Пер. С англ. А. А. Куракина; под науч. Ред. В. В. Радаева;

 

Флигстин Архитектура рынков 2013

 

 

УДК 316.012 ББК 60.5 Ф72

Составитель серии ВАЛЕРИЙ АНАШВИЛИ

Научный редактор ВАДИМ РАДАЕВ

Дизайн серии ВАЛЕРИЙ КОРШУНОВ

Флигстин, Н.

Ф72 Архитектура рынков: экономическая социология капиталистиче­ских обществ XXI века [Текст] / пер. с англ. А. А. Куракина; под науч. ред. В. В. Радаева; Нац. исслед. ун-т «Высшая школа экономики». — М.: Изд. дом Высшей школы экономики, 2013. — 392 с. — (Социаль­ная теория). — 1000 экз. —

ISBN 978-5-7598-0997-5 (в пер.).

В книге представлена плодотворная попытка синтеза современных экономико-социологических подходов к анализу рынков.

Книга может быть интересна представителям широкого круга со­циальных наук — социологам, экономистам, историкам, политологам и культурологам.

УДК 316.012 ББК 60.5

All rights reserved. No part of this book may be reproduced or transmitted in any forms or by any means, electronic or mechanical, including photocopying, recording or by any information storage and retrieval system, without permission in writing by the Publisher.

ISBN 978-5-7598-0997-5 (рус.) ISBN 9780691102542 (англ.)

> 2001 by Princeton University Press) Перевод на русский язык, оформление. Издательский дом Высшей школы экономики, 2013

 

СОДЕРЖАНИЕ

ВАДИМ РАДАЕВ. ПРЕДИСЛОВИЕ НАУЧНОГО РЕДАКТОРА РУССКОГО ИЗДАНИЯ............... 6

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ.. 17

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ.. 20

I. ВОЗВРАЩАЯ СОЦИОЛОГИЮ................. 23

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ

II. РЫНКИ КАК ИНСТИТУТЫ.................. 59

III. ПОЛИТИКА СОЗДАНИЯ РЫНОЧНЫХ

ИНСТИТУТОВ.............................. 86

IV. ТЕОРИЯ ПОЛЕЙ И ПРОБЛЕМА ФОРМИРОВАНИЯ РЫНКА.................... 120

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

V. ЛОГИКА СИСТЕМ ЗАНЯТОСТИ.............. 169

VI. РАЗВИТИЕ АМЕРИКАНСКИХ ПРЕДПРИЯТИЙ И ПРОБЛЕМА СОБСТВЕННОСТИ И КОРПОРАТИВНОГО КОНТРОЛЯ В 1970-е ГОДЫ.................... 199

VII. ПОЯВЛЕНИЕ КОНЦЕПЦИИ ПРЕДПРИЯТИЯ, ДЕЙСТВУЮЩЕГО В ИНТЕРЕСАХ АКЦИОНЕРОВ, И ВОЛНА СЛИЯНИЙ 1980-х ГОДОВ............. 235

VIII. КОРПОРАТИВНЫЙ КОНТРОЛЬ В КАПИТАЛИСТИЧЕСКИХ ОБЩЕСТВАХ........ 268

IX. ГЛОБАЛИЗАЦИЯ......................... 298

X. ОБЩЕЕ ЗАКЛЮЧЕНИЕ..................... 343

ЛИТЕРАТУРА.............................. 365

 

 

ПРЕДИСЛОВИЕ НАУЧНОГО РЕДАКТОРА РУССКОГО ИЗДАНИЯ

 

6 Предлагаемая вашему вниманию книга «Архитектура рын­ков» Нила Флигстина стала значительным явлением в социо­логии на рубеже нового столетия. Её непосредственная цель — представить социологический подход к проблеме действия на рынках. Но проект намного более амбициозен. По существу, это одна из немногих значимых попыток сформировать интегратив-ное видение новой экономической социологии, подытожив ре­зультаты её развития в течение последней четверти XX столетия.

РЫНОК КАК ОБЪЕКТ СОЦИОЛОГИИ

В то время как неоклассическая экономическая теория подчёр­кивает на уровне исходных предпосылок разобщённость рыноч­ных акторов, автор, опираясь на экономико-социологическую традицию, тянущуюся от М. Вебера к X. Уайту, предполагает, что стабильность на производственных рынках возможна лишь в том случае, если, выстраивая своё поведение, акторы неким осмысленным образом принимают во внимание действия друг друга [Вебер 2005; Уайт 2009]. Главными факторами, определя­ющими развитие рынков, по мнению Флигстина, являются не технологические инновации и не конкуренция, хотя их влияние несомненно велико. Динамизм рыночного общества оказыва­ется возможным благодаря формированию разветвлённой со­циальной организации. А сами рынки представляют собой со­циальные конструкции.

Книга содержит изрядное количество критики экономиче­ских подходов (больше всего такой критики достаётся теории агентских отношений и теории трансакционных издержек). Но было бы неверно определять смысл книги как попытку в оче­редной раз покритиковать экономистов (вдобавок, это явно не самая сильная её часть). Замысел книги куда более глубок. Это попытка представить даже не социологическую теорию рынков, а «объединяющую концептуальную схему», с помощью которой социологи могут анализировать рынки.

Итак, перед нами попытка последовательного теоретическо­го синтеза разных экономико-социологических направлений.

6

предисловие научного редактора

Здесь мы находим явные ссылки на сетевой подход, популя-ционную экологию и институциональный подход, выросший из теории организаций. Но речь идёт также об анализе власт­ных отношений, включающем три основных аспекта: борьбу за определение стратегии внутри фирмы, борьбу между фирмами за место в рыночной иерархии, а также взаимодействие с госу­дарством, которое ведущие игроки привлекают, чтобы ввести или закрепить те или иные правила. Наконец, подчёркивается, что реализация политических проектов с целью установления контроля на рынках имеет важный культурный аспект. Рыноч­ные акторы активно производят и интерпретируют значения и смыслы, пытаясь утвердить их в качестве представлений, раз­деляемых другими участниками рынка. Тем самым они констру­ируют локальные культуры, направляющие их взаимодействие. Это совместное производство смыслов является сущностной характеристикой рыночного взаимодействия. В результате Флигстин даже называет свой подход (может быть, не совсем удачно) «политико-культурным», подчёркивая важность этих двух аспектов социологического мировоззрения.

Книга изобилует метафорами — рынок как институты, ры­нок как поле, рынок как политика. Но метафорами, к счастью, дело не ограничивается — за каждой стоит развёрнутая поня­тийная схема. Не ограничивается дело и выведением общих по­ложений. Каждое такое положение получает операциональные определения, позволяющие формулировать проверяемые гипо­тезы. Подобными гипотезами насыщена вся работа. И автору очень важно в каждом случае получить достаточные эмпириче­ские свидетельства в пользу того или иного вывода.

РЫНОК КАК ПОЛЕ

7 Исходным понятием, позволяющим интегрировать разные элементы экономико-социологических подходов, выступает понятие рынка как организационного поля. Здесь прослежи­вается явное влияние структурной концепции поля, которая была предложена П. Бурдье в конце 1970-х годов [Бурдье 2005; Bourdieu 2005]. Поле рынка образуется в результате взаимного позиционирования предприятий, которые производят сходную продукцию, но различаются по объёму и структуре имеюще­гося у них капитала. Структура распределения специфических

7

вадим радаев

форм капитала и формирует структуру поля, которая, в свою очередь, определяет условия входа на рынок и возможности из­влечения прибыли в данном поле. Структура капитала реализу­ется во властных отношениях между участниками рынка или в их относительной способности влиять на структуру поля и на других участников. Главным структурирующим фактором яв­ляется именно удельный вес предприятий на рынке, позволяю­щий воздействовать на поле самим фактом своего существова­ния, заставляя другие предприятия считаться со сложившимся распределением хозяйственных ресурсов. Главное противосто­яние во властных отношениях поля рынка возникает между его ведущими участниками и претендентами, где первые (более крупные и влиятельные) демонстрируют относительное посто­янство состава, а вторые (менее крупные и влиятельные) чаще подвержены ротации, периодически возникают и исчезают.

Принимая многие положения П. Бурдье, включая принципи­альную роль статусной иерархии для структурирования поля рынка, Флигстин вносит в них ряд существенных модифика­ций. Он расширяет состав участников поля, добавляя в него, на­ряду с доминирующими фирмами и фирмами-претендентами, регулятивные структуры, среди которых главенствующая роль по праву отводится государству. Но главные отличия авторской позиции заключены в другом.

Во-первых, в отличие от подхода Бурдье с явно выраженным структурным началом, поле определяется Флигстином в духе символического интеракционизма — как арена взаимодействия акторов, где главным структурирующим фактором являются их действия относительно друг друга [Флигстин 2001: 140]. Тем самым оно превращается в «поле стратегических действий», а «стратегическое действие» определяется как «попытки соци­ального актора создавать и поддерживать социальные миры по­средством кооперации с другими акторами» [Fligstein, McAdam 2012: 17]. Принципиальную роль здесь приобретает понятие «социальных навыков» — индивидуальных (и неравно распре­делённых) способностей рыночных акторов побуждать других к сотрудничеству.

Во-вторых, несмотря на то что институциональный подход обозначается автором лишь в качестве одного из источников вдохновения и объектов мягкой критики, в книге прослежива­ется выраженный институциональный акцент, проявляющийся

8

предисловие научного редактора

в постоянной фокусировке на правилах игры (формальных и не­формальных) [Fourcade 2007]. И не случайно одна из ключевых глав (вторая) называется «Рынки как институты». Именно здесь автором вводится система экономико-социологических поня­тий. Речь идёт о четырёх типах правил, образующих ключевые институциональные механизмы рынка — права собственности, структуры управления, правила обмена и концепции контроля. Заметим, что все эти правила рассматриваются не как застыв­шие нормы, а как подвижные схемы, которые, в свою очередь, воспроизводятся в рыночном взаимодействии.

В-третьих, Флигстином предлагается более конструкти­вистский взгляд, где ключевую роль в формировании поля и его границ играют представления участников рынка, т.е. не только их объективные, но и «субъективные» позиции. Рацио­нального выбора инструментальных средств достижения фик­сированных целей оказывается недостаточно. Чтобы занять определённую рыночную позицию, необходимо осмыслить действия других участников рынка в своём поле и на этой ос­нове квалифицировать собственные действия. Именно осмыс­ление и освоение участниками рынка правил игры превращает эти правила из абстрактных предписаний в конституирующие элементы распространённых моделей взаимодействия, обозна­чая процесс институционализации этих предписаний. А воз­никновение разделяемых представлений (или их насаждение ведущими участниками рынка) становится важнейшим факто­ром стабилизации рынков (подробнее см.: [Радаев 2011]). Эти общие представления, в свою очередь, превращаются в концеп­ции контроля — когнитивные схемы, позволяющие интерпре­тировать ситуацию, производить общие смыслы и навязывать определённое видение другим участникам — видение о том, что из себя представляет рынок, куда он движется, кто является ли­дером и определяет это движение, наконец, как следует строить собственные стратегические действия, чтобы занять, удержать или расширить свою рыночную нишу [Fligstein 2001: 35; Радаев 2003: гл. VI]. Исход символической борьбы за понимание рынка во многом определяет и успех соперничества за экономические ресурсы. Чаще всего победа в этой борьбе достаётся ведущим участникам рынка, которые сумели навязать свои концепции другим. Основная же масса игроков подстраивается под лиде­ров, чьи действия играют ключевую роль, становятся объек-

9

 

тами для подражания и отправной точкой для интерпретации происходящего.

В своей более поздней книге о рынках как полях, написан­ной вместе с Д. МакАдамом, Флигстин подытоживает свои рас­суждения следующим образом: «Поле стратегических действий представляет собой сконструированный социальный порядок мезоуровня, к которому акторы (индивиды или коллективы) привязаны и в котором они взаимодействуют друг с другом на основе разделяемых (хотя и не консенсусных) представлений о предназначении данного поля, отношениях к другим в данном поле (включая то, кто и почему обладает властью), правилах, регулирующих легитимные действия в поле» [Fligstein, McAdam 2012: 9].

Со своей стороны заметим, что понятие организационного поля при всей своей комплексности имеет серьёзные ограниче­ния. По существу, речь идёт об определённой отрасли, образу­емой популяцией фирм со сходной организационной формой и аналогичными структурными позициями (структурным подо­бием), где эти фирмы выступают по отношению друг к другу прямыми или косвенными конкурентами. При этом категория обмена между участниками рынка, которая нам кажется прин­ципиальной для концептуальной характеристики рынка, будто отходит на второй план, обмен рассматривается как механизм, опосредующий стратегическое позиционирование структурно подобных фирм, или просто предполагается по умолчанию. На наш взгляд, концепция поля рынка нуждается в дополнении с точки зрения теории цепей поставок, связывающих акторов из смежных организационных полей [Радаев 2010; 2011]. Но с учётом данного ограничения следует признать продуктивность предложенного подхода, определяющего рынки как организа­ционные поля.

РЫНКИ КАК ПОЛИТИКА

Стержневой темой книги без преувеличения можно назвать тему стабильности рынков. Главный тезис заключается в сле­дующем. Рынки постоянно продуцируют неопределённость, и его участники живут в размытых мирах. Значительная часть неопределённости порождается конкуренцией, которая вдоба­вок может принимать дестабилизирующие и разрушительные

формы (хороший пример — хищническая ценовая конкурен­ция). Но вместо того, чтобы бросить основные усилия на вы­давливание с рынка основных конкурентов и развязать «войну всех против всех», ведущие игроки пытаются стабилизировать рынок с целью обеспечить его нормальное воспроизводство, избежать разрушительных форм конкуренции. Конечно, соз­давая правила, они не забывают о своих интересах и пытаются стабилизировать рынок таким образом, чтобы воспроизводить сложившуюся на нем иерархию участников, где они сами сохра­нят свои доминирующие позиции.

Но именно поиск стабильных отношений с конкурентами, поставщиками и работниками является основной причиной су­ществования социальных структур рынка. Это модифицирует и представления о мотивации рыночных акторов, чрезвычайно важные для социологического подхода. В предлагаемой концеп­ции максимизация прибыли уступает решающее место мотиву обеспечения выживания своих предприятий на относительно длительную перспективу.

Стабильность рынка обеспечивается прежде всего устойчи­востью рыночных иерархий и выработанных концепций кон­троля, позволяющих, среди прочего, устранять формы хищни­ческой конкуренции и удерживать менее влиятельные фирмы в подчинённом положении. Флигстин делает следующий вывод: «Стабильный рынок — это рынок, на котором идентичность и статусная иерархия фирм (доминирующих и претендентов) хорошо известны, а концепция контроля, направляющая дей­ствия акторов, которые управляют этими фирмами, разделяет­ся всеми участниками» [Флигстин 2003: 196].

Со временем сложившаяся рыночная иерархия может быть расшатана и даже разрушена вследствие вторжения извне или появления изнутри более сильных игроков — новых претен­дентов на доминирующие позиции. В результате возможны ре­структуризация существующего поля, размывание его границ и формирование новых организационных полей, где игра про­должается с другим составом участников и по видоизменённым правилам.

Можно считать спорным представление о том, что трансфор­мация существующих рынков вызвана преимущественно эк­зогенными факторами: внешним вторжением, экономическим кризисом или политическим вмешательством со стороны госу-

11

 

дарств. Но с тезисом о важной роли государства в установлении и поддержании правил нельзя не согласиться. Существенной чертой политико-культурного подхода является представление о том, что формирование рынка неотделимо от строительства государства, и наоборот. Именно в этом заключается ключевой (хотя и не исчерпывающий) смысловой аспект метафоры «рын­ки как политика».

В предельно сжатом виде общая понятийная схема может быть представлена так: властные акторы взаимодействуют между собой и с государством, чтобы установить определённые правила, которые формируются как культурный проект, наце­ленный в итоге на стабилизацию рынков.

РЫНКИ КАК ИНСТИТУТЫ

Во второй части книги приводятся несколько кейсов, демон­стрирующих возможности политико-культурного подхода при исследовании важных феноменов на основе сравнительного анализа разных институциональных образований.

Так, на примере технологических отраслей рассматриваются альтернативные способы стабилизации рынков. В частности, показывается переход от неудачных попыток защиты собствен­нических прав системами патентования к созданию открытых стандартов, к которым подсоединяются постоянно возника­ющие инновационные продукты. В этой ситуации доминиру­ющие игроки стабилизируют рынок путём его замыкания на привычные стандарты и одновременно сохраняют свои приви­легированные позиции путём покупки инновационных продук­тов, производимых успешными фирмами-претендентами (как правило, путём покупки самих этих фирм).

Интересна глава о национальных системах организации на­ёмного труда. Автор стремится показать, что структурирование трудовых отношений в обществе является следствием поли­тического конфликта между работниками, государственными чиновниками и капиталистами, а также создаваемых ими ин­ститутов рынка труда. Им вводятся три идельно-типические институциональные модели: отраслевая, профессиональная и менеджериальная, помогающие осмыслить доминирующие си­стемы отношений занятости, возникшие в Западной Европе, США и Японии.

12

 

Переходя к анализу вопросов корпоративного управления, разделения собственности и контроля, автор предлагает со­держательную альтернативу теориям «властных элит» амери­канских корпораций. По его мнению, доминирующие теории агентских отношений (у экономистов) и переплетённых дирек­торатов (у социологов) не слишком успешно объясняют резуль­таты деятельности крупных корпораций, которые являются системами власти и располагаются в организационных полях, помогающих определить параметры успешного стратегического поведения. По мнению автора, мы не должны смотреть на них исключительно с позиций интересов элитных групп (банкиров, собственников или менеджеров). Главная управляющая сила, которая определяет направления действий, заключена прежде всего в их организационном взаимодействии.

Далее, автор показывает, как в 1980-е годы в крупных аме­риканских корпорациях стала доминировать новая концепция контроля — концепция предприятия, действующего в интере­сах акционеров. Она стала культурным конструктом, определя­ющим, что должно представлять собой крупное предприятие, и как должны действовать его руководители, чтобы результаты их действий были сочтены успешными. Полученные результаты укрепляют общее представление о том, что рыночные действия укоренены в социальных отношениях и обретают смысл, только если их рассматривать в контексте этих отношений.

Двигаясь дальше и подвергая кросскультурной проверке распространённые теории организаций, автор приходит к вы­воду о том, что мир отнюдь не стремится к единой форме вза­имоотношений между государством, финансовым сектором и промышленными корпорациями. По-прежнему сохраняют­ся национальные модели капитализма в силу того, что разные общества по-разному определяют права собственности и пра­вила конкуренции и кооперации, которые, вдобавок, в сильной степени продолжают оставаться под контролем национальных государств и локальных элит.

Это перебрасывает мостик к главе о глобализации, где рас­сматриваются представления о том, что глобальная конкурен­ция и глобализация производства вынуждают предприятия выбирать типовые стратегии, а национальные государства всё более оказываются не у дел, лишаясь возможности эффектив­но вмешиваться в работу рынков товаров и рабочей силы. Ав-

13

 

вадим радаев

тор задаёт сакраментальный вопрос: «...если глобализация идёт полным ходом, то почему мы не видим конвергенции в больших масштабах?» [Fligstein 2001: 191]. Анализируя разнообразные институциональные логики, а также фактический уровень раз­вития мировой торговли как ключевой индикатор экономиче­ского уровня глобализации, автор приходит к выводу, что сте­пень глобализации в современном мире сильно преувеличена.

У политико-культурного подхода есть и выраженный норма­тивный аспект, который заявляется в финальной части книги. По мнению автора, концепции глобализации и прав акционеров успешно используются для укрепления власти крупных корпо­раций и определённых групп интересов. Со ссылками на необ­ходимость повышения национальной конкурентоспособности звучат призывы к снижению трудовых издержек и сворачива­нию программ государства благосостояния. Выступая с после­довательной критикой этой позиции, автор утверждает, что не представлено достаточно эмпирических свидетельств в пользу того, что экономия на уровне оплаты труда и социальных про­граммах приводит к повышению экономической эффектив­ности. Но его главный тезис заключается в том, что экономи­ческая эффективность порождается не только (и не столько) технологическими инновациями и силами конкуренции, сколь­ко действиями общества и государства, которые обеспечивают участникам рынка желанную стабильность. Круг стейкхолдеров крупных корпораций значительно шире, нежели это предписы­вается концепцией прав акционеров, поэтому общество и госу­дарство имеют право предъявлять свои требования к деятель­ности корпораций и противодействовать социальной политике, основанной на неолиберальных и глобалистских постулатах.

В заключение несколько слов о самом авторе «Архитектуры рынков». Нил Флигстин получил степень бакалавра по психо­логии в Рид колледже, закончил магистратуру по социологии в Университете Висконсина, там же получил степень PhD.

После окончания аспирантуры работал на факультете социо­логии Университета Аризоны, где и занял позицию профессора. В 1991 г. перешёл на факультет социологии Университета Кали­форнии в Беркли, где и пребывает по сей день, одновременно

14

 

возглавляя в качестве директора Центр культуры, организа­ционных исследований и политики в Институте исследований труда и занятости (Center for Culture, Organization, and Politics at the Institute for Research on Labor and Employment).

В 2002-2003 гг. Флигстин был одним из первых председателей секции по экономической социологии Американской социоло­гической ассоциации. В 2011-2012 гг. возглавил секцию по ком­паративной и исторической социологии в данной ассоциации.

Из более поздних работ упомянем его книгу «Евроклаш: Европейский союз, европейская идентичность и будущее Ев­ропы», показывающую неоднозначность политики государств Евросоюза и её нередкое расхождение с реальными экономиче­скими результатами объединения [Fligstein 2008]. Выше мы уже ссылались на последнюю книгу «Теория полей» (в соавторстве с Дагом МакАдамом), где суммируются и уточняются теоретиче­ские взгляды автора [Fligstein, McAdam 2012].

Следует сказать, что в определённой части «Архитектура рынков» суммирует прежние работы автора. Имеются в виду статьи, написанные вместе с П. Брэнтли и Л. Маркович и, конеч­но, основная эмпирическая работа Флигстина «Трансформация корпоративного контроля» [Fligstein 1990], где им предлагается история развития крупных американских корпораций, которая сильно отличается от конвенциональных взглядов признанного в этой области классика А. Чандлера.

«Архитектура рынков» не осталась незамеченной в профес­сиональном сообществе, став предметом множества рецензий и обсуждений. В 2003 г. она получила премию имени Вивианы Зелизер как лучшая книга по экономической социологии. В за­вершение этого предисловия хочется высказать надежду, что её издание на русском языке привлечёт дополнительное внимание квалифицированного читателя.

Вадим Радаев, март 2013

ЛИТЕРАТУРА

Вебер М. Социологические категории хозяйствования // Эко­номическая социология. 2005. Т. 6. № 1. С. 46-68.

Бурдье П. Поле экономики // Бурдье П. Социальное простран­ство: поля и практики / под ред. Н.А. Шматко. М.: Алетейя; 2005. С. 129-176.

15

вадим радаев

Радаев В.В. Социология рынков: к формированию нового на­правления. М.: ГУ ВШЭ, 2003.

Радаев В.В. Рынок как цепь обменов между организацион­ными полями // Экономическая социология. 2010. Т. 10. № 1. С. 13-36.

Радаев В.В. Кому принадлежит власть на потребительских рынках: отношения розничных сетей и поставщиков в совре­менной России. М.: НИУ ВШЭ, 2011.

Уайт X. Рынки и фирмы: размышления о перспективах эко­номической социологии // Экономическая социология. 2009. Т. 10. № 5. С. 33-49.

Флигстин Н. Поля, власть и социальные навыки: критиче­ский анализ новых институциональных течений // Экономиче­ская социология. 2001. Т. 2. № 4. С. 28-55.

Флигстин Н. Рынки как политика: политико-культурный подход к рыночным институтам // Экономическая социология. 2003. Т. 4. № 1.С. 45-63.

Флигстин Н. Государство, рынки и экономический рост // Экономическая социология. 2007. Т. 8. № 2. С. 41-60.

Bourdieu P. Principles of Economic Antropology // The Handbook of Economic Sociology / ed. by N. Smelser, R. Swedberg. 2nd ed. Princeton: Princeton University Press, 2005. P. 75-89.

Fligstein N. The Transformation of Corporate Control. Cambridge: Harvard University Press, 1990.

Fligstein N. Architecture of Markets: An Economic Sociology of Twenty-First-Century Capitalist Societies. Princeton: Princeton University Press, 2001.

Fligstein N. Euroclash: The EU, European Identity, and the Future of Europe. Oxford: Oxford University Press, 2008.

Fligstein N., McAdam D. A Theory of Fields. Co-authored with Doug McAdam. N.Y.: Oxford University Press, 2012.

Fourcade M. Theories of Markets, Theories of Society // American Behavioral Scientist. 2007. Vol. 50. P. 1015-1034.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К ПЕРВОМУ ИЗДАНИЮ

17 За последние 20 лет в большом числе книг и статей определи­лось место социологического подхода к анализу рыночных процессов. Тем не менее в данной научной области в её ны­нешнем состоянии пока не хватает связной интеллектуальной структуры. Она во многом остаётся совокупностью взглядов, которые помогают решать затруднения, возникающие в рамках экономического анализа при изучении реального мира, где дей­ствуют предприятия, судебные органы и государства. Проще говоря, проблема состоит в том, что институты (формальное право, правила и неформальные практики), государства, пред­приятия и сети отношений между коллективными акторами на рынках порождают значительно более обширные социальные структуры, нежели это предполагается большинством эконо­мических теорий. Почти четверть века различные ветви «ново­го институционализма» в экономической теории признают этот недостаток. Эти подходы пытаются объяснить повсеместность социальных структур с помощью стилизованных моделей, по­казывающих, что различные социальные структуры должны быть не чем иным, как результатом эффективных рыночных процессов.

Я же считаю, что реальным фронтиром является создание альтернативного социологического подхода к анализу рынков в капиталистическом обществе. И чтобы сделать это, необходи­мо взглянуть на эти социальные отношения с социологической точки зрения. Социологи традиционно считали, что в основе социальных отношений лежит власть (кто получает и почему?) и разделяемые акторами смыслы (т.е. создание институтов, пра­вил и общезначимых представлений), поддерживающие систе­мы власти. Последовательный социологический анализ должен начинаться с разработки именно социологического взгляда на рынки, участников рынка и то, что делают акторы на рынках, вбирающих в себя качестве своих ключевых элементов социаль­ные отношения, власть и смыслы.

Первоначально я не собирался писать эту книгу. Однако меня всерьёз расстраивала современная социологическая лите­ратура, которой явно не хватает последовательного теоретизи-

17

архитектура рынков

рования о социальных структурах, социальных отношениях и институтах, о том, как они работают, чтобы создавать стабиль­ные рынки. В этом смысле, социологи не слишком преуспели в осмыслении исходных принципов. Например, что такое рынок с социологической точки зрения? Чем поведение рыночных акторов отличается от того, как его видит экономическая тео­рия? Какие социальные отношения необходимы для обеспе­чения «неконтрактной основы контракта», благодаря которой становится возможным существование рынков? Как и почему настолько тесно взаимосвязаны построение государства и по­строение рынков? Каковы взаимоотношения между политиче­ской и экономической элитами, и почему они исключительно важны для осмысления конструирования рынка?

Размышляя над этими вопросами, я понял, что в ранее опуб­ликованных статьях я уже пытался их решить по частям. Оче­видно, что формат статьи не подходит для представления обще­го социологического взгляда на рынки. Я рассчитываю на то, что включение этих частей в более широкую рамку позволит дать общие ответы на только что поставленные вопросы, обо­гатит эти статьи и встроит их в некую общую систему. Я, конеч­но, не жду, что читатели примут всё, что я написал, но надеюсь, что некоторые аргументы покажутся им последовательными и убедительными. Эта книга не является единственным спосо­бом представления теоретически последовательной социологии рынков, но, безусловно, является одним из таких способов.

Я хотел бы выразить свою признательность многим людям, которые оказали мне значительную помощь при написании от­дельных глав. Я хотел бы поблагодарить за эти усилия Питера Брантли (Peter Brantley) (гл. VI), Халдора Биркьефлота (Haldor Byrkjeflot) (гл. V), Роберта Фриланда (Robert Freeland) (гл. VIII) и Линду Маркович (Linda Markowitz) (гл. VII). Представленные здесь главы являются доработанными вариантами первона­чальных текстов, но многие ключевые идеи в них сохранились. Лоик Вакан (Loic Wacquant) прочитал эти и другие статьи и подтолкнул меня к написанию этой книги. Питер Эванс (Peter Evans), Майкл Буравой (Michael Burawoy), Вуди Пауэлл (Woody Powell), Майкл Хоут (Michael Hout) и Даг МакАдам (Doug McAdam) — все они каким-то образом, в каком-то виде или форме побуждали меня излагать мысли на бумаге. Я получил блестящие комментарии от Криса Анселла (Chris Ansell), Джо-

18

предисловие автора к первому изданию

на Кэмпбелла (John Campbell), Фрэнка Доббина (Frank Dobbin), Ричарда Сведберга (Richard Swedberg), Харрисона Уайта (Har­rison White) и Ника Циглера (Nick Ziegler). Я надеюсь, что мне удалось учесть наиболее важные их замечания. Я бы также хо­тел поблагодарить Фредерика Мерана (Frederic Merand), кото­рый помог подготовить эту книгу к публикации. Средства были предоставлены мне Исследовательским центром по проведению опросов (Survey Research Center), Институтом индустриальных отношений (Institute for Industrial Relations) и Центром культу­ры, организации и политики (Center for Culture, Organization, and Politics) Калифорнийского университета. Я бы хотел вы­разить глубокую признательность Генри Брэйди (Henry Brady), Майклу Хоуту (Michael Hout) и Джиму Линкольну (Jim Lincoln) (директорам этих центров) за оказанную поддержку. Я также признателен Калифорнийскому университету, который предо­ставил исследовательскую поддержку в форме именной про­фессуры (Class of 1939 Chancellor's Professorship).

Наконец, моя жена Кристина терпеливо наблюдала, как я бился над этим проектом. Книга же посвящена моей дочери Кайли. У меня есть странная привычка измерять ход времени тем, сколько его уходит на подобные проекты. С тех пор как я взялся за этот проект, началась жизнь Кайли. Вместе с ней моя жизнь стала полнее. И надеюсь, что хотя бы часть этих чувств воплотилась в идеях этой книги.

 

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К РУССКОМУ ИЗДАНИЮ

20 Я рад предоставленной мне возможности написать предисло­вие к русскому переводу «Архитектуры рынков». Экономи­ческая социология как научная дисциплина уходит корнями к классической социальной теории. Однако в своём современном виде эта область сложилась лишь в последние 30 лет. Она воз­никла из критики неоклассической экономической теории со стороны политологов, социологов и преподавателей бизнес-школ. Эта критика была порождена неспособностью эконо­мической теории с достаточной глубиной осмыслить многие экономические явления на эмпирическом уровне. Каждый раз, когда какой-либо учёный начинал детально изучать, как рабо­тает некий рынок или группа предприятий, он обнаруживал, что экономическая теория не помогает понять, как ведут себя рыночные акторы и фирмы.

Это побудило исследователей обратиться к альтернативным подходам к анализу того, как формировались фирмы и рынки и как взаимодействовали государства и рынки. Три исследователь­ских направления предложили новые концептуальные инстру­менты: политическая экономия и, в особенности, сравнительные исследования моделей капитализма в рамках политической на­уки; институциональная теория в социологическом организа­ционном анализе; и сетевой анализ в социологии. Задача «Архи­тектуры рынков» состоит в том, чтобы, используя теоретические взгляды, разработанные в рамках этих трёх подходов, создать теорию, которая была бы полезна при анализе товарных рынков и рынков труда, а в соответствующих случаях — и государства. В книге также представлен ряд кейс-стадиз, демонстрирующих возможности многих предложенных ранее идей.

В чём заключается основной тезис книги? Во-первых, рынки являются социальными структурами, которые работают так же, как и остальной социальный мир. Они населены людьми и организациями, которые взаимодействуют друг с другом на ру­тинном уровне. Эти акторы не являются атомизированными, и их поведение не сводится к реакции на цены (atomized price tak­ers); напротив, они укоренены в своих социальных связях друг с другом. Эти социальные связи можно охарактеризовать тремя

20

 

предисловие автора к русскому изданию

путями. Государства и рынки устроены таким образом, что для понимания природы любого хозяйства необходимо понимать законы, регулирующие права собственности, правила обмена и механизмы конкуренции. Рынки управляются социальны­ми структурами, посредством которых акторы учитывают по­ведение друг друга во время взаимодействия. Каждый рынок образован неформальными представлениями его участников о природе продукта, о том, как он производится, о позициях раз­личных предприятий на рынках и осмысленных действиях во время рыночной игры. Они описаны здесь как концепции кон­троля, а в терминологии других исследователей — как рыночные логики. Этот процесс касается не только эффективно работаю­щих фирм, но нередко включает относительную власть одних предприятий, используемую для контроля, доминирования на рынке и структурирования возможностей для всех остальных фирм. Наконец, сети покупателей, продавцов и конкурентов образуют ещё одну плоскость взаимодействия на рынках, в ко­торой происходит обмен информацией о рыночных условиях и обеспечиваются условия для выработки доверия.

Возможно, российскую аудиторию удивит, что подобные идеи представляются как нечто новое. На примере российской исто­рии кажется бесполезным размышлять об экономике, которая не укоренена как в государстве, так и в социальных отношени­ях, существующих на рынках. То, что государства и рынки вза­имно порождают друг друга, кажется самоочевидным. И то, что работа рынков опирается на людей, знающих друг друга, дове­ряющих своим друзьям и родственникам и предпринимающих усилия, чтобы поразить своих «недругов», кажется неотъемле­мой частью самой обычной жизни. Однако для американской социальной науки эти идеи оказались новыми. Они возникли, чтобы оживить крупные и растущие исследовательские про­граммы в социологии, исследованиях бизнеса и политической науке. Даже некоторые из профессиональных экономистов по­няли, что эти концепции небесполезны. Например, есть немало экономистов, которые открыли для себя существование сетей на рынках и используют их в своих теоретических построениях.

В конечном счёте полезность предпринятой нами попытки может оцениваться по тому, насколько изложенные взгляды способны воздействовать на мировоззрение исследователей и студентов, стать точкой отсчёта для иного понимания окру-

21