IX. О соединении законодательства рассудка и разума через способность суждения

 

Рассудок априори законодателен для природы как объекта внешних чувств ради теоретического познания ее в возможном опыте. Разум априори законодателен для свободы и ее собственной причинности как сверхчувственного в субъекте, ради безусловно практического познания. Область понятия природы под одним законодательством и область понятия свободы под другим, – чтобы предупредить всякое взаимное влияние, какое они сами по себе (каждая по своим основным законам) могли бы иметь друг на друга, – совершенно отделены большой пропастью, которая обособляет сверхчувственное от явлений. Понятие свободы ничего не определяет по отношению к теоретическому познанию природы. Понятие природы тоже ничего не определяет по отношению к практическим законам свободы. Ввиду этого невозможно перекинуть мост от одной области к другой. Но если основа определения причинности по понятию свободы (и по практическому правилу, которое это понятие в себе заключает) не может быть доказана на природе и чувственное не может определять в субъекте сверхчувственного, то все-таки это возможно в обратном порядке (хотя не по отношению к познанию природы, но по отношению к следствиям из первой для последней) и уже заключается в понятии причинности через свободу, действие которой в мире должно происходить по этим формальным законам. Слово причина в применении к сверхчувственному означает только основание определять причинность вещей природы к действию, сообразно с их собственными физическими законами, но вместе с тем и согласно с формальным принципом законов разума; правда, нельзя доказать возможности этого, но возможно достаточно опровергнуть упрек в мнимом противоречии, которое будто бы здесь встречается. Действие по понятию свободы есть конечная цель, которая (или ее явление в чувственном мире) должна существовать, ради чего и предполагается условие возможности ее в природе (субъекта как чувственного существа, именно как человека). То, что предполагает это априори и без отношения к практическому, то есть способность суждения, дает посредствующее понятие между понятием природы и понятием свободы, которое делает возможным переход от законосообразности по первому к конечной цели по последнему, именно дает в понятии о целесообразности природы, ибо через это познается возможность конечной цели, которая может стать действительной только в природе и при соответствии с ее законами.

Рассудок, через возможность своих законов для природы априори, дает доказательство того, что эту природу мы можем познавать только как явление, и, значит, вместе с тем дает указание на сверхчувственный субстрат ее; но этот субстрат он оставляет совершенно неопределенным. Способность суждения по ее принципу априори – судить о природе по возможным частным ее законам – дает ее сверхчувственному субстрату (как в нас, так и вне нас) определимость через интеллектуальную способность. Но разум через свой практический закон тому же самому субстрату априори дает определение; таким образом, способность суждения делает возможным переход от области понятия природы к области понятия свободы.

По отношению к душевной способности вообще, поскольку она рассматривается как высшая, то есть как такая, которая заключает в себе автономию для познавательной способности (теоретического познания природы), рассудок есть то, что априори заключает в себе конститутивные принципы; для чувства удовольствия и неудовольствия это делает способность суждения, независимо от понятий и ощущений, которые относятся к определению способности желания и через это могут быть непосредственно практическими; для способности желания это делает разум, который без посредства какого-либо удовольствия, откуда бы оно ни шло, есть практический; и как высшая способность он определяет для нее конечную цель, которая вместе с тем дает чистое интеллектуальное наслаждение объектом. Понятие способности суждения о целесообразности природы относится к понятиям природы, но только как регулятивный принцип познавательной способности; а эстетическое суждение об известных предметах (природы или искусства), которые дают для него повод, по отношению к чувству удовольствия и неудовольствия есть принцип конститутивный. Самодеятельность в игре познавательных способностей, полное соответствие которых заключает в себе основу этого удовольствия, делает упомянутое понятие пригодным для того, чтобы оно могло служить посредствующим звеном в соединении области понятий природы с понятием свободы в его следствиях; вместе с тем оно содействует восприимчивости души к моральному чувству. Следующая таблица может облегчить обзор всех высших способностей в их систематическом единстве.