Всеобщность наслаждения в суждении вкуса представляется только как субъективная

 

Это своеобразное определение той всеобщности эстетического суждения, какая дается в суждении вкуса, представляет из себя нечто замечательное, хотя и не для логиков, а для трансцендентальных философов. От последних оно требует немало усилий, чтобы открыть происхождение этой всеобщности, но зато оно открывает им такое свойство нашей познавательной способности, которое без этого оставалось бы для них неизвестным.

Прежде всего, надо вполне убедиться в том, что через суждение вкуса (о прекрасном) наслаждение данным предметом требуется от каждого, хотя само оно и не основывается на понятии (тогда оно было бы суждением о добром), и в том, что это притязание на всеобщую значимость настолько существенно присуще суждению, через которое мы что-либо признаем прекрасным, что без мысли об этом никому не придет и в голову пользоваться этим выражением. Все, что нравится нам без понятия, причисляется к приятному, по отношению к которому каждый имеет свой собственный вкус, и тогда никто не предполагает в другом согласия с суждением своего вкуса, что всегда бывает в эстетическом суждении о красоте. Первый я могу назвать вкусом внешних чувств, второй – вкусом рефлексии, поскольку первый касается только частных суждений, а второй – мнимо всеобщих (общественных), и поскольку оба касаются эстетических (не практических) суждений о предмете, только со стороны его отношения в представлении к чувству удовольствия и неудовольствия. Все-таки странно то, что – если в области чувственного вкуса не только опыт свидетельствует, что суждение об удовольствии или неудовольствии от чего бы то ни было здесь не имеет всеобщего значения, но каждый сам собой по скромности так и полагает, что здесь нельзя и требовать согласия других (хотя в действительности очень часто бывает очень широкое согласие с такими суждениями), – вкус рефлексии, который, как учит опыт, тоже довольно часто в своих притязаниях на всеобщую значимость своего суждения (о прекрасном) для каждого встречает отпор, тем не менее может находить возможным (что он и действительно делает) представлять суждения, которые могли бы требовать этого согласия вообще. И на самом деле каждый предполагает это согласие для своего суждения вкуса. Те, которые высказывают такое суждение, не спорят о возможности такого притязания и только не могут сойтись в частных случаях по поводу правильного применения этой способности.

Здесь прежде всего надо заметить, что всеобщность, которая основывается не на понятии об объектах (хотя бы только эмпирических), есть не логическая, а эстетическая, то есть она не заключает в себе объективного количества суждения, а только субъективное. Для нее я пользуюсь выражением общезначимость, которое отмечает значимость не отношения представления к познавательной способности, но значимость отношения его к чувству удовольствия и неудовольствия для каждого субъекта. (Можно пользоваться этим выражением и для логического количества суждения, если только к этому присоединяется объективная общезначимость, – в отличие от только субъективной, которая всегда бывает эстетической.)

А объективно общезначимое суждение всегда бывает таковым и субъективно, то есть если суждение имеет значение для всего, что заключается под данным понятием, то оно имеет значение и для каждого, который представляет себе предмет через это понятие. Но от субъективной общезначимости, то есть эстетической, которая не основывается ни на каком понятии, нельзя заключать к логической, ибо этот вид суждений не имеет отношения к объекту. Именно поэтому и эстетическая всеобщность, которая придается суждению, должна быть особого рода, ибо предикат красоты она соединяет не с понятием об объекте, рассматриваемом в его полной логической сфере, и все-таки распространяется на всю сферу того, кто высказывает суждение.

По отношению к логическому количеству все суждения вкуса суть суждения единичные. Так как здесь я должен ставить предмет непосредственно на моем чувстве удовольствия и неудовольствия, но не через понятие, то эти суждения не могут иметь количества объективно общезначимых суждений, хотя, если единичное представление об объекте суждения вкуса по условиям, которые определяют последнее путем сравнения, превратится в понятие, из него может возникнуть логически-всеобщее суждение. Например, посредством суждения вкуса я объявляю прекрасной розу, которую я вижу. Но то суждение, которое возникает из многих единичных суждений: розы вообще прекрасны, – теперь высказывается уже не только как эстетическое, но и как логическое, основанное на эстетическом. А суждение: роза (в моем личном опыте) приятна, – хотя и эстетическое единичное суждение, но не суждение вкуса, а суждение внешних чувств. Оно отличается от первого именно тем, что суждение вкуса приносит с собой эстетическое количество всеобщности, то есть значимости для каждого, чего не может быть в суждении о приятном. Только суждения о добром, хотя они определяют приятное в предмете, имеют логическую, а не только эстетическую всеобщность. Они имеют значение для объекта как его познание, а через это имеют значение и для каждого.

Если об объектах судят только по понятиям, теряется всякое представление о красоте. Следовательно, не может быть никаких правил, по которым каждый был бы вынужден признавать что-либо за прекрасное. Прекрасно ли платье, дом, цветок и тому подобное – к этому нельзя склонить чье-либо суждение путем каких-либо доказательств и основоположений. Объект хотят здесь подчинить своим собственным глазам, как будто наслаждение от него зависит от ощущения. И все-таки если тогда его называют прекрасным, то думают, что имеют за себя всеобщий голос, и высказывают притязание на согласие каждого, тогда как каждое частное ощущение будет решающим только для одного созерцающего и для его наслаждения.

Здесь надо посмотреть и на то, что в суждении вкуса ничего не постулируется, кроме этого всеобщего голоса по отношению к наслаждению и без посредства понятий. Значит, на возможность эстетического суждения можно смотреть как на такую, которая вместе с тем имеет значение для каждого. Само суждение вкуса не постулирует согласия каждого (ибо это может делать только логически-всеобщее суждение, так как оно может приводить доказательства). Оно только требует от каждого этого согласия, представляя из себя случай для правила, подтверждения которому оно ждет не от понятий, а от согласия других. Следовательно, всеобщий голос есть только идея (здесь не рассматривается, на чем эта идея основывается). Может остаться нерешенным, действительно ли тот, кто думает дать суждение вкуса, судит соответственно этой идее, но уже выражение «красота» говорит, что он относит его к этой идее, значит, его суждение есть суждение вкуса. Для себя самого он уже посредством сознания отрешения от всего того, что относится к приятному или доброму, из удовольствия, которое у него за этим вычетом все еще остается, может быть в этом уверен. И это все, для чего он требует согласия каждого, это такое притязание, на которое он под этими условиями и имеет право, если только он не часто погрешал против этого условия и через это не составил себе ложного вкусового суждения.