Первая фаза (717–753, 2 Византия)

 

Уже второй год имперского ритма принес успех – арабы снимают осаду Константинополя, длившуюся год, и удаляются восвояси. Имперский ритм покидает первое государство ислама, и вновь возвращается Константинополь. Вместе с ритмом возвращается сила. Носителем новой силы становится Лев Исавр и конечно же народ, вдруг ощутивший себя народом.

«В это время Новый Рим явился в своей роли оплота христианской Европы и 718 год – «вселенский год» (С. Шестаков).

Такого яркого начала имперского цикла не было в истории других государств, ведь первая фаза – это всего лишь набор энергии, а потому обычно первые годы первой фазы не кажутся слишком революционными. Даже воцарение Александра III в 1881 году мало кто считает революционным, что уж говорить о других датах российской истории (909, 1353, 1653) и уж совсем затуманенных имперских вступлениях Иудеи и Древнего Рима.

Наиболее резко переход проявился в политической сфере. У руля государства встал всеми признанный национальный лидер император Лев III Исавр. С ним на многие десятилетия на престоле утвердилась Исаврийская династия (717–802). Император взял курс на централизацию государства, на упорядочение работы государственных структур. Был издан законодательный сборник «Эклога» (726), выборка из законодательства Юстиниана (Византия вспомнила свое имперское прошлое). Через всю «Эклогу» проходит идея Государственно-религиозного патриотизма, объединения сил общества в борьбе за свое государство и за свою веру.

Началась жесточайшая борьба с сепаратизмом. Фемы (военно-административные округа), со времен прошлого имперского цикла ставшие полунезависимыми государствами, разукрупнялись, права стратига ограничивались. Судебная власть, сбор налогов отдавались в руки чиновников центрального аппарата. У городов было отобрано право самостоятельно, без указаний сверху, возводить городские укрепления.

«Железная рука» Константинополя – веление имперского ритма. Однако периферия ритма еще не чувствует, начались сепаратистские волнения в Сицилии, Южной Италии, Греции, был раскрыт заговор в Фессалониках, имевший целью вернуть на престол слабовольного Анастасия II (713-715).

Кардинально изменилась внешняя политика, удалось направить арабов на Хазарию, своего давнего союзника по борьбе с арабами. «Используя затруднения арабского войска в Хазарии, Лев III отправился в поход против арабов и в генеральном сражении у Акроина одержал в 740 году блестящую победу. Она явилась переломным моментом в византийско-арабских отношениях. С этого времени византийское фемное войско стало в свою очередь вести постепенное, но неуклонное продвижение в области, занятые арабами в Малой Азии и Сирии. Граница Византии, которая в течение многих десятилетий фактически была открытой, теперь оказалась хорошо защищенной» (С. Сказкин).

Хазары тоже оказались не внакладе. Арабы ушли из Хазарии, хазары отказались от навязанного им ислама, союзные отношения с Византией продолжались весь VIII век.

Так бодро начинает имперский цикл свой бег, еще неведомы ни кровь второй фазы, ни тупость третьей, ни чрезмерный блеск четвертой фазы, а самое главное неизвестно, ради чего затевается эта полуторавековая мясорубка, перекручивающая старый уклад, старую идеологию и рождающая нечто совершенно новое.

Главным орудием в создании нового стало иконоборчество.

«Иконоборческий период есть период реформ, глубоких и разнообразных перемен во всех условиях религиозной, гражданской и политической жизни византийского государства. Иконоборческая эпоха задела за живое самые чувствительные струны человеческого существа, тогда люди боролись не на живот, а на смерть из-за отвлеченного принципа, живо интересуясь ходом религиозной борьбы и жертвуя для торжества идеи самыми дорогими интересами» (Ф. Успенский).

Иногда инструмент имперского переустройства и конечная цель преобразований напрямую не связаны. Мы с вами сейчас в 144-летии индустриализации, но инструментом этой индустриализации было построение социализма. Связь менее чем очевидна. Также и во втором имперском цикле Византии создание национального христианства шло через иконоборчество, которое в целом к конечному результату прямого отношения не имело. Главное – это вывести народ в область высоких энергий, заменить тихую эволюцию на взрыв, разорвать связь времен.

Конкретным истоком иконоборчества, быть может, стало появление на мировой арене нового вида единобожия – ислама. «Прежде всего следует снова отдать отчет в том, что мусульманство составляло для Льва Исавра и его современников страшную угрозу и такого противника, который колебал самые устои христианской империи не только тем, что выставил против нее громадные материальные средства, но и тем, что начал систематическую литературную и словесную пропаганду на почве вероучения» (Ф. Успенский). Под напором ислама распространение икон, иконопочитание стало представляться уклонением в язычество. Мир очень изменился со времени пришествия Спасителя, ислам со своим строжайшим запретом на изображение Божественной сущности бросил вызов христианству.

Лев Исавр 17 января 730 года собрал заседание синклита и предложил высшей знати, без каких-либо обсуждений, подписать эдикт, запрещающий иконопочитание. Император выбрал религиозный курс государства, и никто не имел права высказывать свое неодобрение по этому поводу. Патриарх Гермоген, объявивший иконоборчество злостной ересью, был смещен. На его место поставлен иконоборец Анастасий.

Иконоборчество стало причиной церковного раскола Рима и Константинополя. Папа объявил Льва Исавра схизматиком, Лев издал эдикт, по которому вывел из-под юрисдикции папы Сицилию, Калабрию, некоторые области Балканского полуострова (Эпир, Иллирию, Македонию, Фессалию, Дакию) и тем самым провел границу между «греческой и латинской национальностями» (С. Шестаков), заложил первый камень в ту стену, что разделит затем два вероисповедания. В этой ситуации папа перестал ориентироваться на Константинополь, заключил союз с франкским королем Пипином Коротким. Этот союз и стал «зарождением идеи западной империи» (Ф. Успенский). Мы бы сказали псевдоимперии, а вернее, тоталитарного двойника. Из империи Карла Великого (коронован в 800 году) затем вышли три крупнейших европейских государства – Франция, Германия, Италия. Так Византия через свой сверхмощный ритм формировала политическое строение всей Европы.

Параллельно с очень мощным подъемом в политике и идеологии наблюдался спад в экономике. Именно такое сочетание изменений вернее всего указывает на начало имперского времени. «VIII век был апогеем аграризации и натурализации хозяйства Византии. Наблюдалось вздорожание и нехватка металлических орудий труда, заметная примитивизация ремесленных изделий по сравнению с VII веком (предымперский восточный цикл. – Авт.)... Город перестал быть постоянным центром обмена городской окрути... Торговая площадь, как правило, исчезает, а торговые ряды нередко выносятся за пределы поселения» (Г. Курбатов).

Так же как и в первом имперском цикле Византии, все 144 года в той или иной степени творился экономический беспредел, сопутствующий силовой политике. Государство получало деньги за счет конфискации имущества монастырей, враждебной императору знати. Никифор I из третьей фазы занимался переплавкой в монеты золотых окладов икон, священной посуды и т.д. Все это золото он потом складывал в подвалах и не думал пускать в оборот. То же самое было в предыдущем имперском цикле при Анастасии I. Следующий за ним Михаил I раздал все скопленное Никифором на подарки монастырям, церкви и т. д. И это было в первом цикле. Что уж говорить о престиже коммерции... Император Феофил из четвертой фазы когда узнал, что его жена, императрица Феодора, имеет торговый корабль, тут же сжег его вместе с товаром, дабы не подрывался авторитет императорской фамилии. Однако императоры VII века, конца IX–X веков с удовольствием спекулировали зерном, занимались иной коммерцией и ничего зазорного в этом не находили, ибо в их время шел восточный ритм. Типично имперскую экономическую идею выдвинул Феодор Студит. Он ратовал за самоизоляцию монастырей, их самообслуживание и самообеспечение. Невооруженным глазом видно, насколько эта идея хороша политически и ужасна экономически.

Еще одним признаком включения имперского ритма стало оскудение провинции и все больший подъем Константинополя, страна сжималась в один кулак, как когда-то Иудея в Иерусалим, как в будущем Россия в Москву. «С упадком ремесленного производства в провинциях императорская власть оказалась вынуждена концентрировать его в столице. Уже с середины VIII века началось привлечение ремесленников в Константинополь» (Г. Курбатов). Вся страна –это один «богохранимый город», а все остальное – глухая провинция.

Очень важно понять, что, хоть имперский хронометр уже запущен, революционной ломки еще нет. Иконоборчество идет, но репрессии еще не начались. «Что касается фактического преследования при Льве против иконопочитателей святых икон, то следует свести его мероприятия, в сущности, к немногим случаям. В IX веке, по восстановлении православия, составлен был список мучеников за иконы. Из их числа только 10 человек должны быть отнесены ко времени Льва, но и между ними большинство пострадало на площади Халики во время поругания, нанесенного изображению Христа» (Ф. Успенский).

События на площади Халики, гибель людей во время драки и давки – аналог нашей давки на Ходынском поле. Поскольку оба события произошли в первой, мистической, фазе, они могут считаться пророчеством будущих зверств в одном случае большевиков, в другом – иконоборцев.

В целом же на фоне будущих потрясений первая фаза выглядит очень тихой. До 753 года «Константинополь и империя хранили выжидательное положение» (Ф. Успенский). Впрочем, были события, напоминающие нам 1905 год (24-й год фазы). Речь идет о 16-месячной гражданской войне 741–743 гг. (24–26-й годы фазы). Артавазд восстановил почитание икон, Константин, отвоевав власть, отменил. Так иконоборческий процесс был запланирован на весь цикл. Ну а что у нас запланировал 1905 год, думается, понятно.