Исследовательские перспективы

Намеченный здесь подход имеет два важных следствия. Он предполагает, что системы отношений занятости имеют непо­вторимые социальные корни, которые можно изучать только исторически. Но я также представил идеально-типический ана­лиз, поясняющий, какого рода соотношения сил к каким по­следствиям приводят. Представленные случаи показывают, что исторические процессы в каждом обществе, отражавшие путь индустриализации, глубоко повлияли на возникшую систему занятости. Там, где силой обладали предприятия, чаще воз­никали менеджериальные системы (Япония); где были сильны рабочие, чаще появлялись отраслевые системы (Германия). Там же, где обе стороны были вынуждены находить компромисс, возникали смешанные системы (Франция, США). Как только в обществах складывались более или менее единые системы заня­тости, образовательные системы начинали служить их опорой. Нужно рассмотреть некоторые следствия из представленного здесь подхода для ближайших и будущих исследований. Полеми­ческий тезис выдвигаемого здесь теоретического подхода состоит в том, что настала пора открыть поле стратификационных иссле­дований и изучения организаций для исторических, компарати­вистских, политически ориентированных и институциональных подходов. Политико-культурный подход позволяет исследовате­лям взяться за темы формирования, кризиса и трансформации систем занятости. Был предложен ряд концептуальных различе­ний для важных черт систем занятости. Также я предложил не­сколько предварительных гипотез о том, как могут возникать чи­стые типы. Взятые вместе, эти аргументы могут породить более обоснованный анализ систем занятости, распутать хитросплете­ния, возникающие в этих системах, и перемены, которые вероят­нее всего случатся вследствие текущих угроз системам занятости. В связи с этим один из наиболее неотложных исследователь­ских проектов состоит в том, чтобы понять, являются ли наши

192

 

общие представления о типах систем занятости в развитых инду­стриальных странах исторически верными. Существуют ли еди­ные системы отношений занятости в развитых индустриальных обществах? Ухватывают ли наши идеальные типы наиболее важ­ные различия между системами отношений занятости? Если в обществах существуют множественные системы, объясняется ли это различиями экономических секторов (например, эффекта­ми ключевых/периферийных отраслей), зависимостью от ранее избранного пути (например, временем появления), компромис­сами в рамках секторов или, возможно, комбинацией всех этих трёх факторов? Может быть, окажется возможным синтезиро­вать знания из разнообразной литературы (история трудовых от­ношений, история и изучение профессий, история управления), чтобы заполнить некоторые белые пятна, но в любом случае здесь ещё предстоит большая исследовательская работа.

Полезно изучить, как складывались отношения занятости на этапе вхождения обществ в эпоху развитой индустриализации. Суровые внешние кризисы окружали развитые индустриаль­ные общества (две мировые войны, депрессия 1930-х годов), что повлекло за собой серьёзные институциональные реорганиза­ции. Важно более подробно проанализировать эти события и их последствия, чтобы увидеть, как в результате трансформирова­лись условия занятости. Так, например, Вторая мировая война не изменила систему занятости в Германии, но, по всей вероят­ности, изменила её в Японии.

Разработанный здесь подход может быть использован, чтобы изучить, как существующая организация отношений занятости влияет на наблюдаемые сейчас модели стратификации. При­ведём пример. Исследования тендерной сегрегации профессий привели к двум до некоторой степени аномальным результатам. Во-первых, мы знаем, что подавляющее большинство женщин все ещё ограничены в своём выборе относительно небольшим числом профессий [Reskin, Roos 1990]. Но мы также знаем и то, что на высших ступенях профессиональной структуры женщи­ны получили доступ к определённым профессиям, таким как юристы, врачи, менеджеры и преподаватели, в то же время не получив доступа к другим, например, к инженерным специаль­ностям [Reskin, Roos 1990; Wright, Jacobs 1994; Jacobs 1989; 1992]. Как такие изменения могут быть объяснены с позиций поли-

193

 

тико-культурного подхода? Главный механизм перемен должен состоять в относительных властных возможностях женщин вынудить образовательные учреждения, профессиональные ас­социации и предприятия изменить свои практики обучения и найма. Можно ожидать, что мужчины и менеджеры, которым выгодно традиционное разделение труда, продолжат защищать свои привилегии и будут сопротивляться вхождению женщин в мужские профессии.

Из этого можно предположить, что перемены в тендерной сегрегации были бы неодинаковы, потому что в разных инсти­туциональных сферах мужчины и женщины опирались бы на различные ресурсы. Так, например, если учитывать то, что обу­чающие программы на такие ремесленные специальности, как водопроводчик или строитель, контролируются мужчинами, не стоит удивляться, что женщинам трудно пробиться в эти специ­альности. Эти программы организованы на локальном уровне и их трудно отслеживать. Более того, мужчины всячески затруд­няют жизнь отдельным женщинам, которые пытаются попасть в такие программы. В таких условиях женщинам трудно полу­чить диплом, а если они его всё-таки получают, то скорее всего сталкиваются с домогательствами на рабочем месте.

В то же время, начиная с 1970-х годов, относительно большое число женщин поступали и заканчивали университеты. Это означает, что у всё возрастающего их числа появлялись дипломы, необходимые для управленческих позиций и допуска в профес­сиональные школы. Неудивительно, что в этих специальностях тендерная сегрегация была ослаблена. Этому способствовало женское движение (организованное прежде всего образованны­ми женщинами), использование закона о равных возможностях против университетов и крупных корпораций и относительный успех женщин в профессиональной и управленческой деятель­ности. Все эти факторы с течением времени подорвали власть мужчин, пытающихся удерживать женщин в стороне от ряда наиболее престижных специальностей [Dobbin et al. 1993; Sutton etal. 1994].

Согласно политико-культурному подходу, перераспределе­ние ресурсов, таких как образование, политический и правовой активизм и занятие властных позиций, предоставили женщи­нам больше возможностей в ряде специальностей в американ­ском обществе. Также верно и обратное. Женщины получили

 

меньше возможностей в областях, где право сертификации было децентрализовано (что позволяет мужчинам и работода­телям исключать женщин), где применение закона было затруд­нено, потому что предприятия были небольшими и не желали соблюдать законы о равных возможностях, и где получение дипломов было затруднено или даже невозможно. Это вполне проверяемая гипотеза.

Также возможно изучить эволюцию систем занятости в од­ной отрасли или по всем отраслям по мере их возникновения. Можно утверждать, что практики найма в какой-либо недавно возникшей отрасли должны быть очень похожими на существу­ющие практики в смежных отраслях. Преемственность практик должна отражать непрекращающуюся политическую борьбу за их определение и относительный объём ресурсов различных групп работников и менеджеров. Например, в таких новых от­раслях, как компьютерные и биотехнологии, можно ожидать до­минирования моделей профессионализма в отношениях заня­тости с самого их зарождения. Изначальный баланс сил может склоняться в сторону инженеров и других профессиональных групп. Этот баланс может «замкнуться», но также можно заме­тить, что по мере стабилизации этих технологий баланс сил спо­собен качнуться обратно в сторону менеджеров, которые могут попытаться установить более организованные рынки труда. Одной из любопытных черт высокотехнологичных отраслей яв­ляется то, что технологии меняются, и это затрудняет контроль над ситуацией со стороны менеджеров, подразумевая, что си­стема профессионализма может здесь доминировать.

Ранее я утверждал, что существующие системы занятости, однажды возникнув, впоследствии стабилизируются. Такие си­стемы служат интересам влиятельных групп и обычно транс­формируются только в случае сурового кризиса. Одним из источников кризиса, который может повлиять на стабильные системы занятости в развитых капиталистических странах, яв­ляется интернационализация мировой экономики. Природа и траектория развития систем занятости в Японии и Германии яв­ляются предметом пристального интереса со стороны учёных и политиков. Вопрос состоит в том, могут ли эти разные системы отношений занятости выдержать общий рост международной конкуренции и изменения в сторону более информационно- и сервисно-ориентированной экономики.

194

195

 

Я считаю, что существующее институциональное устройство в этих обществах предоставляет менеджерам способы реаги­рования на краткосрочные экономические кризисы. Так, пока система пожизненного найма в Японии находится под давле­нием, её выживание зависит от возможностей предприятий перемещать работников в другие организации. То, насколько долго и масштабно это может продолжаться, зависит от того, возникают ли условия для институциональной трансформации. Аналогичным образом, экономический кризис в Германии за­ставил работодателей переосмыслить подход к своим системам занятости. Одна из стратегий заключалась во временном умень­шении рабочей недели. Эта мера представляет собой приспосо­бление в рамках существующей системы отношений занятости. Но если такие приспособления не срабатывают, тогда возможна масштабная трансформация всей системы. По мере ослабления отраслевой системы занятости образовательная система Герма­нии оказывается в кризисе. Во многом это связано с отходом от промышленного производства. По мере того как промышлен­ность перестраивается на производство услуг и товаров с вы­сокой добавленной стоимостью, спрос на квалифицированных промышленных рабочих падает. Это вынуждает университеты расширяться, особенно, если бизнес усиливает спрос на людей с продвинутым техническим образованием в инженерной сфе­ре и информационных технологиях. Это будет способствовать переходу от отраслевой системы, скорее всего, к модели про­фессионализма. В США в течение всего этого времени система занятости оказалась наиболее стабильной. Комплексная модель менеджеризма и профессионализма позволяет предприятиям избавляться от работников в периоды спадов и одновременно сохранять нужные и наиболее ценные кадры.

Наконец, нужно более отчётливо связать развитие образо­вательных институтов в обществе с системой отношений заня­тости. Если образовательные системы развиваются, они могут оказать непреднамеренное влияние на отношения занятости. Я утверждал, что проекты «профессионализации» специали­стов в послевоенное время в США были во многом обязаны рас­пространению высшего образования и его сторонникам в феде­ральном правительстве и правительствах штатов. Необходимо изучить этот процесс с институциональных позиций и найти свидетельства в пользу данного суждения.

 

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Предложенные здесь теоретические посылки восходят к трём ис­следовательским направлениям: политико-культурному подходу, «старой» институциональной экономической теории и марксиз­му. Наиболее основательно мы соотнесли свой подход с «новым» институционализмом. Но нужно кратко обозначить связи на­шего проекта и с оставшимися традициями. Существовало два стандарта «старой» институциональной экономической теории. Первый был посвящён тому, как неэкономические институты формируют экономическое действие [Veblen 1932; Commons 1934]. В этих работах считалось само собой разумеющимся, что политические процессы лежат в сердцевине процесса констру­ирования институтов. Из поздней версии этой традиции вырос анализ рынков труда [Кегг 1954; Dunlop 1957; Doeringer, Piore 1971]. Согласно этой точке зрения, различные группы пытают­ся установить контроль над атомистичными процессами рынка труда, конструируя его сегменты, для которых характерны пере­говоры о сертификации, ограничении предложения труда и ро­сте зарплат. Главный тезис этих работ состоял в том, что рынки труда являются предметом переговоров, и это должно иметь множество последствий. Мой собственный институциональный анализ начинается с представления о переговорном процессе между игроками, формирующими системы занятости.

Марксизм, безусловно, может многое сказать о системах за­нятости [Edwards 1979; Burawoy 1985; Braverman 1974]. Его ос­новной тезис состоит в том, что капиталисты и рабочие сталки­ваются друг с другом по вопросам контроля над рабочей силой и что обычно побеждают капиталисты. Я также согласен с этим утверждением. Если ограничить себя только развитыми инду­стриальными обществами, то доминирующими моделями отно­шений занятости окажутся менеджеризм и, в меньшей степени, профессионализм. Лишь в немногих обществах основной моде­лью оказывается отраслевая, наиболее чистый пример которой являет Германия. Так получается потому, что капиталисты го­раздо лучше организованы, обладают более значительными ре­сурсами и часто могут привлечь государство на свою сторону.

Однако я считаю, что марксизм и «старая» институциональ­ная экономическая теория ставят общие проблемы, которые до некоторой степени может решить политико-культурный под­ход. Во-первых, нужно рассматривать государство одновремен­но как внешнего актора и как участника переговорных процес-

196

197

архитектура рынков

сов по поводу отношений занятости. Государство вмешивается не только на стороне капиталистов (как полагают марксисты) и не только обеспечивает защиту привилегированным группам работников (как считают институциональные экономисты). Оно должно рассматриваться как партнёр в переговорном про­цессе. Во-вторых, работники иногда способны сформировать альтернативные институты в рамках капиталистической систе­мы. Поэтому подход с точки зрения классовой борьбы должен предполагать больше возможных исходов, как то отраслевые и профессиональные системы, а также множество обсуждаемых здесь политических компромиссов.

В-третьих, ни старый институционализм, ни марскизм не об­ладают теорией институтов. Это означает, что они не могут объ­яснить, как институты обретают стабильность. Появившиеся институты трудно вытеснить по двум причинам: они являются шаблонами поведения, организуют существующие интересы и выгодны отдельным группам, которые по этой причине будут всеми силами их защищать. Процесс институционализации даёт ответ на вопрос, почему системы отношений занятости могут существовать длительное время. Институциональная экономи­ческая теория и марксизм сосредоточены лишь на отношениях между рабочими и капиталистами. Наш подход расширяет круг этих отношений и помещает их в более общие социетальные рамки, включающие государство, образовательную систему, су­ществующие модели отношений занятости и предшествующую историю всех этих образований.

Последнее концептуальное отличие также следует из поли­тико-культурного подхода. Изменения в отношениях занято­сти не происходят благодаря внутреннему механизму самого переговорного процесса, как считается в марксизме или инсти­туциональной экономической теории, а, напротив, являются внешними по отношению к нему. Чтобы изменить систему за­нятости, необходим кризис существующей системы, который обычно является следствием экзогенных потрясений. Если ка­кая-либо договорённость удерживается существующим поряд­ком распределения ресурсов, то для новых договорённостей не­обходимо изменить этот порядок. Чаще всего это происходит во время масштабных событий и их последствий, таких как войны, депрессии или силы международной конкуренции. Но это мо­жет также произойти по причине глобальных изменений, таких как сдвиги в характере квалификации общественных групп и переход от промышленного хозяйства к экономике услуг.

198