лишь усиливала такую точку зре­ния. Утвердилась консервативная риторика личной ответствен­ности с намёками на то, что всё, что в прошлом ни делало бы государство, было плохо, а всё, происходившее на рынках и с ними связанное, хорошо. Последовавший за этими процессами рост неравенства в доходах, зарплатах и благосостоянии снача­ла отрицался, а потом был признан естественным. Аналитики американской экономики начали рассматривать эту «новую модель» как решение проблем международной конкуренции, с которыми США столкнулись с 1970-х годов, и проблемы со­перничества со стороны Японии с начала 1980-х годов [Ibid.]. Риторика о глобальной конкуренции и концепция предприятия в интересах акционеров сомкнулись. Акцент на стоимости ак­ций должен был привести предприятия в «боевой тонус», а это помогло бы им в конкурентной борьбе, как внутренней, так и внешней, против японцев.

Идеология представляет собой набор идей, отражающих не­кую точку зрения. Идеология глобализации и концепция пред­приятия, действующего в интересах акционеров, соединились, так что теперь глобализация проявляется не только в сопер­ничестве со стороны Японии, но в угрозах со стороны разно­образных «других», а концепция предприятия, действующего

340

в интересах акционеров, означает, что предприятия должны максимизировать прибыль для собственников, при этом госу­дарство не должно во всё это вмешиваться. Подобная идеология является обобщением американского опыта.

Интересен вопрос: сработал ли этот набор идей? Ответ, без­условно, зависит от того, какие параметры принимаются в рас­чёт. Хотя американские предприятия значительно увеличили свой экспорт, США по-прежнему имеет торговый дефицит. Если «боевые» американские предприятия настолько конкурен­тоспособны, почему это преимущество не распространилось на всю экономику? Американская экономика создала множество рабочих мест, однако значительная их часть является низкоо­плачиваемыми и предусматривает неполную ставку. В результа­те имущественное расслоение продолжает расти. Хотя рабочие места создаются и экономика растёт, неравенство также увели­чивается и усугубляется ростом низкооплачиваемой и частич­ной занятости.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Я постарался привести аргументы и факты против поспешного принятия неолиберального и неомарксистского взглядов на гло­бализацию производства, приведшую, якобы, к возникновению новой стадии капитализма с растущим неравенством, оттесне­нием государств от экономики и прогрессирующей тиранией меритократий. Хотя за последние 15 лет XX в. мировая торговля росла, это не вызвало ни повсеместных перемен в организации производства, ни ослабления роли государства. Нет оснований утверждать, что рост социального неравенства или ослабление эффективности государств в обеспечении своих граждан явля­ются следствием глобализации.

Полагаю, что глобализация на самом деле имеет место лишь в случае интеграции некоторых рынков для транснациональных корпораций развитых стран. Здесь мы видим развитие мировых рынков, определяемых как небольшое число предприятий, ко­торые принимают во внимание друг друга и взаимодействие ко­торых происходит в рамках определённой концепции контроля. Такие предприятия отошли от простой продажи своей продук­ции в разных странах (т.е. торговли как таковой) и предприня­ли попытку глобальной организации производства. Рассредо-

341

 

точение производственных мощностей является реакцией на действия основных конкурентов — крупнейших предприятий из других индустриальных стран. Именно эти предприятия сы­грали заметную роль в усилении международной политической интеграции с тем, чтобы правила конкуренции и кооперации на мировых рынках стали более прозрачными.

Применение в данной книге политико-культурного подхода к оценке глобализации позволяет конкретизировать исследова­ние этого процесса. Он вынуждает аналитиков быть осторож­ными в своих эмпирических утверждениях и точными в при­водимых фактах в поддержку данного процесса. Также из него следует, что степень глобализации скорее всего преувеличена, а её влияние более скромно. Этот вопрос в сильной степени эм­пирический. На основании нашего подхода также можно объ­яснить ответную реакцию государств на глобализацию. Они стараются защитить местные отрасли, не связанные с глобаль­ным рынком, от угроз иностранных предприятий, и пытают­ся открыть рынки конкурентов для своих глобализированных предприятий. Государства по-прежнему играют ключевую роль при переговорах о торговых соглашениях и защите своих элит.

Мировой капитализм с нами уже много лет. Правительства и предприятия вырабатывали всё более и более сложные спосо­бы создания новых мировых рынков и обеспечения междуна­родного управления ими. Связи между этими международными торговыми «проектами» и национальными экономиками ещё предстоит изучить. Это приоритетная тема для экономической социологии. Политико-культурный подход предлагает несколь­ко концептуальных процедур, помогающих измерять происхо­дящие изменения. Также он предполагает, что глобализация не является безличной силой, но в значительной степени отражает социальное и политическое конструирование рынков предпри­ятиями и государствами.

 

X. Общее заключение

ДВЕ ИСТОРИИ ОДНОЙ ОТРАСЛИ

Взрывное развитие информационных технологий, произо­шедшее в конце XX в., создало ряд новых рынков. Многие полагают, что эти новые технологии трансформируют мир, в котором мы живём [Castells 1996]. Кроме того, считается, что эти рынки создают предприятия нового типа, которые менее ие-рархичны, в большей степени строятся по сетевому принципу и поэтому могут быстрее воспользоваться возникающими благо­приятными возможностями [Castells 1996; Saxenian 1994]. Пред­приятия нового типа находятся в процессе постоянного обуче­ния и изменения, потому что если они остановятся, то вскоре погибнут. Постоянно изменяясь, они создают такое богатство, которое никто и никогда не мог себе даже представить. Они также изменяют труд людей, которые ими управляют. Эти люди часто приходят и покидают предприятия, а биржевые опционы мотивируют команды сотрудников трудиться круглые сутки, чтобы вывести на рынок очередной инновационный продукт.

В этом новом мире предприятия не образуют монополии, по­тому что технологии не позволят этому произойти. Предприятия, которые пытаются запатентовать процессы или продукты, сталки­ваются с тем, что другие изобретают что-то другое, чтобы обойти их. Так, Apple (со своей закрытой операционной системой) и Sony (со своей системой Beta VCR) оказались на обочине рынков, так как потребители предпочли открытые системы, которые произ­водят более стандартные и дешёвые продукты. Intel и Microsoft с «открытыми» архитектурами своих продуктов породили целые отрасли поставщиков аппаратуры и программного обеспечения, возникших именно благодаря открытости этих систем.

Урок, извлекаемый из истории этих предприятий, заключался в том, что состояния приобретались не благодаря закреплению своих прав собственности, а, напротив, благодаря «открыто­сти». Чтобы открыть себе путь к победе, нужно быть первым и сделать так, чтобы твой продукт был принят в качестве стандар­та, потому что он оказался лучшим. Чтобы тебя не уничтожило

343

 

новое поколение технологий, необходимо постоянно совершен­ствовать свой продукт, и единственным противоядием является организационное обучение. Поддержание отношений с конку­рентами и потребителями и использование сетей для развития продукта были единственным способом остаться в игре. Это замыкает круг положительного отбора, благодаря которому по­беждает лучшая технология, а производящая её фирма сохраня­ет свои позиции лишь в том случае, если она продолжает раз­виваться по мере развития других технологий.

Согласно «старой» экономической теории отраслевых рын­ков, чем больше продукции произвела фирма, тем меньше продукции может поглотить рынок и тем ниже будет цена на продукт; предельная прибыль от продажи дополнительной еди­ницы продукции в конце концов упадёт до нуля. Новое направ­ление экономической теории заявляет об отмене этого «закона». Информационные технологии приносят «возрастающую отдачу от объёма» [Arthur 1994]. Затраты на создание такого продук­та, как программное обеспечение, высоки на первых порах. Но если продукт стал стандартом, рынок замыкается на него. Это замыкание происходит потому, что потребители привыкают к определённому продукту, и потому что другие родственные производители создают под него свои продукты. Предельные издержки производства дополнительной единицы продукта очень незначительны, потому что в случае программного обе­спечения цена самих лазерных дисков крайне мала. Если про­дукт становится стандартом для отрасли, прибыль растёт с продажей каждой дополнительной его единицы, ибо цена про­изводства дополнительной партии продукции близка к нулю.

Как правило, именно таким образом нам рассказывают о но­вых рынках, возникающих в сферах информационных техноло­гий и телекоммуникаций. Эти рассказы привлекают внимание журналистов, политиков и учёных. Если принять такую версию, то политико-культурный подход окажется не особенно полез­ным для понимания того, что происходит на этих рынках. Поз­вольте мне сыграть роль адвоката дьявола и более ясно пред­ставить аргументацию с позиций «новой экономики» против политико-культурного подхода.

Предприятия, которые ориентируются на достижение ста­бильности, например, на создание запатентованных продуктов, были и остаются в проигрыше. Победителям необходимо при-

344

нять «открытые стандарты» и постоянно заботиться о сохране­нии своего места в цепи добавленной стоимости. Единственный способ сделать это — быть быстрее остальных и признать, что «новое» изменение всегда может привести к тому, что ваши продукты станут устаревшими. Обучение, сети и гибкость яв­ляются сутью «новой экономики».

С этой точки зрения, политико-культурный подход со своим акцентом на государство, стабильность и построение внутриры-ночных иерархий просто не в состоянии осмыслить цифровую революцию с её быстрыми технологическими изменениями, по­стоянными переливами капитала и гибкими, сетевыми предпри­ятиями. Силиконовая долина и её имитаторы в Остине, Сиэтле, Вашингтоне (округ Колумбия), Бостоне, Нью-Йорке (Силиконо­вая аллея) и Энн-Арборе являются живыми доказательствами того, что будущее принадлежит быстрым, постоянно обучаю­щимся, малым предприятиям, которые для выживания создают альянсы и сети. Большие и иерархичные компании слишком медлительны. Пытаться контролировать технологию всё равно что пытаться сдержать океан руками. Так что структурирование рынков на лидеров и претендентов здесь не годится.

Кроме того, все изменения в «новой экономике» происхо­дят без какого бы то ни было участия государства. Государство не контролирует активно эти рынки, определяя победившие и проигравшие технологии или совершая инвестиции, которые ставят в более выгодное положение одни предприятия в ущерб другим. Это новое сообщество предприятий создаётся отрасля­ми, основанными на знаниях, изобретённых в университетах, продвигаемых предпринимателями, которые обучаются друг у друга. В общем и целом, Силиконовая долина не полагалась на государство ни в одном важном для своего развития вопросе. В самом деле, децентрализованная природа рынков и открытые стандарты продукции часто характеризуются в качестве аль­тернативы неповоротливым, малозначащим бюрократическим структурам государства. С этих позиций политико-культурный подход, где подчёркивается важность стабильности, больших размеров и государства, представляется более подходящим для XIX, нежели для XXI в.

Политико-культурный подход даёт все возможности для от­вета на эти возражения. Важнее всего осознать, что это был пе­риод зарождения многих из упомянутых выше новых рынков.

345

 

В рамках политико-культурного подхода анализ этих рынков начитается с признания их текучести. Как я подчёркивал в чет­вёртой главе, в начальный период развития любого рынка всег­да наблюдается наплыв предприятий, похожий на своего рода социальное движение. Новых участников становится всё боль­ше, и представляется возможным существование множества концепций контроля. Маленькое, сетевое, постоянно обучаю­щееся предприятие — это стратегия для новичков в период за­рождения этих рынков. Предприятия сталкиваются с рыночной неопределённостью, и никто не знает, какие продукты станут популярными. «Сетевое, обучающееся предприятие» — это мо­дель для решения подобных проблем. По сути, она превращает недостаток в достоинство. Если вы не можете держать конку­ренцию под контролем, можно попытаться наладить связи с другими предприятиями, чтобы понимать, что происходит, и предвидеть направление движения рынка.

Вопрос заключается в том, остановятся ли эти рынки на дан­ных формах в силу невозможности появления на свет более крупных предприятий, ориентирующихся на достижение ста­бильности, из-за быстрых изменений в технологиях? Либо, не исключено, кто-то станет более крупным за счёт стабилизации технологий и достижения контроля посредством замыкания рынка на своих продуктах? Политико-культурный подход не ут­верждает, что концепция контроля возникает для стабилизации любого рынка. Он лишь указывает, что если предприятия спо­собны создать такую концепцию, они это сделают. Так что в дан­ном случае вопрос состоит в том, сможет ли текущее устройство этих рынков надолго установить для них условия игры. С такой точки зрения, при использовании политико-культурного под­хода действительно важно понять два аспекта, возникающие по мере развития этих рынков: во-первых, какую роль в их раз­витии сыграло и, возможно, сыграет в будущем государство, и, во-вторых, каковы примерно те концепции контроля, которые со временем создадут для предприятий стабильные рыночные условия?

Основные технологии, направляющие цифровую революцию, возникли в США в раннюю послевоенную эпоху. Производства транзисторов, полупроводников и компьютеров развивались под гарантии государства и, особенно, министерства обороны [Newman 1998]. Министерство обороны было основным поку-

346

 

пателем передовой электроники у первых предприятий Силико­новой долины, таких как Hewlett Packard, Loral и Lockheed. Фе­деральное правительство и, особенно, министерство обороны финансировали исследования в Стэнфорде и Калифорнийском университете, результатом которых стали многие научные до­стижения. Интернет зародился как проект «Arpanet», финанси­ровавшийся министерством обороны. Цель создания децентра­лизованной сети коммуникации диктовалась необходимостью гарантировать возможность коммуникации в случае ядерной во­йны. Учёные и университетские исследователи первыми получи­ли доступ к Интернету. Большинство основных инноваций для этих информационных технологий родились из исследований, проводимых в университетах с государственной поддержкой.

Конгресс принимал законы в интересах предприятий. Па­тентное право и вопросы прав собственности были на сторо­не владельцев патентов. Например, неудивительно, что в штате Калифорния существует хорошо развитое законодательство об интеллектуальной собственности, написанное в интересах программистов. Закон о телекоммуникациях от 1996 г. создал правила конкурентной борьбы, которые в целом выгодны тепе­решним ведущим телефонным и кабельным предприятиям. Эти законы не подстегнули конкуренцию между телекоммуникаци­онными и кабельными компаниями, а лишь усилили позиции лидеров.

Для развития предприятий Силиконовой долины государство ослабило иммиграционные законы, чтобы обеспечить приток инженеров, хотя одновременно те же самые предприятия пере­носили производство в офшоры. На 2001 г. коммерческие сделки в Интернете не облагались налогом с продаж, что давало элек­тронным ритейлерам 5-7-процентное преимущество перед их офлайновыми конкурентами. В итоге можно сказать, что госу­дарство повсеместно. Оно взращивает технологии, позволяет их использование в частных интересах, предоставляет правовые и регулирующие механизмы, облегчающие предприятиям привле­чение денег и получение прибыли. Оно также даёт предприяти­ям возможность определять правила конкуренции. В 2000 г. ряд серьёзных политиков предлагали навсегда запретить взимание налогов с интернет-продаж. Трудно интерпретировать это пред­ложение как-то иначе, чем как промышленную политику, поддер­живающую одни предприятия в ущерб другим.

347

 

Вопрос о нахождении стабильных концепций контроля до­вольно сложен и потребовал бы углублённого анализа, который невозможно здесь предпринять для всех рынков информацион­ных технологий. Однако я замечу, что по ряду основных продук­тов, порождённых революцией в информационных технологи­ях, уже достигнут достаточно высокий уровень концентрации. Microsoft (программное обеспечение), Sun (рабочие станции, обеспечивающие электроэнергией интернет), Cisco Systems (электронное оборудование и подключение к Интернету), Intel (компьютерные чипы), AT&T (кабельная и международная / междугородняя связь), AOL-Time-Warner (интернет-провай­дер и кабельная связь) контролируют более 60% своих рынков. И сейчас уже вполне возможно предположить, какова будет ста­бильная концепция контроля на рынках высоких технологий.

Хотя некоторые из этих предприятий безусловно являются технологическими инноваторами, они используют знакомые приёмы для контроля над конкуренцией. Против Microsoft, Intel и Cisco были возбуждены антимонопольные судебные процессы, основанные на фактах использования разных форм хищнической конкуренции. Дело против Microsoft предоставило множество свидетельств того, что поведение Microsoft включало элементы хищнической конкуренции. По мере возникновения новых рын­ков на них занимало доминирующее положение единственное предприятие, т.е. оно становилось ведущим (incumbent).

Полезно порассуждать о возникшей концепции контроля че­рез анализ отношений между ведущими предприятиями и пре­тендентами по мере стабилизации этих рынков. Ведущие пред­приятия наблюдают за инноваторами в сфере новых технологий и либо выкупают их бизнес, либо инкорпорируют идеи этих тех­нологий в свои основные продукты. Они остаются в игре, агрес­сивно скупая победителей на рынках, связанных с их основными продуктами. Например, хорошо известно, что Microsoft пытается оказывать влияние на небольшие предприятия и предлагает вы­купить их бизнес. Если эти предприятия отказываются, тогда их продукты нередко перепроектируются и становятся частью сле­дующего выпуска операционной системы Windows.

Если лидеры в этих отраслях используют своё положение на рынке для скупки или выдавливания своих конкурентов, что же тогда предпринимают претенденты? Предприятиям-претенден­там доступна потенциально прибыльная стратегия занятия тех

348

 

или иных рыночных ниш. Такие способны становиться иннова­торами, которые берут на себя риски, связанные с инновациями. Если им сопутствует успех, перед ними открываются три по­зитивных исхода (по крайней мере, с точки зрения их владель­цев) — они могут: стать «публичными» и выпустить в продажу свои акции, продать своё предприятие одному из гигантов дан­ной отрасли или попытаться самим стать одним из этих гигантов.

Такова концепция контроля, определяющая структуру веду­щих предприятий и претендентов. Она означает, что инвесторы имеют возможность получить прибыль, если их продукты успеш­ны, и она предоставляет крупнейшим предприятиям новые ин­новации для поддержания их центрального положения на рын­ках новых технологий. Претенденты и лидеры находятся друг с другом в симбиозе, благодаря чему они конкурируют, но разде­ляют негласные правила, которые позволяют выживать им всем.

Непростыми являются проблемы «открытости» в компью­терных системах и создания технических стандартов для про­дуктов [Edstrom 1999]. Возможность присоединить опреде­лённую часть оборудования или программного обеспечения к существующей структуре повышает ценность последней. Та­ким образом, «открытость» выгодна и производителям новых продуктов, и собственникам таких стандартов. Крупные ста­бильные предприятия совершенствуют свои продукты, и из-за технологического замыкания на их стандартах они добиваются стабильности. Поэтому «открытость» является одним из спо­собов создать стабильный рынок. Я полагаю, что «открытость» возникла тогда, когда потерпела неудачу попытка создать патен­тованные системы. Если предприятия не могли контролировать рынки технологий с помощью патентов, тогда следующим наи­лучшим решением было сделать свой продукт стандартом для отрасли. Это приносит стабильность, так как позволяет сфор­мироваться лидерам отрасли, а рынкам — объединиться вокруг стабильных стандартов. Ключевые технологии, которые форми­руют открытый стандарт, выгодны ведущим предприятиям, ко­торые их контролируют. Сходным образом могут действовать и технические стандарты.

Если изложенная позиция является верной, тогда по мере развития отрасли мы можем ожидать консолидацию многих основных продуктов крупными предприятиями. Мы также вправе ожидать, что в ходе конструирования новых рынков

349

 

предприятия будут придерживаться одной из двух тактик: либо оставаться небольшим предприятием-претендентом, готовым к тому, что его купят, либо пытаться стать одним из крупных ди­версифицированных предприятий, которые продвигают стан­дарты для других и выкупают новые технологии для защиты своих привилегированных позиций. Эта концепция контроля, если она возникнет и стабилизируется, представляет собой глу­бинную структуру, которую предприятия используют для из­влечения прибыли. Ведущие предприятия — это крупные пред­приятия. Претенденты — это мелкие предприятия, где всё-таки можно сколотить состояние, но только используя предприятие как средство для достижения материальных целей. Владельцы предприятий-претендентов играют в эту игру с целью выгодно продать предприятие.

СТАБИЛЬНОСТЬ И ЭФФЕКТИВНОСТЬ Я собираюсь использовать этот пример, чтобы вернуться к одной из наиболее трудных проблем, поднимаемых политико-культурным подходом: проблеме двух видов эффективности при анализе работы рынков. В одной версии истории о рево­люции в информационных технологиях ключевую роль играет эффективность, которая предполагает, что развитие техноло­гии создало социальную структуру, которая с наибольшей от­дачей эксплуатирует эти технологии. Венчурные капиталисты, команды инженеров, их альянсы и сети создают инновации и богатство. Социальная структура благоприятна для предпри­нимателей, она вознаграждает успешных и не карает за неудачи (поскольку в первые периоды развития нового рынка неясно, какие продукты в итоге выиграют). Согласно такому взгляду на формирование рынков, социальные структуры (т.е. связи среди команд инженеров, их основных конкурентов из других команд, венчурных капиталистов), лежащие в основе новых рынков, способствуют эффективному распределению ресурсов. Другой взгляд на эффективность начинается с простого на­блюдения, что политические институты американского обще­ства выступали гарантом этих инноваций и обеспечивали ме­ханизм регуляции, с помощью которого поддерживались права собственности, структуры управления благоприятствовали определённым ведущим компаниям, и смягчились правила об-

350

 

мена, чтобы обеспечить миграцию работников и свободный от налогов статус интернет-торговли. Также утверждается, что предприятия в рамках отрасли сталкиваются с конкурентной средой и что, как и любые другие предприятия, сталкивающи­еся с такой средой, они пытаются создать концепции контроля для стабилизации конкуренции. Первая попытка с использова­нием патентованных систем (операционная система Apple) про­валилась как модель. Компромиссная стратегия заключалась в том, чтобы стать открытым стандартом и тем самым органи­зовать рынок. Первыми этой стратегии стали следовать Intel и Microsoft. Чтобы защитить свои позиции, доминирующие пред­приятия стали покупать новые технологии для усиления цен­тральной роли своих стандартов. В результате появилось не­большое число крупных предприятий, которые контролируют значительные доли наиболее важных рынков.

Эти два взгляда кажутся противоположными друг другу. Если мы говорим об эффективности первого рода, то как возможна стабильность, которая не связана с производством «лучших» и самых дешёвых продуктов? И если небольшие предприятия, сети и альянсы являются источником инноваций, то как другие социальные структуры, вроде крупных предприятий, возникли и продолжают существовать? Я полагаю, что экономический и политико-культурный подходы вовсе не обязательно противо­стоят друг другу. Напротив, они наблюдают факты разного рода и приходят к выводам, согласующимся со своей точкой зрения. Будучи защитником политико-культурного подхода, я утверж­даю, что подход с точки зрения эффективности первого рода не столько неверен, сколько неполон. Он неполон по нескольким основаниям.

Во-первых, такой подход игнорирует более широкий по­литико-культурный контекст, который безусловно влияет на создание рыночных институтов. Даже в отраслях, которые полностью выходят из-под сферы государственного контроля, история регулирования, инвестиций и инноваций зачастую де­монстрирует зависимость от государства. Существующие права собственности, структуры управления и правила обмена часто используются и модифицируются по мере появления новых отраслей. Трудовые отношения, образовательные институты и публичная инфраструктура играют свою роль в формировании новых рынков. В конце концов, в большинстве отраслей при-

351

 

зывается государство для какой-либо цели (посмотрите опять-таки на роль Конгресса в смягчении условий иммиграции для инженеров и сохранении свободного от налогов статуса интер­нет-торговли). Необходимость в создании или согласовании ло­кальных рыночных институтов, устраивающих ведущих игро­ков и претендентов, в конечном счёте вынуждает предприятия обратиться к государству.

Во-вторых, рассматривая только возникновение новых рын­ков, мы не сможем увидеть, как они эволюционируют. Одной из самых сильных черт популяционной экологии является её пони­мание того, что события на начальном этапе развития рынка не обязательно совпадают с его конечным состоянием. Текучесть того или иного рынка в значительной степени зависит от того, когда мы наблюдаем его динамику. Фокусируясь на внутренней структуре рынков, мы упускаем стоящую за ней динамику. По­нимание рынков в значительной степени зависит от того, какой стадии своего формирования они достигли.

В случае рынков новых технологий идея о том, что «неболь­шая сетевая фирма» представляет собой стабильную концепцию контроля, является исключительно эмпирическим вопросом. Чтобы ответить на него, необходимо тщательное рассмотрение основных рынков и их развития за некоторый период времени. Сейчас в нашем распоряжении достаточно историй таких рын­ков, чтобы скептически отнестись к позиции, что важнейшие черты малых сетевых предприятий в действительности пред­ставляют собой стабильные формы. Мы знаем, что обычно по­сле характерных встрясок на каждом из этих рынков стало до­минировать одно или несколько предприятий.

Существует целый ряд вопросов, которые упускаются из виду большинством аналитиков, концентрирующихся на сетевых ха­рактеристиках этих рынков. Так, в качестве важных характери­стик рынка они нередко рассматривают только сети и приходят к выводу, что именно сети должны играть ключевую роль. Они не помещают эти сети в более широкий контекст ролевой струк­туры предприятий, определяющий кто является лидером, а кто претендентом. В любой своей попытке выяснить, что происходит на рынке и какие организации и институты жизненно необходи­мы для достижения успеха, сетевые подходы редко рассматрива­ют локальные представления рыночных процессов. Что на самом деле означают рыночные взаимоотношения для самих акторов?

352

 

Как они работают? По сути сетевым подходам недостаёт пони­мания всего рынка как поля. Акцентируя внимание только на наблюдаемых социальных отношениях, они не рассматривают более широкие значения этих отношений, получающие своё вы­ражение в структуре лидеров и претендентов, а также упускают из вида, в какой стадии развития находится тот или иной рынок (возникновения, стабильности или трансформации).

В ряде случаев сетевой анализ отрасли высоких технологий содержит элементы политико-культурной интерпретации се­тевой динамики. Стюарт, Хоанг и Хибелс показали, что мелкие предприятия чаще выживают, если они способны создать альян­сы с более известными предприятиями: либо с крупными про­изводителями, либо с венчурными капиталистами [Stuart 1998; Stuart, Hoang, Hybels 1999]. Уци обнаружил такое же влияние на предприятия, имеющие связи с важными финансовыми орга­низациями [Uzzi 1999]. Политико-культурная интерпретация этих связей состоит в том, что владельцы малых предприятий погружены в мир неопределённости. Организуя связи с более влиятельными акторами, они приобретают легитимность в гла­зах как покупателей, так и поставщиков и поэтому становятся более стабильными. Сети нужны не для того, чтобы узнавать о конкурентах или новых продуктах. Напротив, они нужны для контроля над ресурсной зависимостью и достижения легитим­ности, чтобы увеличить шансы предприятия на выживание.

Проблема конкуренции является главной для всех рынков. Чтобы гарантированно производить товары и получать при­быль, руководству предприятий приходится как-то управлять­ся с конкуренцией. Это справедливо для всех рынков, независи­мо от применяемых технологий. Поиск стабильных социальных отношений нередко является ключом к конкурентному преиму­ществу. Если предприятия нестабильны, то со временем никто не станет в них инвестировать. Если они нестабильны, то они не могут гарантированно производить товары и услуги. Развитие концепций контроля является основным вопросом для любого возникающего рынка. Проще говоря, эффективная работа не­возможна без достижения стабильности. Работа аналитика со­стоит в том, чтобы выделить основные движущие силы, опре­деляющие лидеров и претендентов, и осмыслить концепцию контроля, которая делает возможной воспроизводство этой структуры.

353

 

Наконец, возможно применение нескольких способов ста­билизации рынка для достижения эффективности. Издержки установления различных стабильных структур, вероятно, оце­нить трудно. Существует множество стабильных структур для рынков даже в одной отрасли, если брать опыт разных стран. Используются разные способы построения предприятий и рын­ков. Чтобы судить об относительной эффективности какого-либо способа, нужен внимательный сравнительный анализ, что довольно трудно и редко предпринималось в действительности. Инвестиции, позволяющие достичь экономии от масштаба, за­висят от наличия стабильных рыночных ситуаций. Как прави­ло, на новых, формирующихся рынках существует множество мелких предприятий. Но с течением времени конкуренция вынуждает предприятия сотрудничать, покупать друг друга и стремиться к доминированию. Если усилия небольшого числа предприятий оказываются успешными, то возникает структу­ра, состоящая из лидеров и претендентов. Если же нет, то мел­кие предприятия начинают искать стратегии, связанные с ры­ночными нишами, чтобы избежать конкуренции.