Глобализация и рыночные процессы

Одно из возможных возражений на моё пристальное внимание к роли государства состоит в том, что этот подход не способен учесть то обстоятельство, что мировое хозяйство сейчас действи­тельно глобально. Однако я верю, что представленный политико-культурный подход, центральная роль в котором отведена госу­дарству и обществу, вполне пригоден при анализе так называемых глобальных рынков. В восьмой главе я покажу, что сравнитель­ный эмпирический анализ организации деятельности предпри­ятий подтверждает точку зрения, согласно которой националь­ные капиталистические системы всё ещё сохраняются. Тому есть две причины. Во-первых, в ходе выстраивания своей внутренней организации предприятия зависят от национальных институтов. Эти институты порождают стабильность и, как следствие, допол­нительные блага для собственников и менеджеров предприятий. Собственники и менеджеры предприятий по-прежнему обраща­ются за помощью к местным властям. Во-вторых, большая часть потребления является не интернациональной, а остаётся пока национальной. В 1996 г. около 83% мировой экономики объёмом в 35 трлн долл. США была именно национальной [WTO 1997]. Глобализация не может затронуть все рынки. Подробнее я про­анализирую эти сюжеты в девятой главе.

Здесь же я хочу рассмотреть несколько альтернативных тем, вы­текающих из дискуссии, изложенной в данной главе. Мой основной тезис состоит в том, что единственное различие между глобаль­ным и локальным рынком заключается в широте их географиче­ского распространения. Определение рынка как воспроизводимой ролевой структуры, представленное в данной книге, может быть непосредственно применено к феномену глобализации. Рынок яв­ляется «глобализованным», если он охватывает небольшое число участников, которые образуют структуру доминирующих пред­приятий и предприятий-претендентов, и функционирует в раз­личных странах с одинаковой концепцией контроля.

Вопрос о том, сколько мировых рынков в этом смысле явля­ются на самом деле глобальными, сугубо эмпирический. Кро­ме того, может оказаться так, что некоторые рынки являются частично глобализованными, если в каких-то регионах доми­нируют предприятия, которые идентифицируют друг друга, но другие части мирового рынка либо защищены барьерами, либо исключительно локальны. Сколько же всего глобализованных

архитектура рынков

рынков? Учитывая то, что 83% мировой экономической деятель­ности является национальной, можно уверенно утверждать, что таких рынков меньше, чем считают многие обозреватели. Ко­нечно, многие из этих рынков имеют отношение к важной про­дукции, такой как автомобили, химикаты, корпуса самолётов, компьютеры, программное обеспечение, медикаменты и ряду деловых услуг, таких как бухучёт и консалтинг. Частично гло-бализованные отрасли включают телекоммуникацию и ряд фи­нансовых услуг, например, банковские инвестиционные услуги.

Как мы станем описывать глобализирующийся рынок? То есть в каком случае иностранные предприятия становятся за­хватчиками, трансформирующими стабильный национальный рынок с определённой концепцией контроля? Согласно нашей модели, национальный рынок разрушается, когда захватчики приносят с собой новую концепцию контроля. Когда это про­исходит, наша модель предсказывает, что национальные до­минирующие предприятия будут реагировать, (1) усиливая старую концепцию контроля, (2) призывая своё правительство вмешаться для защиты местного рынка, (3) кооптируя захват­чиков путём формирования альянсов, совместного маркетинга, или производственных соглашений. Если это не срабатывает, национальный рынок может быть включён в международный рынок, благодаря чему предприятия принимают новую концеп­цию контроля, усваивая «новые» методы конкурентной борьбы, или путём слияний и поглощений.

Такой подход позволяет выработать более систематический взгляд на действия государства перед лицом глобализации. Эту проблему можно понимать следующим образом. Разделите ос­новные рынки какой-либо страны на экспортирующие и неэкс­портирующие. Представьте ситуацию, в которой предприятия либо испытывают, либо не испытывают давление со стороны зарубежных экспортёров. Предприятия на неэкспортирующих рынках, которым не угрожают зарубежные экспортёры, не бу­дут призывать государство как-либо повлиять на торговлю. Предприятия-экспортёры, которым не угрожают другие пред­приятия (т.е. по моему определению, они уже находятся на гло-бализованных рынках), также не будут призывать государство оградить их от иностранных предприятий.

Предприятия, не занимающиеся экспортом, но неожиданно для себя оказавшиеся под давлением со стороны тех, кто вторгся на их внутренний рынок, попытаются добиться от государства

162

 

принятия ряда протекционистских мер. Предприятия-экспортё­ры, чувствующие давление со стороны других экспортёров, мо­гут добиваться от государства помощи в открытии зарубежных рынков, особенно рынков своих основных конкурентов. Такое положение вещей подразумевает, что государство вовсе не напо­минает шизофреника, пытаясь одновременно добиваться откры­тия некоторых рынков за рубежом и защищать ряд собственных рынков. Так, например, правительство США продолжает под­держивать местную текстильную и сахарную промышленность и в то же время старается вынудить Японию открыть свои рынки для автомобилей и других американских товаров.

Гипотеза IV. 16. Возникновение глобальных рынков зависит от сотрудничества между предприятиями и государствами по соз­данию правил обмена, прав собственности (т.е. гарантий, что предприятия могут присваивать прибыль) и структур управ­ления (т.е. способов ведения конкурентной борьбы). Одно из предположений состоит в том, что рост мировой торговли по­рождает запрос на всё большее число таких соглашений, веду­щих к более широкому сотрудничеству между государствами.

Европейский союз, НАФТА и недавно завершившееся соглаше­ние ГАТТ, основавшее Всемирную торговую организацию, мож­но анализировать, исходя из того, обеспечивают ли они общие правила для прав собственности, структур управления и пра­вил обмена. Их также можно разбить на секторы, включающие и не включающие экспортёров, чтобы посмотреть, использу­ются ли в этих секторах особые правила [Fligstein, Mara-Drita 1996]. Эти соглашения пока касаются главным образом правил обмена, усиливающих торговлю.

Одно следствие из данного утверждения состоит в том, что создание глобальных рынков будет зависеть от государств и в действительности будет ограничиваться ими. Существуют два вида проектов, которые могут предпринять государства на от­крывающихся рынках. Во-первых, они могут убрать торговые барьеры между обществами. Это устраняет многие виды правил, препятствующие доступу на рынок. Это негативный интегра­ционный проект. Однако существуют ограничения для такого рода рыночной интеграции. Без общих правил, регулирующих взаимодействия, открытие рынка не повлечёт за собой создание действительно мирового рынка (т.е. рынка, где небольшое чис­ло предприятий делают инвестиции по всему миру в ответ на Действия друг друга и откликаясь на рыночные возможности).

1бЗ

 

Таким образом, торговля и выгоды от неё будут ограничены. Чтобы получить единый рынок для отдельного товара, нужны эти детальные правила. Неудивительно, что торговой зоной с наивысшим в мире уровнем торговли является Западная Евро­па. Европейский союз был задуман для создания единого рынка посредством устранения торговых барьеров и разработки новых общеевропейских правил регулирования деятельности предпри­ятий. Целью разработки этих правил было создание рынка, во многом напоминающего внутренний американский рынок.

Одна область, где не состоялось никаких соглашений, это создание мирового рынка корпоративного контроля. В любом обществе, за исключением США и Великобритании, довольно трудно заниматься враждебными поглощениями. Выше я ут­верждал, что права собственности находились в центре отно­шений между национальными элитами и государствами. На­циональные элиты в основном сопротивлялись передаче прав собственности тому, кто предложил наивысшую цену, потому что в этом случае они теряют свою власть. Государства сохрани­ли за собой роль основных игроков при создании глобального хозяйства, потому что их элиты зависят от них в вопросах со­хранения власти и гарантий выхода на глобальные рынки.

Представленная здесь модель рынка предлагает концепту­альные инструменты, помогающие изучать процессы глобали­зации. Она предлагает рабочее определение того, является ли тот или иной рынок глобализованным. Это определение может быть использовано для установления степени, в которой миро­вой рынок существует применительно к какому-либо товару, и уровня интеграции на этом рынке. Также его можно использо­вать для изучения того, становится ли какой-нибудь рынок более или менее интегрированным. Так, например, с течением времени мировая автомобильная промышленность стала более интегри­рованной. В ней функционирует небольшое число предприятий, и многие из них работают во многих частях света. В недавнем прошлом наиболее интересно то, что национальные идентично­сти этих предприятий стираются: «Даймлер» купил «Крайслер», «Рено» — «Ниссан», а «Форд» приобрёл «Ягуар». Наконец, важ­ным следствием глобализации является то, что глобализация от­дельного рынка перекинется дальше посредством вторжения на другой рынок. Например, фармацевтическая отрасль состоит из небольшого числа крупных предприятий, работающих по все­му миру. Отрасль, подобная биотехнологии, может кардиналь­но измениться, если в неё войдут эти предприятия. Это подра-

164

 

зумевает, что существует множество эмпирических проектов по изучению государств, рынков и перемен в природе рынка из-за вторжения предприятий из других обществ.

Представленный нами подход также описывает действия го­сударства в ответ на глобализацию. Оно старается защитить местные отрасли, не нацеленные на глобальный рынок, от угро­зы со стороны неместных предприятий, и оно пытается открыть рынки конкурентов своих предприятий, вышедших на глобаль­ный рынок. Государство продолжает занимать центральное положение в этих процессах, потому что работники, предпри­ниматели и менеджеры зависят от него в вопросах защиты и расширения своих возможностей.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Рынки — это социальные конструкты, отражающие уникальную политико-культурную комбинацию предприятий и наций. Со­здание рынков подразумевает решение на социетальном уровне проблем прав собственности, структур управления, концепций контроля и правил обмена. Конкретных способов таких реше­ний множество, и каждый из них может обеспечить выжива­ние предприятия. Я вкратце описал взаимосвязь государств и рынков, а также характер действий, приводящих к различным результатам. Мною было выведено несколько общих принци­пов, которые могут помочь интерпретировать эти результаты.

Я утверждал, что стабильные рынки отражают статусные ие­рархии, определяющие позиции доминирующих предприятий и предприятий-претендентов, а также то, что лидеры на рынке укре­пляют существующий рыночный социальный порядок и указы­вают, как следует преодолевать кризис. Эти комплексные ролевые структуры рынков функционируют посредством социальных от­ношений между акторами (которые обычно называются сетями). Мой подход к исследованию рынков уделяет особое внимание взаимодействию государств и рынков, нацеленному на выработку общих правил формирования социальных структур. Он также об­легчает наблюдение за рыночными структурами, учитывает роль, которую играют намерения акторов для производства рыночных структур, и позволяет объяснять наиболее вероятное поведение предприятий в различных рыночных условиях.

Я пытался дать политическое истолкование процессу рыноч­ной динамики. Уязвимость нового связана, по крайней мере отча-

165

 

сти, с недостаточной сформированностью социальной структу­ры на рынке, а также с необходимостью поиска такой структуры, который осуществляется подобно социальному движению. Ле­гитимность рынков определяется государством. Для сторонника экологического подхода «стабильный» рынок предполагает на­личие концепции контроля, разделяемой всеми его участниками. Аналогично данному подходу, трансформация рынков происхо­дит под влиянием внешних источников изменений.

Метафора «рынки как политика» объединяет все упомяну­тые выше идеи. Я продемонстрировал возможность выработать целостный подход к исследованию рынков, который нацелен на анализ политических процессов, лежащих в основе рыночного взаимодействия. В конечном счёте, полезность всякой метафо­ры заключается в её способности продвигать вперёд исследова­тельскую работу и находить интуитивные и контринтуитивные решения проблемы.

В данном разделе я выдвинул утверждение о том, что одной из причин устойчивости национальных капиталистических систем является развитие рыночных институтов, уникальное для каж­дого капиталистического общества. Я утверждал, что эта уни­кальность зависит от относительной силы капиталистов, работ­ников, политических деятелей и чиновников при установлении и навязывании рыночных институтов (прав собственности, струк­тур управления, концепций контроля и правил обмена) на этапе вхождения в эпоху современности. Этот политический альянс и поддерживающие его правила оказывают гигантское влияние на последующее развитие хозяйства конкретного общества.

Указанное влияние действует двояким образом. Во-первых, эти группы определяют положение status quo и пытаются до­биться поддержки государства. В периоды рыночных кризисов основное внимание предприятий сосредоточено на государстве, а государственные акторы осуществляют вмешательство пред­сказуемым образом. Социетальная трансформация правил про­исходит только во время глубоких кризисов, таких как война или депрессия. Во-вторых, если знать, как в данном обществе орга­низованы институты, можно предсказать, что новые отрасли возникнут по существующим социетальным шаблонам. Таким образом, в любом обществе есть институциональные и организа­ционные силы, препятствующие его конвергенции. Националь­ные элиты неохотно отдают свою власть, а государства обязаны защищать её согласно природе созданных рыночных институтов.

166

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

168

 

V. Логика систем занятости¹

169 Около 20 лет назад социологи начали всерьёз рассматривать проблему структуры занятости в своих эмпирических ис­следованиях стратификации общества. Так называемый новый структурализм пытался поместить отношения занятости в бо­лее широкие рамки анализа, такие как организации, секторы, классы, сегменты рынка труда и даже национальные государ­ства². В теоретических исследованиях формирование трудовых отношений рассматривалось как результат взаимодействия между группами неквалифицированных рабочих и работода­телей, обладающих разным объемом ресурсов [Hodgson 1986; Kalleberg 1988; Fligstein, Fernandez 1988]. Этот подход способ­ствовал тому, что формирование рынков труда начали рассма­тривать в динамике. Но до сих пор не удаётся проанализировать эту динамику в контексте создания институтов или правил, ко­торые её регулируют.

169 Цель данной главы заключается в том, чтобы рассмотреть процессы на рынках труда в контексте политико-культурного подхода. Ранее в третьей главе обсуждалось, как утверждение прав собственности, структур управления, концепций контро­ля и правил обмена структурирует рынки труда. Здесь я хочу в более явном виде показать, что структурирование трудовых отношений в обществе является следствием политического кон­фликта между работниками, государственными чиновниками и капиталистами, а также создаваемых ими институтов рынка труда. Я хочу объяснить, как этот баланс сил влияет на концеп­цию труда и кто её формирует. Также я намерен рассмотреть, как эти конфликты формируют образовательную систему в об­ществе, и какую роль она играет в воспроизводстве определён­ных институтов рынка труда.

Прежде всего необходимо объяснить возникновение систем занятости. Их можно определить как правила, регулирующие

¹ Эта глава основана на статье «Логика систем занятости», написанной в соавторстве с Халдором Биркьефлотом [Fligstein, Byrkjeflot 1996].

² Некоторые примеры см.: [Baron, Bielby 1980; Baron 1984; Hodson 1986; Wright 1979; 1997; Hudson, Kaufman, Fligstein 1981; Doeringer, Piore 1971; Edwards 1979; Kalleberg, Lincoln 1988].

16 9

 

отношения между группами работников и работодателей и ка­сающиеся общей логики того, как определяются «карьеры», и каким образом эти группы поддерживают данные концепции. Из этой общей логики вытекают более конкретные правила, ко­торые помогают объяснить организацию определённых рынков труда, мобильность работников и менеджеров, а также способы организации работодателей и работников. Мой подход пред­ставлен во второй и третьей главах. Сейчас же цель состоит в установлении идеально-типических конструкций, отражающих доминирование различных групп, и рассмотрении возможных гибридных случаев, которые могут иметь место в реальных об­ществах. Я намерен проанализировать различные типы систем занятости как концепции контроля, применяемые к способу ор­ганизации труда на предприятиях определённых рынков.

Если система трудовых отношений рассматривается как крупномасштабный институциональный проект, то возникают различные вопросы, обычно встающие при изучении стратифи­кации. Каким образом впервые возникла данная система? Како­ва её внутренняя логика? Возможно ли определить, находится ли она в состоянии фундаментального кризиса, несущего пре­образования отношений занятости? Каким образом государ­ства вмешиваются в отношения занятости на разных стадиях их трансформации? Как выросшая интернационализация хо­зяйства влияет на системы занятости?

Мой основной тезис состоит в том, что в начале индустри­ализации акторы понимают структуру отношений занятости в политическом ключе. Такое понимание структурирует кон­кретные практики на рынке труда и помогает сформировать институты образования, организуемые вокруг этих принципов. Это понимание также превращается в набор культурных прак­тик, которые функционируют как шаблон или мировоззрение, помогающее акторам осмысливать рынки труда и карьеры. По мере возникновения новых отраслей такие общепринятые по­нимания структурируют соответствующие отношения поверх отраслевых границ.

Я выделяю три системы занятости, исторически возник­шие в развитых капиталистических индустриальных странах и опирающиеся соответственно на приверженность отрас­ли, профессии или организации. Первая система, отраслевая (vocationalism), строится на концепции труда и карьеры, кото-

170

 

рая во главу угла ставит профессиональные сообщества, про­мышленные союзы и повышение квалификации (формальное или на рабочем месте) для новых работников. Типичная карье­ра здесь характеризуется приверженностью какой-либо одной отрасли. Вторая система, профессиональная (professionalism), воплощает концепцию труда, для которой характерны важная роль коллег по профессии, поддержка коллегиальности при помощи ассоциаций и опора на университеты в вопросах об­учения персонала. Карьеры в данном случае построены вокруг профессий, а не предприятий или отраслей, и индивид, как пра­вило, на всю жизнь остаётся в рамках одной системы профес­сий³. И третья система, менеджериальная (managerialism), от­ражает привязанность к определённой трудовой организации, характеризуется союзами предприятий и полагается на общее обучение в качестве фильтра при приёме в организацию и на обучение непосредственно на рабочем месте в течение всего жизненного цикла. Типичная карьера здесь проходит в одной корпорации. Все эти три модели организации карьерных лест­ниц и работы структурируют отношения на рынках труда и ор­ганизацию обучения.

В следующих разделах я сперва рассмотрю проблему соз­дания институтов, таких как системы занятости, выделяя роль государства, предприятий и других организованных групп в этом процессе. Потом выделю уникальные типы источников, из которых появляются реальные системы занятости, что позво­лит нам ответить на заданные выше вопросы о возникновении, логике и трансформации систем занятости. Наконец, кратко изложу, как подобный подход помогает осмыслить доминиру­ющие системы отношений занятости, возникшие в Западной Европе, США и Японии.

Существует несколько интересных приложений представ­ленного здесь подхода. Его можно использовать для опреде­ления и изучения критических моментов в истории систем занятости. Он помогает увидеть, что сформировавшуюся орга­низацию рынков труда довольно трудно изменить. Работники, работодатели, правительства и те, кто управляют системой об-

³ Как мы увидим ниже, полезно различать во второй системе занято­сти государственнический профессионализм и профессионализм ас­социаций.

171

 

разования, имеют свои интересы в существующей структуре. Это ограничивает возможности трансформации систем занято­сти в различных секторах хозяйства. Так, например, дискуссии в Соединённых Штатах о реформировании образовательной системы для продвижения системы занятости, основанной на приверженности отрасли, велись без учёта существующих тру­довых отношений на крупных предприятиях, благоприятству­ющих системам занятости, опирающимся на профессии и орга­низации (см., напр.: [Reich 1991]). Подобного рода реформы, как правило, оказываются безрезультатными, потому что переход к образовательной системе, ориентированной на отраслевую си­стему занятости, не принимает во внимание устройство рынков труда, структурированных системами занятости, основанными на приверженности профессии или организации.

По мере формирования системы занятости, конфликт в тру­довых отношениях ограничивается более широкими структура­ми, хотя и не затухает совсем. Конкретные системы отношений занятости, сформировавшиеся в развитых капиталистических обществах, глубоко укоренены в неповторимой траектории развития каждого общества и во взаимоотношениях между его секторами. Эта история создаёт нечто вроде зависимости от ранее избранного пути, из-за чего институты с трудом за­имствуются или пересаживаются, за исключением разве только каких-то крайних случаев. Системы отношений занятости легче всего разрушаются, если возникают новые секторы экономики, или если организованные акторы, будь то работники или пред­приятия, меняют условия обмена. Безусловно, даже в этих слу­чаях элементы старой системы власти и организации служат образцами для построения новой организации. Также можно ожидать, что в зависимости от предприятия, некоторые работ­ники находятся в рамках систем занятости, базирующихся на приверженности организации, а другие — в рамках систем, ос­нованных на профессии.

 

СИСТЕМЫ ЗАНЯТОСТИ