Формирование марксисткой философии.

Философия марксизма создана революционными великими мыслителями в середине 40-х годов XIX в. К. Марксом (1818-1883) и Ф.Энгельсом (1820-1895). Возникновение марксисткой философии означало качественное изменение содержания и социальной роли философской мысли во всей системе научного знания и практического преобразования действительности.

Первоначально К. Маркс и Ф. Энгельс, выступая как революционные демократы, стояли на позициях диалектического идеализма Гегеля, истолкованного в духе так называемых младогегельянцев – философского течения буржуазного либерализма, которое использовало философию Гегеля в борьбе религии и абсолютизма. Младогегельянцы в начале своей деятельности ориентировались на прогрессивные стороны гегелевской философии, на ее диалектику. Молодых К.Маркса и Ф.Энгельса привлекала эта сторона учения Гегеля как и младогегельянцев.

Маркс и Энгельс связали в единый узел революционную теорию с революционной практикой. Марксизм впервые в истории научной мысли вскрыл основополагающую роль общественной практики в жизни общества в познании, в развитии всей материальной и духовной культуры человечества. Выводя теорию из практики марксизм подчинил ее интересам революционного преобразования мира «Теория становится материальной силой, как только она овладевает массами».

Возникновение марксизма ознаменовала гобой крушение метафизического материализма. Впервые в истории философии была создана и творчески применена материалистическая диалектика.

В противоположность идеалистическому пониманию истории общества марксизм доказал, что люди сами являются творцами истории, но творят ее не по произволу, а на основе унаследованных ими от прошлых поколений объективных, материальных условий, в соответствии с материальными законами. Бытие людей (то есть производство материальных благ и складывающиеся на этой основе отношения между людьми в процессе труда) определяет их сознание -таков ответ исторического материализма на основой вопрос философии применительно к жизни общества. Итак, Маркс и Энгельс на основе обобщения опыта революционной борьбы пролетариата, данных науки вскрыли диалектико-материалистический характер развития не только природы, но и человеческого общества. Они достроили материализм «доверху», применили его к объяснению истории общества и тем самым создали исторический материализм.

Особенности развития философской мысли в России.

Общая характеристика.

Русская философия представляет собой оригинальное образование мировой философской мысли. Возникнув в Киевской Руси, в процессе ее христианизации, она развивалась в контексте русской культуры, отражая ее историческое многообразие. С момента крещения в 988г. процесс христианизации тесно связал Русь с Византией. Древнерусская богословская философская мысль формировалась под влиянием византийской философии.

Второй крупной эпохой в становлении русской культуры является период с конца XVII по первую четверть XIX вв. Она открывается реформаторской деятельностью Петра I, нацеленной на европеизацию России. Идеал православной святой Руси заменяется идеалом светского государства, что нашло свое отражение в отмене патриаршества в 1721г. и превращение церкви в государственный департамент. Русская философия XVIII в. соответствует культуре западноевропейского просвещения, а также ее можно рассматривать, как форму русско-ренессансной философии. Наиболее традиционной философия продолжала оставаться в духовных учебных заведениях.

С основанием в 1755 г. Московского университета начинается постепенный отход философии как от средневеково-византийского, так и западно-схоластических образцов. В результате перехода от латыни к философии на российском языке, возникла традиция русской университетской философии. Оригинальные поиски русской философской мысли в этот период связаны с именами Ломоносова, Радищева, Чаадаева, Достоевского, Соловьева и др.

Эпоха русской культуры берет начало со второй четверти XVIII в., с восстания декабристов, в философском творчестве которых продолжается философская традиция XVIII в. У истоков оригинальной русской философии XVIII в. стоит Чаадаев. Его философия заключает в себе зародыш основной проблематики последующей русской философии. Он видел определенный позитивный потенциал православного христианства и одно время возлагал большие надежды на стоявшую в стороне от европейского исторического процесса России. Наиболее в полную силу философия России заявила о себе во второй половине XIX в. Это начало было связано с именами Достоевского, Толстого, Соловьева. В их творчестве философское самосознание народа выступало уже не как подражание Западу, а как совершенно самостоятельный голос. С Достоевского и Соловьева в русской философии и литературе берет жанр антиутопий. Этот жанр характеризует отход от рационалистического способа доказательства к обоснованию прочувствованных сердцем, пережитых, выстраданных истин. Это сверхрационалистический способ и характер русского философствования. Он тесно связан с православным восточно-христианским мировосприятием и мироощущением славянской души. Это противопоставляется европейскому рационализму и его вершине Гегелю. Спор о Гегеле в русском образованном обществе затянулся на целое столетие. В 40‑80 гг. XIX в. эти вопросы размежевали русскую общественную и философскую мысль на два направления – славянофильство и западничество. Тогда спор идеологий удерживался в рамках философии и религии, философии истории, гносеологии, почти не касаясь политических проблем. У славянофилов не согласие с западниками не столько осмысливалось, сколько прочувствовалось переживалось в религиозной форме. Рационализму западников и иррационализму славянофилов была противопоставлена теория цельного знания. Ее автором был Соловьев. Это была идея сверхрационализма. Цельность сознанию может придать лишь особое его состояние. Это сердце, это любовь. Таким образом, русская духовность противопоставила рациональному знанию и рациональной воле архаичные понятия любви, стыда, совести.

В середине XIX в. в России стал развиваться капитализм. Сопротивление русской духовности обуржуазиванию общественной жизни было очень сильно. В это время Россия начинает знакомиться с марксизмом. Русская общественность разошлась во взглядах с Лениным. Плехановым своим непринятием насильственных средств борьбы, а также непринятием подавления личности обществом, несогласием с идеями воинствующего марксизма и атеизма. Антибуржуазный в целом дух русской классической философии не означал и се социалистического характера. В марксистском, тем более в марксистско-большевистском смысле ему одинаково претил как торгашеский мир буржуа, так и тоталитарная диктатура, насаждаемая социалистами.

Панорама русской философии.

Эпиграфом к рассказу о руссой философии можно взять слова Тютчева:

· умом Россию не понять,

· аршином общим не измерить,

· у ней особенная стать,

· в Россию можно только верить.

Россия расположена на огромном пространстве, объединяющем различные народы как западного, так и восточного типа. С самого начала в истории русского народа играли огромную роль их соседи. Именно поэтому первое большое историческое сочинение «Повесть временных лет» XI века начинает свой рассказ о Руси с описания того, с кем соседит Русь, какие реки куда текут, с какими народами соединяют. На севере это скандинавские народы – варяги (целый конгломерат народов, к которым принадлежали будущие датчане, шведы, норвежцы, «англяне»). На юге Руси главные соседи – греки, жившие не только в собственно Греции, но и в непосредственном соседстве с Русью – по северным берегам Черного моря. Затем отдельный конгломерат народов – хазары, среди которых были и христиане, и иудеи, и магометане.

Значительную роль в усвоении христианской письменной культуры играли болгары и их письменность. Самые тесные отношения были у Руси на огромных территориях с финно-угорскими народами и литовскими племенами (литва, жмудь, пруссы, ятвяги и другие). Многие входили в состав Руси, жили общей политической и культурной жизнью, призывали, по летописи, князей, ходили вместе на Царьград. Мирные отношения были с чудью, мерей, весью, емью, ижорой, мордвой, черемисами, коми-зырянами и т. д. Государство Русь с самого начала было многонациональным. Многонациональным было и окружение Руси.

Учитывая весь тысячелетний опыт русской истории, можно говорить об исторической миссии России. В этом понятии исторической миссии нет ничего мистического. Миссия России определяется ее положением среди других народов, тем, что в ее составе объединилось до трехсот народов – больших, великих и малочисленных, требовавших защиты. Культура России сложилась в условиях этой многонациональности. Россия служила гигантским мостом между народами, мостом прежде всего культурным. И это нам необходимо осознать, ибо мост этот, облегчая общение, облегчает одновременно и вражду, злоупотребления государственной власти.

Самая характерная черта русской культуры, проходящая через всю ее тысячелетнюю историю, начиная с Руси X-XIII веков, общей праматери трех восточнославянских народов – русского, украинского и белорусского,- ее вселенскость, универсализм. Эта черта вселенскости, универсализма, часто искажается, порождая, с одной стороны, охаивание всего своего, а с другой – крайний национализм. Как это ни парадоксально, светлый универсализм порождает темные тени.

Воплощение христианских идеалов в историческом процессе Западной Европы затруднено рационалистическим искажением их и горделивым самомнением ее народов. Россия получила от Византии христианское учение в его «полной чистоте и целости», свободной от односторонности рационализма; смирение русского народа, преданность вере, любовь к идеалу святости, склонность к общинному строю, основанному на долге взаимной помощи, в форме земледельческой общины и трудовой артели, дает надежду на то, что Россия пойдет дальше Европы по пути осуществления социальной справедливости, в частности найдет пути для примирения интересов труда и капитала. В XIX в. на новом витке развития России Русская идея стала предметом пристального внимания русских мыслителей. Это было время гигантов русской литературы, и каждый из них в той или иной мере касался темы о месте России в ряду других стран и ее исторической миссии. Особенно много места и времени этой теме уделяли славянофилы. Все они были ярко выраженными демократами и считали славян, особенно русских, наиболее способными к воплощению в жизни демократических начал. Правда, они были защитниками самодержавия и невысоко ценили политическую свободу. В этом отношении славянофилы резко расходились с западниками, которые хотели чтобы политическое развитие России шло тем же путем, как и в Западной Европе. Учение славянофилов действительно содержало в себе три принципа, провозглашенные, как основа жизни России, министром народного просвещения при Николае графом Уваровым: православие, самодержавие, народность. Одним из лидеров славянофильства был А.С.Хомяков. Его рассуждения в основном сводились к следующему.

Западная Европа не воплотила христианского идеала целостности жизни вследствие чрезмерного преобладания логического знания и рассудочности, а Россия до сих пор не осуществила его, во-первых, вследствие того, что всесторонняя цельная правда по природе своей развивается медленно, и, во-вторых, потому что русский народ до сих пор слишком мало уделял сил разработке логического знания, которое необходимо сочетать со сверхлогическим постижением бытия. Тем не менее, Хомяков верит в великую миссию русского народа, когда он вполне осознает и выразит «все духовные силы и начала, лежащие в основе Святой Православной Руси». «История», говорит он, «призывает Россию стать впереди всемирного просвещения: она дает ей на это право за всесторонность и полноту ее начал, а право, данное историею народу, есть обязанность, налагаемая на каждого из его членов». Ее идеальное назначение состоит не в том, чтобы стать самым могучим или самым богатым государством, а в том, чтобы стать «самым христианским из всех человеческих обществ».

Из других славянофилов к этому актуальному для них вопросу обращались И.В.Киреевский, К.С.Аксаков, и др.

Склад ума, находимый Киреевским у Восточных Отцов Церкви,- «безмятежная внутренняя целость духа» как основа всего поведения и мышления. Вместе с христианством этот тип духовной культуры был усвоен русским народом, культура которого была чрезвычайно высока в XII-XIII веках. Целостность и разумность – основные черты ее, а на Западе – раздвоение и рассудочность. Во множестве проявлений жизни ярко выражено это различие:

1) в Западной Европе – рассудочно-отвлеченное богословие, обоснование истины путем логического сцепления понятий; на Руси – стремление к истине «посредством внутреннего возвышения самосознания к сердечной целостности и средоточию разума»;

2) на Западе – государственность из насилий завоевания, на Руси – из естественного развития народного быта;

3) на Западе – враждебная разграниченность сословий,- в Древней Руси их «единодушная совокупность»;

- на Западе – поземельная собственность – первое отношение гражданских отношений, на Руси – собственность только случайное выражение отношений личных;

- на Западе – законность формально-логическая, на Руси – выходящая из быта.

Вообще на Западе раздвоение духа, наук, государства, сословий, семейных прав и обязанностей; в России – стремление к цельности «бытия внутреннего и внешнего»; «постоянная память об отношении всего временного к вечному и человеческого к Божественному» – такова древнерусская жизнь, следы которой сохранились и теперь в народе.

Оторвавшись от бесконечной цели, поставив себе мелкие задачи, «западный человек почти всегда доволен своим состоянием»; он «готов, с гордостью ударяя себя по сердцу, говорить себе и другим, что совесть его вполне спокойна, что он совершенно чист перед Богом и людьми, что он одного только просит у Бога, чтобы другие люди были на него похожи». Если он столкнется с общепринятым понятием о нравственности, он выдумает себе оригинальную систему нравственности и опять успокоится. «Русский человек, напротив того, всегда живо чувствует свои недостатки и чем выше восходит по лестнице нравственного развития, тем более требует от себя и поэтому тем менее бывает, доволен собой».

Русский народ, согласно Аксакову, резко отличает «землю» и государство. «Земля» есть община; она живет согласно внутренней, нравственной правде, она предпочитает путь мира, согласный с учением Христа. Однако наличие воинственных соседей заставляет, в конце концов, образовать государство. Для этой цели русские призвали варягов и, отделив «землю» от государства, передали политическую власть выбранному государю. Государство живет внешнею правдою: оно создает внешние правила жизни, предписания и прибегает к принудительной силе. Преобладание внешней правды над внутренней есть путь развития Западной Европы, где государство возникло путем завоевания. Наоборот, в России государство возникло вследствие добровольного призвания варягов «землею». Поэтому в России существует союз «Земли и государства». Земле принадлежит совещательный голос, сила «мнения», а власть, принимающая окончательные решения, принадлежит государю. Таково было отношение, например, между Земскими Соборами в Московской Руси и государем. Реформы Петра Великого нарушили этот идеальный порядок. Аксаков сначала восхвалял Петра Великого, как освободителя русских «от национальной исключительности», а потом возненавидел его реформы, но по-прежнему продолжал высказываться против национальной исключительности. Высшее достоинство русского народа он видит именно в том, что в русском народе общечеловеческие начала развиты выше, чем у других народов, ему присущ «христианско-человеческий дух». Что же касается западноевропейских народов, им присуща национальная исключительность или же, как реакция против нее, космополитизм, отрицание национального начала, что также есть заблуждение.

Безмерно идеализируя русскую историю, К. Аксаков говорит, что она есть «Всемирная Исповедь» и может «читаться, как жития святых». Смирение русского народа обнаруживается в том, что каждый подвиг, каждое высокое достижение свое он приписывает не себе, а Богу и прославляет Его крестными ходами, молебнами, закладками церквей, а не памятниками себе и своим великим людям. К Западной Европе К. Аксаков проявляет ненависть, в такой же мере страстную, как страстна была его любовь к России. Киреевский и Хомяков, указывая отрицательные стороны западноевропейской культуры, все же видели и ее достоинства, заявляли о своей любви к ней и настаивали на необходимости синтеза ценных начал западного и русского духа. К. Аксаков видит только теневые стороны западной культуры: насилие, вражду, ложную веру (католичество и протестантизм), склонность к театральности, «дряхлость» Запада.

Самым ярким последователем и защитником славянофильства был Н.Я.Данилевский. Он был сторонником панславизма. В книге «Россия и Европа» Данилевский обстоятельно разрабатывает теорию «культурно-исторических типов» человечества. Согласно Данилевскому, нет и не может быть общечеловеческой цивилизации. В этом отношении его можно считать предшественником Шпенглера. Существуют культурно-исторические типы цивилизации, например египетский, китайский, ассиро-вавилонский, еврейский, греческий, римский. В наше время его особенно интересует романо-германский тип и нарождающийся славянский тип. Основы цивилизации одного типа не передаются другим типам; существует только преемственность цивилизаций в ограниченной мере и во второстепенных чертах. Период культурно-исторического типа неопределенно длителен, но период цветения и плодоношения – короток; он навсегда истощает жизненную силу цивилизации. Человечество, думает Данилевский, есть отвлеченная идея, а не живое единое целое. Отношение между человечеством и народом есть отношение рода и вида. Род есть отвлеченное и бедное понятие; живое, конкретное есть народ. Смысл культурно-историчес­ких типов состоит в том, что каждый из них по-своему выражает идею человека, и совокупность этих идей есть нечто всечеловеческое. Всемирное владычество одного культурно-исторического типа было бы оскудением жизни.

В новое время наступила пора для развития славянства как особого культурно-исторического типа. Своеобразие этого типа будет заключатся в следующем. Многие культурно-исторические типы имеют одну основу: еврейская культура – религиозная, греческая культура – художественная, Рим выработал политическую культуру. Романо-германская культура – двухосновна: это – политическая культура с научным и промышленным характером. Славянский тип будет первым полным четырехосновным культурно-историческим типом: это будет тип

1) религиозный,

2) научный, художественный, технический, промышленный,

3) политический,

4) общинно-экономический.

Но наиболее полное и философски осмысленное воплощение Русская идея получила в трудах Соловьева. Идеал общественного устройства он видит в свободной теократии, в которой нравственный авторитет принадлежит Церкви и верховному представителю ее Первосвященнику, власть – Царю, а живой совет с Богом – пророкам, обладателям «ключами будущего». Характерная черта этого строя есть подчинение государства авторитету Церкви. Верховное значение Церкви в общественной жизни обосновывается учением о ее сущности. Видимая Церковь есть «действительная и предметная форма Царствия Божия»; она есть «живое тело Божественного Логоса», содержащее в себе человечество, поскольку оно «воссоединено со своим божественным началом во Христе».

Отношение свободной теократии к прошлой и будущей истории человечества можно выяснить, рассмотрев «три коренные силы», управляющие человеческим развитием. Одна из этих сил центростремительная: она ставит себе целью подчинить человечество одному верховному началу, уничтожив все многообразие частных форм, подавив свободу личной жизни. Вторая сила – центробежная, она отвергает значение общих, объединяющих начал. Результат исключительного действия первой силы был бы таков: «один господин и мертвая масса рабов»; наоборот, крайним выражением второй силы был бы «всеобщий эгоизм и анархия, множественность отдельных единиц без всякой внутренней связи». Третья сила, Божественная, «дает положительное содержание двум первым, освобождает их от их исключительности, примиряет единство высшего начала с свободной множественностью частных форм и элементов, созидает таким образом целость общечеловеческого организма и дает ему внутреннюю тихую жизнь».

«Третья сила, долженствующая дать человеческому развитию его безусловное содержание, может быть только откровением высшего божественного мира, и те люди, тот народ, через которого эта сила имеет проявится, должен быть только посредником между человечеством и высшим миром, свободным сознательным орудием его. Такой народ не должен иметь специальной ограниченной задачи, он не призван работать над формами и элементами человеческого существования, а только сообщить живую душу, дать жизнь и целость разорванному и омертвелому человечеству через соединение его с вечным божественным началом. Такой народ не нуждается ни в каких особенных преимуществах, ни в каких специальных силах и внешних дарованиях, ибо он действует не от себя, осуществляет не свое. От народа – носителя третьей божественной силы требуется только свобода от всякой ограниченности и односторонности, возвышение над узкими специальными интересами, требуется, чтоб он не утверждал себя с исключительной энергией в какой-нибудь частной низшей сфере деятельности и знания, требуется равнодушие ко всей этой жизни с ее мелкими интересами, всецелая вера в положительную действительность высшего мира и покорное к нему отношение. А эти свойства, несомненно, принадлежат племенному характеру Славянства, в особенности же национальному характеру русского народа».

Поэтому Соловьев надеется, что славяне и в особенности Россия положат начало осуществлению свободной теократии. Призвание России к решению этой задачи он доказывает еще и следующими более частными доводами. «Внешний образ раба, в котором находится наш народ, жалкое положение России в экономическом и других отношениях не только не может служить возражением против ее призвания, но скорее подтверждает его. Ибо та высшая сила, которую русский народ должен провести в человечество, есть сила не от мира сего, и внешнее богатство и порядок относительно ее не имеют никакого значения. Великое историческое призвание России, от которого только получают значение и ее ближайшие задачи, есть призвание религиозное в высшем смысле этого слова». Оно выражено в идее «Святой Руси»; способность к сочетанию восточных начал с западными в русском народе исторически доказана успехами реформы Петра Великого; способность к национальному самоотречению, необходима для признания Папы Римского верховным первосвященником Вселенской Церкви, присуща русскому народу, как это видно из истории призвания варягов. Сам Соловьев был выразителем этого свойства русского народа, утверждая, что «лучше отказаться от патриотизма, чем от совести», и развивая учение о том, что культурное призвание великой нации есть не привилегия, не господство, а служение другим народам и всему человечеству.

Вслед за Тютчевым мечтая о том, что Россия станет всемирной христианской монархией, Соловьев с тревогой говорит: жизнь России «еще не определилась окончательно», в ней совершается борьба светлого и темного начала. «Пусть Россия, хотя бы без Царьграда, хотя бы в настоящих своих пределах, станет христианским царством в полном смысле этого слова – царством правды и милости,- тогда все остальное приложится ей».

С горестью Соловьев замечал, как в его время темное начало стало поднимать голову и на практике, и в идеологии. На практике это выразилось в том, что русское правительство постепенно стало на окраинах осуществлять политику принудительного обрусения, а в идеологии это сказалось в книге Н. Я. Данилевского «Россия и Европа». Соловьев говорит, что учение Данилевского о культурно-исторических типах, отрицавшее единство человечества, ведет к «понижению нравственных требований, предъявляемых к народу христианским универсализмом, согласно которому каждый народ должен служить всему человеческому». С целью защитить христианский универсализм Соловьев подверг книгу Данилевского уничтожающей критике.

Эпигоны славянофильства оказались проповедниками национального эгоизма, и Соловьев выступил с критикой этого направления в нескольких статьях, особенно в статье «Славянофильство и его вырождение». Основатели славянофильства И. В. Киреевский, Хомяков, К. Аксаков вели «прогрессивно-либеральную борьбу», говорит Соловьев, «против действительных зол современной им России», они отстаивали «принцип человеческих, безусловного нравственного значения самостоятельной личности – принцип христианский» и «по историческому развитию преимущественно западноевропейский». Хомяков выразил учение о строе религиозной жизни в формуле «церковь, как синтез единства и свободы в любви». Но, к сожалению, он противопоставлял католичеству и протестантизму этот свой идеал так, как будто он в России уже осуществлен, тогда как в действительности в России церковь была низведена к «функции государственного организма». В том именно и заключается существенный порок славянофильства, что в основание своего учения они поставили не идеал, который необходимо осуществить в будущем творческими усилиями русского народа, а идеализацию прошлого Руси, именно идеализацию Московского государства, сущность которого Соловьев характеризует как татаро-византийскую. Размышляя об исторической миссии России как примирительницы и объединительницы всего человечества, Соловьев полагал, что русский народ не имеет никаких специальных дарований и только потому может стать «посредником» между волею Божией и миром, что «свободен от всякой ограниченности и односторонности». В письме к О. П. Пирлингу Соловьев приводит от первой части своей книги «Россия и вселенская церковь» следующие слова: «Нет основания верить в великое будущее России в области чисто светской культуры (общественные учреждения, науки, философия, искусство, литература)». В действительности уже в это время ясно обнаружилось, что русский народ обладает также и специальными дарованиями и начинает творить первоклассную культуру. Таковы русская музыка, русская литература, русский театр, русская форма православия, русский литературный язык, в области общественных учреждений – русский суд, земское и городское самоуправление. А после смерти Соловьева русский народ доказал, что и в области философии и науки он способен творить высокоценные произведения. Кроме того, следует заметить, что к концу своей жизни Соловьев в значительной степени по многим вопросам изменил свои взгляды.

Современное Вл.Соловьеву и следующее поколение русских философов и мыслителей не обошло своим вниманием русский вопрос. Среди них выделялись Достоевский, К.Леонтьев, Н.Федоров, кн. Е.Трубецкой, Л.Н.Толстой, И.Бунин, Л.Карсавин, С.Франк, отцы П.Флоренский и С.Булгаков, Г.Флоровский, И.Ильин, И.Солоневич, Ф.Степун и др. Большинство из них были религиозными философами. Особенно часто и много пишет о России русский Н.А.Бердяев; он говорит, что она «есть великий и цельный Востоко-Запад по замыслу Божьему и она есть неудавшийся и смешанный Востоко-Запад по фактическому своему состоянию, по эмпирическому своему состоянию». Источник болезней России он видит в ложном соотношении в ней мужественного и женственного начала. На известной ступени национального развития у народов Запада, во Франции, Англии и Германии, «пробуждался мужественный дух и извнутри органически оформлял народную стихию». Такого процесса не было в России, и даже православная религиозность не дала той дисциплины души, которая создавалась на Западе католичеством с его твердыми, ясными очертаниями. «Русская душа оставалась в безбрежности, она не чувствовала грани и расплывалась»; она требует всего или ничего, настроена апокалиптически или нигилистически и поэтому не способна строить «серединное царство культуры». Соответственно этим национальным качествам также и русская мысль, по словам Бердяева, обращена преимущественно «к эсхатологической проблеме конца, окрашена апокалиптически» и проникнута катастрофическим миросозерцанием. В своей работе «Русская идея» (кстати, здесь впервые появляется это словосочетание) Бердяев пишет: «Противоречивость и сложность русской души, может быть, связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. У народа была огромная сила стихии и сравнительная слабость формы. Русский народ не был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности. У народов Западной Европы все гораздо более детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно. Не так у русского народа, как менее детерминированного, как более обращенного к бесконечности и не желающего знать распределения по категориям. В России не было резких социальных граней, не было выраженных классов. Россия никогда не была в западном смысле страной аристократической, как ни стала буржуазной. Два противоположных начала легли в основу формации русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм, вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мес­сианс­кая религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт. Но никогда русское царство не было буржуазным». В определении характера русского народа и его призвания необходимо делать выбор, который Бердяев называет выбором времен татарского ига, Россия московская, Россия петровская и Россия советская. И возможно, что будет еще новая Россия.

Особенное значение XIX в. определяется тем, что после долгого бессмыслия русский народ, наконец, высказал себя в слове и мысли, и сделал это в очень тяжелой атмосфере отсутствия свободы. Бердяев говорит о внешней свободе, потому что внутренняя свобода была у русских велика. Как объяснить это долгое отсутствие просвещения в России, у народа очень одаренного и способного к восприятию высшей культуры, как объяснить эту культурную отсталость и даже безграмотность, это отсутствие эсхатологическим по конечной цели. Поэтому неизбежен также выбор века, как наиболее характеризующего русскую идею и русское призвание. Таким веком Бердяев считает XIX в., век мысли и слова и, вместе с тем, век острого раскола, столь для России характерного, как внутреннего освобождения и напряженных духовных и социальных исканий.

Для русской истории характерна прерывность. В противоположность мнению славянофилов, она менее всего ограничена. В русской истории есть уже пять периодов, которые дают разные образы. Есть Россия киевская, Россия органических связей с великими культурами прошлого. Далее Бердяев пишет: «Высказывалась мысль, что перевод Священного Писания Кириллом и Мефодием на славянский язык был неблагоприятен для развития русской умственной культуры, ибо произошел разрыв с греческим и латинским языком. Церковнославянский язык стал единственным языком духовенства, т. е. единственной интеллигенции того времени, греческий и латинский языки не были нужны. Не думаю, чтобы этим можно было объяснить отсталость русского просвещения, безмыслие и безмолвие допетровской России. Нужно признать характерным свойством русской истории, что в ней долгое время силы русского народа оставались как бы в потенциальном, не актуализированном состоянии. Русский народ был подавлен огромной тратой сил, которые требовали размеры русского государства. Государство крепло, народ хирел, говорит Ключевский. Нужно было овладеть русскими пространствами и охранять их. Русские мыслители XIX в., размышляя о судьбе и призвании России, постоянно указывали, что эта потенциальность, невыраженность, неактуализированность сил русского народа и есть залог ее великого будущего. Верили, что русский народ, наконец, скажет свое слово миру и обнаружит себя. Общепринято мнение, что татарское иго имело роковое влияние на русскую историю и отбросило русский народ назад. Влияние же византийское внутренне подавило русскую мысль и делало ее традиционно-консервативной. Необычайный, взрывчатый динамизм русского народа обнаружился в его культурном слое от соприкосновения с Западом после реформы Петра. Герцен говорил, что на реформу Петра русский народ ответил явлением Пушкина. Мы прибавим: не только Пушкина, но и самих славянофилов, но и Достоевского и Л. Толстого, но и искателей правды, но и возникновением оригинальной русской мысли. И еще: «Путь земной представляется русскому народу путем бегства и странничества. Россия всегда была полна мистико-пророческих сект. И в них всегда была жажда преображения жизни. Это было и в жуткой, дионисической секте хлыстов. В духовных стихах была высокая оценка нищенства и бедности. Излюбленная тема их – безвинное страдание. В духовных стихах есть очень большое чувство социальной неправды. Происходит борьба правды и кривды. Но в них чувствуется народный пессимизм. В народном понимании спасения милостыня имеет первостепенное значение. Очень сильна в русском народе религия земли, это заложено в очень глубоком слое русской души. Земля – последняя заступница. Основная категория – материнство. Богородица идет впереди Троицы и почти отождествляется с Троицей. Народ более чувствовал близость Богородицы-Заступницы, чем Христа. Христос – Царь Небесный, земной образ его мало выражен. Личное воплощение получает только мать-земля». В сознании русского народа давно укоренилось представление о Москве как о столице православия и центре всего христианского мира, выраженное в идее Третьего Рима. По этому поводу Бердяев пишет: «Для истории русского мессианского сознания очень большое значение имеет историософическая идея инока Филофея о Москве как Третьем Риме. После падения православного Византийского царства Московское царство осталось единственным православным царством. Русский царь, говорит инок Филофей, «един-то во всей поднебесной христианский царь». «Престол вселенския и апостольския церкви имел представительницей церковь Пресвятой Богородицы в богоносном граде Москве, просиявшую вместо Римской и Константинопольской, иже едина во всей вселенной паче солнца светится». Люди Московского царства считали себя избранным народом... Миссия России быть носительницей и хранительницей истинного христианства, православия. Россия единственное православное царство и в этом смысле царство вселенское, подобно первому и второму Риму. На этой почве происходила острая национализация православной церкви. Православие оказалось русской верой. В духовных стихах Русь – вселенная, русский царь – царь над царями, Иерусалим та же Русь, Русь там, где истина веры. Русское религиозное призвание, призвание исключительное, связывается с силой и величием русского государства, с исключительным значением русского царя».

Для полноты картины представлений русских интеллектуальных кругов о месте России в мировом сообщес