Исследование вопроса: предшествует ли в суждении вкуса чувство удовольствия оценке предмета, или эти моменты следуют в обратном порядке

 

Решение этой задачи – ключ к критике вкуса, и поэтому оно заслуживает полного внимания.

Если бы в суждении вкуса на первом месте стояло удовольствие от данного предмета и за представлением об этом предмете признавалась бы только всеобщая сообщаемость его, то такая постановка дела противоречила бы самой себе. Такое удовольствие было бы только приятным для чувственных ощущений и поэтому уже по своей природе могло бы иметь только частное значение, так как оно непосредственно зависело бы от представления, через которое предмет дается.

Следовательно, возможность всеобщей сообщаемости душевного состояния при данном представлении – это именно и есть то, что как субъективное условие суждения вкуса должно лежать в его основе и иметь своим следствием удовольствие от данного предмета. Но ничто не может быть передаваемо всем, кроме познания и представления, поскольку оно относится к познанию. Ибо объективно исключительно только это последнее, и только через это оно имеет один общий пункт отношений, которому неизбежно должна соответствовать способность представления всех. Если же основа определения суждения об этой всеобщей сообщаемости представления должна быть мыслима только субъективно, а именно без понятия о предмете, то она может быть только душевным состоянием, которое дается во взаимном отношении способностей представления друг к другу, поскольку данное представление оно относит к познанию вообще.

Познавательные силы, которые возбуждаются через это представление, находятся здесь в состоянии свободной игры, так как никакое определенное представление не ограничивает их на определенном правиле познания. Следовательно, душевное состояние должно заключаться в этом представлении чувства свободной игры способностей представления при данном представлении в его отношении к познанию вообще. А для представления, через которое дается предмет, чтобы сделать из него познание, нужны: воображение для соединения разнородного в созерцании и рассудок для единства понятия, которое объединяет представления. Это состояние свободной игры познавательных способностей при представлении, через которое дается предмет, должно быть таким, чтобы его можно было передавать всем вообще, ибо познание как определение объекта, которому должны соответствовать данные представления (в каком угодно субъекте), есть единственный вид представлений, которые имеют значение для каждого.

Субъективная всеобщая сообщаемость способа представления в суждении вкуса – ввиду того, что она должна иметь место без предположения определенного понятия, – может быть только душевным состоянием в свободной игре воображения и рассудка (поскольку они могут соответствовать друг другу так, как это нужно для познания вообще). При этом мы сознаем, что это субъективное соотношение, пригодное для познания вообще, точно так же должно иметь значение и для каждого, а следовательно, может быть сообщаемо всем, как и каждое определенное познание, которое всегда основывается на этом отношении как субъективном условии.

Это чисто субъективная (эстетическая) оценка предмета или представления, через которое этот предмет дается, предшествует чувству удовольствия от этого предмета и служит основой этого удовольствия в гармонии познавательных способностей. Только на этой всеобщности субъективных условий в оценке предметов основывается та всеобщая субъективная значимость наслаждения, которую мы соединяем с представлением о предмете, если мы называем его прекрасным.

То, что возможность сообщать другим свое душевное состояние, даже только по отношению к познавательной способности, доставляет нам удовольствие, можно легко доказать из естественной склонности человека к общительности (эмпирически и психологически). Но для нашей цели этого мало. Удовольствие, которое мы испытываем в суждении вкуса, мы предполагаем и для всех других как нечто необходимое, будто бы на него надо смотреть как на такое свойство предмета, которое определяется в нем по понятиям, раз мы называем что-либо прекрасным, тогда как красота, без отношения к чувству субъекта, сама по себе ничто. Но исследование этого вопроса мы должны отложить до решения другого вопроса, а именно вопроса о том, возможны ли, а если возможны, то каким образом возможны, эстетические суждения априори.

Теперь мы занимаемся менее серьезным вопросом, а именно тем, каким образом мы сознаем в суждении вкуса взаимное субъективное соответствие познавательных сил друг с другом: эстетически ли, только через внутренние чувства и ощущение, или интеллектуально, через сознание нашей преднамеренной деятельности, когда мы пускаем в игру эти представления?

Если бы данное представление, которое дает повод к суждению вкуса, было понятием, которое при оценке предмета рассудок и воображение объединяют в познании объекта, то сознание этого отношения было бы интеллектуальным (как в объективном схематизме способности суждения, чем занимается критика). Но тогда суждение было бы составлено не по отношению к чувству удовольствия и неудовольствия и, значит, не было бы суждением вкуса. А вкусовое суждение определяет объект со стороны наслаждения и предиката красоты независимо от понятий. Следовательно, это субъективное единство отношения становится заметным только через ощущение. Стремление обеих способностей (воображения и рассудка) к неопределенной, но по поводу данного представления дружной деятельности, а именно к той, которая относится к познанию вообще, есть ощущение, всеобщую сообщаемость которого постулирует суждение вкуса. Объективное отношение можно только мыслить, но, поскольку оно по своим условиям и субъективно, его можно и чувствовать в его действии на душу. И при том отношении, которое не полагает в основу никакого понятия (как при отношении способностей представления к познавательной способности вообще), невозможно никакое другое сознание его, кроме сознания ощущения того действия, которое дается в облегченной игре обеих, взаимным соответствием оживленных, душевных сил (воображения и рассудка). Представление, которое как единичное и вне сравнения с другими все-таки соответствует условиям всеобщности, что и составляет дело рассудка вообще, приводит познавательную способность в то гармоническое настроение, какого мы требуем для всякого познания. И поэтому оно имеет значение для каждого, кто определяется к суждению через рассудок и внешние чувства в их соединении (для каждого человека).