Третья фаза (1833–1869, 4 Англия)

 

Дата серой революции не вызывает ни малейших сомнений, несмотря на то что серая революция не должна отмечаться слишком бурными событиями. В основном речь, конечно, идет о 1832 годе, а не 1833-м, что теорией вполне допускается.

«Установившийся в стране на длительный период (вплоть до 1832 года) олигархический режим основывался на стародавней избирательной системе с ее земельным цензом для электората, с ее «гнилыми» и «карманными» местечками, непропорциональным представительством, на системе, лишавшей политических прав не только народные массы, но и широкие круги буржуазии» (Н. Мещерякова).

Подход с другой стороны, но также показывающий даты второй фазы, а стало быть, дату начала третьей фазы у Арнолда Тойнби: «Проблема пауперизма представилась Англии в своей наиболее ужасающей форме между 1795 и 1834 годами».

Наиболее четко выделил третью фазу Дж. Тревельян, «поместив» 17-ю главу своей «Социальной истории Англии» «между двумя биллями о реформе (1832–1867)», что практически точно соответствует теоретическим датам фазы.

Ну и, наконец, есть еще один подход к выделению третьей фазы, когда эту фазу, этот цельный период английской истории называют первой половиной викторианской эпохи (1837–1901). Королева Виктория, вобрав в свое правление почти целиком третью и четвертую фазы имперского цикла, стала символом величайших времен в истории Англии, кульминацией ее тысячелетней имперской истории.

«То, что мы не вели какой-либо крупной войны в течение ста лет после Ватерлоо, является причиной счастливого положения Англии в XIX веке и той особенной веры в "прогресс" как закон истории, которая ободряла сознание викторианца» (Дж. Тревельян).

Разумеется, революционные годы достаточно насыщены событиями, и не сразу возможно разобраться, какое из революционных событий самое важное, какое событие определяет конец старой власти и начало новой. Не менее важными, чем парламентская реформа, были для Англии отмена рабства (1833), закон о сокращении рабочего дня для детей (1833), новый закон о бедных (1834), создание Великого национального объединенного союза профессий Великобритании (1834), основание первой чартистской организации – Лондонской ассоциации рабочих (1836).

В любых событиях этих революционных лет чувствуется свежее дыхание нации, водопад новых идей, общее потепление нравов. В истории России аналогом этого времени является время прихода к власти Никиты Хрущева и последовавшей затем «оттепели». «Чувство гуманности было теперь большой силой в политике. В 1833 году оно ценой 20 миллионов, с радостью уплаченных британскими налогоплательщиками, уничтожило рабство в империи. В том же году чувство гуманности прекратило злоупотребления детским трудом на английских фабриках» (Дж. Тревельян)

Что касается «Закона о бедных», в соответствии с которым помощь беднякам могла оказываться только в работных домах (по язвительному замечанию «Исторической энциклопедии» – «с фактически тюремным режимом»), то, конечно, и этот закон не противоречил идеям гуманизма. Мы знаем, насколько тяжкими являются последствия заигрывания с чернью во вторых фазах, будь то английские пауперы или российские «социально близкие...» Арнолд Тойнби пишет, что «законодательство о бедных 1834 года благороднейший, может быть, среди парламентских актов, проведенных после билля об избирательной реформе». Именно этот закон положил конец росту пауперизма. Нельзя не оценить значения перемен, заложенных 1834 годом в образовании, 1835 годом – в местном самоуправлении, но это все же вторичные события. Первичной остается парламентская реформа 1832 года, именно вокруг нее вертится все, ее готовили предреволюционные волнения, от нее пошли все реформы третьей фазы.

Шел уже 1830 год, до серой революции оставались считанные годы, а премьер Веллингтон заявил, что «избирательная система, существующая в Англии, является верхом человеческой мудрости», что он «не сделает ни малейшей попытки изменить ее и будет бороться со всякими попытками в этом роде». В это время уже по всей стране проходили манифестации с требованием изменений в избирательной системе. Р. Пиль, один из знаменитых премьеров третьей фазы, возражая против билля в 1832 году, говорил, что «билль внесет в нашу среду самый худший, самый дикий вид деспотизма, деспотизм демагогов и журналистов». После неприятия билля с первой попытки волнения значительно усилились. В Лондоне толпа угрожала Веллингтону и выбила стекла в его дворце. Виновную в неприятии билля палату лордов министр Россель объявил мятежной и предсказывал «неминуемое наступление гражданской войны и гибель конституции».

Однако серая революция только пугает возможностью гражданской войны и безграничного хаоса, на деле же проходит достаточно мирно. Обошлось без бурных событий в России в 1953 году, обошлось без бурных событий и в Англии 1833 года. При новом внесении билля противившиеся ему пэры устранились и допустили обращение его в закон. Было это 1 июня 1832 года. Дальнейшие события подтвердили спокойный и половинчатый характер серой революции. Маркс по поводу этой революции восторга не выразил: «Пожалуй, никогда еще такое могучее и, по всей видимости, успешное народное движение не сводилось к таким ничтожным и показным результатам». На деле же результаты революции были вполне ощутимы. У 56 «захудалых» и «гнилых» местечек было отнято 143 места, которые были розданы графствам и крупным городам, еще не посылавшим представителей в парламент. Число избирателей выросло на 200 тысяч. Избирательный ценз – доход. Таким образом, промышленная буржуазия, активно формировавшаяся как правящий класс всю вторую фазу, делала огромный шаг к обретению самостоятельности и реальной власти. Такую же самостоятельность обретал правящий класс, как мы помним, и после смерти Петра I (1725 – третья Россия), и после смерти Сталина (1953 – четвертая Россия), а также в других имперских циклах. «Вопрос о билле был, по сути, вопросом противостояния земельной аристократии и буржуазии. Выиграл новый класс» (Э. Лависс, А. Рамбо). Что касается второго класса возникающего двухклассового общества, то, по словам Б. Дизраэли, «рабочие не только не воспользовались выгодами избирательной реформы, но все последствия этой меры оказались для них или разбитыми иллюзиями, или причиной новых страданий». Примирение обоих классов, к всеобщему удовольствию, произойдет лишь в четвертой фазе.

Завершая тему революционного перехода, стоит сказать об одном достаточно загадочном событии, также приписанном мистическому и революционному 1832 году. Привычные названия (тори и виги) двух английских партий сменились на новые (консерваторы и либералы). Стоит напомнить, что у нас в аналогичном 1952 году также произошла малопонятная смена названия партии с ВКП(б) на КПСС. Казалось бы, какая разница как называть партии? Однако важен сам факт: наступило новое время – пришло новое имя.

Остановимся несколько подробнее на некоторых особенностях нового времени, памятуя о том, что все достижения и победы четвертой фазы – это малозаметный и кропотливый труд третьей фазы, ее микроскопических, но целенаправленных усилий. Не беда, что эти малые дела делали маленькие люди. Вторая фаза для черни, четвертая фаза для белой кости (новых аристократов), третья, соответственно, для среднего класса, для середняков.

«Выборы, произведенные на новых основаниях, не оправдали опасения крайних тори, но в то же время доказали, что средние классы сделались с этого момента основным устоем английского парламентаризма» (Э. Лависс, А. Рамбо).

«Новый закон о бедных 1834 года отвечал идеям среднего класса, занявшего с этого времени преобладающее положение. Бедные слои начинали все более и более пугать людей среднего и малого достатка. Во время великих войн аристократия, бывшая хозяином положения, полагала, что она делает доброе дело, расширяя «закон о бедных» в пользу неимущих и в ущерб тощим кошелькам мелких собственников. Не раз мелкие фермеры предпочитали скорее бросить свое хозяйство, чем отдавать половину своих доходов на содержание бездельников» (Э. Лависс, А Рамбо).

1835 год уничтожил «гнилое» городское управление. «В городских правителях нового стиля было мало привлекательности и блеска, но они имели некоторую грубую силу и были склонны вводить улучшения» (Дж. Тревельян). Такими же словами можно описывать героев любой третьей фазы имперского цикла, ведь речь идет о выходцах из простонародья, не забывших еще о проблемах простых людей, не растерявших еще природной силы.

«В 1834 году назначением небольшой ежегодной суммы на сооружение школ было положено начало системе народного образования, развитой в 1839 году учреждением в Тайном Совете комиссии по делам просвещения и постоянным увеличением сумм на него» (Дж. Грин).

Таким образом, уже первые годы третьей фазы показывают, насколько мощно разогнался британский паровоз, проскочив предрассудки второй фазы. Однако пока еще речь идет о решениях, а не об их существовании. «Никогда ни одно министерство не производило более важных и благодетельных реформ, чем вигский кабинет с лордами Греем и Мельбурном во главе за 10 лет его существования (1831–1841)» (Дж. Грин). За временем реформ приходит время их углубления, реализации задуманного.

«Век угля и железа» вступал в свои права, бурно развивается железнодорожный транспорт, полным ходом идет строительство пароходов. Электрическая и телеграфная компания образовалась в 1846 году. На это же время приходится триумф однопенсовой почты (рождение почтовых марок). Успехи в металлургии, машиностроении следуют один за другим. Англия в одиночку (что чрезвычайно важно для распознания имперского ритма) творила будущий облик всего мира, впрочем, не безвозмездно, кое-что за этот подвиг Англии перепало.

«Завершив промышленный переворот ранее всех других стран, Англия оказалась в середине XIX века в очень выгодном положении: ее передовая промышленность позволяла ей побивать всех конкурентов дешевизной и качеством товаров. Это обстоятельство дало английской буржуазии фактическую монополию на мировом рынке. Англия все больше превращается в мировую фабрику, «мастерскую мира», по отношению к которой весь остальной мир играл роль поставщика сырья и покупателя готовых товаров» (Н. Ерофеев). К. Маркс и Ф. Энгельс называли Англию этого времени «демиургом буржуазного космоса».

Одним из символов наступления новой эры, становления английского мира стала первая Всемирная выставка 1851 года. «В этом году, когда Всемирная выставка распространила свою гостеприимную крышу над вязами Гайд-парка, весь мир приходил восхищаться богатством, прогрессом и просвещением Англии» (Дж. Тревельян). Почти все первые премии взяла Англия, продукция английской промышленности получила великолепную рекламу.

Проницательный читатель вправе задать вопрос – а был ли аналогичный триумф у России (СССР).в 1960– 1970 годах? Можно, конечно, вспомнить наши успехи в космосе, балете и строительстве гидростанций. Однако дело не в этом. Человечество сейчас живет по меркам английского мира, и достижения Англии XIX века при взгляде из этого мира кажутся грандиозными, тогда как успехи России XX века представляются куда скромнее, поскольку русский мир еще не построен. Из конца XXI века, когда русский мир охватит почти весь земной шар, наши успехи 60–70-х годов XX века покажутся куда более значительными и, разумеется, речь не будет идти о балете и гидростанциях. Скорее всего, речь пойдет о рождении неких спасительных для мира будущего идей, теорий, системы знаний, некоего нового видения мира, нового, более умственного отношения к жизни.

Ну а основополагающей идеей третьей фазы четвертой Англии, ставшей краеугольной для всего английского мира, стала идея свободной торговли.

Борьба за введение свободной торговли – это продолжение борьбы старой земельной аристократии и новой буржуазной аристократии. На уровне политического революционного решения исход этой борьбы был определен в 1832 году. Теперь пришло время решить ту же задачу на Уровне экономики. Формальным поводом к началу мощной кампании за введение свободной торговли стал голод 1845 года (12-й год фазы). Решение Роберта Пиля примкнуть к сторонникам отмены хлебных пошлин даже раскололо консервативную партию на две половины («пилиты» и протекционисты). «Пиль понял, что противиться требованиям буржуазии невозможно. 20 декабря 1845 года Пиль создал новый кабинет, целиком из сторонников свободной торговли. Несмотря на отчаянное сопротивление представителей землевладельцев, в парламенте 15 мая 1846-го билль об отмене пошлин на хлеб был принят» (Н. Ерофеев).

«Произнося прощальную речь, Р. Пиль сказал: "Имя мое будет проклинаться монополистами, требующими выгодного им покровительства. Но, быть может, имя мое будет иногда с добрым чувством произноситься в жилищах людей, которые в поте лица добывают хлеб свой и которые будут вспоминать обо мне, восстанавливая свои силы обильной и свободной от обложения пищей"» (Н. Ерофеев).

Хлеб стал дешевле, но сельскому хозяйству этот билль нанес сокрушительный удар, что еще раз доказывает имперский характер развития Британии XIX века, ведь именно в Империи экономика всегда резко деформирована – все силы нации концентрированы в одном направлении в ущерб всем остальным.

«Успех фритредеров (участники движения английской промышленной буржуазии за свободу торговли. – Авт.) наряду с успехами демократии отразился на выборах 1847 года, пославших в парламент максимальное число деловых людей и представителей средних классов, когда-либо собиравшихся в его стенах» (Дж. Брайт).

В 1949 году отменен Навигационный акт, и с этого времени корабли всех наций получили право ввозить в Англию товары из всех частей света. «Отмена Навигационного акта и полновесное проведение в жизнь программы свободной торговли означало победу промышленной буржуазии» (Н. Ерофеев).

Второй «главный» класс – пролетариат также одерживает ряд побед в третьей фазе, своими методами, разумеется. Эпоха чартизма (1832–1848) принесла свои плоды. «После 1848 года чартизм утратил массовый характер, однако под его влиянием преобразован парламент, проведена реформа местного самоуправления, приняты законы об охране фабричного труда, легализованы тред-юнионы... 1854 год – чартизм сошел со сцены. Рабочий класс, в своей массе разочаровавшийся в политической борьбе в связи с крахом чартизма, все меньше интересовался политическими вопросами, все заметнее стал замыкаться в рамках чисто профессиональных интересов. В это время сделала успехи организация профессиональных союзов нового типа, руководители этих профсоюзов открыто отрекались от всякой политической деятельности. Своей единственной задачей союзы ставили улучшение материальной обеспеченности рабочих» (Н. Ерофеев).

Предприниматели начинают сознавать необходимость тред-юнионов и «выгоды, проистекающие из возможности вести переговоры с целью организации рабочих через наиболее интеллигентных ее представителей» (Арн. Тойнби). Так постепенно сходят на нет конфликты, заложенные во второй фазе, и одновременно вырабатывается рецепт для решения конфликтов между трудом и капиталом во всех странах и на все времена.

В государстве, идущем по ритму Империи, политика первична, при этом благополучие внутренней политики зиждется на мощной внешней политике. Как всегда в третьих имперских фазах, внешняя политика усыпляюще спокойна. Главная задача – расчленить Европу на враждующие группировки, контролировать все конфликты, но не вмешиваться в них, одновременно при этом продолжать мировую экспансию с целью открытия рынков для товаров ее промышленности. При этом преимущество получают более мирные методы, нежели военные. «Большую помощь английской буржуазии в ее торговой экспансии оказывали повсюду миссионеры: проповедь Евангелия и обращение в христианскую веру было не самоцелью миссионеров, а средством привить язычникам европейские привычки и обычаи, сделать их потребителями европейских, то есть английских товаров» (Н. Ерофеев). Не будет преувеличением сказать, что открытый англичанами новый смысл внешней политики сейчас используется большинством развитых стран, особенно же США.

В ситуации внешнего и внутреннего успеха могло создаться впечатление, что найден стабильный и идеальный способ бытия. Тяга к гуманизму удачно сочеталась с твердостью духа и бодростью. «Это была эра «мускулистого христианства», напряженной деятельности и холодных ванн. Организованные игры, особенно крикет и футбол быстро распространялись в школах, университетах, обычной жизни. Пешеходные прогулки и новое развлечение горных восхождений были характерны для энергичного и атлетичного поколения» (Дж. Тревельян). Однако имперский ритм – это поезд, идущий без остановок, и вслед за стабилизацией должен следовать застой, а за ним и кризис, ведущий к белой революции, начинающей четвертую фазу.

Выборы 1859 года (26-й год фазы, аналогичный нашему 1979 году) вернули власть Пальмерстону, министерство которого просуществовало до его смерти в 1865 году. «Внутри Пальмерстон следовал политике полного бездействия; вся его энергия была направлена на сохранение нейтралитета Англии в пяти великих войнах, потрясавших не только Европу, но и Новый Свет. Со смертью Пальмер-стона окончился период политического бездействия, отличавшего его управление» (Дж. Грин).

«Пальмерстон со старческим упрямством решительно высказывался против всякого расширения избирательного права, «потому что я не дурак»,– говорил он грубо. Решив не омрачать его последних дней, нация согласилась, подобно премьеру, сосредоточить все свое внимание на вопросах внешней политики» (Э. Лависс, А. Рамбо). Также и у нас нация дала постоять у власти всем старикам и, лишь дождавшись все того же 32-го года фазы (1985 год), принялась за внутриполитическую борьбу.

«В последний год пребывания Пальмерстона у власти (1864) застой во внутренних делах не был уже столь безусловным, как прежде. Выборы 1864 года дали либеральной партии много новых депутатов. Всемогущему министру Пальмерстону трудно было бы справиться с новой палатой. Но счастливая звезда избавила его от этого испытания и пресекла его поприще в самом разгаре популярности. Крепкий восьмидесятилетний старик, который еще за несколько дней галопом скакал на коне, внезапно стал слабеть, немного похворал и умер» (Э. Лависс, А. Рамбо). Смерть Черненко также произошла за четыре года до революции, оставив время на раскачивание лодки Горбачеву и иже с ним.

Застой, который, казалось бы, пришел навеки, вдруг рассасывается, всюду начинаются волнения и нарастают до тех пор, пока не произойдет перелом и не утвердится новый тип власти. Последовавшие за смертью Пальмерстона события были скоротечны. Экономический кризис с грандиозным крахом на Лондонской бирже («черная пятница»), волна митингов и демонстраций по всей стране, в результате уже в 1867 году проведена избирательная реформа и отменен ненавистный закон о хозяевах и слугах, после чего рабочий и предприниматель стали равны перед судом.

Описание событий белой революции четвертой Англии вполне укладывается в теоретические рамки: с одной стороны, ее делают очень приличные люди, с другой стороны, она не так тиха, как серая революция, и даже чем-то напоминает по интенсивности событий революцию черную.

Итак, после смерти Пальмерстона «началась агитация в пользу избирательной реформы, носившая на этот раз более пролетарский, чем буржуазный характер», и организованная сначала в Лондоне, а затем во всех графствах секретарями тред-юнионов. Митинг в Трафальгарском сквере объявил палату, избираемую меньшинством населения, нарушением духа конституции, заклеймил ту надменность, с которой иные консерваторы или лжелибералы говорили о рабочем классе, и потребовал предоставления избирательного права всем совершеннолетним мужчинам, имеющим постоянное местожительство. Так как правительство имело бестактность воспротивиться второму собранию, назначенному в Гайд-парке, то народ взломал решетки, и Лондон на несколько часов принял вид города, охваченного восстанием. Министры, вместо того чтобы упорствовать в своей ошибке, предпочли с уважением отнестись к старинным шумным вольностям» (Э. Лависс, А. Рамбо).

Интереснейшей особенностью властвования Горбачева было то, что реформы, проводимые при нем, пошли гораздо дальше, чем планировалось. Можно сказать, что власть плелась в хвосте у событий, а не руководила ими. Примерно то же самое было и по смерти Пальмерстона, когда премьером стал Б. Дизраэли. «Проект, который он в конце концов навязал и либералам и своим друзьям консерваторам, по своему либерализму далеко оставлял за собой все вносившиеся дотоле предложения, если не считать всеобщего избирательного права радикалов и чартистов Ограничения падали одно за другим, и в окончательном своем виде закон, хотя и оставивший неприкосновенными главные основы английской избирательной системы, все же создал английскую, прежде всего рабочую, демократию» (Э. Лависс, А. Рамбо). (Имеется в виду, что имущественный ценз значительно увеличил число городских избирателей, но не сельских.)

После того как избирательная реформа совершилась, один противник ее сказал: «Ну вот, рабочие, маленькие люди, иначе говоря, большинство, призваны к политической жизни; нам остается теперь только просветить нашего хозяина». Проникнутый этой мыслью, министр Форстер 17 февраля 1870 года внес законопроект, устанавливающий обязательное посещение школы детьми от пятилетнего до двенадцатилетнего возраста. Впрочем, обо всем этом уже в рассказе о четвертой фазе четвертой Англии.